***
По новостям говорят про террористическую группировку, что их словили и все под контролем. Про стрельбу в клинике никто не знает, а полиции так и не удастся ничего раскрыть. Никто им не звонил сверху, все молчат, делают вид, что все знают и все под контролем. Ламберт листает в машине телеграм, новости, ютуб, и все это время бесцельно втыкает в экран, пропуская половину информации мимо себя и мимо ушей. Вчера Трисс не попытались убить. Она была жива и невредима, когда туда пришел Ламберт, а когда их растащили... Ладно, она была ранена, хорошо. Но какой резон тогда ей было убивать того мужика? И в самом деле… что не так сделал Ламберт, чтобы они таскались именно за ним? В конце концов… откуда они так хорошо знают о его местоположении. Ламберт даже посты в инстаграм не выкладывает. У него вообще инстаграма нет. Когда ему звонит Трисс, он отключает телефон и откладывает его в бардачок. И смотрит пустым взглядом вперед. Опирается подбородком о руль и щурится. Мыслить нормально не получается, так или иначе, он приходит к этой ситуации. Почему смс Йеннифер не дошли до Трисс? Она их удалила? Зачем? Как осталась невредима до прихода Ламберта? Каким образом те парни получили доступ к клинике, ключам? В конце всей это карусели мыслей Ламберт находит себя под подъездом у Лютика. Он немного обдолбан, в голове нет ясных мыслей, и вообще ему кажется, что кто-то вынес из него мозг и налил свинца в грудь. Как-то… мутно. Можно спросить у Трисс, но это глупо и бессмысленно. Вместо того чтобы искать главный ответ на вопрос, он обдолбался и теперь трезвонит Лютику в домофон, потому что среди этого шоу уродов Лютик кажется единственным светлым пятном. Лучом солнца, дающим свет в темной комнате. Или Ламберт просто заебался. Может, это простое совпадение. Правда, Ламберт во все эти совпадения не верит с лет десяти. В динамике домофона голос Лютика говорит ему: — Я скоро ухожу, у меня новое про... Ламберт матерится. Орет, что он дебил, который скоро доведет себя до нервного истощения, он будет срываться на каждый столб, и его не то что актером не возьмут, а даже полы мыть в общественных туалетах. После этого — пауза. На него тявкает собака прохожего. А потом дверь открывается. Жаль ли Ламберту за свои слова? Нет, он просто хочет помочь, но если Лютик будет сам бросаться сотню раз в это болото, то тут и спасательный круг не поможет. Лютик вроде даже выглядит обиженным, но Ламберт только говорит, закрывая за собой дверь: — Я говорю о том, что тебя ждет. Это объективно. Лютик, не будь идиотом, неужели ты еще не понял, что никто не возьмет тебя сниматься, пока тебя туда сует твой папаша?! — Между прочим, этого я нашел сам! И что тогда ты хочешь, чтобы я делал?! Просто сидел на жопе и ждал, пока случится чудо?! Кстати, прошлого режиссера… говорят, его похитили. Нашли следы похищений, но кто — неясно. Не было отпечатков пальцев, только следы борьбы… — Борьбы, — фыркает Ламберт и хочет добавить, что неразборчивое мычание и пихание своих ног и рук в воздухе — это не «борьба». — Давай я съезжу с тобой? — Куда? — К твоему типу на прослушку. Интересно посмотреть на любителей насиловать под предлогом работы. Лютик морщится почти как от пощечины, но Ламберту все еще не жаль. Он хочет Лютику хорошего, а Лютик хочет убить свою нервную систему до того состояния, когда ему никакой психотерапевт не поможет. — Прошлый меня не… — Не успел, да? Ну это значительно меняет суть дела. — Я говорю про то, что могу постоять сам за себя! — Мог бы — не оказывался в таких ситуациях. Лютик, я не плохой герой, я хочу помочь тебе, а ты занимаешься хуйней. Что ты забыл на этих площадках? — Работу, — шипит Лютик, выглядя так, будто хочет выпнуть Ламберта отсюда ногами. Конечно, никто не любит, когда за них что-то решают, а особенно мальчики типа Лютика. Эти люди, у которых защитный механизм работает так, что ты просыпаешься на следующее утро и искренне веришь, что это якобы было не с тобой. А в один момент они находят себя с вырванными волосами, расцарапанной кожей и сломанными под мясо ногтями. Ага, чудесно. Просто очаровательно. Не добавить, блять, не отнять. — Я достаточно сильный, чтобы… — Чтобы терпеть это? Я не отрицаю, что ты к этому уже привык, что твое самоуважение растоптали, вбили тебе в голову, что такое происходит с многими, и ты — не первый и не последний. Но ты просто не знаешь последствий. Я в этом говне работаю, и я все вижу наперед. Я как ебучая гадалка, только вместо карт таро у меня — твои дрожащие руки и бегающий взгляд. Лютик поджимает губы, напрягается, морщится. Максимально пытается показать, что ему некомфортно, ему не нравится и сейчас он выгонит отсюда Ламберта, выпнув его ногами. Но вместе этого он говорит: — Тогда поехали со мной, раз так тебе хочется. Ламберт приспускает темные очки и смотрит ему в глаза. Это приглашение на акт вуайеризма, что ли? Он медленно отпивает воду из бутылки и, кивая, протягивает ее Лютику. Лютик недовольно шмыгает носом и тоже делает из нее глоток. Лютик жалуется на странный привкус, и делает еще несколько, пытаясь распробовать. В ней — разбавленный кокс. Ламберт пожимает плечами.***
— А зачем тебе сейчас темные очки? — спрашивает Лютик, снова отпивая воду. — Недавно сняли какую-то линзу с глаза после той травмы, сейчас нежелателен яркий свет. Ничего интересного. Лютик кивает, смотря на него впритык, пока тот за рулем. — А ты что, правда за меня волнуешься? — Меня больше интересует специфика твоей нервной системы. Ты пережил два травмирующих случая за такой короткий промежуток времени и сейчас… — А, это нормально, — перебивает он, махая рукой. — У меня такое часто. Знаешь, что-то случается, а утром кажется, что это не с тобой. Вообще стоит мне пару дней пожить спокойно, и у меня вообще все забывается. Знаю, что это не очень хорошо, но быстро тяжесть спадает с души. С сердца. Не знаю, я не врач, понятия не имею, что там создает ощущение тяжести в груди… А вот ты выглядишь раздражённым. Попал в новый теракт? — усмехается он, читая этикетку на бутылке. — Хуже. Не забивай голову. Лютик пожимает плечами. Ламберт видит, что у него повышается настроение, он улыбается, насвистывает себе какую-то песню, но все еще не намерен откладывать поход на кастинг. Ламберт хмыкает и идет за ним. На месте режиссера, на удивление, какой-то молодой мужик. Даже не жирный и выглядит вполне неплохо. Ламберт щурится, и Лютик говорит: — Он молодой, но уже подает надежды. Знаешь, если мне повезет, и я засвечусь в этом фильме, то меня могут позвать уже сами, представляешь? Ламберт только мычит в ответ и оглядывается. Они сидят в коридоре, где куча людей толпятся и шумят. Совершенно разные люди на одну роль. Тут есть дистрофики и жирдяи, качки и поджарые. Лысые и лохматые. Смазливые и маскулинные. Будто вовсе не было никаких критериев по внешности. Ламберт косится краем глаза на Лютика, и на фоне всех них он объективно — лучший. Выглядит приятнее всего, у него поставленный голос и речь. Что еще нужно? Иногда бегают помощники режиссеров, какие-то ассистенты или типа того. Ламберт вообще-то понятия не имеет, зачем сюда пришел. Наверное, надеется, что увидя Лютика рядом с ним — его не попытаются изнасиловать. Лютик снова и снова читает текст с листка, Ламберт знает, что он его уже заучил, но Лютик возвращается к нему снова и снова. Он постоянно отвлекается, с кем-то ведет диалог, шутит и громко смеется. Говорит так много, что это аж бесит. Но зрачки не выглядят подозрительно широкими, так что все в порядке. На какой-то миг прибегает режиссер, вроде, подбодрить или типа того. Все едва не подскакивают, и даже Лютик кажется восторженным. Это мужик тыкает пальцем в случайных людей и говорит, что уже видит в них потенциал. Один из них — Лютик. И Лютик визжит ему на ухо так, что Ламберт морщится. А потом этот мужик смотрит уже на него, хмурится и спрашивает: — А вы… — Группа поддержки. Ламберт даже не смотрит на него. Поднимает взгляд только когда он говорит: — Кхм, знаете, сейчас время обеда, у нас у всех перерыв, думаю, вам тоже стоит отдохнуть… И… можно вас? Ламберт ведет бровью и медленно кивает. Лютик шипит ему на ухо: — Если окажется, что ты самый подходящий тип на эту роль, то я этого тебе не прощу. Ламберт ведет плечом и фыркает: — Я скорее съем собственную руку, чем пойду сниматься в кино. Лютик облегченно выдыхает. Этот молодой мужик улыбается ему и мягко тянет в угол. Ламберт пытается немного отойти, сохраняя более-менее приличное расстояние между ними. За их спинами шушукаются. Наконец, он говорит: — Я знал Жана. И кто же его заказал? Ламберт рад, что на нем очки, потому что он не успевает спрятать удивления в глазах, а в целом нет, ничего не понятно. Он медленно останавливается и смотрит на его лицо, вскинув бровь. — Что? — Я спрашиваю, кто его заказал. То, что вы параллельно подставили других ребят — вопрос последний, но… — Простите, кого я подставил? Этот мужик удивленно вскидывает брови и склоняет голову к острому плечу. Ламберт, может, обдолбаным соображает чуть хуже, но это не значит, что он совсем тупой. Он абсолютно точно никого не подставлял. Или… вот блять. — Этот Жан жив еще? Где он? Мужчина удивленно вскидывает бровь. Он оглядывается и говорит: — Да, жив. Я же с ним говорил, и он рассказал, что вы представились посредником тех ребят, что притащились к нам из Сербии. Естественно, едва очухавшийсь, он поднял на уши все связи, грозясь оторвать им ноги. Едва ли он мог что-то сделать им по-настоящему, но им… им не очень понравилось, что прикрылись их лицом, чтобы совершить нападение на средней популярности режиссера. Ламберт снимает очки и медленно моргает. Мужик смотрит ему в глаза и брезгливо морщится, одним своим видом комментаруя свое отношение ко всему происходящему. Ламберт говорит: — Очень интересно. Только я никем не представлялся, а он, сука, сам перепутал и надумал какой-то хуйни. Кроме того, я не совершал на него покушения. Я просто дал ему номер неплохих барыг, пусть и с космической наценкой. Мужик медленно моргает. — Так его никто не заказывал? Правда? — Кому нужен жалкий режиссер? Какой интерес он представляет? — Знаете ли, недавно был похищен еще один! И они были близкими друзьями! В городе вообще дурдом какой-то творится! Два теракта, два! И нападение в какой-то там клинике… Все уже догадалась, кто и для чего это делает, но теперь... — Короче, видите пацана? — прерывает его Ламберт. Меньше всего ему хотелось обсуждать то, что из-за ебучей ошибки и, по несчастному совпадению, ему теперь хотят жопу подорвать, так что он просто тыкает пальцем в Лютика. — Берешь его на роль и относишься как к принцессе, понял? Сумму потом обговорим. Узнаю, что хоть пальцем его тронул — тебя кто-то обязательно закажет. И нет, я не посредник опасных дядь. Я сам по себе, что безопасности твоему положению не добавляет. Договорились? Мужик смотрит на него во все глаза, а затем медленно, очень неуверенно кивает. Ламберт усмехается и, хлопая по плечу, говорит: — Твой номер найду как-нибудь сам, потом договоримся. Удачи, не болей. Лютику, на бесконечные вопросы о том, что тот от него хотел, Ламберт не отвечает. Он лениво ждет, пока весь этот балаган закончится, и думает — много думает — о том, как бы ему достать их, тихо и красиво объяснить, что тот ебалдай просто перепутал. Можно снова найти этого Жана, конечно, но толка от этого никакого. В конце концов, не очень красивое совпадение вышло с тем, что это те самые типы, которым Трисс должна выплатить долг. Кроме того… вопросов о вчерашнем меньше не становится. Он до конца не понимает, как Трисс удалось прятаться все это время, почему их растащили в разные углы и почему он позволил Трисс стоять за его спиной, когда он перехватил самого Ламберта. Вообще обвинять Трисс хоть в чем-то кажется несмешной шуткой, потому что Трисс кажется самым безобидным игроком на всей этой площадке. Обычной заблудившийся овцой, которую и обвинять в чем-либо — преступление. Ламберт помнит кое-что, еще по истории с тем самым-гениальным-сошедшим-с-ума-мужиком. Верить никому нельзя. Возможно, даже Лютику. Что Ламберту в очередной раз кажется смешным и глупостью просто потому, что у Лютика хоть и наблюдаются явные проблемы с головой, но явно не до такой степени, чтобы вмешиваться в подобные дела. У Лютика куча комплексов, поломанная психика, полное уничижение себя как личности и проблемы с восприятием не то что реальности, а даже себя. Если впустить Лютика на эту арену, то он либо умрет сам, либо убьет президента. Среднего не дано. А ни то, ни другое никогда не было целью какой-либо преступной организации. Президента медленно снимают власти других стран, потому что это просто удобнее и безопаснее. Подкормить силовую структуру, внутренние войска — и вопрос снят. Так что никому тут не нужны такие, как Лютик. По крайней мере не в таком состоянии. Этот человек и себя спасти не сможет при случае, не то что целостность информации. — Представляешь, — Лютик едва на колени к нему не прыгает, хватая его за руку. Его зрачки большие-большие, и улыбка — лихорадочная. — Я из числа возможных кандидатов, нас пока трое, мне позвонят через пару дней и скажут, прошел ли я! Я так рад! Лютик буквально пищит, утыкаясь лбом в его плечо, жмурится и широко улыбается. — Я тоже рад, — почти не врет Ламберт. Ему просто физически сейчас сложно радоваться. — Дай еще воды, в горле пересохло. Боже, не могу поверить! Я не думал, что пройду сюда! Ведь меня даже не пихал сюда мой отец! Ламберт улыбается, смотря, как Лютик допивает все из бутылки. Ламберт говорит: — Пойду куплю еще бутылку. Подожди. В новую бутылку — новая доза. Ничего страшного, это всего лишь кокс, к нему-то и привыкания быстро не возникает. Никаких жестких отходняков от такой дозы не будет, Лютик даже не заметит. А сейчас он — веселый и смеется, ни о чем не думает и кажется вполне себе таким беззаботным. Смотреть на него такого куда приятнее. чем видеть, как он шугается каждого, кто идет рядом или подходит со спины. — Хочешь, выпьем вина в честь твоего вроде как удачного устройства на работу? Лютик задумывается, смотрит на него как-то слишком серьезно для несколько обдолбаного человека, учитывая, что, кажется, это первая для него доза, а потом снова тихо смеется и, принимая воду, делает два глотка. — Да, давай. Лютик не дергается и не шугается, когда Ламберт берет его под локоть. Только оглядывается и без устали что-то говорит на ухо. Ламберту даже почти удается расслабиться, почти что поверить, что он живет обычной жизнью. Они оба немного обдолбаны, но не более того. Ничего криминального. Тут, в Америке, обдолбан каждый третий, и что, каждый теперь из них уголовник и совсем уж наркоман? Вовсе нет, люди просто ищут пути, чтобы расслабиться. Чтобы не думать о том, как жесток мир. Ламберту искренне интересно, почему об этом не думает Лютик. Или думает, но предпочитает делать вид, что не замечает? Что это проходит мимо него? Ламберт не знает. Он больше не психотерапевт. Он просто наемный убийца. Посредник между пунктом а и пунктом б. Простой Харон, скучный и не заинтересованный ни в чем. Он ничего не знает ни о жизни, ни о смерти, потому что выбрал серую бесконечность. Глубина, у которой нет дна. Вроде куда-то идешь, а куда — непонятно. Слепая вера. Может, домик в деревне не такая уж и плохая идея. Когда они едут к Лютику, тот включает какой-то подкаст и комментирует слова диктора через каждое предложение. Иногда смешно, иногда — не очень. Наконец, Лютик спрашивает: — Ламберт, а ты в какой клинике работаешь? — В частной, у своей хорошей подруги. — Мг, а записаться к тебе можно? Ламберт косится на него, вскидывая брови. — Прости, что? — К тебе, записаться. — Боюсь, нет. Тебе нужен психотерапевт, это разное. Я психиатр. У тебя же нет шизофрении? — А ты как думаешь? — Полагаю, что нет. — Жаль, — грустно выдыхает Лютик, а потом ерзает и падает своим лицом на его плечо. Довольно улыбается, едва не жмурится и зевает. — Какое там вино? Греческое? Хм… сойдет. Я бывал в Греции… Вина там хороши, особенно под здешний хлеб и сыр. А еще там купил какое-то, знаешь, сладкое-сладкое, и… Ламберт выдыхает, качает головой. Если бы на него кокс действовал так, как на Лютика, то, наверное, он бы давно сдох. Или его бы посадили. Одно из двух. — А ты что, не женат? — Лютик касается безымянного пальца его правой руки, пока они стоят на светофоре. — Не женат. — Что, совсем? Ламберт усмехается. — Если ты спрашивать, не прячу ли я где-то половину своей жены, то нет. Не женат значит не женат. — Почему? — В смысле? — По тебе видно, что ты обеспеченный, на лицо тоже вроде неплох… Я не очень в мужской красоте, сам понимаешь. Машина есть, квартира тоже… Заботливый шибко. Смешной, харизматичный, взвешенный, ну и все такое. Ну, идеальный портрет же, разве нет? Ламберт грустно вздыхает. Ага, только наркоман. Только работает на сомнительной работе. Только фактом своего существования он ставит под опасность каждого, кто находится рядом с ним. Импульсивный, что пиздец, и со странными предпочтениями в постели. Да, идеальный. То, что Трисс его полюбила только говорит о ее специфических предпочтениях. Ламберт говорит: — Мне это просто не интересно. Он имеет ввиду женитьбу. Он думает, что это необходимо только в случае приобретения общего имущества, ведения одного бизнеса, наличие детей и так далее. К Ламберту это не относится. Он определенно говорит про женитьбу. Но Лютик понимает это не так. Поэтому он говорит: — О, круто. А потом берет его за подбородок и целует. Закрывает блаженно глаза, едва не стонет от касаний их губ, судорожно вдыхает, будто бы готов кончить. Будто только и делал, что днями мечтал об этом поцелуе. Лютик целует его, и губы у него теплые, дыхание пахнет арбузной жвачкой. Ламберт судорожно вдыхает вслед за ним, отвечая на поцелуй, потому что это… оказалось приятнее, чем он себе представлял. Не то чтобы он в самом деле фантазировал об этом, но… но у него были моменты. В себя он приходит только когда сзади ему сигналят так громко, что тот едва не подскакивает. Он резко отрывается от его губ, нажимает на газ, едет вперед, но Лютик снова резко дергает его голову на себя, широко проведя языком по губам. Ламберт едва успевает следить за дорогой краем глаза. Лютик выдыхает, проводя языком по щеке, а потом прижимается лбом к его виску, судорожно выдыхая. Ламберт пялится во все глаза на дорогу. Он и забыл, какими иногда могут быть страстными молодые любовники в постели. Может, Лютик ему даже простит, что трахаться с полным отрывом Ламберт может только обдолбавшись наркотой и всеми возможными опиодными антагонистами. Просто чтобы чувствовать немного боли. А потом Лютик снова целует его. Так резко, что Ламберт едва не въезжает в машину. На самом деле ему похуй на другую машину. Ему похуй, что его пытаются убить. Ему даже похуй, что когда он резко заворачивает направо, игнорируя красный, раздается выстрел, и он, отрываясь от Лютика, видит в зеркале заднего вида, как в машине, на месте которой должен был быть он, лобовое запачкано кровью. Лютик отрывается от него, смотрит через плечо, а потом поворачивает оловянную голову вперед. Ламберт повышает скорость до семидесяти километров в час. Стрелка продолжает дергаться и двигаться вперед. Лютик спрашивает: — Все эти вещи… точно ли это совпадение? Ламберт рычит, заворачивая за поворот, понятия не имея, куда он должен вести. Подальше и быстрее. Черт возьми. Лютик спрашивает: — А твоя фамилия случайно не… Кваль?.. Ламберт моргает и смотрит на него краем глаза. Лютик медленно убирает свою руку с его ремня, укладывая на свои колени. Кваль — его первая фамилия, когда он только пришел сюда. Не то чтобы он заимел себе популярность, но по началу он влип во много конфликтов, из-за которых понабрал проблем на десять лет вперед. Ламберт выдыхает и достает из портмоне свои водительские права, показывая Лютику. Там написано: Ламберт Ляйд. Лютик облегчено выдыхает и, откидывая голову назад, убирает волосы с челки. — Слава тебе Господи… — А что не так с твоим Квалем? — усмехается Ламберт, пряча обратно права, а потом сжимая руку Лютика в своей, поглаживая. Лютик облегченно выдыхает и медленно вырывая ее, кладет ее на бедро Ламберта, оглаживает и скользя вверх, нажимая и гладя меж ног. И Лютик едва не стонет, когда Ламберт кладет свою ладонь на его ляжку, начиная гладить и легонько сжимать: — Отец говорил, что к нему ушла моя мама. Под тихий стон Лютика, когда Ламберт сжимает внутреннюю сторону бедра, Ламберт едва не врезается в стену, но вовремя успевает развернуться. Сердце ударяется о глотку. Вот тебе и бинго.