Saudade

      Чанбин осторожно потягивал свой четверной "Американо", обходя слишком стерильный на вид магазин электроники. Если бы кто-нибудь спросил его накануне вечером, что он будет делать в девять утра в один из своих единственных свободных дней в течение недели, он бы не сказал, что будет пытаться купить сотовый телефон, который даже не для него. Он предпочел бы свернуться калачиком в своей постели, слюни текли бы из уголков его рта, храп, как бензопила, заполнял бы комнату. Так и должно быть. Однако, когда дело дошло до этого, его разум не оставил ему особого выбора.       Растянувшись на своей кровати в мирном сне, полном сновидений, Чанбин чувствовал себя невероятно комфортно, прежде чем на него навалилась внезапная тяжесть, которая напугала его до смерти и заставила вскочить с криком.       — Сон! Какого хрена?!       — И тебе доброе утро, красавчик. Пора вставать, — проревел Джисон, все еще сидя на коленях Чанбина с улыбкой, слишком яркой для этого времени дня. На этой ноте Чанбин повернулся к своим часам и застонал, прежде чем обхватить рукой горло Джисона.       — Сейчас восемь утра. Мой выходной. А ты меня будишь. И ты действительно веришь, что будешь жить?       Изображая драматические вздохи и задыхающиеся звуки, пока размахивал руками, Джисон вырвался, прежде чем сделать сальто назад на пол.       — Ты не хочешь, чтобы тебя будили в восемь утра в твой выходной? Тогда скажи своему новому кавалеру, чтобы он пришел позже.       Чанбин сбросил одеяло со своей кровати, ноги запутались в простынях и заставили его упасть задом на пол, когда он посмотрел на Джисона широко раскрытыми глазами.       — Феликс здесь? Почему ты не начал с этого?! — бросил черноволосый молодой человек, уже подбегая к своему комоду, чтобы выбрать чистую пару рваных джинсов и белую футболку.       — Печально, что ты не пытался скрыть, что знаешь, о ком я говорю, — вздохнул Джисон, наблюдая, как Чанбин сражается со своими брюками, засовывая правую ногу в левую дырку, прежде чем громко выругаться и начать все сначала. — Не очень-то весело дразнить тебя из-за влюбленности, если ты собираешься в ней признаться.       Честно говоря, Чанбин перестал слушать Джисона в тот момент, когда понял, что Феликс теперь ждет его в Институте. Для чего, он понятия не имел. Он видел Фею два дня назад после встречи, и Чанбин знал, что он сказал, что Феликс может вернуться в любое время, но, быстро подсчитав в уме, сколько времени прошло в царстве Фейри по сравнению с человеческим, он был уверен, что для Феи не прошло и целого дня, прежде чем он вернулся. Конечно, у Чанбина не было никаких проблем с тем, что Феликс вернулся, чтобы увидеть его. На самом деле, это вызвало у него головокружение, Сумеречный Охотник толкнул Джисона в сторону и на свою кровать, торопясь уйти, крик младшего "ты отстой!" был последним, что он услышал, когда бросился к выходу.       Почему красота Феи удивляла каждый раз, когда Чанбин видел его, было загадкой, но Феликс действительно был на другом плане эфирности. Лавандовые волосы, откинуты со лба, пытливые глаза молодого человека были видны. Светло-голубая шифоновая рубашка, обнажающая ключицы, и мерцающий кулон на шее в паре с узкими кожаными брюками заставили челюсть Чанбина отвиснуть, прежде чем он насильно закрыл ее сам, когда заметил, что Феликс был предупрежден о его присутствии.       — Бинни! Я вернулся! — воскликнул Феликс, вскинув руки вверх, чем вызвал недоуменные взгляды других Сумеречных Охотников, работавших рядом с ними, удивляясь, почему Фея подняла такой шум так рано утром.       — Да, Ликс, я вижу это, — пробормотал Чанбин с некоторым смущением, протягивая свои руки, чтобы опустить Феликса обратно, — Почему ты здесь?       Неправильный вопрос, или, может быть, тон, который Чанбин бессознательно использовал, когда окружающие все еще обращали внимание на то, что происходит, но в любом случае улыбка Феликса немедленно исчезла, а руки довольно поспешно отодвинулись от Чанбина.       — Ты сказал в любое время, — прошептала Фея, — Ты не имел в виду любое время? Я перешел границу? Слишком рано? Поэтому люди смотрели на меня так странно? Я не должен был приходить? Ты злишься? Я-       — Воу! Ликс, я не это имел в виду. Мне просто было любопытно, ты пришел ко мне, потому что тебе что-то было нужно, или просто поболтать. В любом случае, все в порядке, — прошептал Чанбин, задаваясь вопросом, останется ли это ужасное пространство, в которое Феликс всегда входил, когда боялся, что неправильно истолковал что-то.       — Ох. Ты не злишься? Это большое облегчение. Мне правда нужна помощь в одном деле. Конечно, если ты этого хочешь.       Не то чтобы Чанбин сказал бы это прямо, но он сделал бы для Феи все, что угодно. В разумных пределах, конечно. Когда эти сияющие глаза смотрели на него с такой надеждой, как он мог сказать "нет"?       Вот так Чанбин и обнаружил, что в это время утра гоняется за мобильными телефонами. Феликс сказал, что ему нужен другой способ связи с Чанбином, кроме как постоянно приходить прямо в Институт, хотя каждый раз, когда он захочет связаться с Чанбином, ему все равно придется приходить в человеческое царство, так как Сумеречный Охотник был уверен, что царство Фейри будет считаться "вне зоны действия сети", находясь в другом измерении и все такое, сигнал и Wi-Fi действительно очень чуждые понятия там. Феликс заявил, что ничего не знает о технике, и попросил Чанбина помочь ему выбрать телефон.       Взяв довольно простую модель, так как это именно то, что нужно Феликсу, Чанбин решил, что ему нужно только научить Феликса, как звонить и писать ему на данный момент. Все остальное может подождать, пока он не освоится.       — Бинни! Бинни, мне нужна твоя помощь! — Феликс кричал слишком громко в таком тихом магазине, где в такой час работала только одна кассирша. К счастью, наушники, расположенные в ее ушах, казалось, блокировали любые крики Феи.       — Ликс? Ты в порядке? — встревожился Чанбин, уже бегущий к источнику проблемы.       Он заметил Фею, отчаянно размахивающую руками, чтобы тот поспешил присоединиться к нему. Подойдя поближе, он увидел Феликса, стоящего перед рядом телефонов-дисплеев, с довольно удивленным выражением лица и дрожащими губами.       — Бинни. В этом магазине что-то странное, — тихо пробормотал Феликс, незаметно поворачивая голову, чтобы взглянуть на все еще слишком рассеянную кассиршу, — Я думаю, что в этих устройствах заключена какая-то странная магия. Я думаю, что они заманивают людей в ловушку внутри них.       Чанбин буквально понятия не имел, как он должен реагировать на это утверждение, и он изо всех сил старался не смеяться над растерянным лицом Феи, когда он сделал свое заявление.       — Ты случайно кому-то позвонил, Ликс?       С крайне невпечатлённым видом Феликс раздраженно надул щеки, заставив сердце Чанбина забиться быстрее.       — Я не тупой, Чанбин! Я знаю, что такое телефонный звонок. Ты должен набрать номер, чтобы это сделать, да?       Быстро кивнув, не желая, чтобы Феликс подумал, что он снова смеется над ним, Чанбин терпеливо ждал, чтобы услышать, что именно сделал Фейри, чтобы заставить себя подумать о таком.       — Все, что я сделал, это нажал на эту кнопку, и женщина начала говорить со мной. И она кажется такой милой.       Феликс нажал на кнопку "Домой" сотового телефона, позволив маленькому звуковому сигналу пройти через динамик.       — Привет? — Феликс попробовал с таким обнадеживающим выражением на лице.       — Доброе утро. Сразу же произнеся "видишь? я же говорил!" и повернувшись лицом к Чанбину, Феликс поспешно отвернулся к экрану, чтобы продолжить разговор.       — О, хорошо. Сири, ты все еще там.       — Я здесь.       Чанбину буквально пришлось опереться на стойку рядом с ним, когда он понял, что происходит. Невинность Феликса, когда дело касалось всего человеческого, действительно была удивительной, но Чанбин должен был продолжать говорить себе, что он, вероятно, был бы точно таким же, если бы его бросили посреди царства Фейри. И все же он не мог найти в потерянности Феликса ничего, кроме откровенной прелести.       — Сири, как ты там? Ты попала в ловушку Колдуна или что-то в этом роде?       — Я не уверена, что понимаю, — ответил компьютерный автоматизированный голос, и Чанбину стало интересно, поймет ли кто-нибудь, что происходит, если пройдут мимо.       — Они исказили ее разум. Бинни, мы должны что-то сделать!       — Ага, мы ничего не должны делать. Спасибо, Сири, — хихикнул Чанбин, прежде чем направить Феликса туда, где он раньше смотрел на телефоны.       — Мы не можем просто оставить ее там! — непреклонно заявил Феликс, потянув Чанбина за руку, чтобы попытаться заставить его понять смысл.       — Ликс, посмотри на меня, глупенький. Сири – это искусственный интеллект-помощник, встроенный в некоторые телефоны. Ты задаешь ей вопросы, например, указания или рекомендации, и она помогает тебе. Смотри.       Чанбин подбежал к другому телефону и нажал кнопку "Домой", прежде чем позвать Сири.       — Чем я могу вам помочь?       — Сири, что такое Фея? — спросил Чанбин с ухмылкой, заметив, что Феликс медленно подкрадывается к нему сзади.       — Вот что я нашла, — бодрым голосом ответила Сири, показывая статью, объясняющую, чем примитивы считают Фейри.       Она была полна неточностями, но доказывала его точку зрения, и это действительно все, чего хотел Чанбин. Отойдя в сторону, чтобы показать Феликсу экран, Чанбин заметил, что уши молодого человека стали кроваво-красными, а щеки идеально отражали цвет. Прикусив губу, чтобы подавить воркование, Чанбин протянул руку, но промахнулся на дюйм, когда Фея отодвинулся и пробормотал "давай просто уйдем отсюда."       На обратном пути в Институт было тихо, несмотря на то, как Чанбин старался завязать разговор. Он мог сказать, что Феликс был смущен тем, что произошло, но он никогда не стал бы использовать что-то подобное против Феи. Он учился, и Чанбин сказал, что всегда будет рядом, чтобы помочь ему, так что он действительно не должен был так сильно беспокоиться об этом маленьком инциденте.       Как только они подошли к двери, Феликс едва взглянул на Чанбина, прежде чем тихо попрощаться и начать уходить, прежде чем Чанбин потащил его обратно с огромной улыбкой.       — Эй, эй. Что это было за прощание? Ликс, нет причин стыдиться того, что произошло. Ты только начал изучать человеческий мир. Ты будешь делать ошибки, и это нормально, — успокоил Чанбин, заметив, что лицо Фейри снова стало пунцовым.       — Ты должно быть думаешь, что я очень глупый. Я пытаюсь узнать о человеческом мире сам, читая книги и прочее, но столько всего нужно охватить и запомнить. Я никогда раньше не слышал об искусственных помощниках в телефонах. Не знаю, может быть, я безнадежен.       Феликс полностью сдулся на последней фразе, испустив при этом тяжелый вздох.       Чанбин легко подхватил, что Феликс постоянно подавлял себя, и Сумеречный Охотник не мог не думать, что это все дело рук этой идиотской королевы и ее подданных, которые видели Феликса как своего рода аутсайдера, поскольку его наследие не было "чистым", как у всех.       — Ладно, пошли.       Чанбин не дал Феликсу времени ответить, прежде чем потащил Фею через парадные двери Института, приветствуя каждого, кто проходил мимо.       — Тебе нужно перестать унижать самого себя, Ликс. Это причиняет боль тебе и мне тоже, поэтому я хочу, чтобы ты попытался остановить это.       Поздоровавшись с Югёмом, Чанбин также заметил, что Феликс слегка поклонился другому Сумеречному Охотнику, когда они продолжили углубляться в здание.       — И ты не безнадежен. Что я тебе говорил? Если у тебя возникнут проблемы, приходи ко мне, и мы все уладим, — пообещал Чанбин, открывая двери в библиотеку и пропуская Феликса внутрь. — Вот почему мы здесь. Я помогу тебе учиться, хорошо? Только ты и я. Никаких помех.       Лицо Фейри мгновенно осветилось, то ли потому, что он увидел, что Чанбин не считает его глупым, то ли потому, что они больше времени проводят наедине, Сумеречный Охотник не знал.       — И ещё одно, — сказал Чанбин, понизив голос до шепота, так как они находились внутри библиотеки, и вытаскивая маленькую белую коробочку. — Это приличная модель, и на данный момент тебе ее вполне достаточно, поскольку ты же не хочешь кучи прибамбасов.       Открыв крышку коробочки, Феликс вытащил блестящий новенький сотовый телефон и уставился на устройство, прежде чем его взгляд вернулся к Чанбину.       — Ты купил его для меня?       — Да, считай это подарком за то, что я был груб с тобой в ту ночь, когда мы встретились.       Не прошло и секунды, как Феликс обнял Сумеречного Охотника за шею, прежде чем соединить их лбы вместе, обычай, который теперь стал для них совершенно нормальным.       — Чем я заслужил такого человека, как ты, Бинни? Ты так невероятно мил со мной. Не могу поверить, что мне так повезло. Ты действительно единственный в своем роде.       Слова проникли прямо в сердце Чанбина, заставив красное лицо, которое Фейри держал ранее, переместиться прямо к нему. Никто еще не говорил ему ничего столь сердечного, и тот факт, что это был Феликс, придавал этому гораздо большее значение. Теперь причина этого была ему совершенно ясна.       — Ничего такого, Ликс. Я не особенный. Во всяком случае, это просто показывает мне, что с тобой не обращались так, как полагается этим вашим Фейри в королевстве. Давай найдем для тебя книги, и если хочешь, я могу проверить их для тебя, и ты сможешь взять их домой почитать, хорошо?       Что-то промелькнуло в глазах Феликса, когда Чанбин заговорил, когда Сумеречный Охотник мягко взял его за руку и переплел их пальцы, пока они шли к книжным полкам, где можно было найти книги, которые им нужны. Чанбин не мог разобрать, что это было, но это было что-то сродни нежности, что-то полное необузданных эмоций, что заставляло его сердце чувствовать себя безмятежным.       — Привет, Чанбин. Почему ты здесь в такую рань?       Впервые за сегодняшний день Чанбину удалось отвлечь свое внимание от Феи, все еще держащего его за руку, и направить его на Сынмина, рыжеволосого, сидящего за столом в одиночестве с огромной книгой под названием "Железные сестры: Те, кто кует нашу силу".       — Утречко, Минни. Я здесь только для того, чтобы помочь Ликсу кое-что узнать о людях. Ему нужно многое рассказать, поэтому я подумал, что ему не помешает помощь.       С кивком, полным понимания, Сынмин вытянул шею, чтобы улыбнуться Фее, которая частично спряталась за Чанбином; откуда взялась эта новообретенная застенчивость, Чанбин не знал.       — Привет, Феликс, — весело прощебетал Сынмин, слегка махнув рукой.       — Доброе утро, Сынмин, — едва слышно прошептал Феликс, и Чанбину стало интересно, слышал ли его младший Сумеречный Охотник.       — Ты здесь, чтобы учиться? Я тоже, — протянул Сынмин, совершенно не впечатленный тем, что его заставили втиснуть в голову как можно больше информации. — Чтобы стать Сумеречным Охотником, нужно так много запомнить. Интересно, насколько я безнадежен.       Это было, безусловно, совпадение, так как не было никакого способа, чтобы Сынмин мог услышать их разговор раньше, но осознание того, что Сумеречный Охотник был в той же самой ситуации, что и он, заставило Феликса мгновенно оживиться, глаза сияли с абсолютным блеском.       — Правда?! Мне тоже интересно.       — Тебе интересно, не безнадежен ли я? — неуверенно спросил Сынмин, но Феликс быстро поправил его.       — Нет, нет, нет, — пробормотала Фея, выходя из-за спины Чанбина и усаживаясь на свободный стул рядом с Сынмином. — Я думаю, что я безнадежен, когда дело доходит до изучения людей. Вы, ребята, такие сложные. Как ты успеваешь?       Он не был уверен, заметил ли Феликс, что вступил в полномасштабный разговор с Сынмином посреди библиотеки, показывая рыжему свой новый телефон и рассказывая ему все о своем несчастье с Сири, но Чанбин был рад видеть, что он заводит новых друзей в Институте, особенно с теми, кто действительно был важен для него.       Сидя за столом напротив обоих молодых людей, которые полностью игнорировали его присутствие, Чанбин просто начал листать книги, которые он выбрал с Феликсом, отмечая вещи, которые он считал важными. Он задавался вопросом, будет ли на самом деле иметь эффект какое-либо обучение для любого из двух парней, сидящих прямо напротив него, но, честно говоря, разговор с людьми научит Феликса больше, чем любая книга.       Чанбин не думал, что проведет утро своего выходного дня именно так, но он действительно не мог жаловаться, потому что, в целом, это было довольно отличное начало того, что, как он надеялся, будет еще лучше.

***

      Минхо позволил провести себя по коридорам в спальни Института. Несмотря на то, что он постоянно спрашивал Уджина, почему они направляются именно в эту сторону, к комнате Джисона, он так и не получил ответа, но все равно последовал за ним.       Когда Уджин остановился перед дверью, Минхо почувствовал неприятный спазм в животе. Это действительно была комната Джисона; Минхо узнал две маленькие дырочки рядом с дверной ручкой, куда Джисон пнул от разочарования в ту ночь, когда его родители умерли. Но в данный момент он ни в коем случае не хотел встречаться лицом к лицу с молодым человеком.       Минхо все еще не разговаривал с ним с тех пор, как он очень грубо рявкнул ему в трубку, чтобы он не совал нос в чужие дела. Это разъедало Колдуна с тех пор, как он сделал это, и он так хотел извиниться, но знал, насколько чувствителен Джисон и что он сильно ранил его. Минхо пытался придумать, как загладить свою вину, но пока ничего хорошего ему в голову не приходило.       Слабое чувство облегчения нахлынуло на него, когда Уджину пришлось использовать ключ, чтобы войти в комнату, давая Минхо знать, что на самом деле Джисон не был там в данный момент, но с другой стороны было неправильно входить в его спальню без разрешения, но улыбка, нарисованная на лице Уджина, заставила любопытство Минхо взять верх над ним, и он последовал за Сумеречным Охотником внутрь.       Оглядывая комнату, когда он переступил через скомканную толстовку, и закатив глаза от неопрятности Джисона, Минхо все еще не был уверен, зачем Уджин привел его сюда, но казалось, что Сумеречный Охотник не собирался давать ему никаких намеков, прислонившись к дверному косяку и светя ямочками на щеках.       После нескольких минут самостоятельных поисков Минхо придвинулся ближе к неубранной кровати, склонив голову на движущийся сверток одежды сверху. Колдун наклонился, отодвинул в сторону пару узких джинсов и обнаружил маленькую золотистую кошку, свернувшуюся калачиком и обернувшую вокруг себя хвост. Он решил, что это, должно быть, Боми, бродячая кошка, которую Джисон принес домой из квартиры Сынмина.       В момент внезапной ясности Минхо начал задаваться вопросом, почему он так медленно соображал, когда было так очевидно, куда вел их предыдущий разговор.       — Джумун?       Едва ли громче шепота, но, очевидно, достаточно заметно для кошки, чья голова поднялась на зов, голос Колдуна дрогнул, когда изумрудные глаза кошки уставились на него, глаза, в которые он смотрел много раз раньше, даже если это происходило не в этой форме.       Из-за спины Минхо раздалось хриплое "воу", Уджин, очевидно, был очень впечатлен, когда крошечный кот медленно начал превращаться в красивого золотистого ретривера, о котором ранее говорил Колдун. Хвост собаки раскачивался из стороны в сторону, взъерошивая ее блестящую шерсть и почти создавая ветер от того, как быстро он двигался, давая обоим молодым людям понять, как она взволнована, увидев своего старого друга снова. Минхо не успел среагировать, как его толкнули на спину, и довольно отвратительные слюнявые поцелуи стали покрывать его лицо.       — Ах ты, маленькое дерьмо, Джумун! Ты была здесь все это время?!       Минхо пытался изобразить суровый вид, но это казалось бесполезным, так как, когда он разразился восторженным хихиканьем, собака уткнулась носом ему в грудь, прежде чем лечь на него с этими чарующими глазами, смотрящими в его собственные.       — Значит, моя догадка оказалась верной. Это Духовный Наставник Джихуна, да? Она ходила здесь под именем Боми. Надеюсь, она не возражает.       На самом деле Минхо не мог сказать Уджину, возражает она или нет, так как только Колдун, с которым она был связана, мог слышать внутренние мысли их Наставника. Однако виляющий хвост Джумуна дал Уджину понять, что она действительно не возражает.       — Ты знаешь, что большинство Духовных Наставников переходят к новому мастеру, чтобы помочь, а не продолжают помогать тем, кто умер, Джумун? — Минхо чуть не выругался, находя это странным, но в то же время благодарным за то, что она все еще присматривала за Сынмином даже после смерти Джихуна, и ей больше не нужно было выполнять обещания, которые они дали друг другу.       — Сон сказал мне, что единственная причина, по которой они нашли Сынмина в ту ночь, когда демон напал на него, была в том, что они услышали мяуканье и последовали за шумом. Похоже, она и тогда хорошо защищала его, — с гордостью признался Уджин.       Минхо в конце концов выпрямился, игриво хмурясь на собаку, которая жалобно скулила, положив одну лапу на нос, пытаясь изобразить, как ей стыдно за то, что она все это время пряталась от Минхо. И все же Колдун знал, почему она это сделала. Она не могла раскрыть себя, не вызывая много вопросов о том, почему она поселилась в комнате Джисона и наблюдала за Сынмином, но казалось, что Джумун знала, что Минхо теперь был осведомлен этой информацией. Как? Минхо не был уверен, но он не возражал, когда к нему вернулась старая компаньонка, которую он обнял и позволил золотистому ретриверу положить голову ему на плечо.       — Она стала очень желанным гостем в Институте. Кажется, все ее любят. Хотя в ней чертовски много озорства, — признался Уджин, наблюдая за великолепной связью между своим другом и Джумун, все еще лежащих на полу.       — Да, она всегда была такой, — фыркнул Минхо, прежде чем почувствовал, как его дернули за пальто, Джумун явно не была впечатлена тем, что о ней говорили так, будто ее тут не было, хотя Минхо пробормотал, что она действительно просто доказывает его точку зрения, ведя себя таким образом.       — Сони невероятно любит ее. Сынмин сказал, что она ужасно опасалась других, но сразу же прикипела к Сону. Я думаю, что теперь они почти неразлучны.       Громкий лай эхом разнесся по комнате, когда Джумун хотела дать им понять, что Уджин был полностью прав.       — Но мне кажется, что она так близка только с Сони. Исключая, конечно, Сынмина. Она любит большинство людей, но с ним все по-другому. Интересно, почему?       Минхо пожал плечами, притворяясь незаинтересованным, но в глубине души он задавался вопросом, имеет ли это какое-то отношение к нему. Он сомневался, что Джумун могла знать о том, какие отношения у него были с младшим, но, с другой стороны, он действительно не стал бы ничего скрывать от собаки, которая так мило смотрела на него, как будто говорила ему, что она, вероятно, знает намного больше, чем он думал.       — Я думаю, она захочет выполнить свое обещание, данное Джихуну. Чем быстрее мы докопаемся до сути, тем быстрее Сынмин окажется вне опасности, и она сможет перейти к следующему Колдуну помогать. Будет ли все нормально, если она останется с Сынминни и Соном, пока мы не сделаем это?       Даже не задумываясь, Уджин подтвердил, что будет чувствовать себя лучше, если Джумун останется рядом с ними, чтобы защитить их в случае, если он не сможет. Это не было бы проблемой, на что собака тявкнула с огромным удовольствием.       — Ладно, возвращайся в свою кошачью форму. Только мы с Уджем знаем об инциденте в канун Рождества, Джумун. Все остальные просто должны думать, что ты бродячая кошка на данный момент. Сынминни и Сони пока не могут знать, ясно? Не раньше, чем мы выясним это, — предупредил Минхо и был рад видеть, что Джумун поняла, когда крошечный золотой кот снова сел перед ним, прежде чем запрыгнуть обратно на кровать Джисона и свернуться калачиком, чтобы снова заснуть.       — Нам лучше уйти. У Сона есть пунктик насчет того, что люди находятся в его комнате, когда его здесь нет. Будет трудно объяснить, почему мы вторглись на чужую территорию, ничего не выдав, если он нас обнаружит, — предложил Уджин, позволив Минхо еще раз уткнуться носом в голову Джумуна, мягко прошептав "Я рад, что снова нашел тебя", прежде чем они выбежали за дверь.       Уджин и Минхо обменялись еще несколькими словами, и Минхо сказал, что позвонит Чану, чтобы попросить его встретиться, пока Уджин позаботится о разговоре с Хёнджином. Они договорились не говорить им почему, пока не соберутся все вместе в квартире Минхо, подальше от глаз Института и других Сумеречных Охотников. Уджин пообещал Минхо, что он не будет один, что они разберутся во всем, чтобы Джихун не защищал Сынмина напрасно.       С последним прощальным объятием они разошлись в разные стороны, но Минхо не слишком далеко ушел, открыв входную дверь и столкнувшись грудью с Джисоном, который посмотрел на него широко раскрытыми глазами, прежде чем немедленно бросить взгляд на землю и отступить в сторону от Колдуна.       — Прости, Минхо.       Колдун внутренне съежился, ненавидя себя за то, что Джисон не называл его "Мин", как всегда, с самого детства. Он чувствовал себя полным ослом за то, что позволил своему раздражению из-за ситуации с Джихуном взять верх и выместил его на своем лучшем друге. Тот факт, что Джисон даже не взглянул на него сейчас, действительно поставил вишенку на вершине этого дерьмового беспорядка.       Минхо на самом деле начал задаваться вопросом, просто ли Джисон извиняется за то, что столкнулся с ним сейчас, или за то, что произошло между ними прошлой ночью. В любом случае, он сказал себе, что Джисону совершенно не нужно извиняться за что-либо. Вот почему он схватил Сумеречного Охотника за руку и потянул его в сторону Института, где Чанбин посадил зимний жасмин и гамамелис, которые начали цвести.       — Сони, посмотри на меня, пожалуйста. Это прозвучало слишком похоже на требование, поскольку Минхо был так непреклонен в решении этой ситуации, но как раз в тот момент, когда Колдун собирался исправить себя, сияющие карие глаза Джисона с легким блеском посмотрели на него.       — Тебе абсолютно не за что извиняться, Сон. Ты меня слышишь? То, что я сказал тебе вчера вечером, было совершенно неуместно. Ты просто пытался убедиться, что со мной все в порядке, и ты никоим образом не заслуживал того, как я с тобой разговаривал.       Это была правда, и Минхо молился, чтобы в его словах была слышна искренность. Он не был уверен, так как лицо Джисона оставалось неподвижным, ничего, кроме его ярких глаз и крошечного выступа губ, не выдавало того, что он чувствовал.       — Прости меня, Сони. На днях я кое с чем разбирался и выместил свое разочарование на тебе. Это было несправедливо, и я обещаю тебе, что это больше не повторится. Если ты не хочешь простить меня сразу, я все прекрасно понимаю. Я был огромным придурком.       Легкая улыбка на губах Джисона заставила Минхо немного надеяться, что младший действительно верит, что он сожалеет о том, что сказал. Еще один кивок головы заставил Минхо значительно расслабиться, Колдун был на седьмом небе от счастья, что у Джисона теперь была небольшая, но великолепная улыбка на лице.       — Я прощаю тебя, Мин, — мягко ответил Джисон, и его ангельские черты еще больше сморщились в зубастой улыбке. — Я просто волновался, потому что ты был немного не в себе, когда говорил по телефону.       — Я знаю, Сони. Я был немного сбит с толку кое-чем, но это выясняется, так что тебе больше не нужно беспокоиться, хорошо?       Соединив их руки вместе, Минхо использовал свою свободную руку, чтобы провести по щеке младшего, кожа была холодной на ощупь, заставляя Минхо задаться вопросом, как долго Джисон бродил вокруг в эту ужасную холодную погоду, когда угрожал пойти снег. Не долго думая, он поправил воротник пальто Сумеречного Охотника и застегнул верхнюю пуговицу, чтобы сохранить ту небольшую изоляцию, которую он создал, несмотря на то, что знал, что тот скоро войдет в Институт.       — Эй, Сон. Не хочешь прийти сегодня вечером? Чтобы загладить мою вину за то, что мы пропустили прошлый раз?       — Не знаю, Мин, — Джисон колебался, Минхо задавался вопросом, полностью ли Джисон простил его за то, как он себя вел.       — Я подумал, что, может быть, смогу приготовить тебе ужин. Что думаешь об этом?       — Но... ты никогда раньше не готовил для меня.       Это не то, что он часто делал для кого-то, кроме себя и Джихуна, когда его наставник приходил навестить его. Минхо не стал бы трубить в рог о своих кулинарных способностях, потому что, в конце концов, никто его не слушал бы, но он был чертовски опытен на кухне.       Он никогда не интересовался приготовлением пищи для своих связей или романов на одну ночь, более соблазненный тем, ради чего они приходили в первую очередь, но Джисон не был похож ни на кого другого. Джисон был другим. Джисон был особенным, в гораздо большем смысле, чем Минхо.       — Ну, все когда-нибудь случается в первый раз, верно? Итак, как насчет того, чтобы я использовал свои великолепно умелые руки, чтобы угостить тебя ночью, которую вы никогда не забудете? — пропел Минхо, закатывая рукава.       Он остановил себя, когда заметил, что лицо Джисона немного вспыхнуло, и это было не потому, что он укутал Сумеречного Охотника раньше. Когда до него дошло, как он сформулировал свою последнюю фразу, он быстро поднял руки в знак протеста.       — Н-На кухне! Использую свои руки при готовке. Для тебя. С едой. Мои руки… Господи, можно я просто приготовлю тебе ужин?!       — Да, Мин. Мне бы очень этого хотелось, — хихикнул Джисон, и широкая, ослепительная улыбка на его губах заставила Минхо почувствовать себя в десять раз легче, чем в начале дня, все тревоги и страхи за будущее рассеялись, когда серебряный смех младшего достиг его ушей.       Да, Джисон определенно был особенным.