Утешение

      Итачи только расстался с Сюихико, проводив ее на послеполуденный отдых, и едва вошел в свою комнату, как вдруг глазами ворона увидел АНБУ Облака, бегущего по тропинке к зданию санатория. Учиха не мог позволить себе столкнуться с агентом в этом мирном месте и не хотел себя обнаружить, поэтому остался терпеливо ждать.       Когда капитан АНБУ проследовал в кабинет Осады-сана, Итачи не удивился. На этот счет можно было не беспокоиться, если только шиноби не владел техниками управления разумом, что в принципе являлось большой редкостью.       Осада охотно отвечал на все вопросы и был искренне уверен, что не может сообщить капитану ничего интересного. Он показал список всех прибывших и отбывших на этой неделе гостей санатория и рассказал о том, где можно найти Сюи-сан.       Когда АНБУ приблизился к комнате Сюихико, Итачи вскочил с постели и схватился за ручку двери, но потом заставил себя отпустить ее и снова сесть.       «Как бы я ни хотел изменить это, мы враги, — думал он. — Я убил ее соотечественников и едва не убил ее саму — вот объективная истина».       А ее нежное, как лепестки тюльпана, лицо, мягкая улыбка на тонких губах, лучистые глаза — все это иллюзия, которая вот-вот исчезнет.       «Мне придется убить шиноби Облака и покинуть это место навсегда», — сказал себе Итачи. Он медленно снял светло-фиолетовое кимоно, белую футболку и синие штаны, аккуратно сложил их на постели, потом достал из шкафчика свои вещи, балахон Акацки, амигасу, оружие, походную сумку и начал одеваться. Итачи ничего не чувствовал в этот момент, полностью сосредоточившись на движениях.               Когда Сюихико услышала стук в дверь, она уже лежала в постели. Куноичи чувствовала себя умиротворенно, ей даже казалось, что дышать стало легче.       «Это точно не Итачи-сан, — подумалось ей, — он знает, что я собиралась спать».       Сюихико сбросила плед, оправила кимоно, с помощью рук села на постели и сказала громко:       — Пожалуйста, войдите.       Капитан АНБУ вошел в комнату и запер на задвижку дверь. Он снял маску и взглянул на девушку.       — Тадасу…       — Здравствуй, Сюи-чан.       Тадасу был молодым мужчиной, которому едва исполнилось двадцать пять лет, но из-за суровой серьезности он выглядел старше своего возраста. Смуглое лицо, высокий гладкий лоб, коротко остриженные белые волосы — эти черты были хорошо знакомы куноичи Облака. При своем выдающемся росте Тадасу был хорошо сложен: строен, широкоплеч, с крепкими руками и ногами. Он был сыном Фукуро — того самого человека, что отправил Райюн Эхо в Страну Горячих Источников за ребенком Хьюга и погиб от ее руки. Впрочем, эти обстоятельства были от него скрыты.       Шесть лет назад Тадасу стал капитаном АНБУ и получил доступ к кое-какой информации. Он пытался расследовать дело о смерти отца и не раз обращался за помощью к Сюихико, чтобы выяснить некоторые подробности о Райюн Эхо. Однако куноичи оберегала свою тайну и доброе имя матери и не могла рассказать ни о той миссии, ни тем более о причастности Эхо-сан к смерти Фукуро и Юдоку, хоть и испытывала угрызения совести.       Их отношения можно было назвать чем-то вроде мучительной дружбы. Тадасу подавлял Сюихико своей настойчивостью, стальной волей, резкими суждениями. Но, несмотря на то, что ей было непросто с ним общаться, куноичи считала себя виноватой перед ним и не отказывалась от дружеских обязательств.       Через несколько месяцев после того, как у нее отказали ноги, куноичи покинула Деревню Облака и поселилась в домике в горах, который показала в своей иллюзии Итачи. Тадасу был единственным человеком, навещавшим ее, хотя Сюихико предпочла бы, чтобы он этого не делал. Последний разговор состоялся у них чуть больше полугода назад и был тяжелым для обоих, а потом куноичи стала чувствовать себя хуже и переселилась на Йоакеяму.       — Как твое здоровье, Сюи-чан? Могу я присесть?       — Да, пожалуйста.       Тадасу сел на край ее постели, хотя в комнате стояло кресло. Сюихико это было неприятно, но она промолчала. Такова была его манера — вторгаться в личное пространство других людей, нависать над ними, дотрагиваться без разрешения, грубить. Впрочем, он делал это, не имея намерения кого-либо оскорбить.       — Все хорошо, спасибо.       — Хорошо? — Брови молодого человека сошлись над переносицей, глаза потемнели. — Ты умираешь, Сюи…       — Я приняла это. Ты пришел меня навестить?       Капитан АНБУ покачал головой.       — Правда хочешь умереть в этом месте? Я ведь могу позаботиться о тебе.       «Ценой моей свободы», — подумала куноичи.       — Спасибо тебе большое за то, что беспокоишься обо мне, но я не хочу. Это было бы слишком тяжело для нас обоих.       — Говори за себя, — хмуро отозвался Тадасу.       — Расскажи, зачем ты здесь, — попросила Сюихико.       — Из-за Акацки. Они проникли на территорию Страны Молний и убили уже шестерых шиноби.       — Акацки? Кто это?       — Организация, которая принимает в свои ряды сильнейших нукенинов и терроризирует все страны. Они способны на все и берутся за все — за любые грязные и кровавые дела.       — Никогда о них не слышала. Впрочем, я давно уже оторвана от мира.       — Чунины владеют минимумом информации. Мы считаем, что на нашей территории действуют два человека — сильнейшие отступники из Книги Бинго.       — Книга Бинго — это список опасных преступников? — спросила Сюихико.       — Не только. Там можно найти ниндзя разных стран независимо от их статуса. Лишь бы за их головы была назначена достаточно высокая награда.       — Измерять силу и талант шиноби в деньгах? Это так странно…       — Что же странного? — Тадасу пожал плечами. — Чем ты сильнее, тем больше врагов, которые хотят, но не могут убить тебя, соответственно, цена за твою голову может взлететь до небес.       Куноичи промолчала. Капитан нахмурился.       — Да это неважно, — сказал он. — Мы разыскиваем двоих Акацки — в том числе и здесь, потому что один отряд был уничтожен всего в нескольких километрах отсюда.       Тадасу назвал имена шести убитых шиноби. Сюихико слегка побледнела: она несколько раз встречалась по службе с Ооророй-сан и хорошо помнила ее.       — У тебя есть описания предполагаемых преступников?       — Один — мечник, отступник из Деревни Тумана, Хошигаки Кисаме. Говорят, у него невероятный запас чакры, а его меч — одушевленная тварь. Он крупный, с синеватой кожей и мордой похож на акулу.       — Понятно. А второй?       — Учиха Итачи, мастер гендзюцу и обладатель Мангеке Шарингана. Внешне обычный человек: темные волосы, черные глаза. Акацки носят амигасы и черные балахоны с узором из красных облаков.       Сюихико почти уже не слушала его. Она опустила глаза и все свои силы тратила на то, чтобы не начать задыхаться от волнения. Пришлось закусить щеку до крови, чтобы не задрожать.       — Ясно.       Тадасу рассказал ей те подробности, которые были ему известны, и начал задавать вопросы о санатории и его гостях.       — Ты же знаешь, что я давно отправила бы доклад Райкаге, если бы столкнулась с чем-то подозрительным.       — Да, знаю, — хмуро ответил капитан АНБУ, — поэтому и поставил тебя в известность о случившемся: будь начеку. Ты все еще шиноби Облака, Сюи.       Эти слова болезненно отозвались в ее сердце.       — Тадасу… — едва слышно сказала она, — насколько сильным ты стал с момента нашей последней встречи?       Капитан усмехнулся, посчитав этот вопрос проявлением беспокойства о нем.       — Достаточно сильным, чтобы обещать тебе новую встречу, хотя, возможно, и не скорую.       Куноичи ничего не ответила.       — Ладно. — Капитан АНБУ поднялся и, взглянув последний раз на Сюихико, надел маску. — Прощай.       — Прощай, Тадасу.              Благодаря своим воронам Итачи видел, как АНБУ Облака покинул территорию санатория, отправив предварительно трех птиц с донесениями. Уничтожить послания ничего не стоило, оставалось уничтожить того, кто их написал.       Учиха прошел по коридору и спустился на первый этаж. Он уже вышел на широкое мраморное крыльцо, когда вдруг с козырька над входом спрыгнул клон Сюихико и встал прямо перед ним.       — Ты не убьешь его, Итачи, — нахмурившись, сказала куноичи Облака, глядя прямо ему в глаза.       — Почему?       Учиха сделал шаг вперед и оказался прямо перед Сюи. Она была ростом ему до подбородка, чуть выше, и невольно выставила обе руки вперед, почти коснувшись его ладонями.       — Он ничего не знает — я ничего не сказала ему о тебе.       Брови Итачи приподнялись от удивления.       — Почему? — снова спросил он.       Сюи вздохнула и опустила руки.       — Чтобы спасти ему жизнь.       Клон исчез; Итачи посмотрел на извивающуюся по склону горы тропу, потом повернулся и стремительным шагом пошел назад. Остановившись перед дверью в комнату Сюихико, он постучал. Девушка сама открыла ему, а потом отъехала на своем кресле в сторону. Учиха плотно прикрыл дверь и быстро окинул помещение взглядом.       Эта комната была больше его комнаты и лучше обставлена мебелью. Кроме кровати здесь стояли стол и кресло, к стене крепились полки с книгами. Судя по размерам санузла, там находилась настоящая ванна, а не обычная душевая кабинка.       Сюихико в это время рассматривала его самого — в полном облачении нукенина из Акацки.       Итачи положил амигасу на стол, а сам опустился в кресло.       — Ваш напарник уничтожил команду шиноби Облака.       Учиха промолчал.       — Вы, конечно, солгали мне о том, что ничего не замышляете против Страны Молний.       Сюихико пристально смотрела на Итачи. Его лицо казалось равнодушным, ресницы были опущены — он словно бы и не слушал ее. И вдруг балахон Акацки показался ей чем-то наподобие техники перевоплощения, которую она игнорировала, даже не замечая ее.       — Итачи… это тоже одна из твоих масок?       Нукенин вздрогнул, пальцы его крепче сжали ручки кресла.       — А есть что-то настоящее в твоей жизни? — спросила куноичи. — Что-то по-настоящему ценное…       — Сюихико-сан…       — Может быть, Деревня Листа?       — Сюихико, — черные глаза впились в светло-серые, — пожалуйста, не нужно гадать.       — Я ведь теперь предатель Кумо. И снова кровь шиноби Облака на моих руках, хотя я уже пять лет не прикасалась к кунаю. Что бы я ни делала, какое бы решение ни приняла, я только ошибаюсь… Даже в этом уединенном месте, созданном для смерти в одиночестве…       — Правда заключается в том, что ты не можешь остановить меня.       — Я должна была умереть, пытаясь!       — Для шиноби Облака это ничего бы не изменило.       — Ни для кого на свете это ничего бы не изменило — кроме меня.       Итачи вздохнул и медленно, в несколько четких щелчков, расстегнул балахон.       — Я бы не хотел убивать тебя.       — Значит… ты пробудешь здесь еще несколько дней, а тот… Хошигаки Кисаме будет продолжать нападать на моих соотечественников?       — Возможно, он уже получил информацию, ради которой мы здесь. В таком случае жертв больше не будет. — Итачи достал руки из рукавов и положил их на подлокотники. — Но обещать этого я не могу.       — Ты не опасаешься за жизнь своего друга? Ведь АНБУ Облака уже охотятся за ним.       Итачи покачал головой.       — В сложившейся ситуации охотник скорее он.       — Среди шиноби Облака есть по-настоящему сильные ниндзя!       — Я думаю, даже сам Райкаге не смог бы его остановить, но это и не потребуется — Кисаме не захочет привлекать слишком много внимания к нашей миссии и затаится. Скорее всего, мы покинем Страну Молний до того, как АНБУ его обнаружат.       — Я бы хотела поверить тебе — и именно поэтому не могу тебе поверить.       Итачи внимательно смотрел в глаза Сюихико.       — Ты ни в чем не виновата, — сказал он.       — Ты этого не знаешь.       Молодые люди какое-то время молча разглядывали друг друга и думали об одном и том же: когда они были настоящими? Что являлось объективной истиной? Их симпатия друг к другу, завтрак на двоих, приятная прогулка, сопровождавшаяся беззаботной беседой, — или вражда, противостояние, жестокие законы мира шиноби и неизбежное столкновение?       — Ты ненавидишь меня? — спросил Итачи.       Сюихико покачала головой.       — Я ничем не лучше тебя и когда-нибудь наберусь смелости, чтобы рассказать об этом — только не сегодня.       Учиха было сложно представить себе поступок, сопоставимый по тяжести со всем тем, что он совершил в своей жизни. Сюихико, как всегда, сильно преувеличивала свою вину, но ему все равно хотелось услышать, в чем таком страшном она себя обвиняет. Теперь он лучше понимал, почему куноичи сочувствовала ему — она считала, что они похожи.       Итачи готовился к кровавой развязке, а вместо этого сидел в комнате Сюихико и снова открывался перед ней, как и она перед ним. Не верилось, что куноичи примет и такую правду о нем, но она приняла…       — Ты не осуждаешь меня, потому что считаешь, что не имеешь на это права.       Ответа на его слова не последовало: голова девушки низко опустилась, и темные волосы совершенно закрыли ее лицо. Белые руки неподвижно лежали на коленях, казалось, что грудь ее совсем перестала вздыматься.       Итачи нахмурился, быстро поднялся и подошел к куноичи Облака. Рука его, слегка отведя мягкие пряди волос, коснулась шеи девушки и замерла, как только кончики пальцев почувствовали под нежной кожей пульсацию крови в сонной артерии: она была едва ощутима.        «Что это? Обморок? Один из приступов, о которых говорил Осада-сан?» — подумал Учиха. Он вспомнил, что уже видел Сюихико в подобном состоянии — перед тем, как она показала ему иллюзию с голубыми маками, — и это заставило его отказаться от идеи позвать на помощь медсестру.       Вместо этого Итачи сам переложил неподвижное тело девушки из кресла на постель, подложил под ее голову подушку и окутал ноги покрывалом. Он сел рядом и начал ждать, пока приступ пройдет. Когда ему показалось, что Сюихико замерла, Итачи взял ее руку и попытался нащупать пульс в лучевой артерии, но не смог, поэтому снова коснулся шеи. Его поразила мысль о том, как удивительно в этой девушке сочетались сила и беззащитность. Насколько мощным было ее вчерашнее гендзюцу, и каким слабым казалось сегодня ее тело… Имелась ли между этим двумя явлениями какая-то взаимосвязь?       У Сюихико, как и у многих Хьюга, глаза были большие, красиво очерченные темными ресницами, и кожа, пожалуй, редкого в Стране Молний светлого оттенка, при этом губы и щеки — розовые. Ее лицо имело овальную форму и сужалось к подбородку. Губы были скорее тонкими, чем полными, и когда улыбались, невольно выражали все те мягкость и обаяние, что были свойственны Сюихико, хотя она о них и не подозревала.       Прошло не меньше двадцати минут, прежде чем она очнулась. Сначала дрогнули ресницы, затем распахнулись глаза, и еще с минуту куноичи лежала неподвижно, глядя в потолок. Но вот девушка глубоко вздохнула и шевельнулась. Увидев Итачи, Сюихико вздрогнула. Она хотела приподняться на руках, но чувствовала, что из-за слабости не сможет этого сделать.       — Тебе лучше?       — Да…       — Ты совсем не отдыхала сегодня.       Веки ее отяжелели, по телу разлилось тепло. Сюихико подтянула покрывало чуть ли не до подбородка и еще раз глубоко вздохнула.       — Очень хочется спать…       Итачи поднялся.       — Тебя можно оставить одну?       — Конечно…       — Тогда желаю спокойной ночи.       Свет погас, дверь закрылась.       Сюихико повернулась на бок, глаза ее быстро привыкли к темноте, и она увидела кресло, на котором несколько минут назад лежал сброшенный Итачи балахон Акацки. С удивлением куноичи осознала, что больше не боится его. Когда она преградила путь Итачи, защищая Тадасу, Сюихико уже не боялась его. Но ведь он был все так же силен и все еще мог легко убить ее…              Итачи вошел в свою комнату, включил свет и увидел аккуратно сложенную на постели одежду, которую больше никогда не собирался надевать. Если бы не вмешательство Сюихико, АНБУ Облака уже был бы мертв, а сам Учиха скрывался где-то поблизости, поджидая Кисаме. К чувству облегчения, которое он испытал, примешивались сомнения. На пути к своей цели Итачи не должен был отступать от образа жестокого Акацки и вызывать подозрения у соратников. Если бы Хошигаки Кисаме доподлинно знал обо всем, что происходило в санатории, как бы он к этому отнесся? Расценил бы снисходительность и симпатию напарника к куноичи Облака как предательство или как простительную слабость?       Одно Учиха знал точно: Кисаме был бы удивлен, так как считал его абсолютно безжалостным.       «Значит, я поддался слабости и действовал, опираясь на эмоции», — подумал Итачи. Он принимал душ перед тем, как лечь в постель.       — Во-первых, я поверил ей на слово — это была ошибка. Сюихико, конечно же, сказала правду, но дело не в этом, а в том, что как Акацки я не должен был ей верить. Во-вторых, — и это хуже всего, — я позволил ей усомниться в моей приверженности интересам организации.       Итачи вздохнул. А как можно было этого избежать, если она словно увидела это собственными глазами — и не ошиблась? Он нагнулся вперед, вытирая волосы полотенцем, потом выпрямился и запрокинул голову, убирая рукой мокрые пряди с лица.       «Теперь главное, чтобы Кисаме не явился сюда раньше срока и не приблизился на расстояние, с которого Самехада смогла бы учуять чакру Сюихико», — подумал Учиха.              Сон его был чутким. Ему снилось низкое черное небо, на котором клубились и готовились разразиться кровавым дождем багровые тучи. Ветер проносил их с огромной скоростью над головой Итачи, но они все не заканчивались и тянулись плотной пеленой почти без просветов. Он был ребенком и брел в высокой темной траве, пока не заметил светло-голубой цветок мака, мелькавший среди листьев подобно звездочке. Итачи нагнулся, сорвал его и, выпрямляясь во весь рост, снова стал взрослым. Нежные лепестки, коснувшись его пальцев, стремительно поменяли свой цвет на темно-алый…       Он проснулся оттого, что его вороны заметили клон Сюихико.       Силуэт куноичи мелькнул в свете фонарей на открытой террасе, затем прыгнул с ее края на пологий каменистый склон и начал взбираться вверх, к самой высокой точке здания — на крышу, одна сторона которой врезалась в гору, а другая нависала над последним застекленным этажом санатория. Там же располагался отсек с почтовыми голубями, но было бы странно пытаться проникнуть в него снаружи, когда это намного проще было сделать изнутри.       Последнее ловкое движение — и клон Сюихико оказался на крыше. Он подошел к самому краю и задрал голову, изучая небо. В нескольких шагах позади него закружились и сбились в стайку черные вороны, а потом слились в единую тень, принявшую облик Учиха Итачи.       — Зачем ты здесь? — спросил он, нахмурившись.       — Смотрю на звезды, — не оборачиваясь, ответила копия Сюихико. — Самой мне сюда не забраться.       — Ты могла бы выйти на террасу.       — И наткнулась бы в коридоре на дежурную медсестру… К сожалению, гулять по ночам я могу только так, а сегодня такое ясное небо…       В самом деле, ночь была морозной, безветренной. Огромное черное небо развернулось над Страной Молний, подобно свитку, разрисованному белыми звездами. Крупные сияли ярче, мелкие — срастались в созвездия или скопления, похожие на полупрозрачные мазки кистью там, где художник хотел, но не осмелился посадить на лист еще одну великолепную звезду.       — Я думал, ты спишь.       Сюихико покачала головой.       — Проснулась уже и больше не засну.       — Чувствуешь себя лучше?       Копия куноичи повернулась и посмотрела на него. Клон Итачи был одет в балахон Акацки, который казался куском, вырезанным из самого неба.       — Да, мне лучше, и я готова говорить с тобой, о чем пожелаешь, — с этими словами клон Сюихико отвернулся и спрыгнул с крыши.       Не долетев до террасы метра два или три, он развеялся. Следом за ним и клон Итачи снова распался на воронов, которые, шелестя крыльями, разлетелись в разные стороны.       Учиха сел на постели. Судя по ощущениям, было где-то около половины четвертого утра. Так как вечером он лег рано, спать больше не хотелось. Приведя себя в порядок, Итачи отправился к Сюихико, но на подходе к ее комнате столкнулся с дежурной медсестрой, которая время от времени прогуливалась по холлу.       — Доброй ночи, — сказала молодая улыбчивая женщина. — Вам что-нибудь нужно?       — Нет, спасибо, — ответил Итачи, а затем под ее удивленным взглядом подошел к двери и постучал, сохраняя невозмутимый вид.       Сюихико пригласила его войти. Она была удивлена и обрадована его приходом, поскольку лишь в глубине души надеялась увидеть его так скоро.       — Сегодня какая-то необыкновенная ночь!       — Правда?       Куноичи кивнула. Светло-серые глаза ее сияли.       — Я сейчас ничего не боюсь, даже прошлого.       Итачи подумал, как это странно, учитывая обстоятельства, что она боялась прошлого, а не будущего. Он опустился в кресло и оказался прямо напротив нее.       Сюихико смотрела на него и чувствовала себя почти счастливой. Со вчерашнего вечера ей стало казаться, что они перестали быть врагами. Это ощущение родилось неосознанно из-за того, что куноичи поняла что-то важное про Итачи, а также из-за того, что он находился рядом с ней и словно оберегал ее, пока она была полностью беззащитна. Страх перед ним окончательно развеялся. Сюихико понимала, что опасность, исходящая от Учиха Итачи, вовсе не миновала, но теперь она как будто готова была принять ее.       С легкой тревогой Итачи почувствовал, что взгляд светло-серых глаз изменился, сделался более мягким. Это беспокоило его, потому что находило отклик в его сердце: ему хотелось улыбаться Сюихико в ответ. Впрочем, она быстро сделалась серьезной и сосредоточилась.       — Ты готов?       Итачи кивнул и тотчас же попал под действие ее гендзюцу.       Он был подростком лет шестнадцати и бежал по лесу. Деревья стояли голыми, черные ветви их заслоняли вечернее небо. Грязь и увядшая трава под ногами были покрыты изморозью, в мелких лужицах образовалась тонкая корка льда. Его легкие ноги в сандалиях шиноби иногда наступали на них и крошили лед с хрупающим звуком. Бежали быстро, и Итачи приходилось прилагать усилия, чтобы не отставать от остальных. Два его товарища — два брата — Аюто и Акихито, почти одинаковые по росту и по возрасту, похожие лицом, ничуть его не щадили, так что приходилось стараться изо всех сил. Аюто, старший из братьев, был командиром отряда. Он остановился и повернулся к Итачи.       Его мужественное лицо сделалось серьезным.       — Посмотри, как далеко до Хашимори, — попросил он.       Итачи скользнул взглядом по его губам и ямочке на подбородке.       «Нет, все-таки мы просто друзья», — подумалось ему. Воспоминания об их поцелуе в столице во время праздника казались довольно забавными…       Итачи выпал из-под действия иллюзии. Сюихико сидела, прикрыв ладонями нижнюю половину лица, и смотрела на него большими растерянными глазами.       — Прости, — наконец произнесла она жалобно, — я никогда не возвращалась к этим воспоминаниям и совсем забыла, о чем думала тогда…       «Ну вот, теперь у меня есть воспоминания о довольно приятном поцелуе с каким-то парнем, — подумал Итачи. — Как я должен к этому относиться?» Но меньше всего ему хотелось упрекать в этом совершенно зардевшуюся от смущения Сюихико.       — Я буду осторожнее, честно слово, — сказала она.       — Пожалуйста…              Хашимори была небольшой деревенькой немного в стороне от основной дороги, окруженной с трех сторон обширным лиственным лесом, тянувшимся до самых гор. Команда Аюто встретилась со старейшиной и еще с девятью мужчинами из деревни, чтобы узнать больше подробностей о предстоявшей им миссии. Итачи стоял между Аюто и Акихито и, нахмурившись, внимательно вслушивался в слова Хотэки-сана.       — В наших местах всегда было довольно тихо. Иногда, конечно, люди пропадали в лесу, но в этом нет ничего странного: для неосторожного человека лес опасен. Их всегда находили, живыми или мертвыми, кроме одного мальчика, Мори Ютсу. Беднягу, скорее всего, сожрали волки. Это было давно, лет семь назад.       — Восемь с половиной, Хотэки-сан, — хмуро вставил один из мужчин постарше.       Старейшина вздохнул. Он был бледен, под глазами лежали глубокие тени. «Ему тяжело рассказывать о случившемся, даже начинать не хочет», — подумал Итачи с жалостью.       — Лес нас кормит. Мы охотимся, собираем орехи, грибы, рубим деревья. На прошлой неделе Ичиро и Мукаши отправились проверить силки и не вернулись. Семьи не встревожились: так бывает иногда, если охотник нападает на след зверя, он может идти за ним день, два, три. Все же на третий день я решил отправить за ними людей. Они вернулись к вечеру и принесли два тела.       — Их покусали звери, но умерли они не от этого, — снова заговорил хмурый мужчина. — Кости в их теле были поломаны, словно их придавило чем-то, но снаружи ни синяков, ни ран — если не считать прогрызенной местами кожи. Ну, это понятно — звери погрызли их уже мертвых.       — Вы их нашли? — спросил Аюто.       — Да, я и мой сын. Могу показать это место.       — Кто еще пропал?       — Шесть человек, — ответил Хотэки-сан. — Молодежь во главе с Шибуки самовольно отправились выследить медведя-оборотня.       — Медведя-оборотня? — переспросил Аюто.       Итачи вспомнились сказки, которые рассказывала ему в детстве мать: медведь-оборотень довольно часто в них фигурировал.       — Истолковали случившееся по-своему, — проворчал хмурый охотник.       — Трудно было понять, что на самом деле произошло, — пояснил старейшина, — некоторые решили, что это колдовство. Я запретил молодым ходить в лес, но это их только раззадорило.       — Когда они ушли?       — Пять дней назад. Я сразу написал в Деревню Облака, потому что это ведь могут быть и вражеские шиноби. Уж представить себе такого странного зверя я никак не могу. Бывает, медведи пробивают лапой голову охотнику или ломают ему кости в теле, но там раны сразу на виду…       — Все верно: это дело для шиноби, мы разберемся.       — Расскажите подробнее, кто именно пропал, — вежливо попросил Итачи. — Имена, возраст, приметы.       Оказалось, что под «молодежью» Хотэки-сан имел ввиду мужчин, младшему из которых было двадцать лет, а старшему — тридцать два.       Хмурый охотник, Бозо-сан, проводил команду до опушки. Уже наступили сумерки, и он посоветовал шиноби дождаться утра, но Аюто считал, что каждая минута на счету.       — Вряд ли они еще живы — дураки долго не живут, — сказал Бозо. — Я сам отговаривал Шибуки, но в нем детство взыграло. Загубил пару хороших мужиков…       Он указал рукой направление, дал ориентиры.       — Спасибо. Вы вернетесь в деревню?       — А я вам разве нужен? Если нужен, то останусь, хотя не хотелось бы.       — Нет, вам лучше вернуться.       — Ну прощайте. Кто бы там ни был, открутите ему башку, — с этими словами Бозо нырнул под деревья и рысцой побежал обратно.       — Воплощение здравого смысла, — произнес Итачи.       Аюто рассмеялся и нежно похлопал его по плечу, потом сделался серьезным и сказал:       — Дальше дело за тобой.       Итачи опустил на лицо капюшон и активировал бьякуган. В плотной ткани были сделаны прорези для глаз, но он в них не нуждался, так как мог видеть сквозь ткань.       — Ничего. Давайте пробежимся.       Шиноби тронулись с места и углубились в лес. Два или три часа пришлось прочесывать окрестности, пока они не обнаружили следы охотников.       — Этому кострищу дня три, не меньше, — сказал Аюто, распинывая заиндевевшие угли. — Скорее всего, они провели здесь первую или вторую ночь.       — Пойдем от этой точки вглубь леса? — спросил Итачи.       — У тебя силы еще есть?       — На пару часов хватит.       После еще двух часов бесплодных блужданий пришлось сделать короткую передышку. Молодые люди спрятались в зарослях орешника, уже потерявшего, правда, свои листья, но все еще представлявшего собой относительно неплохое укрытие, особенно в темное время суток.       Братья напились воды из одной фляжки. Общаясь друг с другом, они нередко заменяли слова жестами. Сейчас, сидя рядом в густой тени, которую кустарник отбрасывал из-за света звезд, Аюто и Акихито казались особенно похожими. Младший из братьев был молчалив и так же, как и Итачи, предпочитал проводить свободное время за книгой. Собственно, книги заменяли ему почти все радости жизни. Итачи вспомнилось, как Акихито подарил ему на день рождения книгу «Золотой и Серебряный», которую он дочитал только недавно, перевернув последнюю страницу с большим сожалением и ощущением горечи в душе.       Учиха чувствовал себя жалким по сравнению с главными героями. Ему всегда не хватало мужества принимать сложные решения, поэтому он с радостью и облегчением признавал лидером Аюто, хотя и превосходил его талантом и силой. Природная деликатность, мягкость мешала Итачи: он боялся причинять людям боль. Учитель Раймэй когда-то сказал, что этот барьер исчезнет после первого убийства, а если не исчезнет, то шиноби Итачи не быть.       Сюихико прервала иллюзию.       — Не стоит перебирать эти мысли. Перенесемся в то время, когда мы нашли тела.       — Постой…       Благодаря гендзюцу Итачи казалось, что жизнь Сюихико касается его самым непосредственным образом.       — Ты убивала когда-нибудь?       — Да. Мы сталкивались с опасными врагами, не всегда был выбор… Если сэнсэй имел в виду, что я должна буду перестать сожалеть, то этого не произошло. Я даже придумала специальную технику сродни пытке — ты испробовал ее усовершенствованную версию на себе. Мне казалось, что я стала настоящим шиноби…       — А на самом деле?       Вместо ответа Сюихико посмотрела Итачи в глаза, и он снова вернулся в ее воспоминания.              Команда шиноби Облака снова бежала под сенью черных деревьев по подмороженной земле. Сумрак постепенно рассеивался, небо светлело. Уже рассветало, когда Итачи с помощью бьякугана увидел шесть тел, распростертых на заиндевевшей траве.       Чунины добрались до места трагедии и подошли ближе, чтобы идентифицировать трупы. Приметы всех шестерых совпадали с описанием, которое дал Хотэки-сан.       — Они здесь уже давно — двое или трое суток, — нахмурившись, произнес Аюто.       Волосы и одежда мужчин из Хашимори были покрыты инеем. Двое из них лежали рядом с топорами, вывалившимися из рук — наверное, пытались защищаться. Остальные четверо, очевидно, убегая от опасности, упали несколько поодаль. Открытых ран на телах не было, но на губах у всех шестерых запеклась кровь.       — Ребра раздавлены, — сказал Акихито, ощупав один из трупов.       У кого-то была свернута шея, кому-то вывихнули ноги и руки. Итачи молчал и старался не думать о том, сколь горестные вести принесут они в деревню. Восемь смертей, включая первые две жертвы, — и в разы больше родителей, жен и детей, оплакивающих этих восьмерых мужчин.       — Это точно не зверь. Во всяком случае, не животное, — произнес Итачи, а затем снова опустил капюшон на лицо и активировал бьякуган, осматривая окрестности. — Поблизости нет ни следов, ни признаков его пребывания.       — Оставим пока тела как есть и продолжим поиски, — сказал Аюто.       На этот раз шиноби двигались бесшумно, избегая наступать на затянутые льдом лужицы и сухие ветки. Было уже совсем светло, иней на деревьях подтаял и превратился в капли воды, с веток иногда капало. Итачи сделал товарищам знак остановиться и сам замер, разглядывая странное существо, копошившееся в паре сотен метров от них.       Присмотревшись повнимательнее, Учиха распознал худосочного подростка, которому на вид можно было дать около двенадцати или тринадцати лет. Он был в штанах и плаще явно с чужого плеча и пытался зарыться в кучу сухих листьев. Волосы его были нечесаные, скатавшиеся, с колтунами, тело грязное.       — Я вижу мальчика, — очень тихо сказал Итачи.       — Заблудился? — так же тихо спросил Аюто.       — Если и так, то очень давно: судя по внешнему виду, скитается не первый день.       — Надо поговорить с ним. — Командир отряда двинулся было вперед, но Итачи вытянул перед ним руку.       С расширенными от ужаса глазами он наблюдал следующую картину: подросток, затаившийся было в сухой листве, вдруг сделал резкое движение рукой. С ветки ближайшего дерева свалилась белка, он вскочил на ноги, схватил зверька и впился ему в шею зубами. Усевшись на листья, мальчик замер почти без движения.       — Он стряхнул с дерева белку и пьет ее кровь…       — Что?!       — Что слышал, Аюто, — рассердился Итачи.       — Это нормально, если он пытается выжить в лесу, — спокойно заметил Акихито.       Но то, что происходило дальше, сложно было назвать нормальным. Мальчик, увидев, как косые солнечные лучи, вырвавшись из-за веток деревьев, освещают его полянку, вскочил на ноги и бросился к ближайшему кусту. Вытянув руки, он ласково погладил что-то невидимое, а затем как будто прижал его к сердцу. И вдруг Итачи увидел, как по телу мальчика подобно змеям поползли тени и обвились вокруг него.       — Это ниндзя: он управляет тенями!       Аюто и Акихито одновременно схватились за кунаи.       — Вот чем он сшиб и оглушил белку — тенью…       — Боюсь, что он убил не только белку, — мрачно ответил командир отряда. — Достаточно мощная хватка теней может раздавить человека.       — Но он совсем юный! Ему не больше двенадцати…       — В таком возрасте мы выполняли миссии ранга С и уже способны были убивать. Есть еще кто-то поблизости?       — Нет.       — Нападем неожиданно и прикончим, — коротко приказал Аюто.       — Нет! — приглушенно воскликнул Итачи. — Позволь мне пойти вперед и использовать гендзюцу — может, нам удастся захватить его живым.       — Зачем?       — Он же почти ребенок…       — Пускай, Аюто, — вмешался младший из братьев, — пусть идет вперед.       Командир нахмурился, поразмыслил несколько секунд и кивнул.       Итачи испытал облегчение.       — Держитесь подальше, — сказал он, — если не получится, прикроете меня.       Учиха смог подобраться незамеченным на расстояние в семь метров, а потом мальчик вдруг обернулся, увидел его и закричал. Грязное лицо его исказилось, тени всплеснулись за спиной и потянулись к шиноби. Итачи быстро сбросил капюшон и впился глазами в его зрачки.       — Не бойся, — сказал он делано спокойным голосом, — все хорошо…       Чакра Учиха синхронизировалась с беспорядочно колыхающейся чакрой мальчика, а затем произошло что-то странное… Гендзюцу сработало не так, как надо. Оно должно было захватить разум противника и заставить его бежать по бесконечному коридору — столько, сколько будет угодно хозяину иллюзии, — но вместо этого сознание Итачи как будто слилось с сознанием мальчика. Они вместе оказались в одном детском тельце, вместе бежали куда-то, испытывая дикий страх, ужас, который почему-то вдруг наполнил гендзюцу до краев.       Было темно, по бокам мелькали кусты и деревья — все такое страшное, неестественно уродливое, качающееся на ветру… Было холодно. Итачи падал, раздирая колени и руки, чувствовал скользкую, противную грязь. Он пил из лужи и зарывался в листья, бесконечно дрожал от страха, то прятался, то бежал… Итачи искал что-то теплое и родное, такое необходимое, как ничто и никогда в его крохотной жизни… Он не знал, сколько прошло времени, дни слились в бесконечность, наполненную ужасом, день и ночь поменялись местами. Ему казалось, что он сойдет с ума, но однажды, протянув свои маленькие ручки, Итачи почувствовал то самое тепло… Оно ласкалось, терлось о его кожу, ползло, захватывая все тело. Что-то теплое, темное, родное — то, что приняло его в свои объятия…       — Ты в порядке? — Аюто тряс товарища за плечи и с беспокойством искал его взгляд.       — Нет, — ответил Итачи, подавленный собственным гендзюцу.       Усилием воли он пришел в себя и снова увидел мальчика, крепко связанного по рукам и ногам веревкой, скрепленной печатью, сдерживающей применение чакры. Парень бился в своих путах и рычал от ужаса и бессилия.       Итачи подбежал к нему, нагнулся, погладил по плечу.       — Тихо, тихо… Ютсу, ты ведь Мори Ютсу?       Но мальчик не помнил этого имени — он так давно потерял свой дом, что уже не помнил ничего из прошлой жизни. Однако прикосновение Итачи оказалось удивительно приятным, так что он замер и позволил погладить себя снова.       — Мы не желаем тебе зла, Ютсу, — тихо сказал Учиха. Сердце его надрывалось от жалости. — Мы люди, люди… Видишь, мы теплые. — Итачи показал мальчику свою руку, потом протянул ее и сжал его грязные пальцы, примотанные к туловищу. — Такие же, как ты. Ты человек, Ютсу, ты не тень…       Паренек смотрел на него широко раскрытыми карими глазами. Его взгляд был таким по-детски наивным, словно ему было всего пять или шесть лет. «Говори, говори со мной еще…» — просили глаза мальчика.       Итачи отвернулся, чтобы отереть выступившие слезы и сказал, обращаясь к Аюто:       — Он заблудился, да. Восемь с половиной лет назад.       — Черт…       Оставив притихшего пленника в стороне, три чунина собрались вместе, чтобы решить, как быть дальше.       — Он считает, что тени — его семья, — хмуро сказал Итачи. — Он боится людей, очень боится. Кажется, в его сознании все смешалось, поменялось местами. Ютсу прячется в темноте и чувствует себя там в безопасности, потому что может управлять тенями, в отличие от белых чужаков, которые двигаются хаотично, непредсказуемо — и пугают его.       — Помешался, в общем. Это печально. А хуже всего то, что такие процессы необратимы.       Братья переглянулись.       — Мы ничем не можем ему помочь, — мягко сказал Акихито, обращаясь к Итачи.       Аюто мрачно молчал.       — И что предлагаете делать? — спросил Итачи, до боли сжимая кулаки.       — А что ты предлагаешь? — хмуро поинтересовался командир. — Отпустить его, чтобы он еще кого-нибудь убил? Или отвести в деревню на расправу разъяренной толпе? Потому что других вариантов нет.       — Аюто, ты хочешь убить его?       — Не хочу, но считаю это своим долгом. — Молодой чунин побледнел.       Акихито молча смотрел на обоих товарищей и обеспокоенно хмурил брови.       — Брат, — наконец тихо сказал он, — а ты сможешь это сделать? Потому что я не смогу.       — Чтоб вас всех… — выругался Аюто. — Не шиноби, а пара скулящих щенков!       Итачи и Акихито переглянулись. Они оба достаточно хорошо знали командира, чтобы понять: раз он ругается, значит нехотя, но уступит.       — Ладно. Потащим его в Деревню Облака, к дознавателям. Может, там ему вправят мозги. И не радуйтесь: надо еще придумать, как спрятать его от родственников погибших.