TAKE ME OUT

      «Десять против одного, что поскользнётся»       Тёплые лучи заходящего солнца ослепляли практически полностью, отражаясь от глянцевой поверхности, но и без этого невооруженному глазу обычно было трудно определить степень влажности только что вымытого пола. Весь холл второго этажа восточного крыла был выложен большой черно-белой плиткой, скользкой, будто натёртый мастикой ламинат, и любого специалиста по эргономике подобные условия труда бы просто ошеломили, повергнув в посттравматический шок. Но, похоже, никого из сотрудников деканата наличие столь явной угрозы их здоровью совершенно не смущало.       Возможно, во всём этом и был какой-то тайный умысел, однако Накамото было совершенно плевать, пока однажды он не заметил, как забавно передвигается по мокрому полу самодовольный кроль из секретариата…       Вот и сейчас, выйдя из лифта, он осмотрелся и, заметив Юту, тут же нахмурился.       – Я уходил, ты мыл, я пришёл, ты всё ещё моешь… Сколько можно? – аккуратно наступая только на пятки, двигаясь вдоль стен, этот парень как всегда ворчал.       Губ молчаливо занятого своим делом Накамото коснулась загадочная полуулыбка.       «Десять против …» – но не успел он закончить мысль, как послышался шум и что-то упало, с характерным звуком разбившись об кафельный пол.       Поскользнувшись, вредный кроль схватился за первую попавшуюся под руку опору, которой оказалась рама висящей на стене репродукции какой-то знаменитой картины, очень некстати зачем-то спрятанной под стеклом…       На мгновение воцарилась мёртвая тишина, и Юте показалось, что всё здание вымерло, оставив их одних среди эпично разлетевшихся повсюду осколков наблюдать неотвратимый исход любого человеческого творения, как вдруг разочарованный стон подвёл неожиданный итог:       – Аааайщщ… Говорил же, не выкладывать плиткой… Идиоты…       Вытащив из своей тележки метлу, Юта подошёл ближе и проследил за взглядом кроля. Несколько плиток, на которых пришёлся основной удар, покрылись трещинами. Сама картина, будто ненужную одежду, сбросив с себя стеклянную защиту, стояла, прислонившись к стене, и никак не пострадала.       – Я посчитаю урон и вычту из твоей зарплаты, – открыв дверь в кабинет председателя приёмной комиссии, куда он постоянно наведывался с кучей бумаг в течение дня, парень поволок картину внутрь, ни на секунду не прекращая ворчать.       Но та, хоть и была репродукцией, весила как настоящее искусство, поэтому очень тяжело шла, шкрябая пол и издавая противный звук сотни раздавленных осколков. Терпеть это было невозможно, и Юта молча подхватил противоположный край, помогая занести пострадавший экспонат.       «В следующий раз надо будет намочить сразу у лифта…»       Выходя, он собирался закрыть не к месту массивную дверь кабинета, но ему не дали.       – Да подожди ты! Чуть нос мне не прищемил… – недовольно хмуря брови, следом за Накамото кроль вышел в холл и вдруг начал собирать осколки. – Ну вот чего ты встал теперь? Нужно всё убрать… Нечего пялиться… собирай давай!.. только аккуратно… Ай!..       Он резко отдёрнул руку и засунул палец в рот, но, покосившись на наблюдающего за ним уборщика, тут же вытащил его и начал внимательно разглядывать порез, что-то тихо бубня под нос. Кроль слегка отшатнулся, удивлённо вскинув брови, когда Юта присел совсем рядом и протянул носовой платок.       – Эммм… не нужно, спаси-... – вдруг их глаза встретились, и парень смолк, слегка покраснев. Но Юта не убирал свою руку, и платок пришлось взять. – Спасибо…       Что-то в самодовольно надменном лице работника секретариата, которого он видел постоянно ворчащим с тех пор, как устроился сюда на подработку, всегда казалось Накамото безумно знакомым. Но сейчас, оказавшись достаточно близко, чтобы почувствовать запах, исходящий от него, Юта был почти уверен, что знает этого человека, но никак не мог понять откуда и почему. Это странное состояние, чем-то сродни дежавю, когда память тела, опираясь на идентичные ощущения, говорит о том, что ты через это уже проходил, но мозг, судорожно роясь в папках своих архивов, не находит ни одного подходящего под размытое описание события. «Странно…» Накамото не заметил, как, задумавшись, слегка наклонился к чужому плечу, будто внюхиваясь, когда ушки кроля вдруг покраснели, и он резко встал, поправляя пиджак.       – Дальше сам. Чтобы ни одного стёклышка не было, по-… понятно?.. Но… аккуратно только… да…       Через мгновение дверь закрылась, а Юта, хмыкнув и поправив хвостик, вернулся к не по графику затянувшейся уборке. «Этот ворчун думал, я собираюсь повторять его подвиг, убирая стекло руками?..»              …              Влетев в последний вагон прямо перед закрытием дверей, Юта удовлетворительно присвистнул и плюхнулся на свободное место. Ещё одна пересадка, и он окажется в своём районе. Стекая с мокрых волос, холодные капли падали на руки, и парень покрывался мурашками. Попасть под проливной дождь не входило в его планы, но, если честно, даже промокшая насквозь одежда не могла заставить старшеклассника торопиться домой. Он ненавидел эту холодную тесную квартиру, где он всегда был один. Сколько себя помнил.       Раньше, когда Юта был младше, он всегда мог пойти в дом любимой воспитательницы из детского сада, которая заменяла ему мать в трудный период детства. Но повзрослев, он стал ходить туда всё реже, и не только потому, что любимый оппа давно уже там не жил… Юта не хотел злоупотреблять добротой, лишь принимая чистосердечную заботу людей, которые ему ничем не обязаны. И дело не в том, что это заставляло чувствовать себя виноватым, ведь мама Ли ни за что бы не позволила воспитаннику оскорбить свою любовь к нему подобными мыслями. Накамото просто хотел научиться рассчитывать только на себя, став сильным и самодостаточным человеком, чтобы однажды и на него кто-то тоже мог положиться. Он должен был приручить свою боль, встретившись с ней лицом к лицу, один на один.       Юта хотел обуздать свои чувства.       Он устал презирать слабость…бедность… и это дикое одиночество, что солёной ржавчиной разъедало душу, мешая отпустить все обиды и полюбить себя.       Винить постоянно пропадавшую на работе мать он давно перестал, когда, повзрослев, увидел, каким трудом простым смертным достаются деньги в этом несправедливом и равнодушном мире. Мальчику ничего не оставалось, кроме как превратить свой гнев и обиду в движущую силу, чтобы пробить себе дорогу, не поплатившись при этом ни гордостью, ни свободой.       Но Юта постоянно пропадал на подработках, хоть школа и запрещала выпускникам работать, не только потому, что ненавидел находиться дома...       У него была мечта, которая, как и любая другая, требовала финансовых вложений.              Выйдя на своей станции, Накамото поёжился от холода, на несколько секунд замерев в нерешительности. Уже поздно… И завтра рано утром на занятия, а вечером опять в университет на работу… Он обещал себе бороться с постоянно атакующим его искушением погреться в тепле одного дома, и так сделавшего для него слишком много… Но…       Юта вспомнил приятный аромат, исходивший от похожего на кролика парня, когда он сегодня приблизился к нему…       «Круассан…»       С этим было невозможно бороться.       Накамото потряс головой и направился в сторону дома любимого оппы, молясь, чтобы на кухне Мамы Ли осталась хоть парочка завитушек его любимой выпечки.              …              – Эмммм… послушай… – кроль подозрительно нервно оглядывался по сторонам, когда вдруг остановил Юту почти у самого выхода. – Можно тебя попросить кое о чём?..       Накамото вопросительно повёл бровью, но ничего не сказал, закинув рюкзак на плечо.       – Можно? – получив лёгкий кивок в ответ, взволнованный работник секретариата видимо забылся, потому что вдруг позволил себе вольность, схватив уборщика на полставки за локоть и потащив его в противоположный конец коридора.       Обычно, к тому времени, как Юта заканчивал мыть коридоры всех четырёх этажей, в деканате все расходились по домам, за исключением этого ворчуна и парочки сторожей. Поэтому неудивительно, что свет везде оказался выключен, а огромная пальма, стоявшая на подоконнике, ложилась на пол жутковатой игольчатой тенью, напоминая фильм «Эдвард руки-ножницы».       – Помоги мне отнести её в кабинет.       – ………… сейчас??       Кроль вдруг как-то странно посмотрел на него, изучая.       – Я, конечно, предполагал, что говорить ты умеешь… но голос…       – Что?       – Что? А, да… вот эта пальма… Её нужно отнести на наш этаж.       – «Наш»?       – Хах!.. – вкусно пахнущий круассанами и немного отделом бытовой химии парень неловко прикрыл рот ладонью. – Просто я сталкиваюсь с тобой только там… Забавно, да? Я имел в виду второй этаж.       Юта всегда считал глупым расточительством наличие лифта в четырехэтажном здании. Но вот вдруг настал день, когда прихоть ленивых зажравшихся капиталистов вдруг превратилась в чудесное изобретение, однако…       – Он выключен, уже поздно.       – Выключен?!       – Да, пошли на лестницу.       Когда тяжёлый глиняный горшок был наконец опущен на один из столов кабинета, Юта тяжело выдохнул, оглядываясь по сторонам. В довольно просторной комнате было много цветов, между шкафов с множеством разноцветных папок висели картины, а в углу за рабочим столом с аккуратно разложенными по стопочкам бумагами стоял огромный сейф. Кроль оттряхнул руки, немного повертел пальму, подбирая эстетически наиболее выгодный ракурс торчащих веером ветвей, и с довольным лицом плюхнулся на ближайший стул.       – Спасибо… Один, я бы не дотащил, хах…       На чёлке парня висела крошечная сухая веточка, видимо попавшая туда с пальмы, и Юта неосознанно нагнулся, чтобы убрать её, когда их глаза вдруг опять встретились… «Странно… он сегодня ещё не ворчал…» Этому молодому мужчине наверняка было лет за тридцать, но тонкие аристократические черты лица и красивый восточный разрез глаз не давали точно определить его возраст. Юта специально оставлял лужи на скользком полу, не потому, что недолюбливал этого ворчливого парня… скорее, он просто чем-то постоянно отвлекал его, заставляя обращать на себя внимание и постоянно задумываться… «Я точно тебя где-то видел…» Забавно, что именно запах заставил Накамото окончательно утвердиться в своём подозрении. А ещё, у этого парня была та самая модельная фигура, на которой бы идеально смотрелась любая одежда…       – Сколько тебе лет?       «Он читает мои мысли?!» Юта вдруг понял, что его пальцы замерли на чужих волосах, в то время, как между их лицами было сантиметров тридцать, не больше, и этот кроль внимательно смотрел в его глаза так, будто видел всё, что укрыто за баррикадами, пугая и притягивая одновременно… Но не успел уборщик выпрямиться, как с плеча вдруг соскользнул рюкзак с учебниками, жестоко приложив любителя пальм прямо по физиономии.       «Чёрт…» Проклиная день, когда утроился сюда работать, Накамото испуганно смотрел, как из носа униженного и ошеломлённого возмутительным покушением кроля потекла струйка крови…       – Ч-…Что?.. Хах?.. – дотронувшись до лица, он теперь смотрел на свои красные пальцы, и Юта вдруг почувствовал, что если сейчас не сделает хоть что-то, то простым вычетом из зарплаты дело не кончится. Зрел скандал размером с ураган Катрина, обрушившийся на Луизиану в 2005 году, и уборщик был не уверен, что не окажется одной из первых жертв.       Бросив свою несчастную сумку на пол, он метнулся к столу в поисках салфеток.       – Здесь есть холодильник? Нужно приложить лёд.       Но вернувшись к пострадавшему, Юта обнаружил, что тот уже сидит на диване с закрытыми глазами, слегка запрокинув голову и прижимая к лицу тот самый носовой платок, что он одолжил ему.       – Холодильник справа от сейфа… Ох… Какого чёрта, вообще?.. За что?.. Почему именно лицо?.. Оооох… по-моему, он сломан… Что ты в нём таскаешь?.. Да, кто ты такой, вообще?.. Боже… мой нос…оооох…       Он ворчал всё время, пока Юта искал холодильник и что бы можно было оттуда взять. Выбрав банку холодного кофе, купленного скорее всего в автомате, Накамото протянул его умирающему, мечтая поскорее свалить отсюда.       – Простите, я… Это вышло случайно, правда…       – Оооох…       – Мне пора, – Юта схватил было сумку, направляясь к двери, но оказалось, что второпях он взялся за дно, а молния видимо съехала, и вскоре почти всё содержимое оказалось на полу.       Никто не удивился, кроме самого кроля, когда самый толстый скетчбук с последними работами приземлился корешком прямо на его ногу.       – УааАаа!!! Что опять за…?! Что за..?! Что?... Что это? – пока Накамото ползал, собирая карандаши, всё тот же заново пострадавший поднял и открыл тетрадь, внимательно разглядывая эскизы. – Это ты нарисовал?       – Прошу прощения, – Юта потянулся, чтобы забрать, но кроль не дал, отстранившись, и продолжая листать.       – Это очень интересно… и… довольно… неординарно, я бы сказал… Ты заканчивал художественный?       – Отдайте!       Накамото опять потянулся, но вредный парень оттопырил руку в противоположную сторону, откинувшись на спинку дивана. Пытаясь отобрать, смущённый уборщик, почти залез на голову к работнику секретариата, и они провозились так, борясь и отталкивая друг друга, ещё минуты три, пока Юта всё-таки не вырвал свои работы, с силой вдавив вспотевшего кроля в диван. На несколько мгновений парни замерли, встретившись глазами… Ворчун вдруг улыбнулся, и это застало Накамото врасплох. Странное чувство дежавю накрыло с новой силой, и это было практически невыносимо. Этот запах… эти глаза… Нахмурившись, он наклонился к самому лицу, всматриваясь в мгновенно растерявшегося кроля, как вдруг почувствовал его руку у себя на бедре.       – Немного… эммм…       Юта тут же встал, когда понял, что своей коленкой давит парню прямо на пах.       – Так ты, значит, хочешь поступать к нам на дизайнерский?       – Что? Как вы..?       – Будь ты помладше, я бы придумал легенду, но ты ж не идиот? Я-то тем более… Кстати, так сколько тебе лет? Двадцать?       – Мне восемнадцать.       – Что?.. Восемнадцать… Но… Ты выглядишь намного старше… Да и твой голос…       – Голос?       – Нет, просто я… Неважно. Ты в курсе, что у нас нет стипендиатов?       – Да.       – А цены на обучение ты… видел?       – Да.       – Оу… Что ж… – он посмотрел на скетчбук в руках Юты и о чём-то задумался, перебирая пальцами испачканный кровью платок.              Накамото устроился на подработку именно в этот университет не просто так… Веря в силу образов мысли и энергетическую связь между виртуальной визуализацией и всем материальным в этом мире, он хотел быть как можно ближе к своей мечте, решив, что для начала неплохо бы просто просочиться внутрь, неважно в каком виде. Юта был из тех, кто пробовал все пути, ему достаточно было лишь видеть цель на вершине, а с какого склона идти к ней было неважно до тех пор, пока ты что-то делаешь, а не ждёшь, когда кто-нибудь позвонит и скажет, что далёкая родственница-миллиардерша из Дубая умерла, оставив тебе вдруг всё наследство.              – Извините.       Накамото вышел, унося с собой разоблачённую мечту. Уже сев в поезд, он обнаружил, что где-то потерял серёжку, но это его не особо расстроило…       «Меня теперь точно уволят…»       Домой не хотелось… У мамы оппы он недавно был…       «Чёрт…»       На самом деле больше всего Юта боялся, что у него не хватит сил, чтобы бороться. Как бы он ни строил из себя самодостаточного мужчину, ему было всего лишь восемнадцать… и он был дико одинок.              Вдруг телефон в кармане завибрировал и в трубке послышался знакомый голос.       – Какого чёрта ты так поздно шляешься?       – Тебе-то какое дело?       – Выходи на следующей остановке, я тебя подберу.       – Зачем? Ты с оппой?       – Нет… мОй пАрЕнЬ сейчас не со мной и… это не важно.       – У тебя странный голос. Неужели он наконец тебя бросил?       – Выходи, блять, на следующей, пиздюк, пока я весь поезд не подорвал.       – Да выхожу… выхожу…       – Ты голодный?.. Я закажу еду.       – Меня уже тошнит от курицы! Я хочу пиццу.       – Она тебя не хочет. Давай топай живее, тут нельзя парковаться!       – Да иду я… Достал…       …              Юта скомкал лист, раздражённо швырнув комок в сторону, и зло ударил по стене. Голова раскалывалось, а мышцы ломило так, будто бы он всю ночь разгружал вагоны с капустой…       Чёртов Хёк стянул с него ночью одеяло… Может быть он из-за этого простыл?.. Как не вовремя…       Время от времени, когда министр был свободен, что бывало всё реже, он звонил ему, приглашая к себе, и они заказывали еду, смотрели фильмы, либо просто разговаривали, иногда, до самого утра… Донхёк умел слушать и, в отличие от оппы, никогда не пытался «вникнуть в проблему, разобраться и дать совет». С ним было легко, особенно когда он не выделывался, и Юта полюбил их посиделки…       Но вчера Донхёк вдруг предложил выпить, и в итоге сам осушил половину бара, не говоря при этом ни слова.       «У них точно с оппой проблемы… О боги, почему так болит голова? Я-то не пил…»       – Может, стоит нанять репетитора?       Накамото вздрогнул и оглянулся. Кроль был сегодня в одной рубашке с засученными по локоть рукавами и узких синих брюках… «На него идеально шить…» Рассматривая слегка выглядывающие из-под белой ткани ключицы, Юта не сразу заметил свой мятый табель в чужих руках.       – Отдайте… – он потянулся за бумажкой, но кроль спрятал её в карман.       – Ты плохо себя чувствуешь?       – Откуда вы знаете?.. – глаза никак не хотели подниматься выше шеи. «Но белый тебе не очень идёт».       Вдруг прохладная рука коснулась лба, и Юта закрыл глаза, вдруг осознав, что горит.       – Что за люди, а? Ну что вообще за..? Пошли… Брось ты эту швабру, – кроль отобрал у него рабочий инвентарь и, взяв за локоть, потащил в кабинет.       «Почему он всё время шляется здесь?.. Ведь это комната председателя приёмной комиссии, разве нет?..» Практически без сил Юта тяжело опустился на мягкий диван, продолжая разглядывать ворчливого члена секретариата. «Нужно что-то бесформенное и дорогое… холодного оттенка…» Взгляд задержался на бёдрах, опустился ниже… «У него мощные икры… он спортсмен?.. красиво… Но… откуда я тебя знаю?.. Наклонись ниже, я хочу вспомнить… я почти вспомнил… ну же…»       – Ты меня слышишь? Это жаропонижающее…       Юта схватил держащую стакан руку за запястье и потянул на себя, отчего вода разбрызгалась, намочив его одежду.       – Что ты делаешь?! Я уронил таблетку… Ох…       – …ниже…       – Что?.. Подожди… она упала между… эй, ты можешь подвинуться? Да что за наказание, а?..       Вдруг Юта почувствовал, как холодная рука ныряет между его бёдер, что-то нащупывая на диване, и это прикосновение принесло столько приятных, ранее незнакомых, ощущений, отдаваясь тёплым покалыванием по всей поверхности тела и, особенно, в паху, что охваченный лихорадкой мозг, взорвался окончательно.       – Иди сюда… – он обхватывает кроля за талию и резко прижимает к себе, вынуждая того почти упасть себе на бёдра.       – Эй! У меня в руках стакан!.. Да что ты де-..? Хватит об меня тереться! Ты должен выпить таблетку немедленно! Да хватит, я сказал!… Подожди, что ты..? Да что ты вообще…? Это… странно… Эй! Хватит уже… ах… прекрати…       Потершись носом о рубашку на его груди, Юта утонул в приятном аромате, наслаждаясь странными ощущениями от близости чужого прохладного тела, каждый изгиб которого он мог четко нарисовать в своей голове, пройдясь руками по тонкой ткани… Сначала спина, затем ягодицы, бёдра… «Как приятно… Надо будет его нарисовать…»       – Выпей таблетку, идиот! Я сказал, выпей таблетку, иначе… Ты меня вообще слышишь?       Не отрывая лица от чужой груди, совершенно не отдавая отчёта своим действиям, находясь будто в плену чувственного тумана, Юта ослеп, продолжал прижимать к себе безумно приятное тело и ощупывать руками все его части, до которых мог дотянуться…       Вдруг кто-то схватил его за хвост и резко дёрнул, заставляя откинуть голову назад. Прежде чем Накомото понял, что происходит, на его щёки надавили, заставляя челюсть разжаться, а губы накрыли грубым поцелуем, и чужой язык вместе со слюной протолкнул внутрь что-то инородное…       – Ах… – всё происходило долю секунды, но этого оказалось достаточно… Юта вдруг замер и опустил руки, широко распахнутыми глазами всматриваясь в тяжело дышащее лицо мужчины напротив. – Твои глаза…       – Всё ещё бредишь?       – Глаза…       – Глаза?       – Да…       – Извини, но ты опоздал, – мужчина наконец встал, поправляя одежду. – Эти глаза уже заняты, хах…       Вдруг раздался знакомый дребезжащий звук, и кроль куда-то исчез, а Юта почувствовал странное облегчение, проваливаясь в глубокий сон… Ему уже давно не было так хорошо и спокойно…              – Да?       – Какое счастье, вы ещё на работе, господин председатель.       – Да, профессор…– Доён покосился на вырубившегося на диване недо-уборщика. –Так получилось…       – Послушайте… Это не телефонный разговор, но завтра у меня совет директоров, а вам уже нужно готовить все документы, поэтому…       – Что такое?.. – он смотрел на чёткий профиль молодого парня, пальцами перебирая в кармане изумрудную серёжку, что нашёл вчера возле дивана.       – Такое происходит впервые, и… Со мной связался сам министр культуры, представляете?..       – Ли Донхёк?!       – Да… Сначала со мной говорил его секретарь, но потом трубку взял лично министр и сказал, что хочет спонсировать наш университет средствами из своего личного фонда, но при одном условии: мы должны открыть набор стипендиатов…       – Что?..       – Это не всё… Он сказал, что мы должны разработать программу для конкурса отбора на эти места к следующему году, и он лично будет проверять каждого кандидата, но… Есть один абитуриент, которого мы должны взять уже в этом году… Причём…       – Что такое?..       – Министр категорично настаивает на том, что о его условиях обучения должны знать только три человека во вселенной: он, я и вы…       – Что за идиотизм?.. А сам стипендиат?       – Он не должен ничего знать.       – Что за интриги? Попахивает коррупцией и превышением полномочий!       – Эммм… Министр сказал, что это не должно нас смущать, потому что рекомендуемый им студент действительно талантлив и… Он уже перевёл первый взнос на банковский счёт университета…       – Сколько?.. – уборщик вдруг шумно выдохнул и что-то пробубнил сквозь сон… «Оппа?! Он только что прошептал «оппа»? Этот холодный молчаливый парень?»       –Триста тысяч долларов.       – Что?! Хммммм…       «Наконец-то я избавлюсь от этой чёртовой плитки…»       – А… Что за студент такой «драгоценный»?       – Я не знаю, он пока назвал только имя.       – Имя?       – Да. Накамото Юта.       – Юта?..       «Что-то знакомое…»              Некоторое время Доён молча смотрел, как длинные ресницы парня подрагивают во время сна, а грудь плавно поднимается при каждом тихом вздохе… Затем взгляд задержался на выразительных губах, оказавшихся на удивление мягкими на вкус… Ким Доён нагнулся и, осторожно убрав волосы, вдел в ухо юноши серёжку. «И почему на тебе это не смотрится вульгарно?..» Он провёл пальцами по лбу, убирая съехавшие пряди, и будущий дизайнер-модельер вдруг мило сморщился и отвернулся.       Доён посмотрел на часы и обречённо выдохнул.       – Я вычту это из твоей зарплаты… Понял? – он ещё раз проверил лоб своего экстремально незапланированного пациента, после чего укрыл его кардиганом и вернулся к столу.       «Триста тысяч… Хммммм… Этот Накамото Юта – сын его любовницы, что ли?.. Ладно… Даже если поменять все полы и оплатить полный курс предметов этому стипендиату, то хватит ещё примерно на один семестр... допустим для какого-нибудь … уборщика?.. Кстати…»       Доён опять смотрел на спящего и думал о том, что даже если положить ламинат, этот парень помоет его так, что будет невозможно ходить, и ещё о том, что в ближайшие четыре года он не сможет выдохнуть спокойно, пока этот «секретный» блатной стипендиат не выпустится.       Но было кое-что ещё, что жутко бесило, постоянно всплывая в голове…       – Какого дьявола его голос оказался таким сексуальным, а руки такими горячими и дерзкими?!?!       – Что?..       – Что?.. О, ты проснулся? Наконец-то! Слушай, иди домой, от тебя одни проблемы, но только сначала скажи мне своё имя, я передам отделу кадров, что завтра ты не выйдешь на работу.       – Почему?       – Потому. Вылечись сначала.       – Но я здоров!       – Ну разумеется… Имя.       – Накамото Юта.       – Что..? Что ты сказал..? – Доён медленно поднял голову, но парень будто его не слышал, дикими глазами уставившись на именную табличку на его столе.       – Вы… Ким Доён?.. Председатель приёмной комиссии?..              Они смотрели друг на друга молча, каждый мысленно умоляя всех существующих богов, чтобы другой не помнил того странного «лечения», что произошло в этой комнате буквально несколько минут назад.              Но ведь так не бывает…