Близко

Андреа долго бродила по быстро пустеющему Парижу — вечер и моросящий дождь отрезвляюще действовали на парижан и туристов. Все шумно раскрывали зонтики и скрывались — кто в такси, кто в метро, кто в дома. Только у Энди не оказалось зонтика. И места, куда можно скрыться. Она бродила и бродила, считая квадратные булыжники в мощеной улице. А потом — впервые за десять лет (после экспериментов недалекого юношества) — купила пачку культовых Gitanes*. А еще бутылку какого-то дешевого джина. Энди чувствовала себя потерянной, виноватой, обиженной, сбитой с толку и безнадежно влюбленной. Наконец пристроившись на мокрой и темной скамейке где-то в парке, Сакс шумно выдохнула. Покрутила в руках сигареты. Прикурила одну. Поморщилась от дыма. Закашлялась. Затянулась опять. В горле нещадно саднило, и девушка заглушила это ощущение обжигающе паршивым джином. Миранда. Миранда. Миранда. Почему с ней было так трудно? Так опасно? И так восхитительно? Ми-ран-да: первый слог — одними губами, потом острый мазок языка по нёбу и, наконец, глухой толчок о зубы. Ми. Ран. Да. Она — босс. Она — возлюбленная. Она — госпожа. Она — радость. Она — горе. Она — огонь. Она — стужа. Она — целый мир. Что делать ей, Энди, маленькому мотыльку, кружащему возле алого пламени Миранды Пристли? Дождь усилился. Задул ветер. Болтуны-деревья шелестели где-то за спиной. Андреа грустно усмехнулась. Платье от Valentino определенно не переживет этот вечер. Интересно, Миранда откусит ей за это голову или, наоборот, будет рада смерти так осточертевшего ей платья? Сакс неловко курила, время от времени делая маленькие глотки из бутылки. Становилось чертовски холодно. «Я не отпущу тебя, Андреа» — эта фраза, сказанная уставшей от всего Мирандой, стояла в голове Энди на оглушающем повторе. Впервые она услышала эти слова в дымке страсти, а потом сквозь пелену испуга, гнева, усталости. Андреа не понимала, что не так со всем этим: казалось бы, сама «Снежная Королева», «Сатана в юбке», «Дьявол в Прада» захотела видеть её, ничего не значащую помощницу, в своей постели, в своей пижаме… Сама Пристли сказала, что это не одноразовая акция секса, но… что-то всё равно было не так. Возможно, Энди мало было этих слов. А возможно, она испугалась, что Миранда с тем же хладнокровием, с каким она сегодня растоптала ради собственной выгоды Найджела, переступит через Андреа. Если это будет мешать репутации или журналу… или ещё чему-нибудь. Сакс нужно было срочно с кем-нибудь поговорить. Но её телефон утонул в фонтане. Судорожно обведя глазами окружающее парковое пространство, Энди нашла на противоположной стороне телефонную будку. Забыв обо всем — сигаретах, бутылке джина, машинах на дороге, — она кинулась к спасительной трубке… И вот она уже набирает выученный много лет назад номер. — Мама? — Энди, это ты! А почему ты звонишь с неизвестного номера? — послышался взволнованный голос миссис Сакс. Девушка только сейчас поняла, что не имеет ни малейшего представления, который час в Огайо. — Мой телефон… сломался. И я звоню из городской будки. Мам… я… — Что-то случилось, дорогая? У тебя грустный голос. — Мама! — Андреа протяжно всхлипнула, и слёзы полились из глаз. — Мама, я не знаю, что мне делать… — Девочка моя, не плачь… Расскажи, что случилось. Это из-за Нейта? Он тебе звонил? Или тебя обидела эта твоя дракониха-начальница? — Нейт тут ни при чем… И это, кажется, я её обидела… — сквозь соленые потоки шептала девушка. — Ты? — спросила миссис Сакс, обескураженная отчаянием в голосе дочери. — Да! М…Ми… Ми… Миранда разбила мечту одного хорошего человека, потому … потому что иначе бы она потеряла должность главного редактора… — Ох, милая, ну даже если это так, почему тебя это так волнует? — Меня … это … волнует… — шмыгая носом, заикалась Энди, — потому что… Миранда… вроде как … моя любовница. В трубке повисло молчание. Миссис Сакс, шокированная, хлопала ресницами где-то в солнечном Огайо. — Мама? — Энди… А что ты сделала? — Я оставила её, когда она во мне так нуждалась… Опять молчание. Девушка всё плакала и плакала. — Энди, — наконец послышалось на том конце, — Энди, а ты любишь её? — Что? — слезы застыли в глазах, и вся Андреа вытянулась в струну. — Ты любишь её? — терпеливо повторила женщина. — Да… Очень люблю… — Тогда, как бы безумно это ни звучало, тебе должно быть все равно, какими нравственными качествами обладает Миранда… Иди к ней… Расскажи о своих чувствах… Исправь ошибку… И будь счастлива. *** Миранда Пристли была зла, как сам дьявол, не получивший своего грешника. Миранда Пристли была напугана, как Ева, изгнанная из рая. Андреа Сакс ушла! Ушла! Ушла! Андреа Сакс оставила её одну… в этом кромешном холоде одиночества. Кажется, Миранда никогда так остро не ощущала потребности в тепле, в прикосновениях, в любви… Энди была первой, кто бескорыстно отдал всё это Миранде и … забрал обратно. «Я не такая, как Вы…». Что это значит? Неужели моя возлюбленная лань… презирает меня? Ох, Андреа Сакс. Андреа Сакс. Андреа Сакс. Ну и что с того, что она разрушила мечту Найджела? Кого это вообще волнует?! Да, она, Миранда Пристли, готова на всё, чтобы сохранить свою власть в «Подиуме», в мире моды. И для этого она будет идти по головам. Это нормально, черт побери. Почему Андреа ушла? Почему её Андреа ушла? Что женщина будет делать одна в этот свободный вечер в Париже? В своём дорогущем люксе? Что она будет делать с этим шампанским и фруктами, непонятно зачем заказанными в номер? Заказанными, между прочим, самой Мирандой Пристли. А эти очаровательные, цветущие лазурью ирисы? Женщина так хотела увидеть смущение и благодарность на лице Энди от этих цветов… Она хотела ещё раз ощутить эту пьянящую верность в её глазах. Ту самую верность, которая толкала девушку на эти безумные поступки сегодня днём: неуместные звонки, вторжения в люкс Равица, попытка поймать её в вестибюле… Это было так…мило. И Пристли захотелось, чтобы Энди почувствовала Париж вместе с Мирандой… чтобы они вместе растворились в Париже. Но она ушла… И теперь Миранда, бесчувственная Миранда, была на грани отчаяния. От падения в пропасть её спасала лишь мысль, что Андреа, рано или поздно, должна вернуться в номер — хотя бы за документами, одеждой, зарплатой… И тогда женщина взглянет на неё в последний раз. Нет, Миранда Пристли не будет плакать. Миранда Пристли не плачет. Но предательская слеза всё-таки скатилась по щеке. Каким-то детским, таким не свойственным главному редактору жестом — жестом маленькой обиженной девочки — женщина стерла мокрую дорожку. Было уже за полночь. А Андреа всё не было. Миранда откупорила бутылку просекко, заполнила бокал и слегка пригубила. Надо успокоиться. Надо успокоиться. Надо успокоиться. За дверью послышалось неуверенное топтание, шебуршание… А потом стук… скрип двери… и до боли желанное «Миранда». Андреа мялась у дверного косяка, не решаясь войти. На щеках подсыхали темные от туши струйки слез. Она стояла, потупив глаза, вся сгорая от немой просьбы и желания войти. О, она ждала разрешения. — Добрый вечер, — глухо и отстраненно бросила Пристли. — Миранда… Они, окутанные полумраком, смотрели друг другу в глаза. Пристли наконец отвела взгляд с фальшивой, насквозь пропитанной желчью усмешкой. И опустилась на стоящую рядом кушетку. Ей было больно. Очень больно. Девушка решилась войти. Теперь она стояла перед сидящей женщиной, как провинившаяся школьница. — Почему? — тихо спросила Миранда. — Я… я… испугалась… Главный редактор нахмурила брови в непонимании, опять утонув в ореховом омуте девичьих глаз. — Чего ты испугалась? Страшной меня? — слова сыпались на пол, как вишнёвые бусины разорвавшегося ожерелья. — Выкрикивать моё имя на пике оргазма ты не испугалась, а как дело дошло до чего-то серьёзного… — Миранда! — перебила её девушка. — Нет! Ты оказалась такой же, как и все… Все… все… меня оставляют… Андреа не выдержала и опустилась на пол перед женщиной, положив холодные ладони на колени Миранды. Та вздрогнула, но не отстранилась. — Чего, чего ты испугалась? — Ты так жестоко обошлась с Найджелом… и… и… я подумала, что тебе ничего не стоило бы так же обойтись со мной… Если бы отношения со мной были бы помехой работе… — прошептала Андреа. Слезы опять потекли по щекам девушки. Она в каком-то исступлении принялась целовать коленные чашечки Миранды через тонкую сеточку капрона. — Значит… для тебя я тоже … «Сатана в юбке»? Энди замерла от этого вопроса. Она облизнула губы, сморгнула слезы и, решив для себя, что на всё готова ради этой женщины, даже на добровольную гибель, подняла глаза на босса. — Миранда… если… если… ты Сатана, то моё место рядом с тобой — в аду. И Сакс опять отчаянно целовала колени Миранды. А женщина… замерла. Никто ей раньше не говорил таких слов. Никто. — Почему… почему … я должна тебе верить, Андреа? — Потому что я люблю тебя. С первой нашей встречи. Люблю, как сумасшедшая. Люблю твой опасно-приглушенный голос… Ты знаешь, у меня всегда трясутся коленки и сводит внизу живота, когда ты говоришь «Андреа»… Я люблю твои холодные льдистые глаза… Люблю твою решительную походку, твои редкие улыбки… Я даже готова любить тебя за то, как ты поступила с Найджелом… И… знаете что? Миранда Пристли ей поверила. Потому что этим словам, слетающим с самых красивых в мире губ, нельзя было не верить. Женщина дотронулась до подбородка Энди, огладила его пальцами, заставив оторваться от акта обожания её коленей и посмотреть на неё, дотронулась до щеки. Большим пальцем размазала тушь… — Андреа, как ты могла подумать, что я поступлю с тобой так? Как ты могла подумать, что я когда-нибудь смогу отказаться от тебя даже ради «Подиума»? — улыбнувшись, начала женщина. — Никто до этого не подходил ко мне так близко. Не обнимал меня. А ты делаешь это так, как будто бы имеешь на это право… И мне нравится. Очень нравится… Энди, ты нужна мне. Энди! Она впервые назвала её Энди! И в этом переходе на более личное обращение было так много, точно Миранда в прямом смысле положила ладонь на поясницу девушки, вплотную прижав её к собственному тёплому телу. — Миранда, ты нужна мне не меньше… Я так люблю тебя… Пристли опять улыбнулась и, потянув девушку на себя, заставила подняться с пола… А потом одним властным движением усадила себе на колени. Андреа вся залилась румянцем, обхватив Миранду за шею. Женщина чувственно поцеловала Энди в губы. Потом зацеловала щеки, лоб, веки, нос… и добралась до ушка. Андреа задыхалась в наполнившем её жаре. — Энди… — соблазнительно шептала главный редактор. — Энди, мы будем страдать с тобой вместе — в тончайшем экстазе… Женщина, растягивая момент, медленно дотронулась сухими губами до чувствительного местечка прямо за ушком... И тонко обвела языком поцелованное место. — Ты моя, Энди Сакс, моя, — Миранда удовлетворенно вдохнула слабый аромат духов девушки, и ладони поползли вверх, мягко оглаживая талию, лопатки, переместились на грудь. — Какое на тебе бельё, моя милая девочка? — пуговицы выскакивали из петель одна за другой, и вот женщина уже распахнула струящийся шёлк. — Ла Перла? Какая прелесть… но всё-таки я предпочту его снять. Лямки бюстгальтера легко упали с плеч Сакс. Она вдруг покраснела. Их первый раз с Мирандой был в бархатной темноте спальни, а сейчас было так ярко, что, кажется, можно было рассмотреть всё. И Миранда собиралась это сделать. Главный редактор чувственно расстегнула застежку лифчика. Он мягко упал между их телами, как трофей от жертвы, жертвы, добровольно отдавшейся в лапы хищника. Четко очерченные, собранные в лепесток губы Пристли нашли затвердевший сосок, но почти в тот же миг их сменили неумолимые зубы. Главный редактор любила кусаться. Так она проявляла свою любовь и свою власть. Это происходило неосознанно, но по-другому она не умела. И Андреа готова была принять всё, что даёт ей Миранда. Это был уже её способ показать свою любовь, ведь, порой, слов так не достаточно. Андреа на секунду поднялась, чтобы сбросить ненужное платье, а потом опять вернулась на колени Пристли. Женщина огладила её бедра, упруго затянутые в чулки, и запустила руку в её шелковые трусики. Подразнив девушку несколько мгновений, просто надавливая на комок нервов, она наконец проникла в неё двумя пальцами. Сакс громко и несдержанно застонала. Её голова откинулась назад, а губы раскрылись в оглушительном удовольствии. Девушка находила этот контраст (полностью голая Андреа и всё еще полностью одетая Миранда) невероятно возбуждающим. Пристли затуманенными глазами посмотрела на изящную линию челюсти Энди. И главный редактор вдруг поняла, что тоже любит — любит эти робкие взгляды, пухлые трепетные губы, любит румянец смущения на щеках, любит её неуклюжесть… Она любит даже то, что Андреа не разбирается в моде. Миранда Пристли любит всю Андреа Сакс. И это уже никак не исправишь.