The moon is beautiful tonight

С протяжным стоном Джебом полностью заваливается на скамью. Буквально секунду назад Джинен скрылся за поворотом, весь взволнованный и растерянный. А каким ему еще быть, когда привычный мир вдруг переворачивается? Им чувствует жар на щеках и прикладывает холодные ладони к ним. Он чувствует жар по всему телу, на самом деле. Ему бы в холодный душ, чтобы успокоить бешеное сердцебиение и избавиться от вопросов в голове. Он понял? Так теперь он знает? Останется ли все прежним? Что он думает об этом? Что же делать? Тяжелый выдох рвется наружу, а взгляд устремляется наверх, где из-за облаков проглядывается очертание полной луны, свет которой кажется обжигающе холодным, но не менее притягательным и завораживающим. Им усмехается, ведь главная героиня наконец-то показалась. – Сегодня даже не соврал, – шепчет он и прикрывает глаза, прокручивая в голове в тысячный раз все те разы, когда с его губ срывалось заветное, не такое явное, но заставляющее понервничать и попотеть обычно спокойного и сдержанного парня. Джебом поначалу думал, что он точно вернется когда-нибудь домой без сердца – выскочит из дыры в груди, сделанной им самим. Он понимает, что завуалированное признание, найденное сто лет назад на просторах интернета, не говорит Джинёну ни о чем. Им был на 99,9% уверен, что его друг не интересовался таким никогда, да и вряд ли он использует сеть для поиска подобной информации. Пак же не он, в самом деле. А Джебом искал намеренно. Его убивала мысль о том, что человек, к которому есть что-то большее, никогда не узнает о его чувствах, пусть и не совсем правильных и принятых в обществе. Откуда-то была большая уверенность, что Джинен не будет плеваться ядом и отказываться от него. Что младший поймет, примет и, вероятно, сделает всё возможное для его комфорта. Им знает, что некоторые секреты должны ими и оставаться, но он не мог ждать, пока его прорвет в один прекрасный день, и вся так долго и тщательно скрываемая правда откроется неожиданно и безобразно. Он не мог этого допустить, поэтому и довольствовался малым. По крайней мере, он знает, что хочет донести. Спустя время страх, что Джинен может заподозрить что-то неладное, и вина, что он не до конца честен со своим другом, отошли на второй план, оставляя только обыденно-сладкое послевкусие и бабочек, каждый раз взволнованно вспархивающих и кружащих вокруг. Сложно сказать, когда неидеальная, но прочная дорога под названием «лучший друг» под его ногами превратилась в тонкий канат, на котором балансировать становится все сложнее. Впереди – чернеющая, пугающая неизвестность, а внизу языки пламени щекочут пятки. А пути назад – просто нет. Слышится раскат грома где-то далеко, и Джебом невольно вздрагивает. Тянется за телефоном в карман и проверяет время: почти час ночи. К сожалению или счастью, некому его контролировать и отчитывать. Родители уехали в очередную командировку, поэтому он особо не волнуется, в котором часу он вернется домой. Он накидывает капюшон черной толстовки на голову и встает на ноги, чтобы направиться в сторону дома. Боковым зрением он замечает мяч Пака, который тот забыл его под скамейкой, и без раздумий открывает диалог с ним в катоке. Большой палец завис над клавиатурой в нерешительности. Что написать? Стоит ли? Забрать мяч с собой? Но так хочется получить сообщение с глупым эмодзи, который совершенно не к месту, в конце. Хочется убедиться, что от него не отвернулись, хотя времени на осознание ситуации было маловато. Джебом нервно покусывает нижнюю губу, переминаясь с ноги на ногу, а потом побеждено убирает телефон в карман, берет мяч и направляется на площадку, чтобы проветриться. И подумать. Он обязательно напишет после. Когда же непреодолимое желание дотронуться, почувствовать тепло чужого тело стало постоянным? Когда широкая улыбка и искрящийся взгляд Пака стали приносить в миллион раз больше удовлетворения и радости, чем игра в баскетбол? Почему же всё, что он замечает, – лишь этот единственный человек, парень, а всё остальное тускнеет и размывается? Как бы сильно Джебом не хотел узнать, он не смог бы. Да и неважно это, на самом деле. Важнее всего – минуты, часы, проведенные вместе. За их дружбу длиною в 18 лет, в жизнь, накопилось столько историй, событий и происшествий, что сразу все и не вспомнишь, если захочешь. Джебом дорожит их крепкими объятиями при встрече и прощании, которые уже давно не кажутся смущающими и лишними, вместо банального рукопожатия. Он приходит в восторг от неподдельной радости в сияющих глазах младшего, когда тот побеждает в очередном вечернем матче на старой баскетбольной площадке, негласно названной «наше место». По обыкновению Джинен после победного галопа по кругу плюхается на бетон рядом с хёном, максимально прижимаясь своим плечом и коленом к его, и начинает упорно тыкать локтем в бок, чтобы подразнить, а потом с воплями и смехом удирать от Има, разъяренного только для вида. Джебом вроде мстит, но страдает сам не меньше, кажется. Вид извивающегося под ним, словно уж на сковороде, донсена, отбивающегося всеми силами от рук, готовых защекотать до смерти, раскрасневшегося от бега и смеха, переходящего в хрип, с травинками в темных волосах и слезами в уголках глаз, бьет под дых с огромной силой. Поэтому у него каждый раз перехватывает дыхание, и он обессилено валится на траву рядом, подхватывая заразительный смех. Ему, как и, бесспорно, Джинёну, жизненно необходимы их бесцельные скитания по городу, наполненные тихими, уютными разговорами или бушующими приступами безумства, когда хочется дурачиться на камеру, подражая любимым героям аниме и фильмов. Делать фотографии, строя гримасы или позируя, по их скромному мнению, получше некоторых моделей, пока не закончится память на телефоне. И пусть они часто ловят на себе осуждающие взгляды, в которых читается, что такое занятие точно не для парней, – им совершенно все равно. Они делают то, что нравится им обоим. Всегда было так – они вдвоем против мира с его предвзятостью и ограниченностью. Помимо того, что Им играет в баскетбол, читает книги и постоянно ловит гей-панику рядом с Джинёном, он нашёл себе очередное хобби – поиск всевозможных поводов, чтобы удержать того рядом с собой чуть дольше. А после в голове вопит зашкаливающий мимиметр, господи прости, от радостно-удивленного лица и тихо-смущенного в ответ: «Конечно, хён». И неважно, что на следующий день младший будет дуться и молчать добрую часть дня, потому что его мама вновь устроит ему разбор полетов за позднее возвращение домой, приплетая и другие косяки, которые были вроде благополучно забыты. Ведь именно Джебому предстояло задабривать несговорчивого донсена мармеладными мишками или коробкой сока со вкусом ягод, приправленного порцией долгих объятий с искренне извиняющимся выражением лица. Иногда ситуация была совсем плачевной, тогда пришлось прибегать к отчаянным попыткам сделать эгьё, отчего краснел не только Джебом, но и Джинен. Последний только от негодования, потому что он при этом так яро возмущался, какой его хён отвратительный и ужасный, раз решил, что такой способ точно спасет его задницу от праведного – молчаливого – гнева. А затем сдувался и начинал привычно болтать о разном, что успело произойти за этот долгий день без родного хёна под боком. Запыхавшись от долгого бега, Джебом тормозит прямо под кольцом, отбивает мяч три раза об бетон прежде, чем метко забросить его в кольцо. Телефон вибрирует в кармане, он чуть ли не выскальзывает из ослабевших рук, но его вовремя ловят. На дисплее светится «Джинён-а», а перед глазами мигает красным сигнал тревоги. Он не успевает ничего сделать, вызов прекращается. А через минуту приходит сообщение: Извини, если разбудил. Забыл, что уже так поздно. Я мяч оставил под скамейкой, ты его не забирал? И всё? Только мяч? Разочарование скребется где-то внутри, но Им не собирается ему отдаваться так легко. Вместо этого он звонит, не пишет. Он надеется, что сможет распознать по голосу, изменилось ли что-то между ними. Ко встрече лицом к лицу он пока не готов морально, да и будет ли вообще. – Хён? – звучит неуверенно, и слышится шорох одежды или одеяла. Им крепче прижимает динамик к уху и набирает больше воздуха, будто перед прыжком в воду. – Ты не разбудил. Я заберу мяч, не переживай, – выпаливает быстро и будто бы безразлично. – Заберешь? То есть ты еще не ушел домой? Хён, ночь уже, – вместо неловкости слышится недовольное, но такое привычное бурчание. – А еще и громыхает на улице, вот-вот дождь польет, а тебе еще до дома идти минут пятнадцать, – Джебом слушает, но не слышит. Он выдыхает облегченно и улыбается тепло потрепанному временем мячу, и ему уже нет дела до дождя, до грома, до всего остального. Никто из них больше ничего не говорит. Не хочется нарушать тишину, хочется просто быть рядом, даже так, сквозь еле слышные звуки дыхания. – Ну и чего ты молчишь? – Радуюсь, – честно выдыхает в ответ. Его не спрашивают, да и он не спешит пояснять. Вспомнив, Джебом начинает с энтузиазмом: – Ён-а, а ты видел сегодня луну? – на том конце провода слышится непонятный возглас, похожий на ругательство, а после короткие гудки. Джебом стоит на месте с приоткрытым ртом и с огромным воображаемым знаком вопроса над головой и смотрит на небо, черное, затянутое тучами, периодически окрашивающееся в ярко-фиолетовый. Он не может понять, сказал ли он что-то не то, отключился ли Джинен случайно. Тогда почему он воскликнул «айщ»? Свалился с кровати? Или мама нагрянула? Подозрительно и ничего не понятно. Он открывает диалог с Паком, чтобы поинтересоваться, все ли в порядке, но осознание тут как тут. Ударяет в голову, будто в колокол. «Луна». Ну конечно же! Всё гениальное – просто. Но гениев здесь и в помине нет, похоже. – Вот дурень, – выходит слишком обреченно. Джебом обессилено хлопает себя по лбу и оседает на бетон. Домой все еще не хочется. Хочется промокнуть под дождем и заболеть, чтобы не видеть никого, в особенности Джинена, который теперь точно не посмотрит в его сторону. А если и посмотрит, то тогда Им грозится разбиться о промерзлую, твердую землю во взгляде младшего. Вместо погружения в притягательный, темный омут карих глаз. Было бы еще лучше, если бы дождевые ручьи унесли за собой воспоминания об этом вечере. Нет, он бы лучше никогда не затевал свой коварный план. Выждать момент и «случайно» оставить на чужом ноутбуке открытой вкладку с громким названием? «Необычные, но не менее трепетные способы признания в любви». При этом надеясь на то, что ее не закроют и хотя бы прочитают первый пункт. Там как раз эта фраза, ставшая такой привычной, а теперь и ненавистной в какой-то степени. Ён-а, сегодня луна красивая, правда же? Впервые сказанное в полубессознательном состоянии. Джебом ничего не ждет и никогда не ждал в ответ, он лишь приоткрыл завесу. Жалеет ли? Вряд ли. Он только надеется, что спустя время, а он готов дать время, Джинен сможет без содрогания воспринимать любое предложение с луной. Им не знает, сколько времени он просидел под единственным работающим фонарем на площадке. Он даже не заметил, что мелкий дождь начал усиливаться, оставляя на одежде темные пятна. Поэтому он решает, что лучше отправиться домой как можно скорее. Тут же Джебом слышит быстрые шаги, похожие на бег, позади себя, но не успевает повернуться – его тень оказалась под зонтом. - Бом-хён…