Ледовое побоище

— Ты реально, блин, с дома ломанул сюда на такси? — горько усмехается Юнги, закрывая за собой дверь пассажирского сидения. — Пугаешь… — Ты пугаешь, — ударяет ладонью по плечу Мина Чимин. — Только ты остановился, Тэхен на уши поднял меня, чтобы я к тебе летел. Мы уже реально думали, что в кювет вылетел, дурашка, — шипит Чимин и заводит машину. — Рассказывай, что произошло. — Ой, нашелся мне тут папочка, и я вообще-то реально к отцу ехал, — бормочет Мин и поворачивает голову к Чимину, поднимая бровь. — Что рассказывать-то? Мне не стоит доверять себе и ему особенно, — Мин поднял дневник и покрутил в руках. — Мальчик словил фетиш, а в итоге игра переросла в нечто большее, — смеётся он, понимая свою чрезмерную доверчивость. — Может, всё-таки сгоряча так судить не стоит? — Чимин прибавляет скорости и обгоняет несколько машин. — Юни, я хочу понять, что произошло, чтобы знать, как помочь. Как в истории замешан Хосок? — Ким слышит, как шипит Юнги, но не желает забирать свои слова назад. — Про ваши страсти рассказывать не нужно. Я вроде не слепой. Что заставило тебя так разочароваться в Чоне, что ты сбежал? — То, что он собирался вернуть свою модельку любыми способами, — мечется глазами по лобовому стеклу Мин, пытаясь найти объект, в который можно попялиться. — Они делают со мной, что хотят. Как с игрушкой, Чимин. Это было два месяца назад. Один меня своим кликал, а второй пытался отобрать куклу. Как и сегодня… Он вынес меня на лед, и хотел поставить, как марионетку, когда я просил его не делать этого, — расплывающийся пейзаж за окном привлекал больше, чем капот автомобиля. Юнги смотрел за темнеющими полями, за сожженной травой, а ногтями продолжал впиваться в ладони. — Напиши Тэхену, что я тебя забрал, — Чимин тянет телефон в руки Мина. — Свой ты забыл в квартире, гаденыш, — шипит парень и, щурясь, смотрит на Юнги. — Давай-давай, а то они там сейчас все успокоительное вылакают. — Они? — переспросил Юнги и взял телефон. — Тэхен метнулся на другую сторону? — снова собираясь включить режим обиженного, спросил парень и закатил глаза, видя, как Чимин закусывает губу. «Тэхен, меня забрал Чимин. Едем домой. У Чонгука аллергия на чабрец, проследи, чтобы он не сдох от успокоительного. (Налей ему нормас такую рюмку крепкого чабрецового чая, чтобы наверняка ;). Юнги». — Ты очень милый, когда пытаешься выглядеть грозно и обиженно одновременно, — хохотнул Чимин и взъерошил темную челку парня. — Ты вообще ел что-то? — краем взгляда посмотрел на него. Юнги отвернулся к окну и легонько замотал головой, чувствуя, как киты в желудке начинают свой концерт. — В сумке есть батончик, возьми его и перекуси, до дома еще минут сорок.

***

— Так, — поднялся со стула на кухне Чонгука Тэхен, — Юнги в руках у Чимина. Не бесись. Не смотря на то, что он попросил сделать тебе крепкого чабрецового чая, чтобы ты прям у меня на руках умер, а перед этим сказал проследить за тем, чтобы ты чабрец в успокоительном не съел, можно сделать вывод, что он остыл, но сердится. — Главное жив, — выдыхает Чон и откидывается на спинку. — Остальное поправимо. Вот, что я решил: чтобы не мелькать на глазах у всех и понять, как все это решить, мне нужно уехать к матери в Пусан. Дашь отгул? — спрашивает Чонгук и умоляюще смотрит на директора. — Я просто понимаю, что сейчас появляться там, где может быть Юнги — себе дороже. — Если бы я был просто директором, то вряд ли, но так как я тут тоже замешан, у меня нет выхода, — пожимает парень плечами. — Ты успокаивайся и не смей жрать чабрец, а то Юнги придет не только по твою душу. Но и по мою. А у меня муж, дети, работа, дача, собака, — причитает Тэхен и загибает пальцы. — Ну, допустим, но собаки у тебя нет, — ухмыляется Чон, поднимает уставшие, красные глаза на Кима. — Мы с Чимином выбрали себе собакена уже, заводчица скоро отдаст нам его, — улыбается Тэхен и идет к выходу. — Заявление пришли мне на почту, я подпишу, так и быть дам тебе пару дней отпуска, пиши, звони, если надо выплакаться. — Иди давай, я пока соберу вещи Юнги, — устало отвечает Чонгук и выталкивает директора из квартиры, который развернулся за чем-то, но дверь перед ним закрылась и из-за неё послышалось, — иди с моей помойки. Я тут король. Всё моё.

***

И снова родные стены. Снова комната, увешанная медалями, сотни всевозможных фотографий и ни одной с ним. Снова холодная кровать, которая слишком большая для него одного, и огромный книжный шкаф, где нет ни одной нужной книги. Та самая, которая может ранить, та, что может исцелить, лежит прям в изголовье. Мерзкий желто-оранжевый свет уличных фонарей не дает сомкнуться глазам, неприятно слепит из-за чего руки сами тянутся к светильнику, что вмиг озаряет комнату. Пальцы сами находят нужную страницу. И фото с кофейни. Тот самый первый раз, когда Чонгук донимал Мина сотнями вопросов, а Юнги нехотя, но отвечал. Он даже помнит, как черканул номер Джина и время тренировки. Сам позвал, хотя безумно не хотел. Назойливый, милейший громила с камерой. Что тут могло вообще привлечь? Максимально правильный мальчик с девушкой и собакой. Кролик на анаболиках с железным конем. Бесстрашный и живой. Без масок. Казалось так… « Теперь понятно, почему половина команды немного побаивается его. Взгляд. Господи, мне казалось, что я замерзну, и он одним щелчком превратит меня в груду осколков. Страшно. Хотя я понял, что всё-таки ненависть у Юнги и хоккеистов взаимна. Они так друг на друга ругаются. Он такой милый, когда напьется. Но я всё равно расстроен из-за того, что он грубый со мной. Но вчера вечером, пусть он и просил директора меня убрать, но был очень милым… и смущающим. Я на секунду подумал, что отдам за его спящие глаза всё…» «Падает, но встает. У него травма, не сильная, по его словам, но, кажется, все куда серьёзнее, чем он показывает. Он с кем-то столкнулся. И ему больно… Я хочу узнать, насколько тяжела его ноша.» «Кажется, парень нетрадиционной… И кажется, что сегодня его ждет неприятный разговор. Может, стоит предупредить?.. Это его личное дело… Мне не стоит вмешиваться. Но почему я так волнуюсь за незнакомца «В классическом костюме он выглядит так, что сейчас можно на подиум. А как он радовался, пока мы ехали. Его улыбка, когда я снял шлем. Как тогда, ещё в 16 году. Беззаботный и счастливый.» «Я понял… Юнги сломали. Разломали душу, взялись за тело. И мои опасения оправдались. Мне стоило сказать… Дурак.»» «Почему в тебе столько сил, Мин Юнги? Почему ты несешь эту непосильную ношу в одиночку? Почему ты убиваешься один? Я очень хочу спросить это все лично. Но нужно ли мне это знать. Почему образ фигуриста, за которым я гнался столько лет, уходит на второй план? Я хочу узнать тебя лично, Мин Юнги.» Вот он первый укол. Неприятный укол. Всплывают моменты из раздевалки. Он слушал Мина. Хватило одного взгляда, чтобы осознать — Чонгук понимает его. А что самое главное, принимает. «Ещё совсем ребенок, который боится высоты и американских горок. Но пытается быть сильным и храбрым. Для нее. Для сестры. Он делает всё возможное, чтобы девочка не знала, как ему тяжело. Улыбается через силу. И всё ради неё одной.» Аттракционы, когда Мин сам впервые осознал, что влюбился, влюбился в его непосредственность, в его простоту, в его наивность и детскую радость, часть которой Чонгук подарил ему. Когда самое простое мороженое смогло стать спасением от самого себя. «Улыбается и шутит сквозь боль и страх. Он намного сильнее, чем кажется. Почему я всё больше хочу быть рядом? Почему я волнуюсь за него больше, чем за себя или кого бы то ни было? Это неправильно. » Это неправильно. Парень с прекрасным будущим, прекрасной женой, с которой он может создать настоящую семью. Он готов все бросить, бросить ради фетиша, который стал чем-то большим. «Ломается и встаёт. Он столько пережил за несколько лет. И сломали его не сейчас. Они лишь забирают оставшиеся кирпичики. Потерять родного человека… Я так хочу, чтобы он дал слабину себе. Почему он думает, что быть слабым — плохо?» Он знает, прекрасно знает, насколько больно ему было. Насколько больно ему сейчас. Юнги кусает губы, давится собственными всхлипами. Он не умел показывать слабость кому-то. Он ненавидит слабых, поэтому и презирает себя сейчас. Он слаб. «Противоречивый. Выглядит, как принцесса из любого мультика, а ругается, как прапорщик на стройке. Зачем ему кто-то, когда он сам спасает меня? Но почему я так замялся тогда? Нет, он не игрушка, я думал, что это прекрасный эксперимент природы, состоящий из ненависти. Но нет, это человек, который одним своим словом способен перевернуть мой мир сверху вниз и вывернуть наизнанку.Я, кажется пропал. Влюбился. …… Изящный, он чувствует музыку, сливается с ней. Но я не вижу в нем того, что что видел, пока он был лишь фигуристом. Я хочу сказать, что понял его. Но нет. Пока все, в том числе и я, наивно думали, что он не сильно ударился, Юнги сделал то, что не сделает даже самый сильный человек…» Даже тогда он был слаб. Он позволил себя ранить. Позволил вставить нож в спину. Чонгук не понимал и не понимает Мина. Тяжело понять человека, который сам себя понять не может. Но он знает, что эта самая слабость и не позволит уйти Чонгуку через ту самую дверь, которую он так легко открыл. Не позволит и сам Юнги. «Я ищу пути встречи с ним. Липовые справки. Медкомиссии. Статьи? Работа? Нет. Я нашел кое-что поважнее. Главное, чтобы меня простили за мою нерешительность. На хрен стереотипы, Соны и гетеро. Всё, чтобы меня простили. Чего стоят его губы в крошке от панировки курицы? Как заслужить его игривые моськи, пока он кривляется в салоне? Где найти такие же блестящие глаза, похожие на личный ад, в котором я готов вариться вечно?» Парень так долго к этому шел. Он потихоньку отдавал себя, отдавал части своей души, пока Юнги даже этого не видел. Чонгук ломал себя, чтобы быть с ним. А сейчас вместо того, чтобы взять телефон и написать что-то, он просто прижимает их совместное фото из дневника к сердцу и плачет от своей слабости. Ведь Чонгук стал его главной слабостью. «Не хочу больше видеть его слезы. Я готов продать всё, что у меня есть, только бы не видеть его слез. Его медаль за чемпионат мира 17, она разломилась пополам. Хочу отдать её ему, когда он вновь встанет на лед. Хочет, но боится. Бьется в истерике и умудряется шутить. Кажется, я сам меньше удивился разрыву с Соны, чем он. Я, наверное, никогда его не пойму. Как он мучается. Сегодня он шипел во сне, а в 4 пошел за обезболивающим. Корчится от боли и смеется. И даже так его улыбка не кажется фальшивой». «К черту все приличия. Я не готов видеть, как мой парень мучается от боли. Надеюсь, отец поймет меня. Но мне будет все равно, если он сможет вернуть Юнги к его мечте.» Вернуть мечту. Яркое солнце поднялось над горизонтом не дав Юнги и глаз сомкнуть. Может, оно и к лучшему. Он точно знает, что должен переступить через все свои страхи и обиды и пойти к нему. Не нужны следующие страницы. Он и сам все понял. Понял, что Чонгук любит его и уверен в том, что он сам давно отдал свое сердце ему. Находит в шкафу первую попавшуюся водолазку и кожанку и выбегает из комнаты. Тормозит на лестничном пролете, слыша разговор супругов снизу: — Надеюсь, Чонгук, там ничего с собой не сделает, — выдыхает Чимин, устало помешивая кофе. — Эти двое. Дети ещё совсем. — Не ворчи, ты не намного старше того же Чонгука, — посмеялся Тэ, — Он кстати написал заявление и уезжает на одиннадцатичасовом поезде к матери в Пусан, — Тэхен накрывает ладонь Чимина своей и тепло улыбается. Неужели он все решил так бросить? Неужели ничего так и не сделает? Уедет, даже не попрощавшись? — С какого вокзала он уезжает? Вагон? — спрашивает Юнги, сбегая по лестнице, держа в руках тот самый блокнот. — Тэхен, быстрее у меня есть тридцать минут, чтобы туда доехать, — кричит парень и уже запрыгивает в берцы. — С главного железно-дорожного, вроде, взял место с головы поезда, — отвечает немного растерянный из-за столь резкого появления Тэхен. — Я не знаю, когда вернусь и вернусь ли вообще, забрал твою машину, потому что на камри нет топлива, — взяв ключи с ключницы, Юнги вылетел из дома и, запрыгнув в мерседес Тэхена, вырулил со двора и, оставляя за собой только облако пыли, угнал в город. — Аккуратнее, — прошептал ещё не совсем проснувшийся Тэхен, когда ворота гаража уже закрылись. Юнги мчит, не слышит ничего, только шум мотора, который заглушает единственную мысль: «Только бы успеть!» Как на зло, практический каждый перекресток встречает его красным светом. Мин кидает нервный взгляд то на часы, то на светофор. До отправления поезда еще двадцать минут, а до вокзала в лучшем исходе ещё минут пятнадцать. Сейчас буквально каждая машина кажется Юнги лишней. Бросает мерс на парковке и бежит. Бежит к выходу. Нельзя опоздать. Металлоискатели и допуски Юнги проскакивает, даже не бросив взгляда на работников. Бежит и сбивает прохожих, словно птица в небе маневрирует между турникетами. И вот уже виден перрон двери еще открыты. Крепко сжимая в руках дневник, бежит. Тяжело, уже дыхание практически сошло на нет, в груди горит адское пламя, но оно стоит того, чтобы догнать поезд. Кричит родное, выгравированное на двери в сердце имя. Но никого знакомого так и нет, когда двери скоростного поезда закрываются, и он начинает страгиваться с перрона. Практически на краю, там, где только скрылся хвост поезда, Юнги падает на колени, тяжело дышит и ловит собственные слезы, с трудом перехватывая воздух. Он не успел. Сжимает в руках дневник и плачет. — Опоздал на поезд? — спрашивает кто-то позади. — Лучше бы опоздал, — шепчет Юнги прижимая голову к коленям. — Может, на следующий попадешь, если он вообще будет нужен, — Мин оборачивается, слыша родной голос позади. Перед ним стоит Чонгук. Его Чонгук. Он смотрит прям на парня. Прямо в глаза, на уголках которых начали показываться блестящие алмазики. Чон присаживается рядом и убирает большими пальцами слезы. — Успел, — шепчет губами Юнги и обнимает шею Чонгука, прижимаясь лицом к пальто. — Ну, не плач, малыш, — крепче прижимая к себе Мина, шепчет на ухо ему Чон. — Прости, прости меня. — Молчи, придурок, — шикает Мин и прижимается губами к его губам. Отстраняется и смотрит в глаза напротив. В глаза улыбки, которые он так любит. Любит всем сердцем и ни за что теперь не отпустит.

***

— На льду появляется представитель Южной Кореи. Мин Юнги. Победитель олимпиады 2018 года. Победитель чемпионата Кореи в 2017 году, победитель чемпионата мира 2019 года. В начале прошлого сезона Юнги порвал связки на колене, выполняя первый в Корее четверной тулуп. Спустя год, даже больше, он приехал на финал чемпионата Мира в Швецию. За этот год фигурист кардинально поменял свою программу. Если прошлые годы главной темой программ, которые он ставил сам, было одиночество, то теперь это любовь, — говорит ведущий, озвучивающий чемпионат в Корее. — Наш Юнги всё сможет, — приобнимая Чимина, говорит Тэхен. — Правда ведь, Лин? — Конечно, дядя Тэ-тэ, — улыбается малышка и смотрит на экран телевизора, где её брат уже замер в центре катка. — «Forever together» именно такую композицию выбрал фигурист. Видимо, программа выбрана не просто так… Кто же избранница юного фигуриста? — снова спрашивает ведущий. — Дурачок, — смеется Чимин, — там не просто избранник, а избранник в кубе, — хихикает он, не отпуская с рук шпица. Музыка начинается и зал взрывается, видя на экране горящие глаза Юнги. Эту широкую улыбку. Начинает с дорожки шагов и сам создает музыку своими движениями. Ноги в такт музыке выписывают полукруги на льду, двигаясь ровно так, как он учил, так, как создавал эту программу. Отыгрывает хореографию, так, что зал хлопает в ритм знакомой песни, он заводит зал, люди кричат слова песни, и Юнги это нравится. Первое вращение волчок. Он чувствует скорость вращения, улыбается чувствуя холодный ветер на щеках. Дорожкой шагов разгоняется, и вот он первый каскад в программе: тройной лутц и тройной тулуп. Отсутствие опоры под ногами, картинка расплывающаяся перед глазами. Это сложно, но это так красиво и изящно, так четко, что зал перекрикивает фонограмму. Тянет руки вперед на припеве, кружится и знает, где нужно остановиться, чтобы показать, где стоит тот, с кем он будет вечно. Захватывает конек одной рукой и подхватывает его сверху другой, переходя в очередное вращение. Останавливается и, двигая бедрами в такт музыке, наслаждаясь всем тем, что происходит; начинает катиться назад, выходя на второй прыжок, уже любимый, отточенный за полтора года четверной Аксель. Прыгает и заставляет зал подняться с мест вместе с ним, начиная громко аплодировать. Двигаясь в свое удовольствие, играя музыку своим телом и движениями, Юнги катает дальше. Ничто не принесет большее удовольствие, чем дело, которым ты занимаешься с упоением. За либелой, которую так обожает Чонгук в исполнении Юнги, идет новый каскад из двух тройных Акселей. Да, делать то, что по-настоящему любишь, чувствовать поддержку тех, кого ценишь — вот она главная награда за любой труд. Юнги буквально слышит, как пищит от счастья Джин, видя всё то, что он сейчас вытворяет на льду. Сколько нервов, сил, времени они потратили, чтобы восстановить все то, что было потеряно. Но оно того стоило. Эти труды определенно стоили ярких аплодисментов, они стоили каждой улыбки в зале, они стоили каждой сотой балла. И наконец музыка затихает. Но не затихают аплодисменты, которые стали еще более громкими, еще более оглушающими. Десятки плюшевых игрушек падают на лед, буквально плавящийся от оваций публики. И ничего больше не надо. Всё-таки нет, надо. Безумно нужны объятия тренера, который бы уже выбежал на лед, если бы не держащий его за руки Намджун. — Это было потрясающе, — кричит Джин, обнимая парня. Он буквально чувствует, как трясется тело тренера. Он смеётся и плачет, плачет и смеется. Сам надевает на лезвия чехлы и ведет парня к скамеечке, украшенной еловыми ветками и рябиновыми алыми гроздями. — Сто одиннадцать баллов и двадцать пять сотых. Таким образом, Мин Юнги выходит на первое место, обгоняя итальянца всего на пятьдесят сотых балла, — скандирует ведущий на корейские телевизоры. — Таким образом Мин Юнги становится двукратным победителем чемпионата мира.

***

Юнги стоит на пьедестале, на шее у него увесистая медаль. Он счастлив, да, улыбается всеми тридцатью двумя, но кое-кого всё же не хватает. Ищет глазами тот самый фотоаппарат. И замечает. Замечает те самые глаза, которые светятся ярче любой вспышки здесь. — А теперь общее фото, — говорит организатор. — Призеры вперед, остальные, как получится, — прижимает всех к бортам, расставляет всех, как получится. И издалека слышится недовольный вопль Джина: — Эй, я тут вообще-то тренер победителя, я должен быть спереди! — кричит тренер на корейском. — Я пойду против правил, Намджун, помоги, — говорит мужчина и залазит на бортик. Юнги, слышащий краем уха весь этот театр, оборачивается назад и открывает рот от изумления:  — Джин, ты ебанулся? — кричит тот и начинает смеяться, видя, как тренер балансирует на нем. — Нет, но сейчас точно ебнусь, — кричит тот и так же заливается смехом.

***

 — Джин-хен, а ты зажег, — смеётся Тэхен, держа в руках газету. — «Корейский тренер на эмоциях потерял голову и совесть». Но вы с Юнги тут отлично получились. — Ой, когда тренера победителя засовывают в жопу мира, и не такое сделаешь, — смеется Джин. — Кстати, а где Юнги? — вскакивает с дивана Джин и смотрит на каток. — Он учит Лин делать Аксель, — протягивает Чимин и обвивает талию мужа. — А Чонгук там, как в детском саду, учится делать фонарики, — смеется парень и тянет Тэхена к окну. — Они такие милые вместе. — Эй, Лин, аккуратнее, — ловит почти упавшую девочку Юнги, — давай еще раз, только ручки сложи на груди, как прыгнешь ладно? — парень отъезжает к Чонгуку, приобнимая за талию, кладет голову на плечо. — Она так напоминает меня в детстве, — бормочет Мин. — Хочешь сказать, что ничего не изменилось? — хохочет Чонгук и легонько целует в макушку Юнги, у которого глаза начинают блестеть, видя как его маленькая сестра делает первый почти правильный Аксель. Он хлопает в ладоши и ярко улыбается, подзывая малышку к себе на руки. — Ты умница, Лин, — шепчет ей на ушко Юнги и немного прокручивает на руках звонко смеющуюся девочку. Она откатывается от парней и начинает снова и снова делать только что выученный новый прыжок. — Я люблю тебя, Юнги, — шепчет Чонгук в губы Мину и улыбается, видя блестящие глаза напротив, которые стали родными за эти полтора года. — А я тебя, — чмокает в нос Чонгука Мин и откатывается к сестре. Все-таки в сердце Юнги есть место трем вещам: фигурному катанию, семье и Чонгуку.