Где спадает всякая маска

От самого себя Оби-Ван не скрывал: за последние четыре года он представлял, как убивает Сидиуса бесчисленное множество раз. Джедаю не к лицу рисовать в воображении, как убиваешь живое существо и к тому же из мести, но мысли об этом неуклонно возвращались, как ни старался он их отогнать. Сидиус отнял у него всё: дом, семью, друзей — и ученика. Если Оби-Ван кого и ненавидел, так это Сидиуса. И всё же, когда они с Анакином вошли в тронный зал в Имперском Дворце, хотелось лишь как можно быстрее покончить с этим, убрать Сидиуса из Храма Джедаев. И пусть Имперский Дворец украсили так, что от Храма в нём мало что осталось. Эти стены Оби-Ван называл домом всю свою жизнь, и то, что Сидиус жил здесь, отравляя всё вокруг, казалось немыслимым. До тошноты. Подготовились они как следует: Анакин облачился в броню, и поведение его теперь отличалось от того, как вёл себя Вейдер, ничтожно мало. Оби-Ван надел доспехи штурмовика и браслет, блокирующий Силу, чтобы скрыть себя от Сидиуса. Световой меч он спрятал в броне, но легко мог до него дотянуться, если понадобится. Если подумать, задача предстояла простая. По плану Анакин наносил Сидиусу удар исподтишка, заставал его врасплох безо всякого героизма: чистое, эффективное поражение цели. Оби-Ван же по плану его просто подстраховывал на случай, если что-то пойдёт не так. Само собой, так и случилось. В конце концов, когда это Анакин хоть раз придерживался плана? И джедаем не удавалось, а уж ситхом и подавно. — Наконец-то, Лорд Вейдер, — произнёс Сидиус и оскалился, глядя на заключённую в доспехи фигуру. — Я уж заждался… Если что и вышло по плану, так это скорость нападения: Анакин зажёг световой меч и поразил им Сидиуса — отрубил сперва одну руку, а затем другую. Потрясённый возглас, что слетел с губ ужаснувшегося Оби-Вана, полностью поглотили душераздирающие вопли Сидиуса. — Убейте его! — рявкнул тот страже, пытаясь подняться. Стражники зажгли световые мечи, но Оби-Ван и без Силы чувствовал охватившее их сомнение. — Я ваш новый император, — сказал им Анакин резким голосом Вейдера. — Пойдёте против меня и все умрёте. Присягнёте мне и сохраните свои места. — Убейте его! — рычал Сидиус с пола. — Он преда… — слова оборвал ещё один вопль, когда Анакин отрубил ему ногу, а потом и другую. Изувеченный Сидиус с хрипами упал на пол, и глаза его остекленели от нестерпимой боли. — Оставьте нас, — приказал Анакин страже. Миг — и они, переглянувшись, вышли один за другим. Вейдер наступил тяжёлым сапогом Сидиусу на грудь и тем оборвал его хрипы. — Каково это — быть таким беспомощным, а, учитель? — поинтересовался он издевательски почтительным тоном. — Тебе нравилось видеть меня низведённым до такого состояния, правда ведь? Искалеченного легче контролировать. Ты знал о способе вернуть мне здоровое тело, но предпочёл утаить его, оставить меня в этом жалком состоянии, в вечной муке. Каково же это, а? Когда ты слаб и полностью зависим? Сидиус испепелял его взглядом, полным ненависти. — Всё ясно: предал раз, предашь и второй. Можешь убить меня, Лорд Вейдер, здорового тела ты не вернёшь, как и жену или Кеноби. — Он улыбнулся уродливой, злорадной улыбкой. — Ты потерял всё… — Вот тут ты ошибаешься, — прорычал Анакин и снова поставил ногу Сидиусу на грудь, и тот взвыл, когда тело его стиснули. Анакин снял шлем и улыбнулся, и в глазах его сверкали ненависть и триумф. — Я бы давно от тебя избавился, да реакция стала не та, а тело не выстояло бы под Силовыми молниями. Но теперь я сильнее, чем прежде, а ты ничтожество. Немощный старик, только и всего. Сидиус смотрел на него, не мигая, широко раскрытыми глазами. То ли от потрясения, то ли от болевого шока — кто знает. — Нет, так легко ты не умрёшь, — сказал Анакин, и слабая улыбка скривила его губы. — Быстрая смерть, бывший учитель, стала бы для тебя слишком милосердной. Буду поддерживать в тебе жизнь, годами отрезая от тебя по кусочку. У Оби-Вана мороз пробежал по коже. Он наконец вышел из оцепенения, снял шлем и достал световой меч. Тот скользнул в руку несколько непривычной, но успокаивающей тяжестью. Он подошёл к двум ситхам, зажёг меч и проткнул Сидиусу сердце. Нельзя отрицать, смерть эта принесла ему неописуемое удовлетворение — как и знание, что последним в своей жизни Сидиус увидел его лицо. «Это за моих братьев и сестёр. За тысячи жизней, что ты развратил и погубил. За то, что украл мальчика, которого я воспитал и любил больше всего на свете». Как он и думал, Анакин тут же обрушил на него ярость. — Я с ним не закончил! Оби-Ван выключил меч и спокойно снял блокатор. И вздохнул, когда Сила прилила к нему обратно. Показалось, или в ней и впрямь стало меньше тьмы? — Ты не имел права! Я с ним ещё не закончил. Он повернулся к Анакину, приблизился на шаг. Взял его лицо в ладони и заглянул в полыхавшие гневом золотые глаза. — Месть местью, но это уже излишняя жестокость. Ты выше неё. Анакин сверлил его взглядом, на лице у него ходили желваки, а злость сгущала воздух вокруг. — Да как ты смеешь… Оби-Ван поцеловал его в губы, очень нежно. Анакин замер, мышцы его ещё сковывал гнев. — Так себе отвлекающий манёвр. Оби-Ван нежно поцеловал его ещё раз и ещё — короткими ласковыми поцелуями. — Оби-Ван, — ещё горячился Анакин, но больше для вида, он явно уже успокаивался, негодование сменялось досадой. Он начал отвечать на поцелуй, зарылся рукой Оби-Вану в волосы и крепко их сжал, проник языком в рот, жадно целуя. «Он ошибся, ты всё ещё мой, тебя я не потерял». Он осыпал лицо и шею Оби-Вана жаркими ненасытными поцелуями. «Ты мой, он ошибся, ты всё ещё мой и никогда меня не оставишь». Оби-Ван согласно промычал в ответ, обнял отражение Анакина в Силе своим и полностью открыл перед ним разум. И тотчас ощутил его жадные бесстыдные мысли. «Как же хочется разложить Оби-Вана на полу рядом с остывающим трупом Сидиуса и взять его прямо тут, загнать в него член, доказать, кому он по-прежнему принадлежит — и будет принадлежать всегда». — Как-то уж совсем нездорово, Анакин, — сказал ему Оби-Ван с усмешкой, к которой, к стыду его, примешалась немалая толика возбуждения. Сказать по правде, он уже попривык к неизменному возбуждению, что преследовало их с ритуала. Наверное, стоило бить тревогу: нельзя же так часто предаваться необузданной, ненасытной страсти, но тревожиться отчего-то не получалось. Эта потребность слиться друг с другом уже будто стала нормой. К примеру, ему и в голову не пришло возразить, когда Анакин захотел его трахнуть в шаттле на полпути сюда. Он отчётливо помнил, как объезжал Анакина, а тот стискивал ему бёдра и нашёптывал в ухо непристойности («Как же в тебе хорошо, учитель; трахаешься, точно шутта, а такой тугой, как же так, учитель?»), и от каждого «учитель» Оби-Ван возбуждался ещё больше, а тяжесть в груди давила всё меньше. Оби-Ван вынырнул из раздумий и подавил неуместное возбуждение. — Рядом с трупом Сидиуса мы этим заниматься не будем, и точка, — сухо сказал он. Анакин засмеялся, остатки гнева ушли с лица. Он поцеловал Оби-Вана в губы, на удивление нежно, и прошептал: — Потом. Оби-Ван задрожал, в животе потеплело. Анакин отстранился и посмотрел на Сидиуса со странным выражением. В руке у него возник шар Силовой молнии. Оби-Ван нахмурился. — Ты что? Он же мёртв. — Надо уничтожить тело, чтобы нельзя было клонировать, — отозвался Анакин и направил молнию в труп. — Сидиус явно всё продумал. Придётся разобраться. Комнату наполнила вонь палёной плоти, и Оби-Ван сморщил нос. Когда от тела осталась лишь кучка пепла, Анакин положил ладонь ему на пояс и сказал: — Идём. Оби-Ван поднял бровь. — Куда? — Кто знает, каков теперь план после смерти Сидиуса. Губы Анакина растянулись в широкой улыбке. — Заявить о правах на Империю. *** Год спустя Оби-Ван смотрел на спящего Анакина. Смотрел, как поднимается и опускается широкая грудь, слегка хмурятся во сне брови, обрамляют лицо тёмно-золотые пряди, от которых он кажется мягче. Моложе. Невиннее и уязвимее. Внешность так обманчива. В галактике не найдётся человека могущественнее. Луны Корусанта ярко светили в ту ночь, заглядывая в хозяйскую спальню в Имперском Дворце — не ту, что занимал Сидиус, другую. Эти покои они делили ещё парой падаван-учитель. На ней настоял Оби-Ван, когда Анакин наотрез отказался жить где-либо ещё, кроме Имперского Дворца. Оби-Вана тогда назвали сентиментальным дураком, но в конце концов уступили. Хоть убранство покоев и стало роскошнее, сомневаться не приходилось: именно в них они годами жили бок о бок, вот только кровать теперь стояла побольше. Невольно призадумаешься, а не двое ли их тут сентиментальных дураков. Жизнь в Храме Джедаев и радовала, и причиняла боль. Скорбь, конечно, никуда не делась, но Оби-Ван вздохнул с облегчением, когда понял, что раскиданные всюду трупы не станут его последним воспоминанием о Храме. На удивление, жизнь здесь протекала безмятежно, почти так же, как раньше. Умиротворяющего гула сотен других отражений в Силе, разумеется, недоставало, но казалось, что древнее здание источало Силу само по себе. Это успокаивало. Оби-Ван боялся, что устранение джедаев навсегда осквернит Храм, но ничего подобного не произошло. Стены больше не излучали смерть и страдание; призраков будто бы тоже не водилось. Это и радовало и вместе с тем беспокоило. Он-то думал, случившееся навсегда запятнает Храм. Когда он поделился этой мыслью с Анакином, тот фыркнул. — Ты сам мне сказал, насколько здание древнее. Видело множество войн и бедствий. Смерть сотен людей вряд ли оставила такой уж большой след. Пожалуй, так оно и было, но Оби-Вана разозлило напускное легкомыслие Анакина. — Тебе совсем всё равно? — спросил он тогда, скрестив руки на груди. — Что ты живёшь там, где погубил столько невинных? Анакин отвёл на мгновение взгляд, а потом неожиданно серьёзно посмотрел Оби-Вану прямо в глаза. — Даже если не всё равно — не говорю, что так и есть — это моё бремя, Оби-Ван, не твоё. Оби-Ван задумчиво посмотрел на него. Он давно подозревал, что они жили в Храме, потому что Анакин так извращённо наказывал самого себя, но на эту тему, как и на некоторые другие, тот говорить отказывался. Оби-Ван сглотнул. — Как твой учитель, я… — Не несёшь ответственность за мои действия, — отрезал Анакин и смерил его сердитым взглядом. — Не пойми меня неправильно, учитель: за какие-то поступки ты точно в ответе, только не за то, что я убил юнлингов, которых и так бы прирезали клоны. В утешение скажу, что даровал им быструю, безболезненную смерть, а ведь могло быть и совсем по-другому. Больше они это не обсуждали. Оби-Ван научился отпускать то, что не в его власти. От прежнего джедая в нём мало что осталось. Он отлично сознавал, с кем делит постель. И, хоть и звал его Анакином, не обманывался: Вейдер тоже никуда не делся. Просто потому, что с Оби-Ваном он был… мягче, уступчивость эта не возвращала его на Светлую Сторону и не искупала все преступления. Он оставался Лордом Ситхов. Оби-Ван всё равно его любил. Он пытался выжечь эту любовь из души, пытался убедить себя, что спит с врагом, потому что вознамерился предать его, но в глубине души Оби-Ван знал правду: он всегда любил Анакина Скайуокера и всегда будет его любить — ситхом ли, джедаем — неважно. Ни убить, ни предать его он не способен. Что можно сделать, так это сгладить острые углы его натуры. Даже ситхом Анакин откликался на нежность и тепло и, казалось, жаждал их получить именно от Оби-Вана. Тот успокаивал Анакина и заставлял его передумать даже в самых безнадёжных случаях. Поначалу это сбивало Оби-Вана с толку, но со временем он привык. В конце концов, не он один заметил своё влияние на Анакина: об этом постоянно говорили по Голонету. Сказать по правде, Анакин обрёл популярность в качестве императора в основном потому, что на каждом общественном мероприятии Оби-Ван всегда держался по правую руку от него. Подобная близость знаменитого Переговорщика и образцового джедая к новому императору, казалось, здорово смущала те антиимперские движения, что ещё оставались. Более мягкая, чем у Сидиуса, политика также сыграла не последнюю роль — а ещё немногие знали, кто скрывался под маской Дарта Вейдера. Со стороны выходило, что Анакин Скайуокер и Оби-Ван Кеноби одержали победу над продажным императором, а затем Герой Без Страха занял его место «ради блага галактики». Тех немногих, кто знал правду, заставили замолчать — Анакин не ведал жалости и не терпел предателей. Конечно, уцелевшие джедаи знали правду. Встретиться с ними лицом к лицу Оби-Ван боялся больше всего, вина пожирала его живьём по ночам. Правильно ли он поступает? Да, под его влиянием Анакин не столь жесток и более сговорчив, но стоит ли ради этого предавать джедаев и помогать ситху? Вдруг еле слышно пропиликал комлинк, и Оби-Ван замер. Мельком брошенный взгляд подтвердил: он и правда получил сообщение, которого дожидался несколько месяцев. Оби-Ван тихо выскользнул из постели. Тело всё ещё приятно ныло после ласк, и Оби-Ван потянулся, стараясь стряхнуть желание вернуться в постель, лечь рядом с Анакином и пропустить трель комлинка мимо ушей. Нет. Надо идти. Нужно. Бросив последний взгляд на спящего любовника, Оби-Ван оделся и заткнул за пояс световой меч. Тот вряд ли понадобится — он на это надеялся — но Анакин пришёл в ярость в последний раз, когда он покинул дворец безоружным. Неслышным шагом он вышел из покоев. Двое стражников у двери поклонились ему. Оби-Ван много раз говорил им, что отвешивать поклоны не нужно — всё напрасно; по неведомой причине все во дворце относились к нему, как… к супругу императора. Справедливости ради, так ли уж сложно прийти к подобным выводам, когда Оби-Ван имел такое очевидное влияние на Анакина? Возникни проблема, и все, даже политики, сперва обращались к Оби-Вану в надежде, что он смягчит удар и спасёт их от гнева императора. Это досаждало, но и забавляло тоже. Стражники относились к нему с наивысшим почтением ещё и потому, что Оби-Ван отвечал за безопасность во дворце и тесно с ними сотрудничал — вот как объяснялась невероятная лёгкость, с которой он улизнул из такого хорошо охраняемого места. Прохладный ночной воздух приятно освежил разгорячённую кожу. Оби-Ван шёл быстрым шагом, потому что хотел вернуться в постель до того, как проснётся Анакин. Странно, что этого не случилось раньше — обычно тот спал, прижимая его к себе, как любимую плюшевую игрушку, и если Оби-Ван не обнимал его в ответ, Анакин просыпался сильно не в духе. Оби-Ван поймал себя на том, что нежно улыбается. Знал бы Голонет, что самые важные решения в империи часто зависят от того, как хорошо императора обнимали ночью. Анакин впитывал его привязанность, как сильный наркотик: казалось, всё никак не мог им насытиться и согласился бы на что угодно, когда они держали друг друга в объятиях после ласк. Такая власть над самым могущественным и опасным человеком в галактике порой воспринималась как непомерная ответственность — и драгоценный дар. — Хорошо выглядишь ты, Оби-Ван. Тот вздрогнул и остановился. Он вгляделся в тёмный переулок, но, к счастью, там, кроме маленькой фигуры, никого не оказалось. Он сглотнул и посмотрел старому джедаю в глаза. — Магистр Йода, — сказал он и поклонился. — Спасибо, что согласились встретиться. Я знаю… вы многим рискнули, когда пришли сюда, но я обещаю: если вас поймают, я сумею вас защитить. Йода хмыкнул. — Уверен в своём влиянии ты очень. Оби-Ван залился краской, когда вдруг понял, что всё ещё пахнет Анакином – и сексом. Чувствовал ли запах Йода? Знал ли он, что Оби-Вана не час и не два трахал человек, который сыграл немаловажную роль в падении Ордена? Даже если забыть про запах, от взгляда точно уж не укрылись засосы у него на шее. Оби-Ван едва удержался, чтобы не прикрыть их рукой. — Я постараюсь вас защитить, — поправился он и опустил взгляд. — Действия Ана… императора трудно предугадать. Йода фыркнул. — Его имя боишься произнести ты. Его имя прекрасно известно мне. — Он помолчал. — Стыдишься ты. Вину в тебе чувствую я. Оби-Ван отрывисто кивнул, по-прежнему избегая смотреть ему в глаза. Йода легонько стукнул его по щиколотке тростью. — Прощения за грехи свои ищешь ты? Оби-Ван вздрогнул. — Я… не знаю. Не знаю, достоин ли. Это же я виноват в том, что… — Пфф, — отозвался Йода и стукнул его ещё раз. — Уже знаешь ты, какой неверной дорогой идёшь. Прощения от меня не получишь ты и знал это, когда шёл сюда. — Йода окинул его внимательным, понимающим взглядом. — Выбрал уже сторону ты. Уверенным в выборе хотел быть, так ведь? У Оби-Вана быстрее забилось сердце. — Не понимаю, о чём вы. Казалось, Йода смотрел ему прямо в душу. — Если предать молодого Скайуокера попрошу, согласишься? Оби-Ван облизал пересохшие губы. Он представил, как целует Анакина, а потом вонзает ему нож в спину. Или убивает, пока тот спит, доверчиво обвивая его руками. Представил, как Анакин снова его возненавидит (НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!) — нет, немыслимо. К худу или к добру, на такое он не способен. Только не снова. Больше никогда. — Я не смогу, — тихо ответил он. — Мне очень жаль. Йода лишь долго смотрел на него, ни слова не говоря, потом кивнул и отвернулся. — Его обманом вынудили пасть, — вдруг возникла потребность сказать. — Сидиус обхаживал Анакина с раннего детства, прямо у нас под носом, переполнял его сердце ядом и сомнениями — которые мы же, сами того не сознавая, и подтвердили своим лицемерием. Можно ли ребёнка винить за ошибки взрослых? Беспочвенные подозрения и недоверие Совета подтолкнули его к Палпатину. Вы с Советом сами же и накликали беду! — Оби-Ван оборвал себя и глубоко вздохнул. Он уже стыдился своего выплеска, но и рад был наконец высказать накипевшее. Мгновение царила тишина. Затем плечи Йоды поникли. Он вновь посмотрел на Оби-Вана теперь уже мрачным и загнанным взглядом. — Ошибок наделали все мы. Прошлое изменить никто не в силах, ни ты, ни я. Сглупили джедаи. Сбились с пути. Возгордились. Продались. Заплатили за свои ошибки мы. Цепляться нельзя за прошлое. Отпустить его должен ты. Оби-Ван смотрел на него во все глаза. — Что вы хотите сказать? — прошептал он, ушам своим не веря. Правильно ли он понял? — Прощение моё не нужно тебе, — сказал Йода, глядя на него с невыразимой печалью. — Множество ошибок наделал я. Прощение даровать никому не могу. Обратно в изгнание отправлюсь. Потерпел поражение я. Но много хорошего всё ещё можешь сделать ты. Ближе к равновесию Сила сейчас. В советах твоих нуждается он. Привязанность его спасти мир ещё может. Оби-Ван не сводил с него глаз. — Спасибо, — благодарно прошептал он наконец, чувствуя комок в горле. — Да пребудет с вами Сила, магистр Йода! Йода долго смотрел на него. — Да пребудет Сила и с тобой. И он исчез, оставив Оби-Вана в переулке одного. — Прямо чудо из чудес: зелёный тролль в кои-то веки признал, что был не прав. Оби-Ван напрягся, а потом вздохнул. — Как долго ты тут прячешься? Он почувствовал, как Анакин снял маску со своего отражения в Силе. Затем сильные руки схватили Оби-Вана и прижали его к твёрдой груди. — С самого начала, — ответил Анакин. — Ты бы поосмотрительнее, Оби-Ван. Теряешь бдительность. — Ты дал магистру Йоде уйти, — озадаченно проговорил он. Анакин зарылся лицом ему в шею. — Сила, как же ты пахнешь, так бы и съел. Оби-Ван постарался не обращать внимания на покалывание в коже и знакомый жар, охвативший тело. — Ты дал магистру Йоде уйти, — по-прежнему обескураженно повторил он. Анакин фыркнул и потёрся носом о его шею. — Мне этот старый дурак ни к чему. Хоть и он в кои-то веки пригодился. Может, теперь наконец перестанешь винить себя за то, что остаёшься со мной. Оби-Ван открыл было рот и снова закрыл: возразить-то нечего. Анакин прав. Оби-Ван впервые мог открыто признать свои чувства без разъедающей душу вины. Хоть магистр Йода и считал, что в его прощении не нуждаются, слова его всё равно так много значили. Они стёрли наконец вину и стыд, что камнем висели на душе целый год. Все наделали ошибок. И все должны теперь жить с ними. И осторожное, неохотное разрешение магистра Йоды поступать, как сердце просит, невозможно переоценить. Мягко улыбаясь, Оби-Ван откинул голову Анакину на плечо и посмотрел на усеянное звёздами небо. — Я тебя люблю. Анакин напрягся, а потом притиснул его к груди с такой силой, что едва не причинил боль. Он засмеялся Оби-Вану в шею, и Сила вокруг озарилась его счастьем и радостью. — Так и быть, отменю награду за поимку Йоды, — пообещал он, целуя Оби-Вана в шею. — Как благородно с твоей стороны, — сухо ответил тот, но он всё ещё улыбался, а в груди стало тесно от щемящего чувства, очень похожего на счастье. — Как насчёт других джедаев? — А вот это уже наглость, — сказал Анакин, но предостережение в голосе вышло не очень убедительное, когда он по-прежнему осыпал шею Оби-Вана благоговейными поцелуями. — Крифф, хочу жить в тебе. Оби-Ван закрыл глаза и, улыбаясь уголками губ, впитывал ненасытное, ревнивое обожание, что рекой лилось через связь. Конечно, так легко будет не всегда. Настанут времена, когда он усомнится в собственном выборе и благоразумии. Когда они оба преисполнятся горечью и злостью друг на друга, а раны их снова вскроются от растравляющих душу воспоминаний. Придёт пора рассказать о детях — но только когда станет ясно, что Анакин в правильном душевном состоянии, чтобы их воспитать — и тот, без сомнения, рассвирепеет, когда узнает об этой лжи. Но в этот миг, когда Анакин с трепетом выцеловывал его шею под лунами Корусанта, Оби-Ван знал, что всё это лишь временные затруднения, и ничто — как бы ни пыталось — их не разлучит. Если даже Мустафар не оторвал их друг от друга, то уже ничто не сможет. Оби-Ван часто думал о двойниках из другой жизни, той, где Анакин перестал быть ситхом. Это вселяло в него надежду, что и его Анакин может склониться больше к Серой Стороне Силы. И мысль о том, что существуют другие измерения, другие жизни, где они с Анакином сделали лучший выбор, приносила несказанное облегчение. Возможно, в иной вселенной, в жизни лучше, чем его, другой Оби-Ван Кеноби сумел удержать своего Анакина от падения. Возможно, в этой другой вселенной всё ещё существует и процветает Орден Джедаев. Оби-Ван всем сердцем надеялся, что так оно и есть. Но если начистоту, он был… доволен своей участью. Его счастье, возможно, эгоистично и не пристало джедаю, но как изменить собственные чувства, как стереть радость, что овладевала им, когда Анакин щедро одаривал его нежностью? Оби-Вана никогда ещё так не обожали. Он открыл глаза и повернулся. Заглянул в золотые глаза и грустно улыбнулся, когда вдруг понял, что даже уже не скучает по их прежнему цвету. Он научился принимать их новый оттенок — как и самого Анакина целиком и полностью, со всеми недостатками и влиянием Тёмной Стороны. — Что? — спросил его Анакин — наверное, заметил странный взгляд. — Да так, ничего, — тихо ответил Оби-Ван. — Ты пошёл за мной, потому что думал, я тебя предам? Анакин зарылся пальцами ему в волосы и ответил: — Нет. Я подумал… — он поджал губы и усилил хватку. — Подумал, что ты можешь уйти. У тебя нет — и не будет — на это разрешения. Оби-Ван чуть не закатил глаза. Безжалостный Лорд Ситхов подчас проявлял ужасающую уязвимость и страх, хоть и старался их замаскировать грубым обращением и требованиями. Что, конечно, нелепо, ведь Оби-Ван читал его через связь, как раскрытую книгу. — И в мыслях не было, — сухо ответил он. — Кто-то же должен следить, как бы ты не уничтожил планету в припадке ярости. Анакин — такой вечно непредсказуемый — просиял и прижался к его лбу своим. — Работа требует полной самоотдачи. Уверен, что справишься? Оби-Ван усмехнулся и погладил Анакина по волосам. — Ещё как уверен. Ходил у меня как-то в учениках один дерзкий падаван. Что бы ты не учудил, мне всё по плечу. После него уже ничего не страшно. — Да что ты? — прошептал Анакин и потёрся о его нос своим. — Истинная правда. Какое-то время они стояли в тишине, почти соприкасаясь губами, и просто впитывали запах друг друга, а чувства их пели: «покой-потребность-жажда». — Я тебя люблю, — внезапно будто через силу выговорил Анакин ожесточённым голосом, каким говорят «Я тебя ненавижу». Он крепче прижал Оби-Вана к себе. — И не позволю тебе уйти. Уйдёшь — и я тебя убью. Вот только умереть тебе я тоже не позволю. — Как был романтиком, так и остался, — улыбнулся Оби-Ван, и глупое сердце его наполнилось тихой радостью. Он знал, что Анакин его любит — чувствовал — но не ждал, что Дарт Вейдер признает подобную слабость вслух. И когда он услышал это признание — каким бы ужасным оно ни было — что-то внутри у него растаяло. Он коснулся губ Анакина своими. — Пойдём домой, сердце моё. От ласкового обращения часть связи со стороны Анакина переполнилась неистовым удовлетворением. Он переплёл пальцы Оби-Вана со своими и крепко их сжал. — Быстрей бы уже снова оказаться в тебе, — грубовато сказал он и потянул Оби-Вана обратно. — Обязательно надо было испортить момент, да? — закатил глаза он. Анакин засмеялся и потянул его сильнее, едва ли не бегом пускаясь обратно во дворец. Ласково улыбаясь, Оби-Ван последовал за ним. Порой Анакин казался таким молодым. Хотя почему казался? Ему же всего двадцать семь. Иногда так легко об этом забыть. — Как ты нашёл Йоду? — вдруг спросил его Анакин. — Сможешь… Сможешь найти Асоку? Оби-Ван вгляделся в него, заметил, как сильно тот ждёт утвердительного ответа, хоть и старается это скрыть. — Может быть. — Он мягко добавил: — Но, возможно, она не хочет, чтобы её нашли. Анакин стиснул зубы. И чуть крепче сжал его ладонь. — А, может, хочет. — Возможно, — согласился Оби-Ван, глядя на звёзды. Где-то пряталась Асока. Как и маленькие Лея с Люком. Возможно, однажды… Сила прошептала, что однажды все они воссоединятся, но пока спешить некуда. Совершенно. В такие минуты не верилось, как много всего изменилось за столь короткий срок. Год назад Анакин был лишь орудием убийства, что знало только боль, ненависть и страдание — больше машина, чем человек. Год назад Оби-Ван был лишь полуживым, стремительно стареющим отшельником, который утратил всякую надежду. Дарт Вейдер и Старый Бен точно явились ему из сна. Из кошмара. Теперь они снова обрели молодость и здоровье, сердца их бились в унисон, а связь только крепла. Они снова стали единым целым. Эта гармония, это счастье, возможно, эгоистичны — ну и пусть. Всю свою жизнь он преданно служил Ордену и Республике, беспрестанно отдавал и отказывал себе в любви и личном счастье, но тем не менее всё потерял, глядя, как горит весь его мир с самым любимым человеком на свете. На этот раз он проявит эгоизм. Ни за что не откажется от того, кого любит, и любить будет всей душой. — Идём, уже скоро рассвет, — сказал Анакин и убыстрил шаг. Мягко улыбаясь, Оби-Ван позволил ему увести себя домой, и пальцы их переплелись так же тесно, как и отражения в Силе. Всходило солнце. Fin