In aeternum

      —Ску-ука.       Это уже седьмой подобный вой Ирумы за последние 10 минут.       —Мы поняли, Ирума-сан, — Шуичи пытается быть как можно более корректным. И это никак не спасает положение. Остальные лишь тяжко вздыхают.       —Я придумала! — неожиданно восклицает Каэде после пары минут молчания, и ее глаза уже загораются энтузиазмом.       —Что ты там придумала, шлюха без сисек?! — сразу же реагирует "скучающая" Миу.       —Миу, это...       —Все нормально, — пианистка нервно поправляет лифчик, но развивать конфликт явно не хочет.       —В общем, я подумала... У нас ведь здесь нет календаря?       —Конечно нет, тупица! Это все, что ты придумала? Что у нас нет календаря?! Господи, размер твоего крошечного мозга совпадает с размером твоей груди.       —Ирума-сан.       Маки больше ничего не говорит, просто сверлит Миу холодным пронзительным взглядом, под которым блондинка сжимается и прикрывается руками в защитном жесте.       —И-ик! Что ты на меня так пялишься?       Все же то, что Маки раскрыла свой истинный талант, произвело свое влияние.       —Дослушай. И не груби.       Вот Маки как всегда подчеркнуто вежлива. Впрочем, это не делает менее очевидным то, что она так же вежливо воткнет нож между ребер любого, кто посмеет ослушаться ее "просьбы". Увидев желаемый результат на напуганном личике Ирумы, убийца довольно кивает и переводит взгляд на Каэде.       —Пожалуйста, продолжай, Акамацу-сан.       Вообще-то Маки еще хочет добавить, что грудь у пианистки не маленькая, а в самый раз, но все-таки сдерживается. А сама девушка в это время смотрит на свои колени и думает, какая же Маки красивая в своей строгости. Да и вообще красивая. Вот бы она защищала ее всегда...       —Акамацу-сан?       Каэде поднимает голову и невольно встречается с обеспокоенными алыми глазами. И их взгляд ей не нравится, так как девушка явно ощущает, что если она не заговорит сейчас, Миу, сейчас беспокойно бегающей взглядом между их лицами, точно придет конец.       —А, да. Я подумала, что мы здесь неизвестно сколько пробыли и неизвестно на сколько останемся, а значит, нам нужно устроить фестиваль!       —...Что? — восторга идея явно ни у кого не вызывает. Однако слишком поздно: Каэде уже загорелась.       —Смотрите: мы организуем фестиваль. Как в старшей школе, знаете? И каждый использует свой талант, чтобы помочь! А потом мы все вместе повеселимся!       Маки медленным тяжелым взглядом обводит одноклассников и кивает.       —А что, звучит здорово.       Конечно, благодаря такой поддержке все потихоньку начинают "оживляться" и в итоге соглашаются. Один Рантаро негромко прокашливается, собираясь сказать что-то.       —Гм, Акамацу-сан... Это действительно прекрасная идея. Но боюсь, что я буду бесполезен, так как... не помню свой талант, — он абсолютно спокойно улыбается, но тем не менее явно ждет ответа. Но Каэде уже ничто не остановит.       —Не переживай, Амами-сан, ты просто поможешь нам с подготовкой. Свободные руки нужны всегда!       Рантаро легко соглашается. К нему также присоединяются Шуичи и Киибо, уже начавшие чувствовать себя бесполезными. Маки же, когда все начинают обсуждать свою часть подготовки, тихо подходит к организатору, которая решила заняться музыкальным сопровождением и даже пообещала, что там будет не только классика на фортепиано.       —Акамацу-сан? — голос шатенки как всегда непробиваемо спокойный, но Каэде видит, что девушка мнется. Еще бы, столько наблюдать за каждым движением...       —Что такое, Харукава-сан?       —Я не могу определиться, чем я могу быть полезна при подготовке к фестивалю. Я не думаю, что на празднике вам понадобится наемный убийца.       Каэде начинает судорожно думать. Так или иначе, Маки права: убийства им не нужны. Тем более этот глупый мотив... Одна мысль о нем вызывает у пианистки отвращение. Но решение оказывается как всегда близко к поверхности.       —Харукава-сан! — давно имя Маки не произносили с таким энтузиазмом. И уж тем более не хватали ее за руку этими бледными тонкими прекрасными... Так, хватит! Нужно дослушать, что хочет Каэде.       —Раз ты убийца, ты ведь хорошо обращаешься с оружием?       —Ну, со многими его видами. А что такое?       —Ты бы могла устроить шоу с метанием ножей! Это будет та-ак весело!       Маки ни разу не думает, что это будет кому-либо интересно, весело да и вообще этично в сложившейся ситуации. Но просит не кто-нибудь, а Акамацу-сан. А ради нее Маки готова метнуть нож и в себя.       —...Да, без проблем. Я постараюсь, чтобы всем было весело.       —Я надеюсь на тебя, Харукава-сан!       Каэде хлопает ее по плечу, встает и направляется размышлять о музыкальном сопровождении и подготовке фестиваля в целом.

***

      Зайдя в спортзал, где они обосновались, Маки действительно не узнает это место. Из колонок доносится какая-то приятная мелодия, все вокруг украшено картинами и полотнами, на которых явно угадывается почерк Абсолютной Художницы. Ученики даже смогли раздобыть зеркальный шар — им по несчастливому стечению обстоятельств оказался Киибо. Конечно, Маки бы никогда не решилась спросить, но ее спасает острый слух и не в меру любопытный Шуичи, который в силу исключительно личных качеств смог помочь с напитками и, несомненно, уже успел хорошенько опробовать плоды своего труда.       —Киибо! А почему ты... эм... — "эм" за время паузы незаметно перешло в "ик", и, кажется, детектив забыл, что хотел спросить. Робот окинул его мрачным взглядом.       —Да не стесняйся, Саихара-кун, не стесняйся. Я всем рад помочь, посветить и ответить, чего уж там. Почему я зеркальный шар и весь вечер простою тут, как идиот? Да потому это была очередная гениальная идея Ирумы-сан.       Киибо тяжело вздыхает и трет переносицу, как будто у него может болеть голова. Маки ловит себя на том, что улыбается. Ну, понятно. О том, что между Ирумой и роботом проскочила уже не одна искра, знали все. Неудивительно, что Киибо не смог отказать своей леди. Кстати о леди, Маки успела несколько раз увернуться от ее нового изобретения — механических рук, которые не только оперативно по щелчку и без него разносят напитки, но и хватают всех на различные места. Что и следовало ожидать от безумной шлю... Изобретательницы. Все также уворачиваясь от механизмов, девушка проходит к стене зала, где выстроены принесенные Гонтой столы с едой, несомненно приготовленной Кируми. Маки задумчиво закидывает в рот виноградину и оглядывается по сторонам. Здесь невыносимо скучно, как и на любом школьном фестивале, хотя работали не 2-3 человека из старших, как в детдоме, а практически все. Неизвестной оставалась роль нескольких человек, но это могло подождать. Или так думала Маки... Так или иначе, с мысли (и едва ли не с ног!) ее сбивает кое-кто, как всегда полный энтузиазма и накидывающийся сзади с объятиями.       —Ха-а-арукава-сан!!! Я боялась, что ты не придешь!       —Ну... Как такое могло произойти? Я же выступаю сегодня.       Маки нервно сжимает в кармане рукоять ножа. Все же она все испортит. Даже нормальных ножей не смогла найти и теперь будет метать боевые. Замечательно.       —Да, но тебя так долго не было... Кстати! Ты выступаешь последней, не считая Момоты-куна. Ты ведь не против? Просто все остальные отметились раньше тебя, и...       —О, прости. Не знала, что нужно отмечаться.       Вот, пожалуйста. Поздравляю, Маки, ты еще даже нож не достала, а уже все испортила. Но Каэде лишь мотает головой так энергично, что ее волосы путаются.       —Все в порядке! Я знала, что ты ответственная, Харукава-сан!       Маки хочет сказать, что вообще-то Каэде думала, что она не придет, но в итоге лишь улыбается. Некоторое время они молчат, наблюдая за фокусами Химико и Тенко. Тишину между ними первой нарушает пианистка.       —Эм... Харукава-сан?       Девушка молча поворачивается к ней, внимательно глядя на собеседницу и ожидая продолжения фразы. Но Каэде мнется, и Маки все же отвечает:       —Да?       —Я... Я не знаю, как ты отреагируешь... Возможно, после этого ты не захочешь со мной общаться, и... Ам...       Был бы на ее месте кто-то другой, Маки бы уже посоветовала перестать мять сиськи и сказать как есть. Но это все же Каэде, так что шатенка лишь кладет руку на плечо девушки.       —Акамацу-сан, — ее голос как всегда спокойный и убедительный.       —Что бы это ни было, я обещаю, я не буду злиться и уж точно не прекращу общение с тобой. Ты же знаешь, я многое видела в жизни и меня сложно оттолкнуть.       Каэде что-то тихо бурчит себе под нос, но явно успокаивается. В конце концов, она тихо выдыхает и поднимает глаза на Маки.       —Харукава-сан, я знаю, что это невзаимно, но я люблю тебя. Еще с того момента, как мы все попали сюда, я все время смотрю на тебя, и думаю о тебе, и...       Маки надоедает слушать этот бред. Шутки должны знать границы. Поэтому она резко притягивает девушку к себе, держа за воротник рубашки, и выдыхает ей в губы:       —Мне плевать, кого ты там разыгрываешь, но знаешь что? Я вот действительно тебя люблю.       И, не дожидаясь ответа напуганной Акамацу, Маки, так и не выпуская ее, целует девушку. И пусть потом Каэде бесится, дуется, кричит, толкается и кусается. Она сама виновата в этом абсурде. Только вот... Каэде не бесится и беситься не собирается. Она наоборот расслабляется и обнимает убийцу за плечи, излишне осторожно и неумело, но абсолютно искренне отвечая на поцелуй. И от этого уже Маки резко отдергивает голову и огромными испуганными глазами смотрит на блондинку.       —П-подожди, ты что, серьезно?!       Каэде слабо и как-то устало улыбается.       —Ага. А ты?       —Я... я-я тоже... Ты извини, что я так сразу...       Улыбка девушки становится шире, она внезапно обнимает Маки за талию и кладет голову ей на плечо.       —Все в порядке, Харукава-сан. Теперь все в порядке. Мы поговорим об этом завтра, правда? Здесь слишком много людей. Да и тебе скоро выступать...       —Конечно, поговорим.       Она тоже начинает улыбаться, обнимая теперь уже свою девушку, но внезапно вспоминает кое о чем, что тревожило ее с самого начала фестиваля.       —Кстати о выступлениях. Акамацу-чан, скажи, все принимали участие в подготовке к фестивалю.       Каэде ненадолго задумывается.       —Э-э... Да. Да, все! Здорово, да? Тоджо-сан сделала еду, Гокухара-кун принес столы, а Хоши-кун...       —Чщ, чщ, чщ, — Маки прикладывает палец к губам девушки, — скажи мне одну вещь: чем занимался... Шингуджи-сан?       —Кие-сан? О, он помог нам с мелкими декорациями. Сказал, что это очень важно. Особенно он помог с дверью! Ты видела? Ее ведь теперь не узнать!       Маки как будто прошибает сильнейшим разрядом тока, а по спине начинают бежать ледяные мурашки. Дверь! Почему она сразу не проверила? Ох, безмятежная школьная жизнь плохо влияет на нее.       —Бежим! — тихо прошипев это, шатенка хватает Каэде за предплечье и несется к выходу, но еще на полпути, хоть и не останавливается, видит, что это бесполезно. Высокая фигура в маске уже подходит к Киибо сзади. И, конечно, в следующую секунду спортзал погружается в полную темноту.       Маки никогда не нравился этот человек. Было что-то отталкивающее в его бредовой речи, в его странной форме, в его маске. Но что пугало девушку больше всего, так это его глаза. Харукава была убийцей и, конечно, других убийц тоже видела. Именно поэтому, впервые увидев антрополога, она сразу же разглядела в янтарных глазах одно: он может убить. И легко и с удовольствием это сделает, если подвернется возможность. Но даже это не было тем, чего боялась Маки. В нем было что-то еще. Что-то абсолютно безумное, как у бешеного животного: одно неверное движение, и он кинется. И это безумие заставляло ее каждый раз сжимать оружие в его присутствии.       Как только выключается свет (и, видимо, умирает Киибо), зал почему-то остается тихим, не считая музыки из колонок. То ли все испуганно ждут чего-то, то ли думают, что это какой-то розыгрыш. Но через пару секунд тишину разрезает звонкий, истерический и абсолютно безумный смех. Вот только Маки больше не боится. На это есть две причины: испуганная девчонка, которая бьется как пойманная птичка в ее руках, и это закрытое темное помещение. Теперь Маки на поле боя и ожидать ничего больше не нужно. Конечно, ступор вскоре спадает, и все начинают орать и суетиться. Убийца же за эту паузу оценивает обстановку, так как ее глаза уже привыкли к темноте. У нее три пункта. Первый — Каэде. Пока еще жива и здорова, но очень напугана и до крови укусила руку Маки, которой та прикрывает ей рот. Второй — дверь. Заперта и запечатана каким-то символом. Не пройти без инструментов, а на это времени нет. И третий — главная угроза, Корекие Шингуджи. Очевидно, свет его заслуга, так как он уже в очках ночного видения. И у него в руках топор. Что ж, это немного облегчает ситуацию. Вероятно, если он не тренировался с этим топором, то будет неповоротливым. Но ее мечты тут же рассеиваются. Шингуджи хихикает и говорит сам с собой, направляясь к дверям. Маки пытается слиться со стеной, увлекая за собой Каэде. Что ж, пока маньяку плевать. Он явно уверен в себе и не пытается скрываться. Но что привлекает внимание Маки куда больше, так это тот самый топор. Кие крутит его в руках, как нож, разве что чуть более неповоротливо. Против боевых ножей Маки он будет очень серьезным противником. Но пока им нужно попытаться спрятаться. Двигаясь вдоль столов и все так же в обнимку таща Каэде, Харукава направляется к сцене. Гримерка запирается. Да. Она закроет там Каэде и воткнет ключи этому ублюдку в глаз. Там он их точно не найдет.       Краем глаза она следит за Кие. Он уже дошел до дверей. Первый удар приходится по плечу Миу. Девушка истошно орет, но убийца хихикает громче.       —Загадка для присутствующих, — вдруг объявляет он, — что будет делать Абсолютный Изобретатель без своих рук?       Заявление заполнено криками Ирумы. Одна ее рука болтается на куске кожи, но рубить вторую антрополог не торопится.       —Ну же, ну же, веселее! Кто угадает, сможет выйти отсюда живым!       Миу медленно сползает на пол. Что хуже, она не теряет сознания, так что ее вопли продолжают наполнять паузы в словах Шингуджи. Внезапно, в этой какофонии появляется звонкий голос Анджи:       —Атуа говорит, что она будет в депрессии.       Серьезно? Идиотизм. Вот так Енага пытается выжить? А, впрочем, уже неважно. Кие оборачивается.       —Смешно, но неверно. Бога нет, Енага-сан! Голову. С. Плеч!       Как только последнее слово вердикта слетает с его губ, на пол с мерзким звуком падает голова Анджи. В ее застывших в предсмертном ужасе глазах стоят слезы.       —Ну, давайте, еще догадки!       Кажется, крики стали неотъемлемой частью этой комнаты.       —Она умрет?       Ома. Тоже омерзительно хочет жить. Он умнее. Но Маки уже знает, здесь никому не выжить. Во всяком случае таким дурацким способом. Корекие заливается истерическим хохотом и оборачивается к лжецу.       —Верно, Ома-кун! Ты будешь жить... 10!       Первый удар приходится куда-то в район груди, и Кокичи падает.       —9! 8! 7!..       Обратный отсчет продолжается, и каждая цифра сопровождается омерзительным хрустом и чавканьем. Наверняка Ома уже давно захлебнулся в собственной крови, но маньяка это не волнует. Лишь с цифрой 1 он останавливается и внезапно поднимает окровавленное лицо на Маки с Каэде, улыбаясь так широко, что уголки его губ трескаются.       —Харукава-сан! Каэде-сан! Чего же вы стоите в стороне?! У нас тут весело, присоединяйтесь!       Пианистка молчит, потому что ее рот заткнут, а Маки молчит просто так. Потому что она никогда не будет разговаривать с тем, кого скоро убьет. Или кто убьет ее.       —Молчите? Что ж. Тогда следующей будет... Широганэ-сан!       Он сразу же хватает косплеершу за волосы и пытается подтащить к себе, но внезапно "волосы" Цумуги, а вернее ее голубой парик остаются в руках убийцы, а сама девушка с криком: "Я не могу умереть здесь!" бросается к сцене, гремя каблуками. Только на половине ее пути Маки понимает, куда стремится синеволосая. Нет! Она не может этого позволить. Рывком она несется вперед, таща за собой ничего не понимающую Каэде, но Цумуги вдруг отклоняется в их сторону и всем весом толкает своих соперниц. Маки может устоять, но вот Каэде от внезапного наклона падает на пол. Пока шатенка хоть чуть-чуть поднимает свою спутницу и устремляется в погоню, косплеерша уже вбегает на сцену и с тихим "простите меня" запирается в кладовке. Щелк. Щелк. У Маки не осталось путей отступления. Она слишком медлила. Девушка выпускает Каэде из железной хватки. Пусть паникует, кричит, привлекает внимание. Маки будет драться за нее. У нее нет другого выбора. Но блондинка лишь цепляется за руку убийцы и шепчет:       —Что здесь происходит? Я... Я ничего не понимаю.       Маки вздыхает и гладит ее по голове. Она не знает что сказать.       А страшный, мерзкий фильм ужасов перед ними продолжается. В этот раз умрут сразу двое — Тенко и Химико. Вернее, уже одна. Химико заканчивает так же как и Анджи. Но Кие вдруг берет ее голову и кладет на плечо Тенко. Сначала девушка спокойно берет в руки предмет и ощупывает его. Но лишь понимает, что это, тут же кидает то, что осталось от ее подруги, на пол и начинает истошно кричать. "Защитница хренова", — думает тем временем Маки. "Ты ведь ничерта не видишь".       —Ну-ну, я ведь еще ничего не сделал.       Голос маньяка звучит почти ласково, но тут же он наклоняется и резко рубит где-то в области ее коленей, заставляя упасть. И тупые предсмертные крики Тенко совсем тонут в общем гуле. Теперь человек мертв не когда перестает дышать, а когда его не отличишь от остальной груды мяса.       Рема стоит чуть поодаль, но, конечно, это ему не помогает. Он и не хочет помощи. Он просто ждет своей судьбы, пустыми серыми глазами глядя в темноту.       —О. Так ты дошел и до меня, — равнодушно выдает он, когда слышит шаги рядом с собой.       —Долго.       Корекие улыбается и вдруг опускается на колени перед ним.       —Ты хороший человек, Хоши-кун. Ты умрешь спокойно.       Он гладит парня по голове и одним движением обезглавливает. У Кие это уже хорошо получается. Неудивительно — третья голова за один этот проклятый вечер.       Следующими на очереди оказываются Кируми и Гонта. Служанка стоит за спиной парня, вцепившись в его пиджак. Гонта же с грозным видом оглядывается по сторонам. Удивительно, но Кие, видимо, хочет честной драки. Он медленно подходит спереди, улыбаясь.       —Я здесь, Гокухара-кун.       —П-прости, Кие-сан... Но Гонта джентльмен... Гонта защищать... леди.       —Чего ж ты остальных не защитил? Их знаешь уже сколько полегло, леди твоих.       Топор летит на Гонту, но тот успевает перехватить его, причем так, чтобы не порезаться. И они просто стоят друг напротив друга, держась каждый за свою часть и не отступая. Маки думает, что если тут и есть человек, который может остановить Кие вот так, то это Гонта. Вот только Гонта — идиот. Идут мучительные минуты ожидания, но Гонта не бьет. Он просто держит топор. Маки хочет подсказать ему, но с интеллектом и моралью Гокухары это провал, так что она молчит. В конце концов, Шингуджи это надоедает, он просто убирает топор от рук энтомолога и бьет его выше, по голове. Кажется, он бы мог выстоять против Гокухары и так, ведь разрубить его до пояса напополам несколькими движениями смог.       Кируми понимает, что дело плохо, только когда пиджак, за который она цеплялась, рвется надвое. Удивительно, что служанку не задело совсем. Она с криком выпускает мертвое тело, с глухим стуком падающее на землю, и начинает убегать. Топор настигает ее прямо в движении и по линии талии делит пополам. Вот только Кируми еще ползет. Упав на пол, она ползет на локтях, на кишках и остатках позвоночника волоча за собой нижнюю часть тела, и харкается кровью, пытаясь то ли вдохнуть, то ли что-то сказать. Убийца лишь провожает ее взглядом. Девушка добирается до сцены, ставит левый локоть на нижнюю ступеньку и перестает шевелиться.       Маки отворачивается, когда спиной чувствует холодный взгляд из-под очков ночного видения. Ей не страшно. Больше нет. Она смотрит в глаза напуганной Каэде.       —Акамацу-сан, ты действительно любишь меня?       Девушка некоторое время молчит, но потом кивает. Поразительная доверчивость. А вдруг Маки попросит ее быть живым щитом? Убийца тихо усмехается и продолжает.       —Тогда сейчас ты сползешь вниз по стене и не будешь ни говорить, ни кричать, ни двигаться, пока все не закончится. Поняла меня?       Каэде лишь кивает. Как бы Харукаве хотелось ее успокоить... Но нет. Сейчас она напугает ее еще больше.       —Прощай, Акамацу-чан!       С этими более громкими, чем остальные, словами Маки достает нож и "вонзает" четко под мышку девушки. Та послушно и быстро сползает по стене. Молодец, девочка. Будет жить. Кие уже подошел. Он смотрит за спину Маки на безжизненное тело блондинки.       —Ну и зачем ты убила ее? Я бы пощадил такую милашку. Дурочка ты, Харукава-чан.       Маки молчит. Она не будет разговаривать с этим ублюдком. Она просто покончит с собой как нужно. Девушка достает нож и скалится, как будто хочет драться. Их оружие схлестывается. Они то и дело задевают друг друга, но не смертельно. Вот только Шингуджи даже не знает, какой сюрприз ему приготовила Маки. И не знает, что она лишь ждет момента, чтобы умереть. Наконец, девушка находит верную позу и от удара, а совсем не по своей воле падает на пол. Она не надеется на пощаду и правильно. Маньяк все так же широко улыбается и всаживает топор ей в грудь, где и оставляет.       —Сладких снов, Харукава-сан! — последнее, что она слышит. Маки слабо улыбается. Конечно, ее сон будет сладким. Ведь за ее спиной хриплое дыхание Акамацу-чан.       Каэде чувствует, как что-то холодное касается ее груди. Она открывает глаза и еле удерживается от крика. Это лезвие топора. И оно торчит сквозь спину Маки. Но Каэде обещала не двигаться. И она не будет. Наконец, она слышит голос, который ненавидит больше всего на свете:       —Ну, кто спрятался, я не виноват. Живите.       Он вновь смеется, открывает дверь и уходит. Лишь тогда пианистка медленно встает. Маки опирается на нее всем весом, холодная, как лед. Каэде даже не хочется звать ее. Она уже знает, что подруга мертва. Девушка просто выбирается из-под нее, проходит по стене в дверям и включает свет, после чего сразу же падает на колени и блюет прямо перед собой. Всюду валяются трупы. Окровавленные, искореженные трупы с гримасами боли на лицах. Каэде видит их впервые. Что хуже, все это — люди, которых она знала и любила. Миу без рук, Тенко без ног, отрубленные головы Анджи и Химико...       —Нет, нет, нет, этого просто не может быть! — она повторяет это, пока не теряет сознание.       Дальнейшие воспоминания Каэде непоследовательны. То она пьет вместе с Шуичи, Рантаро, Кайто и Цумуги, то уже сидит на суде. То плачет в подушку, то вылезает из-под обломков школы (они все же определили Цумуги как руководителя убийственной игры, раз уж убийца был очевиден). То Кие варится в котле, то возмущается, почему у него отобрали Право Первой Крови за количество убийств... Каэде не хочет вспоминать, слишком сильно была травмирована ее психика. Поэтому она стоит здесь, в настоящем, вдыхая чистый воздух и глядя на яркое голубое небо. Вся ее жизнь — отчаяние, и это не изменить, но Каэде слишком плевать. Маки подарила ей эту жизнь, так может ли она вернуть столь ценный дар?..