Магия, звезды и кошмары

      Однажды умный дурак Атики отправился в лес за дровами. Забрался он на дерево и принялся рубить ветку у самого ствола, усевшись на эту самую ветку. Проходила мимо Убийца-Радости Джуджу, увидела, что он делает и крикнула:       — Ты что творишь, олух! Ты же сейчас упадешь вместе с этой веткой!       Но умный дурак Атики лишь засмеялся в ответ.       — Глупый дух! Ничего ты не понимаешь! Это новый способ рубить деревья.       Убийца-Радости ничего не стала говорить на это, и пошла своей дорогой дальше. Атики тем временем срубил ветку. Она полетела вниз, ну а вместе с ней свалился и Атики. Придя в себя, он очень удивился и бросился догонять Джуджу.       — Скажи мне и день моей смерти! — потребовал Атики, выскочив перед Убийцей-Радости.       — Откуда я могу знать это? — возмутилась она. — Я Убийца-Радости, а не Убийца-Дураков.       — Но ты же сказала, что я упаду, и это сбылось!       Умный дурак Атики решил, что все Джуджу могут предсказывать будущее, но мы с тобой знаем, что на это способен только Ясновидец.       — Ах вот оно что! — воскликнула Убийца-Радости. — Я видела, что ты сидел на суку, который рубил, поэтому и знала, что можешь упасть. А день твоей смерти я не могу предсказать. Это тебе у моего мужа стоит спросить, Смерти Джуджу.       Но Атики настаивал, чтобы именно она назвала ему день его смерти, и сердитая Убийца-Радости, только чтобы отвязаться от него, сообщила:       — Хорошо! Слушай же, глупый смертный. День, когда ты отправишься в джунгли, а по дороге обратно споткнешься три раза, и будет днем твоей смерти.       Атики постарался запомнить эти слова.       И вот однажды умный дурак Атики отправился за кокосом в джунгли. Обратно он шел, неся тяжелую корзину, полную орехов. Под ноги он совсем не смотрел и потому запнулся о камень. Рассердился Атики на себя за неуклюжесть, прибавил шаг и тут же споткнулся опять. Насторожился он и подумал: «О, смерть моя уже рядом!» И только он это подумал, как споткнулся в третий раз.       Грохнулся Атики на землю, откинув корзину и рассыпав по дороге орехи. Он закрыл глаза и лежал не шевелясь, думая, что уже мертв. Ведь так сказала ему Убийца-Радости Джуджу. А Джуджу лгать не станут.       Если отправишься за кокосовыми орехами по старой тропе, то внимательнее смотри себе под ноги. Умный дурак Атики до сих пор где-то лежит там.

***

      — Ты могла бы заняться этим в какое-нибудь другое время? — проворчала Джера, приоткрывая один глаз и щуря его от света свеч. — Или в другом месте?       Сейчас была очередь Зарии сидеть с ней, но сестра решила не тратить драгоценное время зря и притащила с собой масла и ягоды, чтобы сделать нанести их на свои волосы и лицо. И теперь вся комната Джеры благоухала кокосом, апельсином и манго. Ко всему этому Зария еще зажгла по меньшей мере пять ярких свечей.       — Глупая, — отозвалась она, не оборачиваясь к ней и осторожно разделяя пряди своих густых волос. Как у многих в племени, они были орехового цвета, лишь одну прядь по левую сторону Зария выкрасила в белый. — Папа сказал, что я должна быть здесь, так что я не могу никуда уйти. Но если я буду просто сидеть, то могу заснуть и не увижу, как тебя начнут пожирать. Стоило быть хоть немного благодарной, что я не бросила тебя.       Джере очень хотелось ответить, что она на самом деле сейчас чувствовала к сестре, но понимала, что ничего этим не добьется. Зария всегда и везде найдет способ позлить ее. Даже сейчас, во время охоты Царада, она придумала, как одержать над ней верх. День и без того не задался с самого утра, а теперь еще и ночью не было покоя. В воздухе до сих пор висел едкий запах дыма от сожжения трупов овец, и Джере казалось, что она продолжала ощущать его здесь тоже, что он смешивался со сладкими ароматами масел Зарии, отравляя их. Как она сама этого не чувствовала?       Но, как будто и этого было мало, Джера умудрилась опозориться перед всей семьей Унгачака и сестрой заодно. Когда Блита отказала ей в помощи, Джера отправилась на поиски ее матери. Но и Чака лишь строго оглядела ее с ног до головы в ответ на просьбу и сказала, что она не уверена, что у нее хватит сил для такого сложного ритуала, и что это не какая-то ерунда, доступная каждой девушке. В общем, сразу было ясно, что мать и дочь друг друга стоят, но все равно стало очень обидно. И на этом Чака не остановилась. Она отправилась к Зарии и обо всем ей рассказала. Джера весь остаток дня мучилась от язвительных подколок и насмешек сестры. Вечером она едва не бросила все и не сбежала к Забытому Храму. Остановило лишь то, что оказаться среди ночи в джунглях пока не входило в ее планы.       — Тебе бы самой стоило заняться чем-нибудь более полезным, — тем временем продолжала Зария, и Джера просто закрыла глаза, жалея, что вообще заговорила с ней, — чем волноваться о мальчишках. Поверь мне, они о нас никогда не волнуются. Девушки просто вылетают у них из головы, а потом так же легко появляются там снова, едва какая-нибудь показывается на горизонте. И даже если бы у тебя была мана или офинда, то и тогда не стоило проводить этот ритуал. Видела же, что случилось с Блитой.       Последнюю фразу Зария произнесла злорадно, не скрывая своей ненависти к Унгачака.       — Это из-за ритуала?       До этого момента Джера просто не задумывалась о том, что Блита могла плохо себя чувствовать из-за утраты сил офинда. Она знала, как слабеют шаманы после использования маны, но не слышала, что подобное случается с обычными женщинами. Хотя может головные боли и подавленное настроение, которое то и дело навещают их, как раз и являются этими признаками?       — Конечно. Твой Так не такой уж идиот. Наверняка у него какая-то защита от приворота или что-то в таком духе. Блита получила по заслугам. Ты бы порадовалась, что у нее ничего не получилось.       Джера даже глаза распахнула от этой новости. Об этом она точно не думала. Вряд ли Таку вообще приходило в голову, что он кому-то сдался настолько, что его попытались бы приворожить. Но может, магия Джуджу защищала его сама по себе, когда он об этом даже не догадывался?       — Ты так думаешь? Ох. Тогда это правда здорово.       Зария коротко хихикнула, нанося на волосы сладко пахнущую массу. Она специально принесла с собой зеркало, чтобы все сделать как надо и без помощи сестры. Джера наблюдала за ее движениями, прикрыв глаза, и размышляла, что на ее месте сейчас могла бы быть их мать, которая тоже подшучивала бы над ней, но не злобно, давала советы, но во всем остальном, наверняка, больше походила бы на Зарию и, возможно, злила ее этим. Но уж лучше иметь мать, которая порой раздражает тебя и не всегда понимает, чем не иметь ее вовсе.       Сладкий аромат, мерцание свеч и мысли о маме почти убаюкали Джеру. Она не должна волноваться за себя — после случая с отарой даже Зария будет внимательнее следить за ней. И уж тем более ей не стоит переживать за отряд. Так куда сильнее, чем она представляет себе, и у него точно хватит магии и ума, чтобы защитить себя и остальных. Нужно просто еще немного времени и терпения, чтобы дождаться его, только и всего…       — Хорошо еще, что… — начала Зария, но крик с улицы заглушил ее слова.       Сестры вскочили на ноги, вслушиваясь, но никаких слов разобрать было нельзя. Кричал кто-то из женщин, надрывно и в ужасе.       Пока Зария оцепенела от страха, Джера выскочила за дверь, не успев обдумать, что она там могла увидеть.       — Помогите! Помогите мне! Помогите!       Крик шел от одной из дальних хижин, и Джера заметила, как туда уже спешили потревоженные люди. По, который сегодня был в дозоре, бросился в сторону дома шаманов.       К ней на балкон несмело вышла Зария.       — Что случилось?       Джера не могла ответить. Грудь крепко сдавило, и вздохнуть как следует не получалось. Ужасная догадка билась в голове, но было страшно превращать ее в мысль.       Стояла глухая ночь, и даже огонь от факелов горел тускло и несмело. Люди столпились у края деревни, и их тревожный говор едва долетал до верховного Дома. Кажется, кто-то плакал или завывал, но Джере хотелось верить, что ей лишь казалось.       Наконец из дома вышел отец, без суру и ожерелья из клыков на шее. Рядом с ним шел Отакон, вытягивая шею, чтобы понять, в чем дело.       — Во имя магии Джуджу! — раздраженно и громогласно провозгласил отец. — Что случилось? Кто там теперь умер?       И он поспешил к людям, сопровождаемый стражем. Джера вцепилась в натянутую на балконе веревку до боли в ладонях.       — Кто-то умер, — прошептала Зария, но она тоже не рисковала спускаться.       Джера старалась не думать, кто живет в тех домах. Она ни с какой утратой не смогла бы смириться. Ни с какой.       — Я так больше не могу, — пробормотала она, заставляя себя отцепиться от ограждения и спуститься. — Я пойду туда.       Зария испуганно вздохнула за ее спиной, но последовала следом. Джера понимала, что сойдет с ума, если будет продолжать мучить себя догадками и тревогами. Она прямо сейчас все узнает — очень болезненно, но очень быстро. Как вытащить иглу дикобраза из зада. Раз, и все.       У дальнего края деревни толпилось почти все племя. Многие держали факелы, собравшись полукругом. Никто не рисковал говорить громко или открыто плакать. Никто, кроме Леи, которая и подняла весь этот шум.       Увидев ее, Джера сразу поняла, что произошло.       В центре круга лежал ее муж. Тау. Но если не знать, кто это, то узнать его было невозможно. Царад распотрошил воина, как носорога или овцу.       Джера запоздало отвернулась, крепко прижав руку ко рту. Глаза увлажнились, в носу защипало, но не от слез, а от дурноты.       Просто взял и распотрошил его. Точно скот перед пиром.       Она проморгала, сглотнула, и головокружение постепенно прошло. Ей бы подойти и крепко обнять отца, но он разговаривал с Джиболбой, чья помощь уже не требовалась. Кругом шептались люди. Мало кто плакал, потому что все сейчас были больше в ужасе, чем в горе. Супруги, братья и сестры, родители и дети стояли вместе, мысленно и даже не осознавая этого, но радуясь тому, что никто из них не был на месте Леи или Иту, брата Тау. Самый страшный ночной кошмар прошел сегодня мимо каждого из их дома, не миновав лишь один.       — Это произошло так быстро, — Джера едва разобрала голос Леи. С ней сейчас стояли Зимди, Иту, Алисия и Валлу. — Я ничего… ничего не успела сделать. Очень быстро.       Ее голос опять потонул в рыданиях, а по людям вокруг прокатилась волна вздохов ужаса. Никто не мог винить Леи в том, что она не спасла мужа. Как за такое можно винить? Царад просто взмахнул своими ужасными когтями, и Тау не стало. Как тут можно было успеть сделать хоть что-нибудь?       Джеру начало трясти от ужаса при мысли, что на месте Тау мог быть ее отец. Или Зария. Или она сама. Кто угодно. И какой тогда толк от их дежурств, если люди просто не успевают ничего сделать? Если зверь просто взмахивает когтями, и все?       Вчера овцы, сегодня Тау, кто будет завтра?       Джера не слышала, что говорили люди вокруг. Зубы стучали так громко и быстро, словно это было единственное, что поддержало в ней жизнь. Ей бы только обнять кого-нибудь, услышать биение сердца и понять, что они пережили эту ночь. Но отец стоял с Джиболбой и другими людьми, Зария набралась храбрости, чтобы подойти к Леи, а всем остальным не было до нее дела. Верно, никому из них сейчас и в голову не приходило, что диковатой младшей принцессе сейчас очень-очень нужно было кого-нибудь обнять.       — Пупунуну! — громкий голос отца прорезал ночную тьму, и люди повернули головы в его сторону. — Нас постигло ужасное горе, но мы должны быть сильными! Не дайте страху сломить себя! Мы привыкли к трудностям, не так ли? Сколько раз нас пытались убить, смести с лица земли и стереть все воспоминания о нас? Мы выстояли, выстоим и в этот раз. Соберитесь! Мы отомстим за нашего брата! Не позволим страху загнать нас в тень точно куриц. Не позволим зверю убить нас!       Речь вождя, как всегда, придала людям сил. Они немного успокоились, смотря на него, слушая его и начиная думать над тем, как укрепить защиту деревни. Джере бы никогда не удалось ничего подобного. Зачастую она даже саму себя успокоить была не в состоянии.       Но она была сейчас и не нужна своему племени. Им был нужен Так и его магия. Люди могли не трудиться, ставя эту высокую стену — Цараду на нее плевать. Им сейчас требовался волшебный барьер, а не бревна и камни. Но сейчас проще было сказать им, что они могут помочь себе и соплеменникам, что от них что-то зависит, и они сами могут уберечься от зверя.       Джера посмотрела на Джиболбу. Он молчал, опустив голову. Конечно, он тоже не скажет правду, хотя прекрасно знает — лучше их всех, — что простой забор не спасет людей.       Племя спасет лишь Так.       Джера попятилась назад, не сводя с людей глаз. От нее в деревне никакого толку, она даже Леи сейчас помочь не могла…       — …Луна Джуджу не допустит, чтобы мы пропали, — продолжал говорить отец, а люди всё теснее собирались вокруг него. — Наше племя избранное, над нами висит само благословение духов. Нам нечего боятся, Пупунуну! И мы никогда не должны об этом забывать.       …Но она приведет к ним того, кто точно спасет их.       Джера наконец повернулась спиной и побежала в сторону дома. Вся деревня сейчас была пустой и темной, за исключением дальних домов, где все и собрались.       «Прости, что не приду на твой праздник, Тау! — мысленно извинялась она, зная, что он сейчас был где-то рядом и все слышал. — Ты был моим братом, и я никогда тебя не забуду. Но я должна помочь племени. Помочь Леи, Иту и остальным, понимаешь? Пожалуйста, не превращайся в злого духа из-за меня.»       Она забежала к себе в комнату и замешкалась на пороге. В голове стоял дурман, как от запаха масел и дыма, а руки казались чужими. Она взяла накидку из тонкой тапы, пару свечей, трутницу. С полок под потолком она выгребла свои съестные запасы — лепешки из кокосовой муки с ванилью, вяленое мясо осьминога, завернутое в листья атуанасу, свою новую халаву, которую она еще никуда не брала... Нэвис следил за ней своими большими глазами и тихо пофыркивал.       — Я не могу взять тебя с собой, — шептала Джера, растеряно осматривая комнату и думая, что еще ей могло понадобиться. Оружие, вот что. — Но я бы взяла тебя, обязательно. Будь умницей.       Она нашла свой старый, тупой нож. Это, конечно, не оружие, но ничего другого у нее не было. Может, удастся наточить по дороге, если будет большая необходимость. К тому же, у нее с собой огонь.       — Я скоро вернусь.       Она поцеловала носатика на прощание и выбежала из комнаты.       Луна уже прошла больше половину своего пути. До рассвета оставалась пара часов.       Джера успела забежать в зал приема. Здесь было темно, хоть глаз выколи, но она на ощупь нашла трон и положила на него цветок гибискуса, вытащив его из своих волос. Не было времени на поиск бумаги и написания записки, но отец все поймет и так. Самое главное, чтобы он не волновался за нее. Ну, и не очень сильно сердился.       Покинув дом, Джера в последний раз посмотрела в дальний конец деревни. Все люди до сих пор там. Сегодня они будут заняты подготовкой к похоронам, а вечером устроят пышный праздник в честь Тау, чтобы он не злился на своих соплеменников. Она почти наяву увидела, как это будет происходить.       Она присутствовала всего на двух похоронах. На одних настоящих и одних фальшивых.       Однажды двое дураков, Так и Кико, решили улизнуть, чтобы избежать своей работы и провести целый день бездельничая и занимаясь всякими глупостями. Они обставили все таким образом, чтобы племя решило, что они погибли, будто бы птица резь-коль напала на них и своими страшными зубами растерзала бедолаг. И неизвестно, о чем подумали бы Пупунуну на самом деле, если бы Джера не подслушала про их план и не передала его отцу. Они решили проучить мальчишек, и когда те «едва живые» вернулись в деревню, то очутились на собственных похоронах. Они исчезли для соплеменников, их никто больше не видел и не слышал.       Так и Кико чуть головой не тронулись. Они кричали и мельтешили перед людьми, даже пытались касаться их, но Пупунуну верно исполняли свои роли. Они смотрели сквозь лица подростков, не вздрагивали от их криков и только порой боязливо оглядывались и бормотали, что чувствуют, как их духи по-прежнему здесь. Кико и Так были в ужасе.       И только на следующий день, когда друзья совсем отчаялись, их приняли обратно. Урок они усвоили на всю оставшуюся жизнь.       Если бы только все похороны были такими ненастоящими...       Сегодня вечером на кургане вкопают наземные факелы, сдобренные жалящими листьями онгаонга для отгона злых духов. Мужчины будут бить по натянутой коже барабанов. Появится новая могильная плита, на которой нарисуют лицо Тау и напишут его имя. Наверное, его тело завернут в ковер, потому что слишком плохо оно выглядит.       Возле могилы будут стоять отец, Джиболба и семья воина. Отец просыплет на свернутый ковер пепел, который по цвету похож на крошки от лунных камней и который должен будет помочь Тау найти дорогу в Мир Духов. Они будут говорить о том, каким великим воином он был и что память о нем навсегда останется в их сердцах. А дух будет в это время бродить вокруг и заглядывать людям в глаза, чтобы узнать, кто говорит ложь.       После всего друзья и родственники смогут остаться, чтобы в одиночестве поплакать над могилой. Джера сама опускалась на колени возле надгробных камней Така и Кико и рыдала, зная, что они следят за ней. У нее потом еще долго были мурашки от этих воспоминаний.       А после похорон устроят пир. Тау должен будет увидеть, как радуются его соплеменники, вспоминают его, рассказывают его шутки и истории о нем. В конце концов, переход в Мир Духов — это не плохо. Это часть существования, а значит, должно отмечаться так же, как день рождения или свадьба.       Вот только вряд ли смерть от лап ужасного монстра из Мира Кошмаров было привычной частью существования. Как Пупунуну ни будут стараться, а гнева Тау им не избежать.       Возле границы с джунглями Джера позволила себе оглянуться назад. Дом темнел пустой, черной махиной. Она скоро вернется сюда, не одна, и этим спасет все племя. А отец и Зария — им не позволят умереть, ни за что на свете.       Я никогда не говорил…       Люди не позволят, Джиболба и сами духи.       …что следующим вождем…       С ними все будет отлично.       …будет Зария.       Иначе и быть не могло.       Глубоко вздохнув, прохлаждая грудь свежим, ночным воздухом, принцесса развернулась и тут же растворилась в темноте леса. Точно одинокая душа, утонувшая в потустороннем мире.