nonemeaning

В тот день Чонина бросила девушка. Ну, то есть, прямо так вот. Она просто подошла к нему и спокойно сказала: «знаешь, я встретила парня, и это была любовь с первого взгляда». А потом она просто помахала ему ручкой и ушла. Ну, то есть, прямо совсем ушла. Чонин не верил в любовь с первого взгляда. Да что там, он и сейчас не верит. Другое дело, что это был канун Рождества, и теперь ему предстояло провести все эти бесконечные праздники и выходные в одиночестве. В бесцветном таком одиночестве. В тот день он как ни в чем ни бывало пошел на работу, разносил заказы и поторапливал повара на кухне. В него по обыкновению прилетали всякие столовые приборы и тухлый сыр, а он по обыкновению успешно уворачивался. Когда его смена закончилась и пришло время идти домой, Чонин зашел в гастрономический, на углу своего перекрестка. Ему совершенно не хотелось возвращаться одному в пустую и холодную квартиру. Но все равно пришлось бы, Чонин лишь решил, что пусть это будет не на трезвую голову. На дорогах было скользко и сыро, температура не хотела опускаться ниже нуля, и поэтому зима казалась совсем какой-то неправдашной, а скорее притянутой временными сетями. Декабрь ведь на то и декабрь, чтобы в перчатках замерзали пальцы и горло было вечно простуженным, но в этом году все было по-другому, иначе, не так, как раньше или до этого. Декабрь был теплым, солнце все чаще разгоняло тяжелые заросли туч и являло свой светлый янтарный лик. Чонин едва не поскользнулся на порожке магазина, но все же удержал равновесие, сберегая от ушиба свою задницу. Хватит ему на сегодня неприятностей, и хотя внутренний голос твердил утешительное «что не делается, всё к лучшему», Чонин не хотел соглашаться. Наверное, ему просто хотелось о чем-то грустить, а тут такой замечательный повод, что грех не предаться унынию. Он бесцельно блуждал между рядами и полками, выискивая что-то, за что мог бы уцепиться взгляд. Он складывал и складывал в корзину все подряд: клубничную зубную пасту, равиоли с творогом, который он ненавидит, лук-порей, набор подсвечников и хвойные свечи, бутылку виски, томатный кетчуп и пармезан. Чонин не умел готовить, он даже не совсем знал, как эти продукты можно скомпоновать между собой. Он просто решил, что должен все это купить. Должен и все тут. И уже перед выходом к кассе, Чонин набросал десяток пачек рамена, чтобы всё-таки не умереть с голоду. Или от тоски. Когда настенные часы, украшенные разноцветным новогодним дождиком, показывали половину одиннадцатого, Чонин как раз выходил из магазинных дверей. Пакеты в его руках были отнюдь не тяжелыми, но парка была чуть-чуть велика, а тимы разъезжались по льду как горные лыжи. Поэтому когда непонятно откуда на Чонина налетела собака, годы усиленных тренировок держания баланса его подвели. Чонин шмякнулся прямо на мягкое место, а через секунду уже весь лежал на мокром снегу, от души облизываемый здоровенным черным псом. Благо, в пакетах не было ничего бьющегося, хотя, чего таить, в них вообще не было ничего ценного. Следом за псом прибежал и хозяин, тысячекратно повторяя извинения и пытаясь оттащить зверюгу подальше, а Чонин глядел куда-то в сторону, и ему было пофиг, что все его лицо обслюнявили и сам он – ничуть не лучше – сидел по уши в грязи. Чонин смотрел на бледнолицего парня в паре шагов с «места происшествия». Светлые волосы, закрытые кепкой, и натянутый на голову капюшон, ноги, растущие не то от ушей, не то еще выше, и улыбающиеся лучистые глаза-полумесяцы. Чонин не успел понять, что чувствует глядя на этого незнакомца, как его подняли на ноги и по второму кругу стали творить мольбам прощения. – Она смирная, вообще-то. Никогда не видел, чтобы она так бросалась на людей, – виновато бормотал юноша, помогая Чонину поднять сумки и соскрести продукты с земли. – Мне очень жаль, ещё раз извините, – он слегка поклонился и, после растерянного чониновского кивка, махнул собаке рукой, мол, чтоб та могла снова резвиться. Чонин проводил взглядом мохнатое чудовище, пока не наткнулся на ожившую статую холодного принца, склонившуюся над псом и треплющую черную густую холку. Чонин ощутил, как обжигают прикосновения снега и разводит пожары метель, когда их взгляды снова встретились. Сердце быстрее забилось в груди. В тот день, когда Чонин уже подходил к дому, а его мысли занимали межгалактические воины на дне антрацитовых глаз с толикой штормовой синевы, он почувствовал, что за его спиной кто-то есть. И обернулся. И повис в невесомости тех самых – совершенно по-детски доверчивых глаз. – На случай, если тебе интересно, – заговорил парень первым, улыбаясь одним только взглядом, и его голос был низким и немного, совсем капельку, шепелявым, – меня зовут Сехун. В любой другой ситуации, в любой другой день, если бы какой-то парень (не Сехун) начал так явно подкатывать к нему, Чонин не стал бы даже слушать. Даже не обратил бы внимание. В любой другой день. И если бы это был другой парень. – Чонин, – он кивнул слишком поспешно и попытался перехватить пакеты поудобнее. – Прости, не могу пожать тебе руку. Сехун улыбнулся уголками губ, только уголками, но уже от этого он стал таким красивым, таким невозможно прекрасным. – Быть одному на Рождество дурной знак, Чонин, – хмыкнул парень внезапно в неформальной форме. – Как ты понял, что я один? – Чонин не стал скрывать подлинного удивления, вкинув брови и с толикой смеха прищурившись. – Набор продуктов слишком уж холостяцкий, – поспешил объяснить Сехун, пряча пол-лица в высоком горле темно-синей парки. – И ты хочешь составить мне компанию? – то ли осклабился, то ли предложил Чонин, чувствуя чужие холодные пальцы на своих, помогающие подхватить выскальзывающие ручки пакетов. Чонин не верил в любовь с первого взгляда. Да что там, он и сейчас не верит. Другое дело, что то был канун Рождества, и теперь ему предстояло провести все эти бесконечные праздники и выходные (и ещё полжизни) в компании девятнадцатилетнего парня с заразительной улыбкой и космическими глазами, названного очаровательным именем – О Сехун.