nonemeaning

Возвращаясь со съемок Happy Camp, все были страшно уставшими, но счастливыми. Ребята получили огромное удовольствие во время передачи. Они отлично повеселились и в очередной раз поняли, что их дружба – то, что делает их сильнее. Вместе они намного больше, чем по отдельности. Вместе они громкое и непобедимое EXO. Когда все забираются в минивэн, большинство сразу же отрубается в своих креслах-сидениях. Но Сехун не может уснуть. Он беспокоится за Чонина. Он бросает на старшего косой взгляд из-под челки и хмурится, потому что тот, заткнув уши наушниками-капельками, отворачивается к окну, всем своим видом показывая, что очень устал. Сехун, конечно, тоже устал, но. Ввалившись в общежитие под общий гул голосов, Сехун не успевает перехватить Кая, и тот скрывается в душе. Сехун костным мозгом чувствуется, что что-то не так. Он заметил это еще во время съемок. Когда все ложатся спать и общежитие погружается в спящую тишину, Сехун все еще не может сомкнуть глаз. Он ворочается в кровати с закрытыми глазами, то и дело нарываясь на шиканье Чунмёна, умоляющего его прекратить возиться вошью. Сехун уже хочет смириться со своей участью не выспавшегося, когда слышит в коридоре тихое шлепанье босых ног. Чутье настойчиво подсказывает ему, что это Чонин. Выскользнув из кровати и прошмыгнув в коридор, Сехун видит горящий на кухне свет. Чонин стоит посреди кухни, а перед ним лежит аптечка с бинтами и мазями от растяжений. – Так и думал, что найду тебя здесь, – Сехун невозмутимо подходит к Чонину. Тот даже не оборачивается на появление младшего, пытаясь открыть баночку с мазью. Сехун хмыкает. – Почему ты никому не сказал, что повредил руку, когда на нас сбросили Сухо-хёна? – Это тебя не касается, – иногда у Чонина происходит резкая смена настроения, и он превращается в Кая. Прямо, как сейчас. Лицо Сехуна выравнивается до покерфэйса. Он берет из рук Чонина банку и с легкостью открывает ее. – Мне ты можешь говорить всё, – почти шепчет он, наклоняя голову к груди и почти утыкаясь в нее подбородком. Он слышит, как Чонин усмехается. – Мне не нужна твоя забота. Я прекрасно могу справиться сам, – Чонин шипит и жмурится, хватаясь за левое плечо, когда резко вырывает из сехуновских рук мазь. Сехун почему-то чувствует себя виноватым и тут же подскакивает к Чонину, не зная, как он может ему помочь. Лицо Чонина искажается гримасой боли, и Сехун злится на тех, кто придумал для EXO то испытание, из-за которого Чонин пострадал. – Довыпендривался, придурок. Дай, я посмотрю, – Сехун сажает Чонина на стул и берет злополучную баночку с мазью. На этот раз Чонин не сопротивляется и не язвит. Он старается не шевелить больной рукой и не тревожить предплечье. Неловко цепляя пальцами правой руки майку на спине, он снимает ее через голову. Сехун черпает мазь и шумно выдыхает, когда видит перед собой широкую загорелую спину. Ему требуется пару раз сморгнуть, чтобы придти в себя, и он, немного краснея, растирает чониновское плечо. Кай жмурится и дергается от боли, но Сехун уверенно массирует напряженные мышцы. Он знает, что, если оставить все так, завтра Чонин вообще не сможет пошевелить рукой. Кожа под его ладонями горит и краснеет, и Сехун случайно давит сильнее, чем раньше. Чонин взвывает от боли и прикусывает губу, чтобы на его крик не сбежались все одногруппники. – Ох, прости, – просит Сехун, нажимая мягче и скользя по плечу к шее, от шеи к лопатке. В какой-то момент он понимает, что не хочет отрываться от чониновской кожи, ему нравится прикасаться к Чонину. Сехун внезапно краснеет и одергивает руки. – В-вот. В-всё, можешь одеваться. И закутай плечо, как следует, завтра должно быть уже получше, – тараторит Сехун, вытирая жирные руки о свою майку. – Спокойной ночи. Сехуну неловко наедине с Чонином, он все время думает о его коже, такой горячей и мягкой. – Постой, – по голосу кажется, что Чонин улыбается, но Сехун не видит. Ему стыдно смотреть Чонину в глаза. Сехун замирает в проеме двери на кухню. Чонин подходит к нему совсем близко, и Сехун чувствует на макушке теплую чониновскую ладонь и пальцы, что взлохмачивают его попугайские волосы. – Спасибо, – улыбается Чонин, и Сехун поднимает голову вовремя/невовремя, когда чуть влажные губы целуют его в лоб. Щеки Сехуна вспыхивают ярким огненным румянцем, а сам он хмурится и бубнит что-то вроде: – В лоб покойников целуют. Чонин тихо смеется и приподнимает лицо младшего за подбородок, целуя по-настоящему правильно. У Сехуна дрожат колени и ресницы, он цепляется еще жирными пальцами за майку на груди Чонина, такой широкой и такой, к которой очень классно прижиматься. И, пожалуй, то, что Чонин повредил руку, это не так уж и страшно.