Где спадает всякая маска

Оби-Ван медитировал, когда почувствовал приближение Анакина к их общим покоям. Общие покои. Абсурд, который не укладывался в голове — и тем не менее такова новая реальность. С самого ритуала Анакин запретил покидать свои покои. Оставалось только гадать, как он объяснил это подчинённым. Но потом, Дарт Вейдер — кем Анакин, невзирая на лицо, всё ещё оставался — ни перед кем не должен отчитываться. Не то чтобы имперские офицеры подозревали, что человек, скрытый устрашающими чёрными доспехами, как-то изменился. Оби-Ван сомневался, что удастся всех одурачить — в конце концов, броню делали на человека гораздо выше ростом и главным образом для того, чтобы поддерживать в нём жизнь — но Анакин внёс необходимые изменения всего за день. Разницу в росте устранили сапоги, которые прибавили немало сантиметров. На взгляд Оби-Вана, ходил Анакин теперь довольно скованно, но вряд ли кто-то ещё заметил разницу — слуги Империи, казалось, предпочитали вообще не смотреть на Вейдера. И, как мог подтвердить и сам Оби-Ван, видят обычно только то, что хотят видеть. Наконец дверь отворилась, и внутрь вошла облачённая в чёрную броню фигура. Дверь с шипением закрылась. Чувствовалось, что Анакин злится, тёмные переживания кружились вокруг него и через связь просачивались в Оби-Вана. — Идиоты, все до единого, — сказал Анакин, и Оби-Ван содрогнулся от механического голоса Вейдера. Вид его в этих доспехах по-прежнему здорово выбивал из колеи — они напоминали о той пропасти, что всё ещё разделяла их, и неважно, как сильно теперь Вейдер походил на Анакина. И нельзя отрицать: облачаясь в броню, Анакин обычно приходил в дурное расположение духа, когда вспоминал о годах, проведённых в ней узником. — Твои приспешники не столь раболепны, как ты ожидал? — сухо ответил Оби-Ван, будто его не била лёгкая дрожь от желания оказаться к Анакину поближе, а их ненормальная связь не натянулась, жадно пульсируя. Как же невмоготу. — Не нарывайся, — предупредил его Анакин голосом Вейдера и подошёл к нему в полном облачении. Странно. Обычно Анакин в два счёта скидывал ненавистный костюм. Но на этот раз он что-то не торопился. Обтянутая чёрной перчаткой рука схватила Оби-Вана за горло и поставила на колени. Оби-Ван посмотрел на чёрную маску. — В чём дело? — спросил он как можно спокойнее, когда Анакин наконец проник в его разум, и связь разнесла волны странного, почти нестерпимого удовольствия по всему телу. — Я только что провёл очень важную встречу с адмиралом своего флота, — голосом Вейдера ответил Анакин. — Вот только ни хрена не мог сосредоточиться. Только о тебе и думал. Опять ты, как всегда, всё испортил. — Он подтащил Оби-Вана ближе и ткнул его лицом себе в пах. — Ты хоть представляешь, как неудобно в этих доспехах с ноющим членом? Оби-Ван не удержался от улыбки. — Какой ужас, прямо сердце кровью обливается, — с иронией отозвался он. Анакин раздражённо хмыкнул и снял ту деталь костюма, что прикрывала бёдра. Красный, каменно твёрдый ствол вырвался наружу. Сильнее стиснув Оби-Вана за горло, Анакин прижал его лицо к члену, который уже истекал влагой. — Соси, учитель. Оби-Ван задрожал. Нельзя отрицать, что обращение «учитель», пока он стоит на коленях, возбуждало гораздо больше, чем следовало допустить. Он ощутил через связь, как его возбуждение мрачно позабавило Анакина. — Тебе нравится, — сказал тот, медленно проникая в него членом. — Как долго ты этого хотел? Когда я был твоим падаваном? Скольким ты отсосал, представляя на их месте меня? Говорить из-за толстого члена во рту Оби-Ван не мог, но, к его стыду, слова недалеко ушли от истины. Взгляд его начал оценивающе задерживаться на мышцах Анакина, ещё когда тот ходил у него в учениках — постыдное влечение, от которого Оби-Ван постарался избавиться с помощью медитаций — а когда не вышло, то с помощью других мужчин, похожих на падавана. И у него вроде как получалось до этой их… связи во времена Войн Клонов. — Жаль, что я не знал, — продолжил Анакин голосом Вейдера и принялся откровенно трахать Оби-Вана в рот. — Ты давно уже мог принадлежать мне. Только мне. Если б я знал, что привлечь твоё внимание можно, засунув в тебя член, так бы и сделал ещё подростком. Желания-то было хоть отбавляй. Первое возбуждение, первый мокрый сон — всё из-за тебя. Как же ты меня бесил — невероятно — и с той же силой привлекал. Каждый раз, когда ты читал мне лекцию, хотелось заткнуть тебе рот членом. «Помолчи», — попросил Оби-Ван через связь — рот-то занят. Лицо горело от стыда и смущения, но он так возбудился, что ноющий член прямо истекал влагой. — Приласкай себя, — приказал Вейдер, и в то же время Анакин промурлыкал в его сознании: «Хочешь же, я знаю. Ну же, учитель. Никто не увидит, как низко ты пал. Только я. Ради меня — приласкай свой член, Оби-Ван». Тот послушался, и лицо его пылало, когда он вытащил изнывающий член и принялся его поглаживать в такт толчкам. Он и правда низко пал. Ниже некуда. На коленях перед Лордом Ситхов, отчаянно наглаживает себе член, пока Вейдер трахает его в рот. И всё же желание пересиливало стыд. От двойного удовольствия думать о чём-то кроме охватившей их жажды становилось всё труднее, и вскоре Анакин кончил ему в рот, оросив его тёплым солёным семенем. — Глотай, — приказал Вейдер, не давая отстраниться. Оби-Ван жадно всё проглотил, и ладонь его ещё судорожно двигалась на собственном члене. Вейдер снял перчатки, и руки Анакина принялись ласкать его волосы, чувствительные уши, шею. «Вот так, — выдохнул Анакин у него в голове. — Какой же ты… Кончи для меня, учитель». Оби-Ван так и сделал, постанывая ему в бедро, и наслаждение оказалось столь острым, что отозвалось и в Анакине тоже. — Крифф, я и забыл, как хорошо может быть, — проговорил тот и снял шлем. — Такого удовольствия что-то не припомню. Словно во сне, Оби-Ван поднял на него взгляд, всё ещё затуманенный опьяняющим блаженством. Его отголосок он нашёл и в золотых глазах напротив. Он почувствовал, как Анакин снова возбуждается. Оби-Ван изумлённо глянул на него. Анакин резко хохотнул и снял броню. — У меня четыре года не работал член, — сказал он, но из голоса пропало его привычное раздражение. — Уж извини, если я ещё навёрстываю упущенное. И кто бы говорил, — он указал взглядом на член Оби-Вана, который тоже наливался возбуждением. — Я тут ни при чём, — откликнулся Оби-Ван и плавно поднялся. Стоило признать: по стареющему телу он уж точно не скучал. Какая прекрасная всё же штука — неутомимость молодости. — Это всё связь, — сказал он, хоть и сомневался, что одни лишь узы вызвали ненасытный голод, что терзал его молодое тело. Анакин схватил его за руку и потянул к надувному матрасу в углу. Заказать в покои настоящую кровать без риска раскрыть секрет Вейдера — задача трудновыполнимая, а жаль. Хотя и надувной матрас, который удалось раздобыть, оказался достаточно удобным — и мягким, в чём Оби-Ван ещё раз убедился, когда Анакин толкнул его вниз и растянулся сверху словно большой опасный кот. — Обними меня, — приказал он. Спустя столько недель Оби-Ван уже даже не удивился. Он послушно охватил руками широкую спину и крепко прижал Анакина к себе, а тот прильнул к его груди и принялся лениво посасывать соски. Оби-Ван по опыту знал, что нужно запастись терпением. Это действие оказывало на Анакина странно успокаивающий эффект, как на младенца, что ищет утешения в груди матери. Так себе аналогия, конечно, потому что после Анакин обычно загонял в него член и трахал, пока даже имя своё не вылетало из головы. — Сидиус вызывает меня к себе, — поделился вдруг Анакин и перешёл к другому соску. Оби-Ван крепко закусил губу в попытке сдержать стон, когда чувствительный бутон подразнили языком. — Да? — еле выговорил он. Анакин утвердительно мурлыкнул. «Да. И я его убью», — сказал он Оби-Вану через связь, поскольку в тот миг как раз вбирал его сосок в рот. — Это… хорошо, — отозвался Оби-Ван и ахнул, когда по соску чувствительно прошлись зубами. «Стану императором, — продолжил Анакин, выцеловывая и покусывая ему грудь. — И принесу мир и процветание своей Империи». Какая-то мысль на границе возбуждённого сознания не давала покоя, но как тут сосредоточиться, когда Анакин посасывает сосок и поглаживает ему член. — В тебе ещё влажно после сегодняшнего? — поинтересовался Анакин и прижался пальцем к его входу. Он протолкнул палец внутрь. — Ты уже так растянут, учитель. Покраснев, Оби-Ван не удержался от еле слышного стона, когда Анакин добавил ещё один палец. — А всё ты виноват, — ответил он. Они так часто этим занимались, что теперь он всегда был растянут и смазан, всегда готов принять член Анакина. С чувствительностью проблем не возникало — вместо смазки они использовали бакту — так что ничто не мешало им потакать своим желаниям по четыре-пять раз на дню. Ещё ни разу в жизни Оби-Ван не чувствовал себя таким испорченным, таким ненасытным. Жажда эта вызывала в нём глубокий стыд, но поделать с ней он ничего не мог. Тело его томилось по Анакину. Но — что куда серьёзнее — глупое сердце томилось тоже, и неважно, что говорил разум. В сравнении с тоской бестолкового сердца жажда тела тревожила гораздо меньше. Когда Анакин толкнулся в него толстым членом — привычно и в высшей степени идеально — Оби-Ван застонал, и глаза у него закатились от наслаждения. — Анакин, — шепнул он и вцепился пальцами в твёрдые ягодицы, побуждая войти в себя ещё глубже. — Мой Анакин. — Учитель, — прошептал тот, вышел из него и снова засадил. Оби-Ван застонал и охватил Анакина ногами за пояс. До чего же приятно, когда внутри его член, когда тяжёлое сильное тело овладевает им, ставит на нём клеймо. Оби-Ван потерялся в ощущениях, и некоторое время тишину нарушали лишь непристойные шлепки плоти о плоть да постанывания. Вскоре стоны стали громче, а толчки — резче, быстрее; снова и снова член проезжался по простате. «Анакин, Анакин, Анакин». Оби-Ван вновь сорвался в оргазм и, сжавшись вокруг члена Анакина, выкрикнул его имя. Тот застонал и излился в самое нутро, не переставая толкаться в него ещё несколько мгновений, пока наконец не остановился и не обмяк — тяжёлый, вспотевший, само совершенство. Анакин нашёл его губы своими, и какое-то время, отчаянно нуждаясь друг в друге, они просто целовались — занятие такое нестерпимо проникновенное, что выворачивало душу наизнанку даже больше, чем секс. Когда они наконец оторвались друг от друга, Оби-Ван не сразу сосредоточился на чём-то помимо «Анакин, мой Анакин». Он открыл глаза и посмотрел на ситха, с которым делил подушку. Их лица лежали так близко, что Оби-Ван различал все ресницы, обрамляющие золотые глаза. — Ты правда думаешь, что убить Сидиуса будет так легко? — спросил он. — Мне кажется, ты его недооцениваешь. Анакин сдвинул брови, крепче стиснул зубы. Но не огрызнулся и не обиделся, что Оби-Ван «недооценил» его самого. После секса Анакин явно становился куда сговорчивее. — Ничего другого не остаётся, — ответил тот. — Чем дольше я жду, чем выше риск, что он узнает про тебя и начнёт меня подозревать, так что врасплох его уже не застанешь. Оби-Ван пожевал губу, помедлил. — Если дашь мне меч, я тебе помогу. Анакин уставился на него. — Ты хочешь помочь? — спросил он странным тоном. Золотые глаза подозрительно прищурились, но Оби-Ван чувствовал в нём страстное желание. Что бы он там ни говорил, Анакин отчаянно хотел, чтобы они снова стали командой. У Оби-Вана заныло сердце, стоило вспомнить их союз. Он кивнул, глядя Анакину прямо в глаза. — Я помогу тебе убить Сидиуса. Эту цель я поддерживаю полностью. На лице у Анакина медленно проступила улыбка. Миг — и она озарила лицо так, что сердце Оби-Вана пропустило удар. Он отвернулся, чтобы не улыбнуться в ответ. «Это ситх», — напомнил он себе. Анакин ситх. Убийца невинных. Одно только то, что об этом пришлось напоминать, немало его обеспокоило. Сила, что же он творит?