TAKE ME OUT

      

- 5 -

             Из кабинета директора доносились спорящие голоса, и Джонни улыбнулся.       «Кажется, я как раз вовремя»       Наблюдать их разборки – святое дело.       – Это перебор! Мы и так не вписываемся в бюджет с этим фестивалем, какие ещё "ледяные статуи - 3 единицы"?!? У нас Лас-Вегас или школа?! – Доён навис над столом, тыча пальцем в кипу бумаг.       – У тебя-то это откуда вообще?.. Экономист со мной напрямую общался... – Тэён обиженно бубнил себе под нос, устало подпирая рукой подбородок.       – Что? Думал, я не узнаю? Пффф... Сколько лет уже с тобой работаю и каждый раз одно и то же! Смотрим дальше: седьмая позиция "китайский фонарик, электрический, размер макси - 361 единица"... Ты нормальный?       – Ну что?! Я хотел ими актовый зал украсить для концерта и финальной части награждения!       – Мы в прошлом году заказывали 100 штук для выпускного! Их возьмёшь!       – Но эти больше! К тому же... Я не знаю, где прошлогодние...       – Что?!? Акта о списании нет!!       – Фонарей тоже нет! Хватит орать! У меня голова раскалывается... – директор вскочил и, обогнув стол, плюхнулся на диван напротив Джонни. – Видишь, у меня посетитель? Иди, Доён, потом разберёмся...       – Посетитель?! Учитель Со, может ты объяснишь ему, что деньги в сейфе есть только потому, что их кто-то туда положил! Мы и так на волоске от банкротства с таким количеством стипендиатов! Я увольняюсь, всё...       С довольной улыбкой, нога на ногу, Джонни сидел на диване, продолжая делать вид, что упорно читает протокол прошлогоднего совещания, брошенный тут же, на столе. Нет, влезать сейчас было бы упущением, кульминация ещё впереди.       – Ты каждый день говоришь, что увольняешься, а потом продолжаешь приходить сюда, убивая меня этими бесконечными справками и отчётами. И не так уж много у нас уходит денег на стипендиатов, я считаю...       – Ну да, по сравнению с одной зарплатой садовника... – Доён сложил руки на груди, облокотившись о стол. Его взгляд буравил затылок слишком увлеченного красотой и неразборчивого в тратах директора.       Тэён тут же выпрямился, повернув голову.       – Что ты к нему вечно цепляешься?       – У нас никогда не было никакого садовника в штатном расписании! Какой к чёрту садовник?! Вся школа забетонирована! Один асфальт! А зарплата этого Чон Джехёна за полгода работы выросла до моей!!       «О, дааа» Джонни сдерживал смех, закусив губу.       – Не приставай к моему садовнику!! Урежь свои фонарики и что там ещё за единицы?! Я согласен! Ничего не надо! Только иди отсюда! – Тэён жалобно простонал и бросился плашмя на коричневую кожу офисного дивана. – Джонни, пусть он уйдёт, я больше не могу...       – Я и так собирался уходить! – Доён громко захлопнул папку с документами. – Мне нужно рАбОтАтЬ.       Дверь закрылась так, что каменная пепельница на столешнице возмущённо подпрыгнула, провожая завуча, а Джонни отбросил протокол и перевёл взгляд на страдальчески стонущего директора.       – До фестиваля чуть больше недели, держу пари, он давно отменил закупку всей этой херни. Но упустить шанс припомнить тебе зарплату садовника – это не в его характере.       – Да знаю я... Специально написал про фонарики... – Тэён сел и ехидно улыбнулся. – Они и статуи так его возбудили, что он не заметил мелкого шрифта тридцатой позиции, хах...       – Я надеюсь, там не роллс-ройс?       – Пффф... Там белый рояль Yamaha, с клавишами под слоновую кость... Давно мечтал о таком.       – Боже...       Ли Тэён был директором, который абсолютно не смыслил в финансах... Но в его школе всё сияло эстетикой, свидетельствуя об отменном вкусе: столовая напоминала ресторан, оформленный в соответствии со всеми нормами эклектики, в коридорах висели картины современных художников, актовый зал пылал красной обивкой бархатных стульев, а высокий процент учеников, поступающих в престижные университеты добавлял нули к стоимости обучения. Но стоит отдать должное, процент способных учеников, имеющих возможность учиться по стипендии, здесь был в два раза больше, чем в остальных именитых школах округи... Тэёна не волновали деньги, потраченные на их обучение. Он всегда считал, что право на лучшую жизнь имеет каждый. И за это Джонни искренне его уважал.       – Насчёт садовника...       Тэён тут же поник, закрыв глаза.       – Ну что?.. Что, что, чтооо? Что опять "садовник"? Он вам жить спокойно не даёт... – директор достал портсигар и лениво закурил, выпуская клубы дыма в потолок.       – Задница у него что надо.       Тэён довольно улыбнулся и кивнул, но тут же вмиг стал серьёзным.       – Стоп. А ты откуда знаешь? И при чём тут вообще чей-то зад? Я вызвал тебя, чтобы обсудить заявление сыночка министра. Так что, давай. Я жду объяснений. Ты сказал, что всё уладишь. И?       Учитель английского недовольно цокнул, затем обречённо вздохнул и состроил жалобную мину.       – Слушай, ну всё же хорошо было. Я понятия не имею, что случилось! Он даже мне не сказал! Он просто принёс эту писульку сразу тебе...       – "Писульку"? Хах! Чтоб ты знал, во-первых, он её не приносил, её доставил курьер. Во-вторых, в смете на следующий год забита реконструкция школьного бассейна, вашу мать! Он должен доучиться до конца, как положено! Ничего не знаю, но если он не передумает, спонсором ремонта будешь ты. Ясно?       – Мы не имеем права не разрешить ему сдавать выпускные экзамены досрочно?       Тэён потушил сигарету и подошёл к окну.       – Ну почему же?.. Имеем... Но на заявлении подпись его матери, Джонни. Я думаю, мне не нужно тебе объяснять, что это значит.       – Мда... – учитель Со откинулся на спинку дивана, уставившись в потолок.       Всё же шло по плану... Где он просчитался?       – Слушай, Тэ... А ведь если ты подпишешь, нужно будет отнести бумагу в обратный адрес, верно?       Тэён обернулся, засовывая руки в карманы.       – Что ты там опять придумал?       – Знаешь?.. Подпиши. Пусть сдаёт, если сможет, – кошачья улыбка Джонни Со не предвещала ничего хорошего. – Только поставь экзамен по английскому в день фестиваля, хорошо?       – В день фестиваля?!       Джонни поднялся, довольно потирая руки.       – Напиши, мол «тру ля ля, конечно сдавай досрочно, если сможешь, то дадим аттестат, сдавать будешь все предметы по очереди, первый английский тогда-то, тогда-то» и прочее. И вместе с его заявлением отдай мне.       – Тебе? Сам понесешь? Его мамаша тебя по стенке размажет! Я б за курьера-то переживал...       – Наивный, думаешь она каждый день дома? Госпожа Ли, вообще-то, директор сети клиник пластической хирургии, если ты не забыл. Да и кто сказал, что понесу я? Можешь вечером всё отдать Дже, мы всё равно сегодня в гольф играем.       – Что?! Когда это вы успели спеться?! И с чего ты взял, что я с ним увижусь?!       – Ладно, Тэ, не скучай. Договорились?       Джонни мягко прикрыл дверь, даже не вслушиваясь в прощальный монолог директора, и вернулся к себе в кабинет.       Дело за малым...       Всего-то нужно достать тесты последнего курса филологического факультета Оксфорда и выдать их за выпускные школьные. Куда проще? Особенно, если твой старый друг, новый садовник, всего лишь пару лет назад, как оттуда уволился.       «Yamaha, говоришь... Хммм...»       Он поднял трубку и набрал номер.       – Доён? Я знаю, что ты всё вычеркнул, но у меня просьба – верни рояль.       – Тебе-то он зачем?! Это 150 тысяч долларов, если ты не понял!       – Я найду спонсора, только оставь. Тэиль будет вне себя от счастья.       Молчание.       – ... Ты знаешь, как надавить... Дьявол. Хорошо, будет вам рояль.       – Отлично, я твой должник!       – Слушай... Услуга за услугу. Я пытался разобраться, но так ничего и не понял. Откуда этот садовник вообще вылез?! Не знаешь?..       – А он действительно не даёт тебе покоя... Сердцу не прикажешь, бро. Может, пришло время сдаться?       – ... Я работаю, не мешай.       Трубку давно бросили, а Джонни всё смотрел на неё и улыбался.       «Прости, братец До. Но мне нужнее»              ...                     – Бро?..       Марк смотрел на заснеженные шпалы, чувствуя, как кончик носа покалывает, а мороз медленно поднимается по рукам к самому сердцу. Он поднёс ладони к лицу и обдал их горячим дыханием. Куда делись его перчатки?..       – Чувак, ты меня слышишь?       В конце февраля всегда так холодно? Как будто бы он и не уезжал из Канады...       Вдруг женский голос что-то объявляет, и люди отходят подальше от края платформы. Марк смотрит как красиво блестит снег, когда вдруг кто-то хватает его за куртку, оттягивая назад. Через мгновение с безумным грохотом мимо проносится товарняк, поднимая пургу.       – Ты головой ударился, что ли?! – Юкхей отпустил одежду, раздражённо всматриваясь в до неузнаваемости тихого друга. – Где ты витаешь всё время, бро? That's not like you...       – Прости, хах... Я задумался... Слушай, бро... Если бы ты остановил меня, не дав броситься под поезд, а я бы проклял тебя за это, а потом поцеловал, что бы ты подумал?       Китаец бросил сумку на перрон и начал трясти канадца за плечи, протяжно воя:       – Фогив ми, бро! Я не знал, что тебе так плохо!!       Марк смеялся вместе с ним всю обратную дорогу от спортивного лагеря до школы, жалея, что дал слабину.       Он стал бояться этого чувства сожаления, пытаясь отгородиться, но мысли постоянно возвращались к тому вечеру, и Марк опять проигрывал все события, гадая, что же ещё он сделал не так...                     История Ли Донхёка потрясла его до глубины души... Ведь Марк даже не представлял, насколько всё сложно, и его самоуверенное желание "спасти" перестало казаться таким уж благородным. Он не психотерапевт. А чужая душа – не игрушка.       Мать была права, есть тьма, которую лучше не беспокоить, а иначе... Но было поздно.       В тот момент, когда чужие губы мягко коснулись его, в голове было пусто. Время остановилось, а сердце заполнил страх и смятение.       «А не боишься, что это эгоистичное желание загонит тебя в ту же ситуацию, в которой оказался твой отец?..»       Нет. До этого мгновения он даже не думал об этом, полностью растворившись в стремлении открыть чужую клетку запертых эмоций, однако...       Марк почувствовал трепет, а от чужих пальцев на шее по всему телу разошёлся ток, поднимая волосы дыбом. Всё длилось лишь пару секунд, после чего Донхёк медленно отстранился, продолжая смотреть на губы и тяжело дыша... В комнате всегда было так жарко?.. Нет... Это дыхание Хёка... В глазах второгодки не было ничего – истинная бездна, и Марка почти затянуло, но он бы никогда этого себе не простил. Он хотел вытащить. Тонуть вместе канадец был не намерен.       «Попробуй...»       Кто же знал, что так всё обернётся...       – Что ты делаешь?..       Голос канадца будто вырвал Хёка из наркотического состояния, и он резко выпрямился, закрыв кулаком губы. Его глаза смотрели выжидающе, готовясь обороняться, но никто не нападал...       Спустя пару минут молчаливых гляделок, Донхёк вскочил и начал переодеваться в свою одежду.       – Ты куда?       Но второгодка не отвечал. Собравшись, он взял со стола чужой телефон и протянул канадцу.       – Разблокируй.       – Зачем?       – Я сказал, разблокируй!!       – Хорошо, ладно, только не кричи, Хёк. Всё хорошо... – Марк приложил палец, не спуская с чужого лица встревоженных глаз.       «Что происходит?.. Зачем он это сделал?..» Мозг судорожно пытался выстроить логическую цепочку, чтобы подвести исход под один из шаблонов, найдя соответствие и, как следствие, выход из ситуации, но из похожих сюжетов он знал лишь один: тот, что случился с его отцом и пациенткой, которую маленький Марк когда-то привел, наивно желая спасти.       Но ведь Донхёк другой. Он с самого начала не строил из себя несчастного, давя на жалость и выпрашивая внимание. Он лишь отталкивал... Но тогда зачем?..       – Можешь меня забрать. Мать дома?.. Хорошо... Нет. Приезжай к школе... Да.       Второгодка бросил телефон на кровать и направился к двери. Времени думать больше не было. Марк захлопнул её перед самым его носом, оперевшись рукой на дверную ручку.       – Ты возвращаешься домой? Это безопасно? Хочешь, я...       – Отъебись от меня Марк Ли! Хватит уже лезть, куда не следует. Ты затрахал! Отпусти, – он потянулся дёрнуть дверь, но там была рука канадца, и второгодка замер, не рискнув дотронуться.       – Может, подождёшь до утра хотя бы?       – Нет! Отойди!       – Не кричи так. Успокойся, Хёк.       – Успокоиться? Хах... Ебать, ты непонятливый, – Хёк зло ухмыльнулся и поднял глаза. – Хватит. Строить. Из себя. Чёртова. Мозгоправа. Я тебя ненавижу, слышишь? Не трогай меня. Иначе пожалеешь. Давай начистоту, Марк. Ты уже пожалел. Отойди. Меня ждут.       О чём Марк только думал, когда позволил этим изрезанным рукам обнимать себя всю прошлую ночь? Эта спонтанная нежность... она его подкупила.       Наверное, всё должно было закончиться так. Бог его наказал за тщеславие. Люди – не животные, их нельзя приручить ради забавы. И это глупо – думать, что ты сможешь помочь, не имея при этом ни знаний, ни опыта...       Марк всегда чувствовал себя пустым и немного старым. А когда он узнал, что является асексуалом, жизнь вообще потеряла краски. Тогда почему именно сейчас, глядя в окно как Донхёк уходит, он чувствует себя настоящим неудачником.       Марк редко плакал. Практически никогда. Но этот парень задевал за живое.              С того вечера прошло три недели...       Они больше не виделись.       А Марк всё продолжал выпадать из реальности, размышляя.       Если он действительно его так ненавидел, то не позволил бы себя перевязывать, не полез бы ночью обниматься и не рассказал бы о своём самом страшном кошмаре из детства.       Марк дотронулся до своих губ...       Это был внезапный порыв, но не ненависти. Это была страсть, канадец был почти уверен.       Вполне естественно у человека возникают теплые чувства по отношению к тому, кто о нём заботится. Особенно, если этой теплоты и заботы раньше катастрофически не хватало.       Услышав, в каких условиях он рос, Марку захотелось окружить Хёка любовью... Ведь каждый имеет право на счастье, и то, что парень гей, подвергающийся травле со стороны собственной матери, не умаляет этого факта. Донхёк настолько увяз в собственном проклятье, покорно смирившись с тем, что его грязь не смываема, что принимал школьные издевательства как должное с толикой меры иронии. Сейчас Марк видел всё по-другому, понимая его...       Если Ли Донхёк просто попал под влияние атмосферы, спутав благодарность с влечением, то подобный опыт был знаком каждому второму психотерапевту, и Марку будет достаточно лишь просто показать ему, что это временно, и вскоре он разберётся в своих чувствах, научившись понимать эмоции. Но что-то канадцу подсказывало, что благодарностью тут и не пахло с самого начала...       Странно...       Почему его это так тревожит?       В конечном итоге, чувства не делятся на положительные и отрицательные. Есть просто чувства. Их ценность зависит от того, что с ними делать.       И Марк всё прекрасно понимал.       Но было кое-что ещё.       Когда чужие губы коснулись его, Марк возбудился.       А этого не должно было быть даже в теории.              ...              С самого утра Ким Чону не покидало дурное предчувствие. Йогурт оказался испорченным, роза, с заботой пересаженная в новый горшок, сдохла, а высокий китаец за первые полчаса лабораторной успел разбить две колбы, и теперь Чону не сводил с него глаз, подозревая, что от этого его руки трясутся ещё больше.       – Вон Юкхей, может вы позволите, я всё-таки вам помогу? Дайте мне образец.       – Н-нет! Я... Я сам! – краснея, школьник шарахнулся в сторону, сбивая с ног своего друга. – Прости Ренджун.       – Идиот! Дай я сам!       – Осталось двадцать минут, когда закончите, не забудьте записать формулу получившегося соединения, – продолжая наблюдать за спорящей парочкой китайцев, химик вернулся к кафедре.       Вдруг телефон в кармане завибрировал.       «Мои сейчас у тебя? Отправь ко мне Марка Ли. Срочно»       Чону недовольство цокнул, набирая ответ.       «У него лабораторная. После урока придёт»       «Нет. Он нужен мне немедленно»       «Да мне глубоко пох кто там тебе нуж...»       Вдруг раздался грохот разбитого стекла и испуганные возгласы. Чону мигом спрятал телефон:       – Вон Юкхей! Я предупреж-... Марк?       Обычно канадец был первым, кто получал нужное соединение, освобождаясь раньше остальных, но сейчас он стоял перед разбитой колбой с таким лицом, будто вот-вот расплачется.       – Ладно, я понял. Тебя вызывает классный руководитель, иди. Юкхей? Останешься после занятий.       – Я-я?! З-зачем?..       «Чего он такой красный?..»       – Подсчитать убытки от вашего класса, разумеется!              ...              Марк вылез из такси, ударившись лбом о спину замеревшего на месте китайца.       – Ауч! Чё ты встал?!       – Мы точно по нужному адресу приехали?       Следом за канадцем из машины вылезла та самая одноклассница Хёка, что призналась Марку перед Рождеством.       – В чём дело?.. Вау!! Чей это замок?       Высокие кованые ворота скрывали за собой длинную аллею с мраморными вазами по бокам, ведущую к огромному дому, напоминавшему загородную резиденцию английской знати.       – Бро, останови машину, этот дядя попутал адрес, – Юкхей смотрел в сторону отъезжающего такси.       – Нет... Боюсь, что всё верно... – Марк выдохнул, пытаясь побороть животный страх, и толкнул ворота...              Джонни Со очень настаивал не только на том, что супер важные документы сыну министра должен доставить именно Марк. Он был непреклонен, настоятельно рекомендуя взять с собой некую Кан Ёнсу, а также Вон Юкхея.       – Что за цирк, учитель? Вообще-то в нашем городе есть почта, я уже не говорю о курьерах... И зачем должны поехать Юкхей и эта девушка?       – Дорогой Марк, – Джонни сложил в замок лежащие на столе руки и наклонился ближе. – Ты ведь уже знаешь, насколько Ли Донхёк особенный, верно? Это очень важные бумаги. Курьер бы оскорбил получателя. А девушка и твой друг – это своего рода страховка... Возможно, ты не поймёшь, но лучше будет, если вы придёте туда втроём, чтобы никто ничего не заподозрил.       – В смысле? Что заподозрил?       – Марк... Ли Донхёк не ходит в школу уже месяц... Разве ты не переживаешь?..              Он действительно переживал.       На прошлой неделе канадцу приснился Хёк, который рыдал в подвале, лёжа в луже собственной крови, и вся накопившаяся за эти дни тревога вдруг накрыла с головой...       Но он не думал, что всё настолько серьёзно, пока его тело не пронзило острое желание взять его за руку, стоило ему наконец вновь увидеть Ли Донхёка.       Теперь можно выдохнуть... Он хотя бы жив и не истекает кровью.       Они сидели на диванах в углу огромной приёмной с панорамными окнами и белым роялем в центре комнаты. Потерявшие дар речи сопровождающие Марка молча разглядывали интерьер, в то время, как канадец не сводил глаз с сына хозяина дома.       Наконец женщина, открывшая им дверь и сказавшая, что хозяйки нет дома, но она может позвать её сына, принесла чайный поднос, нарушив давящую атмосферу.       – Так какое у вас дело к госпоже?       Марк достал конверт и положил документы перед собой.       – Наш директор извинился, что не смог высказать своё почтение лично, но он прислал нас передать эти документы и сказать, что школа даёт своё согласие, но с некоторыми условиями.       – Даёт согласие? Донхёк, ты знаешь о чём они? – она разлила чай и села рядом с второгодкой.       Донхёк продолжал смотреть в окно, не подавая признаков жизни, но женщину это не смущало. Подождав несколько секунд, она лишь улыбнулась и вернулась к гостям.       – Что ж, я всё передам хозяйке. А вы... одноклассники нашего Донхёка?       Юкхей осушил свою фарфоровую чашку одним глотком и неуклюже поставил её обратно на блюдце.       – Нет, мы с бро выпускники.       – А ...вы? – она внимательно посмотрела на милую девушку, которая явно наслаждалась напитком и всей атмосферой в целом.       – Я одноклассница Хёка, мадам. Мы сидим за соседними партами... Когда он появляется на уроках, естественно.       Донхёк вдруг насупил брови и повернулся в сторону девушки. Она ему отчего-то сильно не нравилась. И его взгляд явно говорил об этом, поэтому Марку стало интересно... «Между ними что-то было?» Сам он старался не вспоминать о неловком признании за школой...       «Стоило ему войти, он хорошенько разглядел их обоих, а на меня даже не смотрит...»       Обидно...       – Ладно, нам пора, – явно нервничавший Юкхей вскочил, пихая Марка.       – Нет, нет. Останьтесь! Госпожа скоро придёт, к тому же сейчас подадут обед. Подождите минутку, я только спущусь на кухню отдать распоряжение.       Стоило женщине выйти, как Кан Ёнсу довольно запищала, закрыв глаза.       – Вы слышали?? "Отдать распоряжение"... Боже, да это настоящий английский эрл грей высшего сорта! И древний китайский фарфор! Омо! Донхёк! Ты не говорил, что безумно богат! – её глаза сияли.       Сын министра ухмыльнулся, но ничего не сказал.       Юкхей схватил Марка за руку, прижимая её к своей груди:       – Бро, ай бэг ю! Пошли отсюда! Не надо никакого обеда... Мне не нравится это место! – он бросил взгляд на второгодку и тихо промямлил. – Без обид.       – Нет! Я хочу посмотреть, что будет на обед! –Ёнсу вдруг пересела к Марку и тоже схватила его за руку. – Хён, давай останемся, м?       Марк смотрел, как красивое лицо второгодки накрывает волна гнева, а глаза прижигают насквозь. Наконец он смотрит прямо на канадца, но это совершенно не радует.       «Почему они ведут себя так, будто его здесь нет?..» Но ведь это Марк тот, кто знает всю правду о боли, что живёт в этих стенах, захлёбываясь кровью... И именно для него этот парень, сидящий напротив, является единственной целью визита.       – У тебя всё хорошо?       Китаец с девушкой переглянулись, не сразу поняв, к кому из них он обращается.       – Тебя это не касается... – Хёк поднял со стола папку, вскрыв печать. Он старался этого не показывать, но канадец заметил, что любое движение запястья приносит Хёку боль.       «Он опять режется... Неужели я действительно не могу ему помочь?..»       – Что это за документы?       – Какое тебе де-... Что? Первый экзамен через неделю?! Дьявол!.. – Хёк бросил бумаги на стол.       – Какой экзамен? – девушка хватает верхний лист быстрее, чем второгодка успевает среагировать. – Ты сдаешь выпускные экзамены?! Но нам же ещё год учиться!       – Что?.. – Марк забирает у неё документ, наскоро пробегая глазами. – Но зачем?       – Думаешь, мне бы разрешили просто бросить? Хах... – Донхёк опять смотрел куда-то на его шею, но канадца это больше не смущало. Он привык.       – Бросить?.. Но разве школа – это не единственное место, куда тебя отпускали, Хёк? – второгодка вздрогнул, подняв глаза на лицо. – Разве не только там ты можешь играть?..       – О чём вы? – Ёнсу подозрительно сузила глаза, переводя взгляд с одного на другого, но ей никто не ответил.       – Только не говори, что это из-за меня... Я выпускаюсь через месяц, это глупо.       – Ты опять мнишь себя хуй знает кем, Марк Ли. Плевать я хотел на тебя и твои молитвы.       – Полегче, – Юкхей напрягся, явно готовясь встать на защиту друга. И было что-то странное в том, как Хёк отреагировал, нагло встретив его взгляд и сжимая ладонь в кулак. Судя по неловкому хмыканью китайца, он тоже был застигнут врасплох оказанным сопротивлением. Кто бы мог подумать, что этот изящный школьник, жертва издевательств и изгой, может смотреть так властно, пугая...       – Простите, что так долго! – Марк был готов поклясться, что она подслушивала... – Прошу всех к столу.       Столовая была в другом крыле, и не такая большая, как комната с роялем, но зато люстра, грозно свисающая над круглым столом, напоминала Марку храм Софии в Константинополе...       Женщина с ними не ела, но больше никуда не уходила, расположившись по левую руку от Хёка. Марк сидел прямо напротив, но даже через такой большой стол он чувствовал, как сын министра смотрел на него, особенно в моменты, когда Юкхей наклонялся к другу, чтобы напомнить, что ещё две минуты и им пора, или когда Ёнсу, сидя по другую сторону, тыкала его в бок, чтобы он подал ей какое-нибудь блюдо...       «Я никогда не пойму его...» Марк хотел взять его за руку и увести куда-нибудь, чтобы опять заклеить раны, угостить мороженым и предложить себя в качестве подушки, если парню снова приснится кошмар, но он больше не верил в свои силы. Роскошь этого дома наконец отрезвила его, вернув к реальности.       Вырвать Донхёка из бездны, не имея ничего, чтобы заплатить за это, невозможно.       Марк даже боится спрашивать цену, глядя на серебряную ложку в своей руке...       Когда он успел так сильно проникнуться этим странным парнем в капюшоне?       Верните чёртов монохром!       Вдруг послышался какой-то шум и в столовую вошла она. Та самая молодая женщина их церкви, в строгом костюме и с кейсом в руке.       Марк мгновенно вскочил, цепляя стул. За ним следом поднялись остальные. Только Хёк остался сидеть, безразлично ковыряя вилкой в тарелке. Но если присмотреться... На нём не было лица, а всё тело пронизывал дикий ужас...       – Добрый день, молодые люди. Мне сказали, вы пришли с поручением от директора школы? – на её лице не было и тени улыбки. Она передала кейс подскочившему дворецкому и, поправив волосы, села за стол.       – Ох, вы обедали? Простите, что прервала! Садитесь, садитесь, что же вы? Так что за поручение? – она бросила жёсткий взгляд в сторону сына, но тут же опять повернулась к гостям.       Появившаяся из ниоткуда, женщина, открывшая им ранее дверь, положила перед своей госпожой документы, которые ребята оставили в приёмной.       – О! Донхёк, ты доволен? Он подписал! Хах! А я думала, меня будут умолять, слёзно расписывая, как им нужны наши деньги. Отлично! Ну что ж, – она засунула листы обратно в конверт и наконец улыбнулась. – Спасибо за приятные вести, я скажу своему шофёру, чтобы он развез вас по домам. А теперь, извините, у меня куча дел. Аджума!       Женщина тут же подбежала к ней, забирая обратно конверт.       – Проводи гостей. И проследи, чтобы после обеда наше юное дарование приступило к подготовке... Эти насекомые ведь не просто так поставили условия с расписанием экзаменов, – она говорила это, уже уходя и совершенно не беспокоясь, что гости могли её слышать, ведь для неё они были даже ниже рангом, чем насекомые...       Противно...       – Пойдёмте, я провожу вас, – женщина вежливо указала на дверь, и Марк бросил последний взгляд в сторону Донхёка. Парень сидел будто мёртвый, вилкой надавливая на рукав толстовки, и канадец готов был поклясться, что как бы сильно он сейчас не давил на порез, ему это больше не помогало.       Страшно...       – Я... Я хочу в туалет! – Марк сначала не понял, почему все на него смотрят. Но он действительно сказал это.       – Туалет? – женщина нахмурилась.       – Я тоже! – Юкхей всегда был на удивление проницательным, хоть и не производил похожего впечатления со стороны.       – Хорошо, я провожу вас, – она повела их в глубь дома.       «Что я делаю? Какой в этом смысл?» Он слышал, как идущие впереди Юкхей с Ёнсу тихо переговариваются.       – Какой огромный дом! Вот бы осмотреть всё...       – Нет... Его мать меня окончательно убедила. Это место гниёт изнутри... Будет лучше, если...       Но Марк не стал дослушивать. Дом действительно огромный. И плевать на камеры, главное – сыграть как можно правдоподобней.       Канадец сделал вид, что сел завязать шнурки, потом поднялся и стал разглядывать картины. Его внимание привлекла высокая ваза в комнате слева и, осмотрев её, он перешёл в следующую комнату, продолжая делать вид, что поглощён интерьером. Пройдя ещё пару помещений поменьше, он вышел в узкий проход. Если комнаты сквозные, он должен повернуть налево и тогда, возможно, выйдет к столовой. Вдруг за спиной послышались чьи-то голоса, и Марк в панике бросился дергать первую попавшуюся дверь.       – Что ты делаешь, идиот? Это подвал! – чужая рука резко дёрнула его за плечо увлекая куда-то под лестницу.       Стоило Хёку захлопнуть дверцу небольшой коморки, как снаружи послышались шаги. Чужая рука на губах напомнила Марку лаборантскую химика, но здесь было всё же немного просторнее, чем в том шкафу...       Как только паника отпустила, канадец отнял от лица руку и резко задрал рукав.       – Ау! Больно... – Хёк поморщился.       Как он и думал: начиная от запястья вся кожа была исцарапана, местами порезана, и ни одна рана не была обработана.       – Что это такое, Хёк?       – А на что похоже?       – Я же просил тебя бинтовать... Я не выношу вида крови.       – Так не смотри тогда, придурок! – Донхёк хотел выдернуть руку, но Марк не дал.       – Больно?.. – он нагнулся и легонько подул.       – Что ты делаешь? Ещё поплюй на них! Или детское заклинание прочитай!       Марк удивлённо задрал брови.       – А это поможет? – он сделал вид, что собирает слюну и нагнулся совсем низко.       – Неееет! Фу! Перестань! Я убью тебя! – Хёк ругался шёпотом, продолжая отбирать руку, но его локти упирались в стенку, поэтому победа была за Марком.       – Хорошо, ладно, только успокойся... – канадец не знал, что должен сказать... Он больше не доверял своему языку и его способу выражать мысли... Да и что тут скажешь?.. «Давай сбежим?..» Им не по десять лет...       Марк не заметил, как взял чужую ладонь, мягко поглаживая её большим пальцем. Они молчали, уставившись на свои сплетённые руки, и каждый думал о том, что это не лаборантская, и за дверью их ждёт далеко не директор... Но пока они здесь, можно хотя бы попробовать представить.       – Прости меня...       – Твою мать... За что ты извиняешься всё время? Это отвратительно.       – Хах... И правда... Я же тебе отвратителен, но тогда почему ты..?       – Что?       Марк вдруг ощутил, как чужая рука напряглась, а дыхание участилось. «Он паникует...»       – Почему ты...?       – Блять! Да что "почему"? Ты заебал... Отпусти, – Хёк попытался вырваться, но Марк дёрнул его руку на себя, отчего второгодка резко подался вперёд, потеряв равновесие. Если бы не выставленная вперёд свободная ладонь Хёка, они бы столкнулись носами.       Дежавю...       Сейчас между ними даже меньше пяти сантиметров. Марк смотрел, как зрачки Хёка расширяются, губы приоткрываются, а дыхание становится глубже, и прислушивался к своему телу.       Оно реагирует.       Так вот какая она... Цветная реальность.       У Марка никогда не было мечты. Он лишь хотел не повторять своих ошибок, надеясь, что однажды проснётся озарённым.       Но за пару месяцев до окончания школы он захотел кое-что ещё.       Попробовать вытащить одного красивого парня из бездны.       И плевать на цену, которую придётся заплатить. У них с Богом свои расценки.       Покрываясь мурашками от понимания того, что дышит парню в рот, Марк всё же решается подать голос. И всё равно, что он звучит как-то хрипло...       – Можно я тебя обниму?       – Что?! Зачем?! Ты издеваешься? Это твой новый вид психотерапии? Я же сказал, отъебаться!       Но Марк обнимает, продолжая прислушиваться к новым ощущениям. Донхёк такой тёплый... Мягкий... И приятно пахнет... «Прости...» Он не мог сейчас забрать его из этого ада... Но он хотел хотя бы показать, что парень не один. Если бы только можно было делиться всеми чувствами без помощи слов, вот так, просто обнимая, мир стал бы лучше. Марк был в этом уверен.       Вдруг он почувствовал, как чужие руки неуверенно гладят его по спине, поднимаясь выше... По телу тут же побежали мурашки, приятно будоража, но всё внутри окончательно переворачивается, когда Марк чувствует, как Хёк целует его шею, легонько покусывая кожу.       Не успев опомниться, он резко отталкивает его от себя, удивлённо хватаясь за ещё влажное место.       «Почему это так… приятно?.. Дьявол...» Покалывание в паху отключает все ясные мысли, взывая к чувственным переживаниям, но Марк не привык к такой реакции, поражаясь своему телу...       Прежде, чем он понял, что наделал, разглядев в глазах напротив дикую боль и обиду, Донхёк пулей вылетел из укрытия...              – Бро, где ты был? Они реально вызвали всю охрану, чтобы найти тебя. Я думал нам конец... Хорошо, что похоже его мамаша уехала сразу, как только сказала нас проводить... – Юкхей был бледен, как снег, хрустевший под их ногами.       – Я заблудился, не бери в голову... Главное, мы на свободе, – Марк обернулся на дом.       Это даже не Бетлемская психушка. Это личная преисподняя для одного паренька, которого каждой своей попыткой канадец лишь заставляет страдать ещё больше.       Марк дотронулся до свежего засоса, спрятанного под шарфом.       Даже если пациент скоро поймёт свою ошибку, разобравшись что к чему... Что делать психотерапевту, который останется один на один с чужими демонами?..              ...              В день фестиваля школа превратилась в живое воплощение смеси искусства, спорта, толпы, пафоса и дурдома... Это вам не эклектика. Это просто Ли Тэён зарабатывает своему заведению небывалую славу.       "Одетый до девяток, чтобы впечатлить тьму" молодой директор лично водил по школе именитых гостей, членов учебной комиссии, представляя каждую секцию фестиваля и выделяя самых талантливых учеников. Оханью и восторгу не было предела, и Тэён мысленно потирал руки, пополняя списки потенциальных спонсоров, когда один из студентов вдруг отвёл его тихонько в сторону.       – Что такое, Хван Ренджун? Ты не видишь, я очень занят?? Если есть вопросы найди завуча.       – Но завуч сказал обратиться к вам, директор... – ответственный за оркестр китаец нервно сглотнул. – Я... Мы... Мы не можем найти пианиста...       – Какого пианиста, мальчик? Я не понимаю...       – Нашего солиста, господин директор. Оркестр должен исполнить концерт Рахманинова. Там главное соло у рояля.       До Тэёна вдруг дошло, и он громко вскрикнул, пугая окружающих.       – В смысле, вы не можете найти пианиста?!!! Что за?! Кхм-кхм... – потея, он поправил галстук. – Подожди-ка... Дамы и господа! Долг вынуждает меня ненадолго отлучиться! Прошу, продолжайте свою экскурсию, я скоро опять к вам присоединюсь...              Отправив Доёна развлекать комиссию, Тэён успел выкурить две сигареты, ожидая у рояля. Несчастный школьник нервно кусал ногти, наблюдая за его лицом.       – Ты должен был лучше следить за оркестром, Ренджун.       – Я знаю, директор. Это моя вина... Но на вчерашней репетиции он был жив здоров... – китаец чуть не плакал.       – ДА ГДЕ ВСЕ ШЛЯЮТСЯ!!       – Не кричи, Тэён. И так голова кругом от этого дурдома... – Джонни лениво поднялся на сцену. – Можешь идти Ренджун...       Но стоило парню спрыгнуть в зал, как Джонни бросил в догонку.       – И позови пожалуйста Марка.       – Марка Ли?.. Зачем? Они готовятся к игре, через час финал...       – Ренджун.       – Хорошо, учитель. Я понял.       Тэён облокотился на новый белый рояль, опустив голову.       – Ты закончил?       – Да. Выкладывай, но побыстрее, я там сижу на выпускном экзамене одного мелкого шкета, если ты не забыл...       – ДА МНЕ ПЛЕВАТЬ НА ВСЕХ ТВОИХ ШКИ-...ШПЕ-... ШТЕТОВ ИЛИ КАК ИХ ТАМ!!! ГДЕ МОЙ ПИАНИСТ?!       – Тихо, тихо, Тэён! Спокойно! Какой ещё пианист?       – Где Тэиль? Нам срочно нужен Мун Тэиль. Я не могу отменить выступление оркестра, там скрипачка – дочь этого козла, председателя...       – Тэиль взял отгул, забыл? Он поехал за новым талисманом в родную деревню.       – Что?! Чёрт!! Найди мне пианиста, Джонни... Иначе это конец...       – Не драматизируй. Пусть они сыграют что-нибудь другое...       – Но его жена помешана на Рахманинове!! Она каждую неделю мотается в Москву послушать его музыку!! В программе фестиваля чётко указана композиция, Джонни. И я не могу никого разочаровывать.       Тэён устало плюхнулся на бархатную банкетку. Он было достал ещё сигарету, но пожалел её, убрав обратно в портсигар. На самом деле, он был готов к такому исходу. Всё шло слишком идеально... Даже фонарики нашлись... Что ж... Придётся просить оркестр сыграть что-то другое... И если жена председателя останется недовольна, то это её проблемы. Тэён готов взять ответственность.       – Вы меня звали? – в зал вбежал старшеклассник в форме баскетбольной команды их школы, испуганно хлопая глазами.       – Что с лицом?       – Хах, – он улыбнулся, смущённо трогая нос. – Когда вы так срочно меня вызываете, не происходит ничего хорошего, поэтому...       – Ты меня обижаешь, Марк.       – Зачем ты позвал его, Джонни?! Не мешай команде готовиться! Если они проиграют, я точно тебя уволю, – Тэён встал, поправляя брюки.       – Когда у нас должен выступать оркестр, господин директор? – Джонни облокотился на крышку рояля, задумчиво поглаживая подбородок.       Тэён посмотрел на часы.       – Если всё пойдёт по плану, то через три часа. Но какая раз-...       – Марк, ты слышал? У нас пропал пианист, найди пожалуйста Мун Тэиля и передай, что я жду его в актовом зале. Неплохо бы ему успеть подготовиться, – Джонни махнул Марку в сторону двери.       – Что ты несё-...? – но Тэёна прервали.       – А всё из-за этого лоботряса,ХванРенджуна! – Джонни страдальчески простонал, раздражённо теребя волосы. – Если бы знал, что он такой бесполезный, никогда бы не взял в свой класс... Что он, что этот Вон Юкхей... Эти китайцы такие проблемные... Если концерт сорвётся, не видать им хороших рекомендаций для поступления! Что..? Марк... Ты ещё здесь? А ну бегом! У тебя час до игры!       Канадец испуганно выбежал, умчавшись в неизвестном направлении, а Тэён не сводил глаз с явно довольного своей игрой учителя английского.       – Какого чёрта здесь сейчас было?       – Спокойно, Тэён. Возвращайся к гостям. Если я не ошибаюсь, будет тебе Рахманинов.       – А если ошибаешься?       – Заявление на увольнение в верхнем ящике моего стола.       – Договорились...              ...              – Как это, его сегодня нет?.. Джонни Со сказал, что он есть... – Марк никак не мог отдышаться после забега на четвёртый этаж до учительской.       Секретарь завуча поправила очки.       – Он ошибся, Мун Тэиль сегодня в официальном отпуске.       «Какого дьявола?!» Канадец закрыл дверь, облокотившись на неё спиной. И что теперь делать?       «Это не мои проблемы...» Он вздохнул и поспешил вниз, чтобы сказать, что Тэиля нет, и пусть ищут другого пианиста... И почему он вечно выполняет все идиотские поручения этого шизанутого гольфиста?! Слава Богу, учиться оставалось чуть больше месяца...       Проходя кабинет музыки, Марк бросил взгляд на знакомую табличку...       С этим классом у него были связаны самые странные воспоминания. Он бы соврал, сказав, что не скучает по занятиям английского... Если так подумать, Джонни говорил про два академических часа, в то время как он с Хёком засиживался здесь до глубокой ночи, делая домашку и проверяя тесты.       Сколько Марк ни думал, он никак не мог понять, почему Донхёк решил бросить школу и чем он может ему помочь? И почему... эти губы на шее...не дают покоя?..       Хёк тогда сказал, что первый экзамен через неделю... Может, сегодня?       Канадец толкнул дверь – закрыто...       «Если концерт сорвётся, не видать им хороших рекомендаций для поступления...       Что он, что этот Вон Юкхей... Эти китайцы такие проблемные...»       «При чём тут вообще Юкхей?! Вечно он его приплетает!» Марк должен вернуться и сказать, что им придётся пережить отмену концерта, но вешать всю вину на своих учеников – недостойно учителя. Если так, то пусть накажут и его тоже.       Но актовый зал был красноречиво пуст... Лишь огромный белый рояль красовался в углу сцены, смутно напоминая Марку одну картинку из детства, и это было странное чувство.       До игры оставалось сорок минут. Юкхей будет нервничать.       «Чёрт! Если б я только умел играть на рояле! Я как обычно...просто банально бес по ле зен...»       Он с грохотом распахнул дверь кабинета классного руководителя и замер.       Подняв голову от кипы листов, на него смотрел Ли Донхёк.       – Что?.. Ты..? Но... Где... учитель Со? – Марк вдруг отчего-то дико смутился, чувствуя себя идиотом. Но это длилось лишь мгновение. Он вошёл в комнату, прикрыв дверь, и подошёл к второгодке.       – Покажи руки.       – Что? Зачем? Эй!! – Марк взял чужую ладонь, задрав рукав.       – Ты опять резал...       – Не трогай меня! – Хёк зло вырвал конечность, возвращаясь к письму. – Ты мешаешь. Убирайся.       – Что ты будешь делать, если тебе выдадут аттестат?       – Это не твоё дело.       – Пойдёшь поступать в Сеульский университет? Но ты не готов. Ты не сдашь английский.       – Заткнись! – Хёк сжал губы, наклоняясь ниже.       – Даже если поступишь, что дальше? Она так и будет закрывать тебя в подвале перед каждой сессией?       – Я сказал тебе заткнуться!!! – Хёк вскочил, опрокидывая стул. – Уходи! И больше никогда не смей открывать своё поганое еб-...       – Скажи мне, чего ты хочешь, Ли Донхёк! У тебя есть мечта?       – Я хочу поскорее сдохнуть! Но сначала мне придётся убить тебя...       – Посмотри на свои руки! Люди рождаются слепыми, глухими, некоторые калеками и вообще без рук! Мои конечности совершенно бесполезны... Но твои способны создавать нечто прекрасное, и что ты с ними делаешь?!       Хёк больше не мог сдерживать слёзы...       – Да лучше бы я подох ещё в утробе. Эти руки мне не нужны. Мне ничего не надо. Так что закройся и ...       – Эти руки нужны мне, Хёк. И я готов поклясться, любой, кто услышит, как ты играешь, скажет так же. Ты больше не можешь распоряжаться ими, как тебе вздумается. С этого момента они мои. И только попробуй их порезать, я заставлю тебя сидеть с Ютой до конца твоей жизни, – Марк схватил его за руку и потянул к выходу. – Пошли.       – Отпусти, или я клянусь, я отрежу их по локоть!! По твой, нахуй, локоть!!       – Мы потом обсудим это. Сейчас тебе нужно репетировать.       – Репе-... Что?! Ты охуел?! У меня экзамен!       – Ничего, Джонни войдёт в твое положение. Пошли, Хёк, – ломая сопротивление, Марк тащил второгодку вниз, не обращая внимания на его маты и удивлённые взгляды школьников.       Этот день не только они запомнят надолго...       Марк знал, что поступает жестоко... Но это действительно могло помочь. Глаза Хёка молили о милосердии, а в их зрачках зиял дикий ужас, когда канадец силой посадил его перед роялем и открыл крышку.       – Нет... Я не могу... Ты больной?! Она меня убьёт! Я не могу!! – Хёк ревел, сжавшись в комок, и на это было невозможно смотреть. Ядовитая боль пульсировала в каждом атоме Марка, но он сейчас не мог отступить.       Канадец сел рядом и нежно обнял Донхёка, запустив пальцы в густые разноцветные пряди...       – Я прошу тебя, Хёк... Ради твоего хёна... Сыграй для меня... Пожалуйста... Я тебя умоляю... – он взял его руку и прижал к губам. – Прости. Пожалуйста, прости меня... Я не хотел делать тебе больно... Я не имею права, просить, знаю, но... Если ты пересилишь свой страх и сыграешь... Я... Я сделаю всё, что ты захочешь... И если ты скажешь, чтобы я больше никогда не появлялся на твоих глазах, я так и сделаю. Обещаю...       Он всё целовал его руки, боясь поднимать глаза, пока Хёк не вырвал их, продолжая нервно всхлипывать.       – Если она узнает, что я играл...       – Я знаю, Хёк. Всё будет хорошо. Она не узнает. Они объявят имя солиста, который должен был играть, и уберут софиты с рояля. Я обещаю... Она не узнает...       Донхёк неуверенно провёл пальцами по блестящим клавишам, слегка поглаживая их.       – Ты сделаешь всё, что я захочу?.. – его голос всё ещё дрожал, и Марк поклялся, что накажет себя за то, что заставляет его пройти через это.       – Конечно! Я обещаю.       Вдруг двери распахнулись и в зал вбежал долговязый китаец.       – Ты в своём уме?! У нас через три минуты игра!! Они почти тебя отстранили!!       – Прости! Я иду... – Марк вдруг зачем-то опять схватил чужую ладонь и мягко провёл по ней пальцами, улыбаясь. – Спасибо, Хёк... Я... Я буду ждать концерта...              Торжественная часть началась почти сразу после игры, и когда канадец с Юкхеем на ощупь пробирались на задние ряды, в поисках свободных мест, оркестр уже начал играть...       Внимательно выслушав Марка, завуч отдал распоряжение и всё было сделано так, чтобы солист оставался в тени, и это не выглядело странно. Донхёка одели в концертный смокинг и зачесали волосы назад, обильно смочив их гелем, и если бы Марк не знал, что это он, ни за что бы не узнал его.       С первых аккордов музыка захватила зал, и если поначалу было видно, как музыканты переглядываются, а дирижёр постоянно смотрит на рояль, то вскоре все звуки слились в одну историю, демонстрируя идеальную гармонию... Донхёк играл превосходно, плавно покачиваясь в такт музыке так, будто родился за этим красивым инструментом, и все глаза в зале были устремлены лишь на него... Марк смотрел на белый рояль, и в голове наконец всплыла та самая картинка, мучившая его сознание с тех пор, как он его увидел...       «Маленький смуглый мальчик облизывал липкие пальцы, не сводя с него красивых глаз.       – Буха?.. Не знаю, я играл Рахманинова... Вроде, всем понравилось...       – Ого!! Так ты играл! Ничего себе! Ты умеешь играть?             – Ну... Да... – мальчик опустил глаза, смущённо краснея.       – Почему ты раньше не сказал?! Там в центре зала есть огромный рояль!»              Канадец вдруг выпрямился, наклонившись к какой-то школьнице в переднем ряду.       – Что они играют?       – Концерт Рахманинова... Тихо, не мешай.       Марк почувствовал, как сердце бешено бьётся, а кровь кипит, упрекая в безумной глупости...              «Ты когда-нибудь терялся в аэропорту, Марк?»...              Боже…       Та мелодия, которую Марк услышал в день их первого урока... Донхёк потом ещё не раз играл её, но канадец никак не мог понять, почему она кажется ему такой до боли знакомой...              «Если так боишься, что я потеряюсь, возьми меня за руку...»              «Нечестно...» Марк сжимает кофту у себя на груди, стискивая зубы... Почему так болит?              Донхёк в последний раз опускает руки на клавиши, и зал ещё долго аплодирует стоя.              Концерт окончен.