Мы — это тьма.
Тьма, которая отражает свет
Либо отвергает его, прячась в собственных тенях.
Чем глубже мы погружаемся в собственные тени,
Тем хуже распознаём свет других.
Мы слепы, но прозреваем, не открыв глаза,
Раскрываем душу, что новым источником способна осветить чужую тьму.
Казалось, последний месяц весны наступил внезапно в этом году. Утро первого мая выдалось унылым и серым. Изредка чудилось, что вот-вот пойдёт дождь; но вытянутая ладонь ничего не ощущала, и, только глядя на рукава, можно было заметить следы крохотных, как слёзы, капель. В отдалении сгущался жемчужный туман, воздух был наполнен сладковатым ароматом яблоневых и вишнёвых цветов. Несмотря на довольно ранний час, дороги уже были полностью забиты людьми; они стекались к вокзалам по одному или целыми семьями, бежали по тротуарам, петляя меж кустов и пожарных гидрантов. Вскоре образ безликой пустоты исчез, наполнившись движением машин и голосами неуклюжих пешеходов.
На главной городской площади собралась огромная толпа народа, и она, постепенно увеличиваясь, текла по направлению к массивному постаменту, одиноко стоявшему на краю участка в нескольких метрах от журчащих фонтанов. Прямо перед пьедесталом на красном фоне висели крупные портреты давно погибших и покалеченных героев
второй магической войны.
Вот уже десять лет всё было хорошо…
Война закончилась, передав бразды правления столь долгожданному ощущению спокойствия и умиротворения. Маги вздохнули с облегчением и зажили новой, мирной жизнью. Погибших хоронили вместе, не деля на своих или чужих. Мракоборцы оперативно
(им потребовалось чуть больше года) отловили оставшихся пожирателей и засудили их, как того требовало правосудие.
Время шло, годы проносились своим чередом, воспоминания терялись в ворохе новых событий, и народ стал забывать о тех тёмных временах.
Было одно «
но» — пропал любимый всеми герой,
Мальчик-который-в-очередной-раз-победил-смерть-и-выжил словно сквозь землю провалился. С последнего дня битвы его никто не видел. Какое-то время его пытались искать, но безуспешно… Впоследствии память о нём потускнела, а волшебный мир добавил имя героя в список погибших, подняв его статус с
Избранного до
Полубога.
Каждый, кто ощутил на себе тяжбы военных лет, из года в год посещает памятный мемориал в день огнеликого
Белтейна, пронося в своём сердце чувство вселенской скорби и благодарности павшим.
***
В одиночной палате отделения по борьбе с ментальными воздействиями
госпиталя Святого Мунго лежал неизвестный мужчина лет тридцати. На его лице застыла безобразная гримаса отчуждённости, а тонкая гладь мертвенно-белой кожи покрылась отчётливой сеткой лопнувших кровеносных сосудов, казалось, что даже от малейшего взаимодействия с ним, этот бледный лик просто возьмёт и осыплется… Уже который день больного мучили невообразимые, пугающие сновидения, и била изнуряющая лихорадка; он сильно бредил и сбивчиво бормотал себе под нос бессвязные предложения, понятные только ему. Иной раз в головах лечащих врачей возникала беспокойная мысль, что новоявленный пациент является самым что ни на есть настоящим посланником
Сатаны.
Никаких документов или других официальных бумаг, удостоверяющих личность при себе, в день появления, у него не оказалось, поэтому целители решили обратиться к консилиуму экспертов и дождаться их вердикта, пока что поселив мужчину в самую дальнюю палату, где он впоследствии и остался лежать.
Дело шло уже к вечеру, когда палату
неизвестного в очередной раз посетил доктор. Приблизившись к занятой койке, колдомедик произнёс заклинание на
таинственном языке и на скорую руку осмотрел незадачливого пациента. Больной, не приходя в сознание, застонал, тогда врач, подняв с пола упавшую подушку, набитую дешёвыми индюшачьими перьями, аккуратно подложил её под голову пациента и навёл на него успокаивающие чары.
После всех обязательных процедур
главврач вызвал к себе
мастера Троя для приватной аудиенции и вышел из душной палаты пропахшей едким запахом лечебных отваров и вечным больничным смрадом. Дверь закрылась с тихим щелчком, и несчастный больной вновь остался наедине с собой
и собственными мыслями… Трой объявился буквально через минуту и, после обмена стандартными любезностями, начал дискуссию по поводу того, что в их
многострадальном подопечном ещё теплятся крохи жизни. Но с каждым днём он всё глубже погружается в необозримую чёрную дыру, подобную той, что образуется в ауре человека после проведения мощного
некротического ритуала. Как следствие, дальнейший ход событий предсказать не получится — по крайней мере, пока. Нам не по силам — ни остановить эти разрушения, ни хотя бы замедлить их течение.
На всё воля случая…
Докторская коллегия решила не рисковать, не тревожить больного, пока его состояние не изменится в какую-либо сторону и уже тогда думать, что и как делать дальше. В сиделки вызвался Трой, для которого данная задача оказалась крайне важной, и он пообещал непрерывно докладывать о состоянии подопечного.
Так всё и пошло…
***
Пару месяцев спустя.
Занесите в свой дневник — Рауль Трой… Ваш новый пилот…
Рауль Трой сидел в тесной больничной палате напротив небольшого окна с потемневшей от времени рамой. Он был одет в традиционную мантию колдомедика-менталиста горчичного цвета, расшитую бронзовыми нитями. Его низкий лоб пересекала глубокая складка, а под светло-голубыми глазами виднелись тяжёлые мешки, что придавало лицу крайне измождённый и нездоровый вид. Рядом с окном стоял низкий прикроватный столик, покрытый куском тёмно-зелёной материи. На плоской поверхности лежали казённые различные бумаги и медицинские принадлежности. На коленях Рауля покоилась толстая тетрадка в кожаном переплёте, инкрустированная серебряными вставками и разноцветными камнями. Внимание Троя было сосредоточено на клинической карте одного из пациентов, его почерк выдавал в нём опытного врача, привыкшего вести подробный и тщательный дневник своих действий. Изредка мужчина прерывался на размышления о всевозможных таинствах человеческой души. И пока Трой предавался философским думам, в палату вошёл главный специалист по ментальным практикам. Выглядел он крайне внушительно. Рыжие волнистые пряди, отдающие лёгкой сединой, в нарочитом беспорядке падали на сильные плечи, а на загорелом горбатом носу сверкали квадратные очки с золочёной оправой. Главврач остановился у порога и оценивающе оглядел больничные покои. Рауль услышал, как за спиной скрипнула деревянная дверь, и повернул голову к источнику звука, чтобы посмотреть на вошедшего гостя. В ком с удивлением узнал
неожиданно объявившегося начальника: обычно после утреннего обхода он всегда запирался у себя в кабинете и сидел там до обеда.
— Появилась свежая информация по вашему подопечному, — сказал врач, подходя к столу и протягивая Трою тонкий конверт со следами копоти. — Думаю, вам будет интересно прочитать это…
«Я долго не мог понять, как такое возможно — лететь сквозь вечный горизонт? Сколько раз я пытался вообразить себе это… Сколько раз я закрывал глаза и в своих блуждающих мыслях представлял этот ужасающий полёт сквозь мёртвую, всеобъемлющую пустоту… И только сейчас я понял. Этот полёт — не есть полёт в его обычном понимании. Смерть. Да, да, именно смерть. Иных вариантов нет… Я всё время жил со страхом, что однажды оно настигнет и меня. Как же я ошибался… Хотя, это уже не имеет никакого значения — ведь я мёртв. Возможно, вы мне не поверите, но…»
Рауль вздрогнул и непонимающе уставился на главврача, замолкнув на полуслове. Тот малость нахмурился и достал потрёпанную пачку «
Parliament Super Slims» из внутреннего кармана своей ярко-лимонной мантии. Слегка отодвинув оконную задвижку, он закурил. Пока доктор пускал сизые кольца дыма, мозг Троя усердно перерабатывал поступающую информацию, отчего его голова начинала идти кругом, а сознание затуманивалось. Прошло не менее трёх минут, прежде чем Рауль сообразил, что доктор в общем-то, уже закончил краткий перекур и с настороженным видом смотрит на него. Кроме того Рауль Трой только сейчас смог ухватиться за всю суть происходящего.
— Сегодня
Ламмас, день солнцеподобного Льва, под чьим благословенным сиянием двадцать восемь лет назад на свет появился знаменитый Гарри Поттер. Вот только… — тут главврач довольно усмехнулся.
— Мой дорогой друг, вы только что чуть не совершили большую ошибку… Вы было прервались на самом важном месте и пропустили один занимательный момент. Вам ведь известно, что пророчества никогда не лгут? — спросил он и почесал рыжую окладистую бородку. — Читайте дальше.
Рауль почувствовал как теряет сознание. Голос главврача звучал в ушах, словно сирена военного корабля, заглушающая все прочие шумы. Из глубин памяти вынырнул обрывок давно забытого пророчества: «
Он будет могущественным колдуном, дитя, рождённое в союзе огневласой чародейки и мага из рода первородных… Потомок трёх великих властелинов Туманного Альбиона, что осмелились бросить вызов Тёмной Госпоже… Первенец, волей судьбы ставший избранным… Отважный эйктюрнир, в чьих юных руках сосредоточилась небывалая Сила, способная порвать завесу времён… И придёт на смену изумрудному Солнцу — змееви́ковый Харон…»
Тело внезапно обдало небывалым жаром, а на лице выступила мелкая испарина. Главный врач с торжествующей улыбкой стоял у него за спиной, держа свои могучие ладони на широких плечах Троя. Ещё раз похлопав собеседника по спине, мужчина уселся на узкий каменный подоконник, нацелив острый взгляд стальных радужек на открытый конверт в руках Рауля.
— Ах, да… Простите, — пробормотал тот. — Давайте продолжим…
«
Тридцатое июля,
тысяча девятьсот девяносто восьмого года.
Четверг.
… Ровно месяц назад умер близкий мне человек, которого я считал своим другом и наставником. Профессор Дамблдор… Гарри заплакал, сжимая трясущимися пальцами шариковую ручку, горячие слёзы падали на белые листы недавно купленного дневника, оставляя на бумаге мокрые разводы. Мальчик вздохнул и перевернул страницу.
…
Не более чем через час курсор календаря переступит грань между тридцатым и тридцать первым числом, за которым непосредственно последуют кельтский Лугнасад и моё совершеннолетие мой семнадцатый день рождения, что не придаёт особой радости. Я одинок. Может быть, в мире и есть другие люди, но они далеки. Я не способен дотянуться до них. Возможно, я так и умру в одиночестве, — обращусь в пустоту, первозданное нечто… Парень задумчиво поправил очки. Вдалеке играла музыка. Гарри вспомнил о редких пламенных свиданиях у Чёрного озера, что навеки поселились в его истерзанном сердце, и то, как он хотел попросить благословение на свадьбу с Мионой у профессора — но не успел… Высоко в небе сверкнула яркая вспышка молнии, за которой последовал оглушительный раскат грома. Ветер резко распахнул ветхое оконце, освобождая путь ночному воздуху.
… Я знаю, что одно только желание может породить смерть. Думаю, этот день будет субботой особенным. Пишу на исходе сил… Поттер взглянул на наручные часы.
… Прошу, если вы читаете эти строки, передайте, пожалуйста, Гермионе Грейнджер, что я её очень сильно люблю, пусть она знает… 𝟓 Молюсь об одном, 𝟒 что когда я умру, 𝟑 то смогу обнять своих родных… 𝟐… 𝟏… С улицы донёсся пронзительный визг тормозов, больно ударивший по натянутым нервам. Парень вскинул голову к потолку и закрыл лицо ладонями. Капли холодного пота побежали по спине. В доме напротив раздался истошный крик и звон бьющегося стекла, после чего громко хлопнула входная дверь, и во двор выбежали три человека в алых мантиях и серебристых масках с прорезями. Но молодому человеку было уже не до них. От того места, где только что сидел Поттер, слегка покачиваясь из стороны в сторону, бежал незнакомый чёрный кот, неся в своей пасти такой же чёрный блокнот.»
Трой неторопливо читал письменное послание, полностью погрузившись в его содержимое и позабыв обо всём на свете. Лишь иногда мужчина поднимал голову и рассеянно смотрел куда-то вдаль, дабы дать глазам отдохнуть от сливавшегося в одну неясную массу текста. Когда с письмом было покончено, Рауль аккуратно сложил бумажный лист надвое и засунул обратно в конверт, после чего всем телом повернулся к главврачу. В его взгляде застыла тоскливая обречённость вперемешку со смирением. Выглядел он, надо сказать, неважно… Лицо осунулось и пожелтело, отчего его светло-оливковая кожа приобрела нездоровый оттенок, а в уголках глаз пролегли чуть заметные звёздочки-морщинки. Рауль Трой помотал головой и глухо сказал:
— В такой день, месье Берия, это… — он обвёл рукой вокруг себя и сделал глоток прохладной воды. — Это… Я просто не знаю… Конечно, я искренне верю в добрые помыслы человеческой души, которая, уверен, хранит в себе множество загадок нашего с вами бытия. Но не могу не заметить того, что люди сегодня редко бывают добры друг к другу. А этот бедный юноша… — Трой перевёл взгляд на лежащего пациента.
— Надо немедленно сообщить обо всём министру Робардсу!
Герой нашёлся! — решительно произнёс Рауль Трой, словно в его голове только что созрел блестящий план, как всё устроить наилучшим образом. —
Он был из тех, кто просто любит жить… Очень может быть, что он оказался невольной жертвой интриг приверженцев
всеобщего блага… — Рауль сокрушённо покачал головой.
Мужчина вновь посмотрел на больного и, раскрыв объёмистую тетрадку в кожаном переплёте, записал пару новых строк:
«Пациент страдает посттравматическим стрессовым расстройством, подвержен галлюцинациям, является невменяемым, в течение длительного времени подвергался грубому насилию… Необходима концептуальная терапия. Предварительный диагноз — пета-магофрения».
Несколько раз прочитав написанное и где-то что-то подправив, Трой положил тетрадь на близстоящую тумбочку. После чего, с трудом поднявшись на затёкшие ноги и немного покачиваясь, Рауль Трой приблизился к койке и опёрся руками о металлическое изножье.
— Такова наша жизнь, — сказал он. —
Либо её возносит к вершинам, либо низвергает в бездну.
Два врача в желтоватых рабочих мантиях, скрестив руки на груди, молча наблюдали за состоянием
трудного пациента. Во всеобъемлющей тишине больничных покоев можно было расслышать, как в необычайном такте бьются три сердца.
— Не понимаю, — по щеке Рауля скатилась горькая слеза, достигнув приподнятого воротника мантии, она растаяла, не оставив и следа.
— Ничего не понимаю, — мужчина повысил голос, — это всё докучает меня с того самого дня, когда блаженный сон сменился жуткой
реальностью бессонницей и душераздирающими кошмарами, посещающими мой разум, как только я закрываю глаза.
Кровь,
крики,
стоны,
много-много-много мёртвых тел… — Рядом послышался вздох сожаления.
— Мне очень жаль, месье Трой, что всё так получилось… — скорбно произнёс Альбрехт Берия, по совместительству глава отделения по работе с ментальными воздействиями. — Я помню, что стало с вашей дочерью…
—
Да… — тихо прошептал Рауль Трой, не отрывая взгляда от лица вновь обретённого героя. — Моя бедная маленькая девочка…
Джиллиан… Мы были так счастливы… Джилли хотела испечь праздничный пирог по добрым пуффендуйским традициям на мамин день рождения, но не успела… Я и подумать не мог, что всё обернётся таким образом. Эта война забрала с собой массу невинных жизней… Если бы я только знал… — мужчина вздрогнул и крепко зажмурился, заставляя своё сердце биться в два раза сильнее.
— Я совершил огромную ошибку, оставшись в чуждой нам Британии… Я должен был бросить всё и уехать сразу же, увезти её в родную солнечную Испанию. Туда, где она была бы в полной безопасности… Я не смог её защитить! Не смог!..
Чёртов огненный Белтейн! — голос Рауля сорвался в отчаянном крике, он весь сгорбился и уронил голову на вытянутые руки. Доктор Берия понимающе похлопал его по плечу.
— Знаете, месье Берия, вот ещё что… Скажите, вы читали все эти бессмысленные протоколы? Такое чувство словно их специально заранее подготовили для того, чтобы запудрить людям мозги и заставить их делать то, что им скажут. Вы не находите? И те самые что ни на есть настоящие фирменные подписи
сверху, чтобы не дать народу усомниться в
их правоте… — Трой сглотнул и попытался выпрямиться.
— Даже после многолетней практики в Мунго, я не могу принять всей этой
мути. — Рауль перевёл взгляд на Берию и продолжил.
— Догадываюсь, что меня ждёт за
гнусное сквернословие, но не имею никакого желания оправдываться перед кем-либо. Если вам больше нечего добавить, то я хотел бы скорее закончить наш, так сказать,
душещипательный разговор. Всего доброго! — с этими словами Трой направился к входной двери. Напоследок повернув голову в сторону собеседника, он ответил.
— Не переживайте за меня. Думаю, завтра я буду уже в полном порядке!
Adiós!.. — вежливо склонив голову на прощание, мужчина вышел за порог тесной палаты. Дверь с тихим скрипом затворилась.
Альбрехт Берия тяжело вздохнул и, прочистив горло, пару раз щёлкнул пальцами, обращаясь в пустоту.
— Кхм-кхм… Кокки! Пожалуйста, проследи за месье Троем… — Берия подозвал вверенного ему домовика и поправил стильные очки на своём горбатом носу. Врач посмотрел на лежащего пластом пациента и невольно усмехнулся, вспомнив фразочку из какого-то там
глянцевого журнала:
«Жизненный путь Бонапарта может быть описан как бегство от реальности, для которой он оказался всего лишь декоративным прикрытием».
Улыбнувшись своим
гениальным мыслям, Альбрехт вышел из палаты и закрыл дверь
специальным ключём.
***
После того как оба врача ушли, на бледном лице человека, который долгое время находился в состоянии близкому к прострации, медленно, будто бы нехотя, открылись два зелёных глаза.
«
Я живой» — подумал он.
Внезапно его охватил чудовищный жар, грудь с тяжестью вздымалась вверх, и он почувствовал, что его сейчас вот-вот вырвет. Это произошло так неожиданно, что он даже не успел сообразить, как всё уже случилось. Попытавшись перевернуться на бок, он не удержал равновесия и плашмя упал на пол лицом вниз. Собрав всю волю в кулак и крепко сжав зубы, он вновь предпринял попытку лечь на спину, но тут же потерял сознание. Через несколько секунд мучительная боль спа́ла, а дыхание стало ровным.
Рауль Трой, следующим утром вернувшийся на работу, первым делом зашёл проведать
беспокойного пациента и обнаружил, что
тот лежит на полу, раскинув руки в разные стороны и соприкасаясь своим прочным затылком с холодным жёстким кафелем.
«
Он мёртв» — запаниковал мужчина и тотчас же бросился к дежурному автомату для извещений.
Ну вот Гарри неторопливо приоткрыл два своих глаза,
цвета смертоносной Авады, оставляющей после себя горы бездыханных трупов, и молча перевёл взгляд
изумрудных туннелей на Троя, который с безумным усердием доносил кому-то по связному аппарату о состоянии
больного. На короткий миг их глаза встретились, и они оба поражённо застыли на месте.
«
Как у неё…» — отметил про себя Рауль и, совершенно обессиленный, упал в стоявшее неподалёку кресло. Сделав несколько глубоких вдохов-выдохов, Рауль Трой малость успокоился. В его нагруженной,
всякого рода заботами, голове друг за другом проносились миллионы различных мыслей, которые, всплывая на поверхность, доставляли мужчине
страшную боль. Аппаратная трубка осталась висеть на шнуре…
Главное, Поттер жив… хоть и не совсем
здоров. Рауль, быстрым движением руки, достал свой рабочий журнал и открыл чистую страницу, решая, что делать дальше… Для начала надо бы составить
план лечения, после обговорить всё с главврачом, взять анализы у
подопечного и… Глубоко задумавшись, Трой совсем позабыл о том, что он здесь не только для того, чтобы целыми днями просиживать штаны от
Роберто Верино за многочисленными кипами трудовых бумаг.
И вот произошло то, чего мужчина совсем не ожидал… Пациент, воспользовавшись подходящим моментом, в мгновение ока поднялся с пола и, не обращая внимания на тот факт, что ещё минуту назад он не мог нормально двигаться, выбежал из палаты, помчавшись вглубь коридора. Рауль бросился за ним, но догнать не успел: Гарри на ходу опрокинул большую керамическую вазу с цветами, мирно стоявшую у входа на лестничную площадку, и скрылся из виду.
«
Надо же было такому случиться!» — вспылил Рауль Трой, сворачивая за очередной угол больничного коридора.
Как вдруг, он почувствовал, что чьи-то длинные липкие пальцы зажимают ему рот, принуждая остановиться… А потом —
яркая вспышка,
ослепительная белизна и
всепоглощающая блаженная темнота…
***
Он чётко ощущал, как постепенно, не спеша, к нему приближалась
зловещая тень…
Она не давала ему ни секунды покоя, крепко держа в своих
жарких объятиях…
Он только и мог, что глухо и жалобно скулить, не в силах произнести хотя бы одно слово… Сквозь его дрожащие пальцы сочилась какая-то липкая субстанция
напоминающая человеческую кровь… Попытавшись оглядеться вокруг себя,
он неожиданно оказался лицом к лицу со статной фигурой в развевающемся серебряном плаще… Будь
она человеком, то
он дал бы ей лет восемнадцать,
не больше… Из-под таинственной холодной полумаски виднелись тонкие пепельные локоны волос, тёмные глаза пленяли своим загадочным блеском, мягкие черты лица расплывались перед ним, образуя причудливые узоры…
Его окутал
первозданный мрак, сотканный из леденящей, вымораживающей всё сущее пустоты… Время замерло, но какая-то незримая сила продолжала удерживать его в этом жутком месте.
Он хотел закричать, однако в лёгких не осталось воздуха… Тело сковал страх, а на лбу выступили крошечные капельки пота. В ушах раздался протяжный гул, словно под глубокими сводами пещер ударили в гигантский гонг…
Пыль в воздухе слегка зашевелилась. Откуда-то повеяло лёгким ароматом ночных фиалок, таким знакомым и почти забытым… Мужчина напрягся, изо всех сил пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в этом туманном чертоге. Вдруг, позади
безымянной фигуры, появилась широкая длинная лестница, ведущая высоко
в небо вверх, разрéзавшая массивное полотно тьмы… Напоследок
он увидел
ту самую её нежную улыбку…
И ʍиᴩ ʙᴏᴋᴩуᴦ нᴇᴦᴏ ᴨᴏᴦᴀᴄ…
Он дᴀжᴇ нᴇ ᴨᴏняᴧ, ᴋᴀᴋ ᴏчуᴛиᴧᴄя ʙ ᴄʙᴏᴇй ᴨᴏᴄᴛᴇᴧи, ᴩядᴏʍ ᴄ ᴧюбиʍᴏй жᴇнᴏй…
