Танцор и смерть

Почему-то всё казалось неуловимо знакомым. Как сон, который пришёл перед рассветом и который ты пытаешься вспомнить, проснувшись. Будто такое уже было когда-то, только ты совсем забыл, а теперь случайно вспомнил, и то не в деталях. Саша лежал сбоку от Яна, лежал на спине, со сложенными на груди руками и легко улыбался. Невесомыми танцующими движениями Ян гладил его лицо, невесомо, едва касаясь, с жадностью вглядываясь и подмечая каждое мимолётное движение - едва дрогнувшие ресницы, на мгновение напрягшаяся мышца над бровью. Сначала немного хмурившийся от присущей ему неловкости, теперь Саша лежал умиротворенный под воздушными прикосновениями и поглаживаниями. Если бы Ян не чувствовал кожей дыхание, когда проводил пальцами по подбородку и губам, можно было бы подумать, что он лежит рядом с мертвецом. Кожа Саши была мягкая и едва тёплая. С каждой минутой он всё больше расслаблялся под цикличным танцем пальцев Яна и, казалось, совсем застыл в неге. А лежащий рядом юноша был напротив совсем не спокоен. Он увлечённо и неторопливо гладил лицо Саши, не отрывая взгляда ни на миг, то опираясь головой на левую руку (чтобы посмотреть слегка сверху), то падая обратно на кровать (любуясь одним только профилем, обводя пальцем его контур) и улыбался. С каждой минутой Ян всё больше нагревался, как железо, положенное в огонь. Он гладил щёки, лоб, нос, шею; с неловким трепетом - губы и глаза, спускался на руки, чтобы помассировать чужие суставы и сухожилия, а сам уже был похож на бомбу. Такое же размеренное и неподвижное нечто, которое тихо тикает внутри, готовое вот-вот взорваться. Он приподнялся на локтях, подлез двумя руками под шею Саши и массирующими движениями надавил на мышцы вдоль позвоночника. Кожа там была теплее, чем на лице, но, по ощущениям, холоднее Яновых рук - вообще температура собственного тела Яну казалась выходящей за человеческие пределы. Пальцы слегка запутались в отросших волосах. От настойчивого разминающего давления на шею на лице Саши появилось почти благоговейное выражение и рот на выдохе слегка приоткрылся. Ян лежал рядом с этим обелиском спокойствия и не мог перестать елозить, тихо перекладывая ноги. Ян почувствовал, как его сухие обкусанные губы слиплись между собой, он провёл по ним языком, но во рту было так же сухо, и это не помогло. В груди что-то томилось, высушивая, изжаривая изнутри так, что, кажется, рёбра тихо вибрировали. Саша лежал, спокойный и холодно-влажный, пахнущий чем-то терпким. Ян осознавал - ему ничего не стоит поцеловать его, даже наоборот - такое ведь уже в порядке вещей. Ведь так? Но Ян продолжал лежать, как в бреду, не понимая, откуда возникла эта грань - этот невесомый, невспоминаемый сон - бледное лицо, замершее время и томление ожидания, которое ничем не кончится. Всё думалось: "сейчас вот я просто поверну его голову к себе набок и..." или "нет, даже не стану двигать. Поднимусь на локтях и...", но отчего-то всё никак не хватало решимости. Казалось - вот он прикоснётся губами, но ответа не будет. Так и останется вместо горячего поцелуя на губах эта ледяная расслабленная улыбка. И от этого подсознательно становилось так жутко, что Ян продолжал изнывать рядом, беспокойными руками очерчивая и очерчивая границы лица и рук. В одно мгновение внутри сорвался небольшой предохранитель, сверкнул замыканием, Ян дёрнулся лицом ближе... И неловко ткнулся куда-то между ухом и скулой. Это был и не поцелуй вовсе, а так - просто прижаться к щеке. И даже от этого движения сжало горло, Ян замер, пульсируя внутри, и легко выдохнул тёплый воздух, слегка прикасаясь губами к уху Саши. Лежал вот так, прикрыв глаза, обнюхивая, как собака, запах волос и мягко выдыхая воздух. Словно пытался отогреть. Недолго пролежав так, отодвинулся обратно, и снова продолжил незамысловато гладить. Они уже долго лежали так, время растянулось и схлопнулось, и именно в тот момент, когда Ян почти разозлился на себя и наклонился к неподвижному лицу, инородным мерзким звуком разорался дверной звонок. Саша распахнул глаза, заморгал и заоглядывался, быстро скинул ноги с кровати (дезориентированный и разнеженный, не сразу смог встать ровно) и побежал открывать дверь. Наваждение спало. Ян упал головой на подушку, чувствуя жар в горле и внизу живота, расстроенный и раздосадованный. Что это было? Когда он успел стать таким рохлей? Конечно, пришёл Слава. Больше никто на свете не мог так по-хамски ворваться в это утро. Пока парни стояли у двери, и Слава пытался выяснить, почему Саша ещё не собран, из комнаты злой и лохматый вывалился Ян. Привалился к дверному косяку. Воззрился на пришедшего. Саша обернулся на Яна и слегка порозовел от стыда - тот был в одних домашних шортах. Сашиных домашних шортах. - А он-то что тут делает? - демонстративно игнорируя Яна, спросил Слава. - Тебя забыть спросил! От раздражения Ян оговорился и перепутал слова. В любом случае, пришедший на него не смотрел и отвечать не собирался. - Ты почему ещё не одет? Слава был раздражён, хотя упорно сохранял лицо. - Слав, прости, будильник не услышал, - Саша быстро встал между парнями, предупреждая ссору. - Я быстро соберусь. И, запихивая полуголого Яна обратно в комнату, прикрыл дверь. - Одевайся, - расторопно кидая в рюкзак вещи, приказал Саша. Ян сложил руки на груди, выражая протест. - Выгоняешь меня? А если я ему расскажу, что именно я тут делал? - Слава подумает, что ты врёшь, и, скорее всего, ударит. - Вот и отлично! - Не отлично! Саша застегнул молнию рюкзака, бросил его на диван и тоже сложил руки на груди. - Во-первых, на тебе и без того живого места нет. Во-вторых, ты не будешь драться со Славой. В-третьих, снимай наконец мои вещи и собирайся! - Почему я не буду с ним драться? Он припёрся и бычит на меня. Саша подошёл близко к Яну и тихо, вкрадчиво сказал: - Потому-что у нас с ним были планы, а ты возник посреди ночи, даже не позвонив. Ты трусливо заблокировал меня после того, как тогда поцеловал и удрал. Ты трус и эгоист, ясно? Одевайся. Ян отрыл рот, намереваясь что-то сказать, но тут дверь распахнулась и в дверном проеме молчаливым стражем возник Слава. На Яна он продолжал не смотреть. - Саш, ну чё? Сколько ещё ты с ним возиться будешь? - Ах ты сука, - Ян мгновенно ощерился и бросился на Славу. Они сцепились, инерцией вынесенные в коридор. Ошарашенный неожиданной атакой Слава ударился о стену, но быстро сориентировался и атаковал в ответ. Саша окликал обоих парней по именам, пытаясь прекратить драку, не понимая, как подлезть между ними, чтобы они перестали толкаться. Но в небольшом пространстве коридора они сцепились близко и крепко, перемещались резко, глухо ударяясь о стены. - Я всё равно... С ним... Останусь, - прохрипел Ян в лицо противнику. - Через мой труп, - бросил тот и вывернул запястье четырёхпалой руки. Если бы не вчерашние травмы и не Саня под боком, то Славе пришлось бы труднее - Ян бы абсолютно точно одержал верх. Но Саша крутился вокруг, как муха, и размахнуться или бросить противника через плечо, не задев Сашу, было невозможно. Вдруг по уже побитым с ночи рёбрам прилетело, Ян скрутился, попытался то ли отразить атаку, то ли напасть, но Слава толкнул его и ноги не удержали равновесие. Длилась драка, на самом деле, не дольше минуты. Ян попытался подняться, но оступился, схватился рукой за стену, а тут уже Саша склонился к нему. Проиграть этому соплежую, Славке, который вечно лез куда не надо, было просто до ощутимой во рту горечи обидно - можно было оправдаться тем, что тот выше и старше, но Ян в лучшие времена побеждал и более опасных противников. Вот ведь урод. Хотелось оттолкнуть Сашу в сторону, собрать последние силы и со всей дури вломить обидчику в солнечное сплетение или в кадык, чтоб мало не показалось. - Ты как? Саша с тревожным трепетом коснулся Яна. - Никак, блять! - Ян стряхнул его руку с плеча брезгливым рывком, будто согнал муху, и так же зло шлепнул по другой руке, тянувшейся к лицу. - Подвинься! Толкнув всем телом Славу, парень схватил свою куртку и уже у входной двери обернулся. Саша, инертно проследовавший за ним, резко остановился. Взгляд у него был потерянный. Это разозлило ещё сильнее - хотя, казалось, сильнее некуда. - Сам-то ты - как? А? - зашипел Ян так, чтобы Слава не услышал. - Ты чё-нибудь чувствуешь? Обиду? Боль? Ты вообще, бля, живой? И пока Саша стоял и не мог пошевелиться, атакованный этими вопросами, Ян исчез. Саша спохватился и обернулся на Славу, спрашивая, в порядке ли он. Друг ограничился кивком головы. *** - Почему ты вообще продолжаешь с ним тусить? Эмоции Славы редко можно было считать по лицу, но зато можно было по движениям тела. По тому, насколько часто он тёр переносицу, сейчас Саша понял, что друг давно думал о заданном вопросе. - Мутный какой-то тип, - объяснил друг свои сомнения. Саша замялся. Что он мог ответить? Во-первых, Слава был ему близок. И именно поэтому он не знал о Сашиных... Так сказать, специфических отношениях с парнями. Реакцию не предугадаешь, а информация не настолько важная, чтобы терять товарища из-за неё. Поэтому просто сказать: "мы с Яном ходим по заброшенным домам и спим друг с другом время от времени" было нельзя. Во-вторых, Саша и сам не особо понимал, почему он всё продолжает потакать этим низменным желаниям. Ян как-то сам пришёл и сам остался, без особого приглашения обосновался в Сашиной жизни и самостоятельно уходить не собирался. И так, главное, крепко и уютно засел, что гнать взашей было уже почти неловко. В-третьих - непосредственно с Яном наедине подобных вопросов не возникало. Увидев, с каким виновато-напряжённым лицом Саша стоит и ковыряет в руках полено, которое принёс для костра, Слава махнул рукой и сказал: - Ладно, забей. Но если он чего - то ты это. Я ему сразу. Давай уже сюда эту деревяху. Саша с благодарным выражением протянул добычу, присел рядом с костровищем и спросил: - Может, хочешь как-нибудь с нами пойти гулять? Познакомитесь получше. - Откажусь, - ровно произнёс Слава и чиркнул спичкой. Неприятно улыбающиеся люди на странице газеты мгновенно обуглились и пропали. Погода стояла чудесная - достаточно тёплая, чтобы Слава мог искупаться, как и хотел; достаточно прохладная, чтобы Саше, не переносящему жару, не стало плохо. Костерок трещал, на двух веточках поджаривалась сосиски. Саша лежал с книгой у огня и изредка отмечал в перспективе водного пространства маленькую точку головы друга. Когда еда приготовилась, он поднялся, отряхнувшись от песка и позвал Славу обратно на берег. За едой парни болтали и обсуждали последние новости - всеобщие и институтские; огонь догорал, довольные друзья продолжали беседу уже полулёжа, любуясь незамысловатым пейзажем. - Нет, сестра в порядке, устроилась на подработку, - пока он говорил, ветер трепал волосы, время от времени закидывая их на лицо. - В библиотеке помогает с сортировкой и каталогизацией книг. Сам не знаю, как умудрилась попасть туда, - Саша легко посмеялся. - Она смекалистее, чем я. - Я и не удивлён, - Слава растянулся на большом полотенце и от того, что его разморило, говорил ещё медленнее, чем обычно. - Она очень быстро повзрослела. В хорошем смысле. - Это правда. Со стороны вообще заметно, а когда видишь её каждый день, то так быстро всё случается. Волны шептали нежности и норовили подбежать к пяткам. - Скоро уже начнёт на свидания бегать. - Вот ты сказал, а я заволновался, как будто Ася моя сестра, а не твоя. - Мне кажется, она и правда считает тебя братом, - Саша помолчал, смотря на водную гладь. - Мне ты и правда как брат, Слав. Друг открыл глаза и сел рядом, не оборачиваясь в сторону, тоже смотря вдаль. - Ты мне тоже, - сказал твёрдо и слегка кивнул головой, соглашаясь сам с собой. Они ещё долго сидели, изучая линию горизонта. Костёр дотлел до конца одновременно с закатом, и Саша со Славой, отряхнув полотенца от песка, покинули побережье, хранившее теперь их простую клятву. *** Домой Саша всё шёл и шёл, но дом как-то не приближался. Может, дело было в неспешных шагах, а может, время замерло, давая парню возможность немного подумать. Он воткнул наушники, но в этот раз музыка почему-то не отвлекала. А ведь она помогала всегда - и после особенно болезненных травм на занятиях, и после неудач в школе, и когда отец покинул этот мир. В любом случае, на определённый промежуток времени можно было сконцентрироваться внутри своего слухового аппарата и сидеть там, как в ракушке. Но сегодня вместо слов песен на повторе крутились и крутились слова Яна. По большому счёту, никто всерьез не спрашивал Сашу о том, как он себя чувствует. Близкие осведомлялись о физических показателях, и Саше даже такое внимание было лестно. Ян очень грубо, и, в то же время, весьма доходчиво поставил вопрос о Сашиных чувствах - а Саша же всегда отвечал на вопросы, или искал слова и решения, пока не сможет вразумительно ответить. Разберём по порядку. Обидно. Нет, он никогда не обижался, ведь чтобы тебя могли обидеть, нужно иметь в душе гордость за что-то, по поводу чего тебя можно задеть. Он старался такого не иметь. Сашин отец был очень набожный человек - в детстве вместо сказок мальчик слушал жития святых. Он не замечал большой разницы: и там, и там - сказки, чудеса и мораль. Посещаемая по воскресеньям церковь казалась настоящим замком. Так вот, с самого детства он рос на христианских заповедях, как на удобрении, и поэтому на всё смотрел с эмпатичным вниманием, готовностью понять. Всегда думал о том, что задирающий его человек скорее всего глубоко несчастен в душе. На Сашу и судьба, и он сам возложили обязанности, которые не выполнять он не мог. Так был устроен - даже если не так уж и страшно не выполнить обещание самому себе, то когда обещался другому человеку - будь добр выполнить своё слово. И каждую тяжёлую тренировку, помогая матери и сестре, получая образование - "неимущий потеряет, имущий приумножит в себе". Простые и понятные слова, всегда отрезвляющие от опьянения жалости к себе. Саша никогда не мог себе позволить волновать близких ему людей сверх того, чём они уже озабочены, и хорошо, если семья в стабильности, а он сам - рядом с мамой, сестрой, другом, готовый отдать и при этом ничего не потерять. Больно. Вот тут разговор другой. Обида - реакция мозга, решение: "это оскорбительно, и я оскорблён". Команды мозга можно контролировать; но боль - реакция нервов, которую ты контролировать не способен, и если что-то причиняет тебе боль, ты всё равно её почувствуешь, какими доводами бы себя не убеждал, что больно тебе быть не должно. Хотя с годами Саша приучился претерпевать - балетные травмы ног и кровавые мозоли стали делом обычным, но Ян упомянул боль, конечно-же, не физическую, это ясно. С душевной болью дела вообще обстоят сложно. Иногда причина видимая и весьма понятная - даже думая о том, что отец наверняка в раю, маленький Саша смотрел на слёзы матери, просыпался от сна, где был отец, приходил в церковь, вспоминал похороны - и сердце его сжималось. Но, порой, ты чувствуешь болезненный импульс, прошедший по всей нервной системе твоей души, без предпосылок, без повода. Порой бывало так тяжело, так невыносимо грустно, что он просто сам по себе просыпался раньше шести и продолжал лежать в кровати с закрытыми глазами. Он не спал, но и сил вставать тоже не было. В предрассветный час ему казалось - тело и сознание его могут пролежать так день, два, месяц, очень и очень долго, и это будет заслуженный и необходимый отдых. Но звонил будильник - и долг, с усилиями, но, тем не менее, всякий раз поднимал Сашу на ноги. Проблема сейчас была в том, что именно вопрос выбил Сашу из проторенной колеи. Он не отдавал себе отчёта в своей печали, если людям нет до этого дела - нет смысла никого тревожить, ведь так? Не нужно искать ответ на вопрос, который не поставлен, а сам Саша не спрашивал себя об этом. А Ян спросил, вскользь и нервно, но при этом ожидая ответа на вопрос - взгляд у него был злой, строгий, по-своему вопрошающий. Ответ не успокаивал. Даже музыка не успокаивала. Молитвы же не успокаивали никогда, даже в детстве. Обрывки библии были заветами и принципами жизни, но молиться Саша не умел. Каждый раз просить о прощении удручало (в чём он так провинился, чтобы каяться, как умалишённый?), восхвалять кого бы то ни было (даже самого Бога) неловко. Вспоминал утреннюю драку и на душе становилось гадко. Он понимал, что ссорились парни из-за него, и никак не мог взять в толк, почему обязательно нужно делить его, как апельсин? Наверное, каждый по-своему дорожил Сашей, и по-своему не доверял оппоненту. Хотелось жить в мире, никого не обманывать. По сути, своей дракой и своей неприязнью друг к другу Ян и Слава ставили Сашу перед выбором. Он не хотел выбирать. Вот и дом. Близкий путь оказался очень длинной дорогой. Хотелось лечь спать, а на утро, примерно в двадцать минут шестого, просто раствориться в рассветном прозрачном морозе, был - и не стало. Только обязательно чтобы никто не грустил, не вспоминал, будто Саша просто никогда не приносил ни неудобств, ни радостей. Чтобы никто не вспоминал, не грустил. И непременно - чтобы никто не молился за упокой души. *** "завтра утром увидимся" Саша медленно сел на стул. Ногти стучали друг о друга, обдёргивая заусенцы. Сообщение висело непрочитанным, долгожданным - после обидного ‘пользователь добавил вас в чёрный список’, - радующим. Но открывать диалог Саша не спешил. Прошедшая ссора, будучи даже и не его ссорой вовсе, а конфликтом Славы и Яна, дёргала нервы. Яна хотелось и видеть, и не видеть одновременно. А ещё хотелось выговорить весь поток мыслей, родившихся от его короткого вопроса. Парень кликнул на сообщение. Оно открылось целиком и показало продолжение: «давай? видишь, предупреждаю заранее». Саша напечатал: «Нам надо будет поговорить». Стёр. Отправил сначала: "Хорошо, давай. Часов в 12?" На площади?" Ян ответил почти незамедлительно. Ждал что ли? "комсомолка или революции?" "Вторая" "да, забились" "Нам надо поговорить." "непременно. или чё ты имеешь в виду?" "Я о том, что было вчера утром... Или как?" Сообщение отметилось прочитанным. Ответа не последовало. Саша ещё долго ждал, но Ян так ничего и не написал. *** До центра утром в будний день было ехать тридцать минут. Саше казалось, что он едет уже несколько часов. Хотелось быстрее. Все вокруг замедлялось. И пока мир сбавлял скорость, Сашино сердце - набирало. Разрыв в скоростях давал о себе знать, и дышать становилось всё сложнее. Саша резко понял, что замотавшись в бытовых делах прошлым вечером и сегодняшним утром, он совсем не придумал, что сказать. Все слова, болтавшиеся на периферии сознания ночью, выветрились и оставили за собой пустоту. У него было стойкое ощущение, что они с Яном поругались - пожалуй, так и было, даже несмотря на то, что тот не признавал факта ссоры. Автобус своим деловым голосом объявил станцию Площадь Революции, и Саша вышел из транспорта. Он шёл быстро, в такт своему сердцебиению. Издалека рваной точкой приближался Ян - Саша узнал его по походке и по клочкам прозрачного дыма от сигареты. Саша не пошёл навстречу, а стал ждать на месте. Точка уже совсем обрела очертания Яна; он встал рядом, не здороваясь, сделал ещё затяжку, бросил сигарету под ноги и тогда только заговорил: - Ну так о чём ты хотел поговорить? - без интереса в голосе, втирая носком окурок в асфальт. - Я, эм... - Саша поймал взгляд напротив , и слегка замялся, - о том, что вы подрались со Славой... - Почему мы постоянно говорим о нём? - спросил Ян и почему-то рассмеялся. Саша смутился ещё сильнее. - Если у этого урода какие-то претензии, то пусть мне в лицо скажет. А не через тебя передаёт. - У него нет никаких... Это у меня претензии. Слава, возможно, тебе не вполне нравится... Ян фыркнул. - Но пожалуйста, хотя бы... Не дерись с ним. Я сильно переживал. - Не буду. Саша поднял голову на Яна, чтобы увидеть выражение его лица. Тон голоса был раскаивающимся и серьёзным, а чёрные глаза смеялись. - Теперь мы можем поговорить о чём-то кроме Славы? С этими словами он на секунду коснулся тыльной стороной ладони рук Саши, нервно сцепленных в замок. Напряжение спало, пальцы отпустили друг друга и, немного дрогнув, спрятались в карманах шорт. В груди что-то расслабилось. - Можем. Саша вздохнул и улыбнулся краем губ. *** - Давай, увидимся, - Слава помахал рукой и подтянул молнию на куртке повыше. - Будешь дома - напиши. - Спасибо, что позвал, а то мне никто и не сообщил. - Да ты чё, ясное дело. - Спокойной ночи, - улыбнулся Саша и остановил друга, схватив за рукав, и обнял. Слава тоже улыбнулся, кивнул, развернулся и пошёл к остановке. Саша двинулся в другую сторону, пошёл дворами. Вдруг в одной из арок между домами вынырнул тёмный силуэт и стремительно подошёл к парню. Впору было бы занервничать, но Саша только улыбнулся и поздоровался с темнотой: - Привет! Я думал, ты будешь меня около подъезда ждать. - Я ждал, и мне наскучило. - Прости, не знал, что затянется. Всего год прошёл, а одноклассники так поменялись. - Когда наконец покончу со школой, ни за что не буду приходить на встречи выпускников. Продолжили путь они уже вдвоём, в тишине. Саша украдкой глянул на Яна. Тот делал вид, что он расслаблен и вообще вечер как вечер, но эта ночь планировалась несколько особенной, и напряжённое предвкушение чувствовалось. Это не было натянутой струной - струны издают звук. Их чувственное натяжение между друг другом было беззвучным. Маршрут через магазин завершился, и комфорт пустой квартиры слегка разрядил обстановку. Вечер набирал обороты. - Кто будет сверху? Вот и прозвучал вопрос, который предполагался быть заданным сегодня, но всё никак раньше не произносимый вслух. Планируя анальный секс на этот день, каждый думал про себя, что снизу окажется другой. Перебросившись парочкой "я-нет-я", парни поняли, что дилемма требует большего времени для решения, выбрались из объятий друг друга и сели на краю. Сбоку от них скромно и слегка виновато спрятались в складках постели презервативы и смазка (естественно, Сашина покупка). У дивана стояла пустая бутылка из-под вина (ловкость рук Яна в магазине, скучающего в ожидании Саши). - У меня уже был в этом опыт, - покровительственно улыбаясь, сказал Саша. Он был слегка хмельной от выпитого и от поцелуев. - Тебе будет логично довериться мне. - Я что, пидор какой, чтобы меня ебали? Аргумент железный. Саша расхохотался, и от искренней радости его Яну стало тоже смешно. Да, пытаться доказать, что он не голубой, сидя напротив парня, будучи в одних трусах и с огромным засосом на шее - весьма комично. - Один раз, как всем известно... - Саша шутил с тем же лицом, с каким приводил аргументы в споре, но его выдавал дёргающийся край губ. - И мы в любом случае договорились, что поменяемся через раз. - Ну вот если тебе всё равно, тогда и ложись! - А тебе не всё равно? - И мне всё равно! - А чего тогда споришь? - Дело чести. Саша закатил глаза, поджав в улыбке губы и посмотрел на отпирающегося друга. Тот сидел, всем видом своим пытаясь показать, что он здесь - опытный доминант, но на деле выглядел как храбрящийся перед боем офицер. Ян опёрся на руки, слегка отклонившись назад и с хитрым выражением лица сказал: - Давай подкинем монетку. Саша кивнул. Ему и правда было не принципиально, ведь в любом случае будет хорошо. Но поддразнивать смущающегося любовника - это было бесценно, тем более, что Яна вообще было сложно пристыдить за что-либо. Выпала решка, и Ян самодовольно ухмыльнулся. Саша, который уже просто слегка замёрз и хотел вернутся к тёплым поцелуям, улыбнулся и пожал плечами, мол, се-ля-ви. Монетка была спрятана обратно в карман рюкзака, а владелец её развернулся обратно и завалился на диван, подминая под себя бледную фигуру и возобновляя поцелуи. Ещё только подкидывая денежку, Ян точно знал, что в этот раз победа будет за ним, в орле-и-решке ему всегда везло. Сам глаз всевидящей фортуны приоткрывал свои свинцовые веки, сверкал жутким глазом и разворачивал колесо в нужную сторону когда с четырёхпалой руки в воздух подлетал, трепеща гранями, железный кругляшок... А ещё у Яновой монетки ни с одной стороны не было орла. Полезная штука, которую со словами "Ты - сын удачи, но удача - хуёвая мать, потому ты и в детдоме" ему подарил старый друг. Ян и правда был невероятно везуч, но наебать и выебать Саню можно было и без лишнего волнения потусторонних сил. Через две минуты уже оба были без нижнего белья, Саша протянул смазку Яну и тут-то его бравада и кончилась. Он взял тюбик в руку и мурашки пробежали по спине, как будто резко стало холодно. Он почувствовал себя ужасно пристыжённым под внимательным взглядом Саши, но стыд развеялся, когда тот тихо засмеялся и слегка подвинулся, опираясь спиной на подлокотник дивана. - Давай сюда, я покажу. Парень широко разложил бледные ноги и влажным пальцем вошёл в себя. Ян медленно приблизился, как к чему-то, что легко спугнуть, и уставился во все глаза. Сначала он подумал, что выглядит несколько мерзко, но оторвать взгляд было невозможно. Движения пальцев гипнотизировали. Смущающийся от пошлых шуток, легко краснеющий Саша сейчас растягивал самого себя с таким лицом, будто медитирует, только изредка закусывал губу. И вот вид его томно-умиротворённого лица мерзким не был от слова совсем, и Ян почувствовал, как кровь устремилась к паху. Он сидел и смотрел. Стоило, наверное, хоть что-то сделать, но растерянность всё ещё велела ждать. Саша орудовал уже двумя пальцами, когда Ян наконец почувствовал в себе силы пошевелиться и подполз совсем близко. Он смазал свои пальцы и сухой рукой ухватил Сашу за запястье. Тот взглянул на него, покровительственно кивнул и, убрав свою ладонь, опёрся на неё, давая отдых другой, служившей опорой эти минуты. Ян был не возбуждён, а взбудоражен. Было так странно пытаться повторить эти мягкие настойчивые движения, вглядываясь в светлое аккуратное лицо. Он боялся ошибиться. Ян помнил полуобморочное состояние, до которого его довёл этот человек, и хотелось отомстить сполна. Но пока что это был ребус, ответ на который приходилось искать - долго, стыдливо, с кучей подсказок, которые шептал сам ребус тихим вкрадчивым голосом. Саша шипел, мягко говорил, дышал глубоко и хватался за плечо любовника. Разгадка была далека. - Можешь добавить третий, - сказал он, прислоняясь лбом ко лбу Яна. Так он и сделал. Медленно, пытаясь быть нежным. Пытаясь изо всех сил быть таким, каким никогда быть не умел. Рука с плеча переместилась на загривок, Саша сжимал и разжимал пальцы, тихо скулил. Ян видел, что у него не получается, и в отличии от него самого Саша был едва возбуждён. Это напрягало, и, наверное, как раз напряжение мешало понять, как двигаться, и что делать, и что сказать. Свободной рукой Ян прикоснулся к члену любовника и одновременно поцеловал Сашину шею около уха. Тот ахнул и, наверное, улыбнулся. Он всё понимал, не так ли? Координировать движения стало трудно и от шеи пришлось отвлечься, но даже от недолгих поцелуев и прикосновений Саша возбудился чуть сильнее. Держа пальцы внутри, но не двигая ими, Ян уделил время другой руке, сжимающей член. От этого Саша расслабился, и массировать его стало удобнее. - Готов? - тихо спросил Ян, снова опираясь лбом на лоб. - Давай, - прозвучало так же тихо в ответ. Обе руки исчезли и Ян потянул Сашу на себя за ноги, а тот приподнялся на локтях и подложил под поясницу диванный валик. Он был кругловат и не вполне подходил, но до подушки тянутся было далеко. А ему не терпелось. Ян ухватился за разведённые бедра и, слегка склонившись, вошёл. Саша застонал, зажмурив глаза, ладонями схватился за простыню. Ян тут же отстранился и опустил руки, отпуская ноги. Лежащий парень приподнялся и, неловко перекатившись тазом через валик, присел и сказал: - Ты слишком резко это сделал, - ненавистная объясняющая интонация. - Подожди немного теперь... я отойду и попробуем ещё. - Не стоит лучше сегодня тогда, - сказал Ян. Руки дрожали. - Иди в душ. - Ага, только сейчас... Не договорив, он обхватил ладонью всё ещё стоящий член Яна. Прикосновение было слегка прохладным, твёрдым и накрывающим, и парень не удержал быстрого гортанного выдоха. Своей дрожащей ладонью он зеркально повторил действия Саши, и тот почти так же выдохнул. Свободными руками они подтянулись ближе, держась за поясницы, и со временем оба прерывисто задышали на уши друг другу, среди вздохов даже умудряясь вставлять какие-то слова. Ян, ожидаемо, кончил первым, и через несколько минут Саша догнал его. В душ он не пошёл, ограничившись влажными салфетками, и забрался под одеяло. Ян не ложился, а надел трусы и продолжал сидеть на краю дивана. Саша протянул руку и включил освещение над столом. Ян вдруг поднялся и натянул джинсы. Саша посмотрел на его загорелую спину, в свете настольной лампы кажущуюся почти жёлтой, подумал о том, что сейчас парень укроет эту спину футболкой и уйдет. В мгновение стало тоскливо. Повыше на плечо натянув одеяло, он уткнулся носом в подушку, прикрыл глаза. Ян одевался тихо, и с закрытыми глазами показалось, что его уже не стало в комнате вообще. Стало ещё тоскливее и Саша поскорее распахнул веки. Ян сидел вполоборота и смотрел на Сашу. Было в выражении его лица что-то такое, что позволило на мгновение побыть слабым, нуждающимся в чём-то; и Саша тихо попросил: - Не уходи, останься до утра. Парень не изменился в лице, как будто только этого и ждал. Для Саши было очевидно, что не сразу может получится. Для Яна было по-другому, и он наверняка воспринял этот вечер как неудачу... Но неудачной эта ночь стала бы только если бы Ян ушёл. В секунду джинсы снова оказались на полу, а их обладатель - под одеялом. Сашу притянули в объятья и уткнулись тёплым носом в плечо, и тоска сразу отпустила. - Спать? - спросил он. - Сон для слабаков, - ответил Ян, поднимая лицо. - Сейчас поваляемся, а потом я кофе сварю. Сладкого хочется, просто пиздец. - Я купил тебе конфет, - улыбнулся Саша и зарылся рукой в короткие волосы. - Ты ведь знаешь, что это жестоко, прикармливать и гладить бродячего пса, если не собираешься его оставлять? - съязвил, при этом подставляясь под нежную ладонь и улыбаясь. - А я может собираюсь его оставить. Рука опустилась от волос и провела по губам, а потом мягко легла на шею. - Одену на тебя ошейник и посажу на цепь. - М-м-м, так ты оказывается извращенец, Саня! Ян хитро посмотрел, едва-едва раскрывая глаза и положил ладонь поверх той, что лежала на его шее. - Я согласен. Придётся тебе ещё намордник мне покупать, а то укушу и заражу бешенством. С этими словами парень полез кусаться, заставляя Сашу заливисто смеяться.