***
После однообразного и монотонного пейзажа пустошей, после однотипных домов с одинаковой облупившейся краской и раздробленных атомной войной дорог, Стрип казался тропическим оазисом. Кусочек довоенного прошлого идеальной сохранности, наполненный светом, красками и музыкой. И своими специфическими опасностями. Не надо быть гением, чтобы догадаться: Стрип располагает к созданию иллюзий и всякого рода воздушных замков, где нет места для настоящего мира. Настоящий мир возвращался после и для каждого по разному. Чаще всего в виде отсутствия крышек или невозможности слезть с мед-икс. — Много солдат, ты видишь? —Курьер бросила взгляд на очередную группу из нескольких человек в военной форме. — Я не уверен, но, по-моему, у них тут посольство. — Было где-то. Туда мы отправимся позже, как только нас пригласят. — Твоя уверенность просто поражает. Вывеска «Топса» сияла вдали, за вторыми воротами, как путеводная звезда. Первые минуты на Стрипе для Курьера были, ожидаемо, слишком тяжелыми и нервными, хотелось сорваться и броситься вперед, сделать глупость, которая принесет удовольствие, но после прошло. Помогал Рауль, чья рука почему-то показалась самой надежной во всей Мохаве, отвлекали внимание красивые вывески, здания, смех свежих и беззаботных людей. Счастливые лица поначалу казались искусственными, такими же мертвыми, как и та часть прошлого до войны, но очень скоро Курьер к ним привыкла. Опять же, можно это простить: реалии современности сюда не добрались. А ещё здесь играла музыка. Не тот треск и шум, знакомый всем странникам на пустоши, а нормальная музыка. Плавная мелодия, приятный вокал, с акустикой только беда, но слушать можно, даже наслаждаться. Курьер шагнула ближе к Раулю, открыла рот, хотела поделиться наблюдениями… Какой-то парень с каштановыми кудрями, слишком красивый и самоуверенный, присвистнул вслед Курьеру и сверкнул белыми зубами, от чего по её спине пробежали мурашки. Сердце сделало пару сильных ударов, язык онемел. С запозданием, но парень всё же получил ответ: она тоже улыбнулась и подмигнула ему. Самоуверенный сложил губы трубочкой, поцеловал воздух, и не было в этом жесте ничего противоестественного, скорее наоборот, это слишком ожидаемо. Курьер почувствовала себя хорошо, потому что это было… — Босс? Она не ответила, потому что почувствовала себя глупо. Двери казино то закрывались, то открывались, впускали и выпускали людей. И все, как один, молодые и радостные, и это тоже не казалось неправильным. Курьер впервые за долгое время смогла выдохнуть. А вот Рауль атмосферой безмерного счастья не проникнулся, мялся на месте, пока она поправляла туфли, трогал ворот рубашки, вздыхал. — Босс, я спрошу… — начал он. — Ты точно ничего не забыла? Потому что меня совсем немного, но всё же напрягает перспектива отбиваться от охранников казино голыми руками, если что-то пойдет не так… — Ничего. С собой у меня револьвер для подстраховки, а так я все надежды возлагаю на то, что бегаю быстро и хорошо прячусь, — Курьер поставила ногу на каблук, легонько покрутила, чтобы обувь лучше села. Посмотрела на Рауля. — Это шутка. Два револьвера у меня. Меньше суетись, слышишь? — Я не суечусь, это вполне нормальная реакция на сложившуюся ситуацию. Курьер закусила губу. На улице играл кларнет: заливался, рисовался перед слушателями, перекрывая своим звучанием другие музыкальные инструменты. — Пошли, хочу скорее внутрь. Я вот никогда не была в казино… наверное. Кларнет пел громче всех, вульгарно и надменно. Стрип замер в ожидании.***
Очаровательный председатель-администратор поверил Курьеру на слово, когда она сказала, что никакого оружия у неё с собой нет, а Рауля быстрыми движениями обыскал, сказав: «Просто формальность, дружище, у тебя больше шансов пронести пушку, чем у куколки». Дружелюбие и расслабленность так и струились из администратора, создавая опять это обманчивое впечатление, что боятся тут нечего. Но в случае чего, этот парень легко продырявит тебе череп. Не за просто так, но продырявит. И все же, фальшивой любезности в нём не было. Администратор вполне искреннее пожелал им приятного вечера и жестом указал направление в само казино, не забыв рассказать, где у них тут театр и ресторан. — Приличное место, — сказала Курьер, осмотрев зал и весь первый этаж. — Пожалуй. — Мне бы в зеркало посмотреться. Интересно, как я выгляжу. Зеркало было, стояло недалеко от ресепшен. Курьер поняла это по небольшому скоплению девушек. Они ушли как раз к тому моменту, как она подошла ближе, предоставив ей все свободное пространство. Матовая, идеально чистая поверхность вбирала в себя всё краски заведения. В отражении поместились и лестница, и силуэты людей, и люстра под потолком, и одна девушка в розовом платье. Жаль, для Курьера там ничего не осталось. Но грустить пришлось недолго: когда поправляла слипшиеся ресницы, чуть не попала себе в глаз, и, одергивая платье, потянула его вниз слишком сильно, так, что какой-то шов на боку скрипнул. Ещё немного, и Курьер узнает себя. Не хватало чего-то. Она вытащила две пряди и положила их на лоб, пытаясь сделать что-то красивое. Усиливалось напряжение, получалось так себе. Кто в это поверит? Курьер впервые после травмы видела себя в полный рост. До этого руки как-то не доходили отправиться искать на пустоши огромное зеркало. Почему-то вспомнились слова Рауля. Да, она женщина. Иногда Курьер забывала это. — Ты готова? — Думаю. «Сейчас и проверим, как это все работает». — Ты ничего не забыл? — спросила она. — Можем повторить все, если нужно. — Стоять, молчать, наблюдать, что ещё? — Рауль осмотрелся. — Не бросаться в глаза. Подожду тебя где-нибудь в уголке, может, подозрительного гуля в странной одежде никто не заметит и не станет задавать ему вопросы. Курьер обернулась, медленным шагом приблизилась спиной к зеркалу, встав почти вплотную к нему. Неспеша подняла подол и наклонилась назад, делая вид, что вправляет себе спину. Гладкая рукоять скользнула по кончикам пальцев, Курьер выхватила револьвер, опустила платье и подошла к Раулю. Он перехватил, спрятал. Грудь, перетянутая корсетом, поднялась, замерла, не двигаясь. Тяжесть в теле и скованность в движениях превратились в странную легкость. Ещё чуть-чуть, и Курьер, кажется, подлетит к потолку, перестав ощущать дрожь в коленях. Теперь все казалось возможным. Она сделала первый шаг. Рауль где-то этот взгляд уже видел. Провожая её взглядом, он повторял одно и то же, словно мантру: «…у неё есть револьвер, у неё есть револьвер…».***
Курьер спустилась с небольшой лесенки к игральным столам. С разных сторон, как вспышки, мелькали люди, крышки, кости и рулетки, загораясь в такт объемному шуму, который забивался в уши и давил, давил… «Раз, два, три… спокойнозаново…» — Прошу прощения, — председатель-охранник в идеальном по фигуре костюме обернулся. — Прошу прощения, вы не знаете, где я могу найти хозяина казино, это оченьважно, сэрр. «Дыши, и раз, и…». — Посмотрите вон туда, — мужчина показал рукой в противоположный конец зала. Он был выше Курьера, и ей не удалось разглядеть, где там этот Бенни. — Идите прямо до конца, и не дайте никому сбить себя ненароком. — Большое спасибо, — «Какой хороший, даже не спросил ничего». «Повезло, просто сказочно повезло, что Бенни вообще здесь, что не покинул Стрип… раз, два…». — Хэтти, ты опять спешишь! Ставки надо делать с умом, прислушиваясь и к сердцу, и к разуму. Я всегда говорил, что… Ставки больше не принимаются! — Вы видели её шляпу? Видели, нет? Кастрюля, а не шляпа, какое уродство… — … и самое главное — талисман на удачу. Это кольцо моего отца, Хэтти, взгляни, детка. — Ставки больше не принимаются! — сказал кто-то голосом, похожим на звук стучащих игральных костей. Курьер шагнула в сторону, сделала крюк мимо ещё одного стола, чуть не врезалась в крупье и извинилась. Укусила себя за щёку, случайно лязгнула зубами и снова увернулась от кого-то. От бесконечной возни и стука костей тошнило. Твердый, как рашпиль, язык онемел. Четыре охранника вокруг знакомой фигуры в клетчатом костюме. Их хозяин ленивым взглядом осматривал столы, а они даже сейчас не теряли бдительности, слово говоря: «Ни одна вульгарная курьерша не проскочит мимо». «И раз, два, три…».***
Бенни её не узнал. Поправил волосы, улыбнулся, осмотрел без внимания к деталям. Одно слово слетело с его губ — она не расслышала, что именно, — и охранники ушли без возражений: то ли они немые, то ли они уже устали так самоотверженно нести службу, а, может, они вообще дрессированные, как собаки. Трое даже не обернулись, а четвертый встал в стороне, и прямо, даже как-то тупо, смотрел на Курьера сквозь стекла темных очков. Бенни и его отослал, правда недалеко, к стенке. На приличном расстоянии, но в поле зрения был этот четвертый. Клетчатый костюм не мог врать, перед Курьером Бенни, но за это время черты нахального лица уже размылись. А ведь ей казалось, что ту ночь она запомнит на всю жизнь, в мельчайших подробностях, и даже если к ней снова приставят пистолет, и она снова вернется с того света, то и тогда события не исчезнут из памяти. Ещё есть шанс проверить, как крепко вписалась та ночь в воспоминания. Из кармана Бенни деликатно блестела ручка девятимиллиметровки, спрашивая: «А ты помнишь как тогда…» — Чем могу помочь? Не испугалась моей компании? Ты прости, правила есть правила: нельзя владельцу лучшего казино ходить в одиночку, даже по его собственной территории. — Я понимаю, — вышло сухо и неуверенно, язык еле-еле ворочался. — Как тебя зовут, малыш? Он уже оказался достаточно близко к Курьеру. Дистанция между ними была равна одному шагу, который можно было сделать, чтобы впиться в губы Бенни, укусить и взбрызнуть в них яд, если бы у неё был яд. Одна часть желала убить его быстро, нашептывала про «око за око», а другая просила сделать всё по уму. И, конечно, сейчас совсем не время решать что-то, надо было сделать это раньше. Но решил всё Бенни. Шрам, скорее всего, выдал. — Какого черта?.. Бенни дернулся назад. Курьер сделала этот последний шаг, положила руку ему на плечо и сказала: — Не дергайся: выстрелю. — Давай не будем кипешить, идет? — нервно выдохнул он ей в ответ. — Спокойненько, тихонечко, как воспитанные люди… Тут полно моей охраны, ты не посмеешь. — Если бы я боялась умереть, не пришла бы. — Я же попросил не кипятиться… Бенни снова тряхнуло, когда она сжала его плечо так, что ткань пиджака вся смялась под её пальцами. Курьер прижалась к нему, выглянула и посмотрела на охранника. Стоит и, конечно, глаз с них не сводит. Каменная рожа, темные очки. — Повернись и позови его сюда. — Кого? — Охранника позови и убери. Бенни сделал, как велено. Телохранитель подошел и встал в ожидании указаний. — Можешь идти, на сегодня всё. Передай остальным, что завтра смена начинается в семь утра. — Сколько человек должно подойти к семи? — Все. — Понял, сэр. Курьер проследила за мужчиной взглядом. Тот действительно ушёл. Не реальность, а сказка какая-то. Бенни воспользовался моментом и отпрянул. Руку Курьера, которой она сжимала его пиджак, жгло изнутри. — Назови мне хоть одну причину не убивать тебя. Хотя, ладно, не надо. — Признаюсь, сейчас я в своего рода ловушке. Может, поговорим, как взрослые люди? — Что ты собираешься мне рассказывать? — Ты не за мясорубкой пришла. Иначе бы все они, — Бенни указал на людей внизу, — уже давно бежали бы отсюда со всех ног, напуганные пальбой. Ты хочешь узнать больше, я вижу. Вены, как безумные, качали кровь быстрей по всему телу, и Курьер не была готова к такому сильному приливу адреналина. От этого разболелась голова. Курьер опустила голову, задышала глубже. — Говори, — единственное, что она смогла произнести. — Не здесь. Как насчет пойти ко мне? Обсудим все в моем номере. — Я не собираюсь ничего обсуждать, никаких сделок. — Не торопись, остынь, приятель, ты успеешь ещё передумать, я тебе гарантирую. Ногу холодил револьвер, а резинка, кажется, к концу вечера оставит на коже широкий кровоподтек, напоминание о том, что мерить нужно целых семь раз, а резать только один. Курьер посмотрела на Бенни. Если бы она тогда знала, какой сюрприз ждет около Гудспрингс, пошла бы другой дорогой, была бы осторожнее, и не было бы в её жизни всего этого: недосмерти, уродливого шрама, регулярных головных болей, чувства стыда из-за собственной слабости и малодушности перед самым выстрелом. Но путь выбран, ставки больше не принимаются. Испытай себя и сыграй или потеряй все. Веди до конца или трусливо сдайся. — Хорошо, давай поднимемся. — Отлично, — сказал Бенни, — дамы вперед. Курьер взяла его под руку, ухмыльнулась, без слов напомнила про то, что он ещё в опасности и на прицеле. Бенни повел, напоследок остановив взгляд на её декольте. Она сделала вид, что не заметила, как будто случайно ногтями провела по чужому рукаву.***
Бенни распахнул двери, включил свет и широким жестом пригласил гостью войти. Курьер подняла подол и сняла револьвер, щелкнула барабаном и быстро осмотрела апартаменты. Роскошные, не придраться: налаженное освещение, много места, относительно мягкий на вид ковер. — Чай, вино, виски? Нет? Уверена? — Бенни встал посередине комнаты. — Хорошо, молчи, так даже проще, а говорить буду я. — Давай, — Курьер крепче схватилась за рукоять, уже чувствуя, как ладонь начинает потеть. — Дай все же налью нам, — после небольшой паузы произнес Бенни. Курьер моргнуть не успела, как в руках у него уже блестели два изящных фужера, наполовину наполненные красным вином. Одного скептического взгляда было достаточно, чтобы Бенни скорчил гримасу, сделал два маленьких глотка из разных бокалов и протянул один ей. — Все, коньки не отбросишь. — А вдруг ты туда слюну пустил? — Да что ты… Мерзость, — он сморщился. Курьер выхватила бокал, осторожно чокнувшись с ним. — Для такой милой девочки ты несешь много ерунды и слишком… вооружена. Курьер ощутила, как растворяется на языке правильный, выдержанный виноградный вкус. Что такое «виноград» она знала только потому, что пила вино, а что такое «правильный и выдержанный вкус» — потому что доводилось пить разное вино. По большей части плохое. — Итак, фишка, — начал Бенни, снова пристраиваясь на диване. — С ней всё не так просто. Эта фишка Хауса, детка. То, что надо ему, чтобы сыграть наверняка. — Помоги мне понять, что ты затеваешь. — Ну смотри… В одной руке револьвер, в другой — бокал. Курьер не ждала, что разговор зайдет о платиновой фишке, вернее, она хотела спросить о ней между делом. Но даже если бы она просто вытащила её из кармана трупа Бенни, вряд ли бы расстроилась. Нога, на которой плотно сидела резинка, разнылась. «Синяк неделю не сойдет», — думала она, делая ещё глоток.