Судьба короля-мага или Шеллар Поттер

      Первая тренировка по квиддичу прошла превосходно. Новое тело в избытке было наделено тем, чего Шеллару недоставало в «прошлой жизни» — подвижностью, скоростью реакции и координацией движений — а способность к концентрации, внимательность и острота восприятия у него остались прежними, так что он почти без проблем поймал все выпущенные Вудом снитчи. Вернее, снитч был один — тренировочный, не обладающий «памятью тела», но запускал его Оливер не меньше дюжины раз. Потом, на всякий случай, Шеллар попробовал себя и в качестве охотника, и тоже показал себя с самой лучшей стороны — маленький и ловкий, на великолепной метле и, похоже, действительно с врождённым талантом к полётам, он легко уворачивался от бладжеров и уходил от атак двойки охотниц Анжелины и Алисии, держал под контролем поле и ситуацию на нем, не рвался за голами, давая точные и своевременные пасы работавшей с ним в паре Кэти Белл, а его броски по кольцам были сильными, меткими и коварными.       Наблюдающий игру со своей позиции вратаря Оливер Вуд был так впечатлён, что по окончании тренировки крепко обнял «Гарри» и во всеуслышание заявил, что теперь он не боится оставлять команду со своим выпуском — немного практической и теоретической подготовки, и из Гарри выйдет отличный капитан.       Тренировки проводились три раза в неделю, и Вуд в самом деле начал заниматься с Шелларом теорией — по паре часов в день в один из выходных — готовя его к роли капитана. Правда, предупредил он, роль ловца в этом случае, скорее всего, придется отдать другому — его внимание должно быть полностью сосредоточено на поисках снитча. Шеллар не расстроился — он не гнался за славой, и роль ловца считал завышенной. Полученные им сто пятьдесят очков в девяноста восьми случаях из ста перекрывали все результаты охотников, принося практически гарантированную победу.       Впрочем, этому нашлось вполне удовлетворительное объяснение: раньше, когда мётлы были менее скоростными и маневренными, работа ловца была куда сложнее, матчи продолжались по десятку часов, и за это время охотники успевали набить достаточно голов, чтобы сто пятьдесят очков не играли такой важной роли. А предложения об изменении правил, ежегодно подаваемые в Международную Лигу Квиддича, раз за разом разбивались о железное лобби производителей мётел, для которых успехи ловца спонсируемой команды были лучшей рекламой.       Свободного времени у Шеллара стало меньше, но это его не огорчило — со своей работоспособностью и умением планировать время, ему с лихвой хватало и на домашние задания, и на тренировки, и на исследование замка, и на немногочисленные доступные школьникам развлечения — получив возможность вернуться в детство, Шеллар неприминул ей воспользоваться, ведь в прошлой жизни детства у него, фактически, не было. Нет, условия-то у него были — юных принцев и принцесс Ортана кто не тиранил и не держал в черном теле — но вот самого Шеллара трудно было назвать ребенком, ведь он не умел ни радоваться, ни грустить, ни играть, ни шалить, и теперь, обучившись большинству обычных человеческих эмоций, он от души наслаждался детскими играми и развлечениями, наподобие волшебной разновидности «вонючки»*, где вместо тряпки для стирания мела с доски использовались волшебные искры или слабенькие жалящие заклинания. Он даже обучил однокашников игре в «Крокодила», правила которой узнал некогда от Ольги, чем прибавил себе изрядно очков к популярности. А вот «Мафии» он, поразмыслив, никого учить не стал, поскольку единственным аналогом организованной преступности в Магической Британии были Упивающиеся Смертью, а это всё ещё была слишком больная тема для многих, потерявших родственников в совсем недавно окончившийся гражданской войне. Впрочем, впоследствии он всё же ввёл в Хогвартсе моду на эту игру, заменив мафию на вампиров.       Хватало времени Шеллару и на собственное расследование, которое он неспешно вёл.       Ему была не понятна та иррациональная ненависть, которую питал к Гарри Поттеру профессор Снейп, и он пытался докопаться до причин такого отношения. Шеллару Зельеварение не особенно нравилось — всё-таки для того, чтобы получать удовольствие от нарезания слизняков и помешивания кипящей вонючей жижи нужно иметь определенный склад характера — но он понимал полезность этого предмета и занимался им не менее усердно, чем любыми другими, но вот получить за занятие оценку выше «Удовлетворительно» у него получалось редко. Придираться Снейп умел виртуозно, примечая мельчайшие отклонения цвета, запаха или консистенции сваренных Шелларом зелий от некоего эталона, который присутствовал, как правило, исключительно у преподавателя в голове. Баллы тоже летели с «Гарри» чуть ли не каждый урок. Поводом могло быть что угодно, от упавшего с головы волоса («То, что вы не способны овладеть элементарными навыками обращения с расчёской, Поттер, не должно ставить под угрозу окружающих.»), до отказа в помощи товарищам или, наоборот, болтовни на уроках, если он пытался эту помощь оказать.       Это было очень несправедливо, и даже Грейнджер, свято уверенная в том, что преподаватели не ошибаются, в один прекрасный момент прямо спросила, почему Гарри терпит подобную несправедливость и не пожалуется Макгонагалл? Она даже порывалась сделать это сама, но Шеллар ее отговорил. Он уже успел узнать от старшеклассников, что Снейп постоянно тиранит гриффиндорцев, и декан краснознаменного факультета ничего не может с этим поделать — убеждения на Снейпа не действуют, а директор не видит в его поведении ничего предосудительного («У всех свои методы преподавания, Минерва. И согласитесь, уровень преподавания Зельеварения в Хогвартсе весьма высок, значит, со своими обязанностями Северус справляется успешно.») — а значит и новые жалобы ситуацию не изменят. За экзамены СОВ и ПАУК он не волновался — сдавать их предстоит комиссии, и предыдущие оценки на результат не влияют — а лишний раз привлекать к себе внимание Шеллар не хотел, во избежание слухов о том, что он злоупотребляет своим статусом национального героя и требует к себе особого отношения.       А такие слухи обязательно пошли бы. Не смотря на то, что после «дуэли», о которой, хотя и без подробностей, очень скоро узнала вся школа, видимые отношения «Гарри Поттера» и Драко Малфоя стали подчеркнуто уважительными и, можно сказать, даже дружелюбными, на противостоянии факультетов это не сказалось, и слизеринцы в массе своей продолжали кривить на Поттера носы и не упускали возможности задеть Мальчика-Который-Выжил, а через него и весь Гриффиндор. На первом курсе на острие этой атаки оказались Пэнси Паркинсон и Милисента Буллстроуд. Правда, ни на что серьёзнее шипения за спиной и попыток распускания нелепых сплетен они пока способны не были, но Шеллар заранее взял «сладкую парочку» на карандаш — друзей держи близко, а врагов ещё ближе.       С Драко Шеллар теперь общался открыто, как правило, извлекая из разговоров с ним массу полезной информации. Малфой тоже осторожно задавал вопросы и, похоже, серьёзно задумывался над ответами. Гриффиндорцы косились на них неодобрительно, но «запаса прочности», полученного от звания Мальчика-Который-Выжил и ночной «дуэли» пока хватало, да и Рон помогал. После совместного приключения он понял, что Малфой, как минимум, не трус, а поскольку тот и сам перестал цепляться к бедности Уизли, стал относиться к нему гораздо спокойнее, можно сказать, практически нейтрально, а вместе с ним и близнецы, с которыми он под большим секретом поделился подробностями. А они на факультете пользовались большим авторитетом.       Собирая по крупицам информацию, Шеллар узнал, что профессору Снейпу тридцать один год (хотя выглядит он минимум на сорок), а значит, он учился одновременно, а может быть, даже на одном курсе с родителями Гарри — он нашел в Зале Наград кубки по квиддичу и памятные таблички Джеймса Поттера — за тот же квиддич, и Лили Эванс (имя матери и девичья фамилия тётки — вряд-ли это могло быть случайным совпадением, да и преподаватели подтвердили) — за успехи в области Зельеварения и Чар и образцовое исполнение обязанностей префекта. У самого Снейпа памятных табличек не было, что могло значить, что либо в школе он не блистал, либо, что в юности он обладал столь же скверным характером и не смог завоевать расположение преподавателей.       Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы сделать логичное предложение: скорее всего, у тогда ещё юного Снейпа были серьезные разногласия с кем-то из родителей Гарри. Может быть, на почве межфакультетской вражды, а может быть, он был влюблён в его маму и до сих пор не смог простить ее за то, что она предпочла другого, или отца за то, что увел ее у него. Последний вариант Шеллар счёл наиболее вероятным, поскольку — опять же по косвенным данным — Снейп был холост, постоянной любовницы не имел и в случайных связях замечен не был, а в данном случае, сплетни, вернее, их отсутствие, он склонен был считать вполне достоверным источником информации. Если бы профессор Зельеварения где-то засветился, об этом бы трещала вся школа, слишком уж непопулярен он был у всех, кроме собственного факультета.       Придя к такому выводу, Шеллар рассудил, что ему остаётся только смириться и терпеть выпады зельевара — личные мотивы, да ещё и так глубоко сидящие, логикой не перебьешь, а никаких рычагов давления на профессора у него не было. Да и подумаешь — заниженные оценки. Шеллар, в отличие от Грейнджер, не стремился быть первым во всём, равно как и не горел желанием устанавливать справедливость направо и налево. Он знал себе цену и знал, что экзамены все расставят по местам, так что пусть зельевар злобится и дальше.       Но соответствующий слух он всё же запустил. Это было совсем нетрудно — достаточно было после очередного урока Чар заговорить с Флитвиком о Лили Эванс, которая, как оказалось, была в свое время любимой ученицей маленького профессора, а потом как бы случайно сказать Рону: «Представляешь, говорят, Снейп был влюблён в мою маму,» — в присутствии успевших стать закадычными подружками и записными сплетницами Лаванды Браун и Парвати Патил, а дальше они додумали сами, и сплетня разлетелась по школе в кратчайшие сроки.       Со стороны Шеллара это могло показаться мальчишеством, тем более, что зельевар после этого ещё больше озверел, но зато «Гарри» оказался надёжно прикрыт от его нападок в глазах товарищей по факультету, так что даже Грейнджер перестала укорять его за потерянные на Зельеварении баллы.       Так прошло полтора месяца, и в один прекрасный день мальчишки, проснувшись, почувствовали заполнивший весь замок восхитительный запах.       — Печёная тыква! — расплялся в широчайшей улыбке Рон, втягивая сладкий аромат. — Сегодня Хэллоуин!       Шеллар, в отличие от остальных мальчишек, не проявил по этому поводу особых восторгов. Он уже успел выяснить, в какой именно день погибли родители Гарри Поттера, и считал правильным провести этот день в некоем подобии траура. Конечно, Джеймс и Лили Поттер не были его родителями, но, на сколько он успел разузнать, они были хорошими, честными людьми, жили по совести и умерли достойно — не грех и почтить их память, даже если не испытываешь при этом каких-то чувств. Да и для образа полезно. Так что Шеллар не поддержал радостного возбуждения одноклассников, предвкушавших вечерний пир, и весь день был молчалив, отстранён и сосредоточен.       Это не осталось незамеченным. Профессор Флитвик, показывая движение палочкой, необходимое для заклинания левитирования предметов, тайком похлопал его по руке, а профессор Макгонагалл, жестом попросив задержаться после урока, выразила ему свои соболезнования и с видимым огорчением сообщила, что по правилам первокурсникам не разрешается покидать территорию школы в учебный период, но на каникулах, если он захочет, она может сопроводить его в Годрикову Лощину, навестить могилы родителей. Шеллар поблагодарил и обещал, что обязательно воспользуется ее предложением. Когда профессор разрешила ему идти, губы ее дрожали — она была восхищена мужеством и самоконтролем Гарри, не проронившим во время этого непростого для него разговора ни слезинки.       Случилось в этот день и ещё одно событие, на первый взгляд, совершенно незначительное, но, как совсем скоро выяснилось, имевшее большое, если не судьбоносное, значение — после Чар Рон в очередной раз едко прошёлся по Гермионе, и девочка убежала в слезах. Она не появилась даже на своей любимой Трансфигурации, и Шеллар услышал, как Парвати рассказывает Лаванде, что Грейнджер рыдает в туалете на третьем этаже и отказывается выходить. Рон тоже это слышал и, кажется, почувствовал себя виноватым — он постоянно ворчал и огрызался на Гермиону, но не ожидал, что в этот раз она воспримет это так остро.       Большой Зал был украшен к празднику. На стенах и потолке сидели, помахивая крыльями, тысячи летучих мышей, а ещё несколько тысяч летали над столами, подобно низко опустившимся чёрным тучам. От этого огоньки воткнутых в тыквы свечей трепетали. Как и на банкете по случаю начала учебного года, на столах стояли пустые золотые блюда, на которых внезапно появились самые разнообразные яства.       В самый разгар банкета в зал вбежал профессор Квиррелл. Его тюрбан сбился набок, а на лице читался страх. Все собравшиеся замерли, глядя, как Квиррелл подбежал к креслу профессора Дамблдора и, тяжело опираясь на стол, простонал:       — Тролль! Тролль… в подземелье… спешил вам сообщить… — и Квиррелл, потеряв сознание, рухнул на пол.       В зале поднялась суматоха, и лишь несколько громко взорвавшихся фиолетовых фейерверков, вылетевших из волшебной палочки профессора Дамблдора помогли снова установить подобие тишины.       — Префекты! — на весь зал прогремел голос директора. — Немедленно уводите свои факультеты в спальни! Слизерин остаётся в зале!       Перси тут же вскочил из-за стола.       — Быстро за мной! — скомандовал он. — Первокурсники, держитесь вместе! Не создаём паники, ничего страшного не случится! Пропустите первокурсников, пусть подойдут ко мне! Седьмой курс впереди, шестой сзади — смотрите, чтобы никто не отстал!       — Гермиона! — воскликнул Рон, лишь на секунду опередив Шеллара, который как раз собирался оповестить префекта об отсутствии девочки. — Перси, Гермионы не было на пиру! Она в туалете на третьем этаже!       Перси, похоже, был готов выругаться.       — Я схожу за ней, потом. Быстрее!       — Но Перси!..       — Шагай!       — Гарри! — Рон отстал от брата и дёрнул Шеллара за рукав. — Гарри, надо найти ее!       — Рон, Перси же сказал тебе, что сходит за ней…       — Да когда это будет? А если тролль доберётся до нее раньше? Гарри, это моя вина — если бы я не обидел ее, она бы не заперлась в туалете, пришла бы на пир и сейчас была бы со всеми и в безопасности. Если с ней что-то случится… Я никогда себе этого не прощу!       — Но тролль же в подземельях, а она на третьем этаже.       — Ну значит нам ничего не угрожает!       Шеллар тяжело вздохнул. Устремления друга были ему понятны, это было достойно и правильно, хотя и нарушало прямые приказы директора и префекта. И чутьё Шеллара буквально вопило, что это плохая идея, что впереди опасность. Но у Рона-то нюха не было, и если, не дай боги, он влетит в какие-то неприятности, он будет к ним не готов. Нельзя было бросить единственного друга на произвол судьбы — если Рон пойдет один — а он пойдет — и с ним что-то случится, этого не простит себе уже Шеллар.       — Ладно, пошли, — вздохнул он, придерживая Рона. — Вон в том гобелене тайный проход.       Они просочились к краю плохо организованной кучки гриффиндорцев, прикрываемой старшекурсниками только спереди и сзади, и незаметно провалились сквозь волшебный гобелен. Десять минут бега по лестницам — вот когда пригодились Шеллару его исследования и расспросы — и до цели осталось — рукой подать, но вдруг мальчики услышали за поворотом коридора шум быстрых шагов.       — Перси! — ахнул Рон. — Как это он так быстро?       — Нет, это не он, — возразил Шеллар, толкая друга в нишу стены и прячась за стоявшим в ней большим каменным грифоном. Мимо них, шурша полами мантии, пронесся профессор Снейп.       — Почему он не в подземельях с другими преподавателями? — спросил Рон, вылезая следом за Шелларом из их убежища и торопясь дальше по коридору. Тот пожал плечами, и вдруг вскинул руку:       — Запах, — коротко сказал он и вытащил палочку.       Сейчас Шеллар отчаянно жалел об отсутствии пистолета. Он читал о сопровождающем троллей отвратительном зловонии, и сразу понял, что воровской нюх и в этот раз его не обманул — у них серьезные проблемы. В том, что пистолет был бы эффективен против тролля, он сомневался, но от палочки пользы сейчас ещё меньше — они пока ещё даже не ученики-маги, а так — одно название, да и к магии тролли имеют очень высокое врождённое сопротивление. А что им придется так или иначе сражаться с троллем, он, почему то, не усомнился ни на миг.       По ушам ударил пронзительный девичий визг, мальчишки прибавили скорости и успели заметить широкую, землистого цвета спину огромного — не менее десятка футов ростом существа, не без труда протискивающего свою массивную тушу в дверь женского туалета. Гермиона снова завизжала, Рон бросился вперёд, Шеллар за ним, и они заскочили в дверь следом за троллем.       Да, тот тролль, которого голыми руками задушил принц-бастард Элмар, и чучело которого стояло теперь в Королевском Музее, по сравнению с этим монстром казался щуплым подростком. Крошечная лысая голова тролля едва не задевала потолок — а в Хогвартсе низких потолков не было! — длинные руки его, свисающие почти до земли, были толщиной с торс Шеллара, а короткие ноги с широченными плоскими ступнями — ещё толще. В лапе тролль сжимал массивную дубину в человеческий рост, которой он небрежно взмахнул, снеся пару умывальников. Из порванных труб ударили тугие струи воды, а тролль шагнул вперёд — к забившейся в самый дальний угол Гермионе.       Шеллар мгновенно прикинул их шансы: пожалуй, вариант у них с Роном был только один — как-то привлечь внимание чудовища и отманить его подальше от девочки и поближе к преподавателям. Рон, похоже, рассуждал сходным образом. Он подхватил с пола отлетевшую затычку для раковины и заорав:       — Эй, ты, образина! — метко запустил ее в крошечную башку тролля. Тот даже не заметил удара, но на крик обернулся, и в этот момент Шеллар выпустил ему в морду сноп золотистых искр. Ослепленное на миг чудище замотало головой и сделало шаг к мальчикам, но тут Гермиона снова завизжала, и тролль снова начал поворачиваться к ней.       Что делать? Перекричать перепуганную девчону у них не получится даже вдвоем, оружия нет, магии тоже… Наверное, тут могла бы помочь продвинутая трансфигурация: например, превратить пол под ногами чудовища в воду, а потом опять в камень…       Вода!       Шеллар, мозг которого работал с бешеной скоростью, снова заметил бьющие из стены фонтаны воды, которая уже покрыла пол тонким слоем, и его осенило. В брошюрке по бытовым чарам, которую он купил вместе с учебниками, было заклинание для быстрого замораживания продуктов. Движения палочкой он не разучивал, да и не помогло бы оно сейчас — слишком большую площадь надо было охватить, но Шеллар помнил и слова Олливандера про волю и желание. С волей у него всегда всё было в порядке, желания — хоть отбавляй. Он вскинул руки, невольно вспоминая мэтра Истрана, представил себе требуемый результат и, сосредоточившись мысленном образе, громко произнес:       — Фригусто Максима! — и ещё раз, и ещё…       И магия откликнулась. Шеллар почувствовал, как у него что-то напряглось в животе, чуть пониже пупка, как это напряжение волной прокатилось по телу и рукам, как кисти рук его покрылись нетающим инеем, а залившая пол вода мгновенно схватилась льдом.       В туалете резко похолодало, но до крошечных мозгов тролля изменения дойти не успели. Он сделал ещё один шаг, поскользнулся, неловко взмахнул руками в тщетной попытке сохранить равновесие, и тяжело грохнулся на спину, снеся затылком ещё один умывальник. Тяжёлая дубина закувыркалась в воздухе.       — Вингардиум Левиоса! — выкрикнул Рон, направляя на нее палочку. Дубина замерла на секунду, переместилась чуть в сторону и с глухим звуком свалилась из-под потолка прямо на голову бывшего хозяина.       Двойного удара даже каменный череп тролля не выдержал, и чудовище затихло, закатив глаза под тяжёлые надбровные дуги. А Шеллар вдруг почувствовал резкий упадок сил и вынужденно привалился плечом к дверному косяку, дыша на окоченевшие руки.       — Гарри, как думаешь, что с ним? — спросил Рон, боязливо косясь на неподвижную тушу тролля. — Он вообще жив?       — Думаю, жив, просто без сознания, — устало ответил Шеллар. — Давай, забирай Гермиону, и давайте попытаемся добраться до гостиной раньше, чем сюда сбегутся все профессора.       — Кажется, уже поздно, — заметил Рон, осторожно пробираясь по начавшему таять льду к всё ещё сидящей на полу Гермионе.       Из коридора раздался шум торопливых шагов, и мгновение спустя в комнату ворвалась Маконагалл, за ней Снейп и Квиррелл. Следом спешил Перси Уизли. Квиррелл взглянул на тролля, тихо заскулил и тут же плюхнулся на пол, схватившись за сердце.       Снейп нагнулся над троллем, а профессор Магонагалл пронзила взглядом Шеллара и Рона. Шеллар ещё не видел её настолько разозлённой. У неё даже губы побелели.       — О чём, позвольте вас спросить, вы думали? — В голосе профессора Макгонагалл была холодная ярость. — Вам просто повезло, что вы остались живы. Почему вы не в своей гостиной?       Снейп окинул внимательным взглядом полурасстаявший лёд, затем руки Шеллара. Сразу заметил главное — а не прост профессор Зельеварения, ох, не прост.       И вдруг из угла донёсся слабый голос.       — Профессор Макгонагалл, они оказались здесь, потому что искали меня.       — Мисс Грейнджер!       Гермиона с трудом поднялась на дрожащие ноги.       — Я пошла искать тролля, потому что… Потому что я подумала, что сама смогу с ним справиться… Потому что я прочитала о троллях всё, что есть в библиотеке, и всё о них знаю…       Рон от неожиданности уронил палочку. Шеллар его понимал. Кто бы мог поверить, что Гермиона Грейнджер врёт в лицо преподавателю?! И врёт, надо сказать, отменно: взгляд прямой, голос слабый, но не дрожит, руки не мнут край мантии…       — Если бы они меня не нашли, я была бы уже мертва, — продолжила Гермиона. — Гарри заморозил под троллем пол, и он упал, а Рон заколдовал его дубину и отправил его в нокаут. У них просто не было времени, чтобы позвать кого-нибудь из профессоров. Когда они появились, тролль уже собирался меня прикончить…       — Я боюсь, профессор, это не совсем правда, — спокойно прервал девочку Шеллар. — Мы действительно появились здесь в тот момент, когда тролль уже готовился напасть на мисс Грейнджер, но в том, что она оказалась здесь — наша вина. Поэтому мы и отправились на ее поиски. Мисс Грейнджер пытается оправдать нас. Это очень благородно с ее стороны, но совершенно напрасно, поскольку мы полностью осознаём свою вину и готовы понести заслуженное наказание.       — Ну что ж, в таком случае… — задумчиво произнесла профессор Макгонагалл, оглядев всех троих. — Мисс Грейнджер, я вынуждена снять с вас пять баллов за ложь преподавателям. Пусть и с благородной целью, но это недопустимо. Если с вами всё в порядке, вам лучше вернуться в башню Гриффиндора. Все факультеты заканчивают прерванный банкет в своих гостиных.       Гермиона вышла из комнаты. Профессор Макгонагалл повернулась к Шеллару и Рону.       — Что ж, даже выслушав вашу историю, я всё ещё утверждаю, что вам просто повезло. Но тем не менее далеко не каждый первокурсник способен справиться со взрослым горным троллем. Каждый из вас получает по двадцать пять призовых очков, но за безрассудство и непослушание вы обязательно будете наказаны. Я проинформирую профессора Дамблдора о случившемся, пусть он сам определит меру наказания. Вы можете идти.       — И минус двадцать баллов за нарушение прямого распоряжения директора, — ехидно добавил профессор Снейп. Макгонагалл гневно раздула ноздри, но уподобляться декану Слизерина, продолжая «балловый пинг-понг» не стала.       Шеллар, к которому уже вернулось достаточно сил, чтобы двигаться самостоятельно, подхватил готового возмутиться Рона и утащил его прочь от туалета и стервозного зельевара, не дав другу влезть в конфликт и лишить факультет ещё десятка баллов. Да и хотелось уже убраться подальше от тролльего зловония, которое, казалось, стало только сильнее когда чудище оказалось оглушено.       — А Грейнджер-то молодец, — заметил Рон по дороге. — Вот от кого не ожидал, что она будет врать, чтобы нас отмазать.       — Очень по-гриффиндорски, — кивнул Шеллар, и нужно было обладать куда большим жизненным опытом, чем у Рона Уизли, чтобы различить в его голосе нотки сарказма.       В гостиной Гриффиндора было шумно и весело. Там продолжался праздник, и никто особо и не заметил отсутствия троих первокурсников, только Перси Уизли неодобрительно покосился на них из дальнего тихого угла.       С Гермионой они сегодня больше не говорили, но с этого вечера Рон начал относиться к девочке гораздо спокойнее, и скоро она как-то незаметно и естественно влилась в их с Шелларом компанию. Некоторые события сближают, и совместное спасение от пятнадцатифутового горного тролля, без сомнения, одно из таких событий.