КАЖДЫЙ ШАГ БУНТУЮЩЕЙ ДУШИ
Именно Илья был для Вани главным человеком в их семье. Когда он был слишком маленьким, чтобы гулять пешком, и его возили в коляске, он требовал, чтобы вёз его Илья. Когда подрос — давал вести себя за руку только Илье. Став ещё старше, начал во многом подражать брату, просил себе такую же одежду, пытался читать его учебники, просился с ним на гулянки. А когда Илья пришёл работать в ту же школу, где учился Ваня, тот поймал себя на новом, ранее неизвестном ощущении: чувстве стыда. Ему было стыдно, что его старший брат учит его ровесников математике. Ему вдруг начало казаться, что подобное занятие совершенно не подходит его Илье — такому взрослому, сильному, умному. Зачем только он решил возиться с этими дурацкими детьми! Дети все противные и злые. Они обсуждают своих учителей, они их постоянно ругают, придумывают мерзкие клички, всячески издеваются, они их вообще ни во что не ставят, ведь для них учитель — это что-то вроде надоедливой мухи, отвлекающей от важных дел. Тогда они жили ещё вместе, и однажды Ваня не выдержал и, размазывая слёзы по лицу, прямо за ужином высказал всё это Илье. Он был пятиклассником, он был расстроен и очень хотел объяснить старшему брату, что тот сильно ошибся. Илья, конечно, посмеялся над ним. Не жестоко, нет, он увёл Ваню в их комнату, посадил на стул, сам опустился на корточки и, смотря ему в лицо, очень мягко объяснил, что всё совсем не так. Что он гордится тем, что работает учителем. И что дети на самом деле не злые, они просто ещё многого не знают и не понимают, а его задача — как раз разъяснить. Но все эти умные и взрослые слова долго не могли найти путь к сердцу Вани. Он делал всё, чтобы даже случайно не оказываться рядом с кабинетом Ильи, не здоровался с ним в коридорах и столовой, строго-настрого запретил вмешиваться в его школьные дела. И на малейшие намёки, что его оценки или отношение других учителей — заслуга «крышующего» Ильи Михайловича, дико обижался и даже лез в драки. Дерущийся отличник — вот уж точно гордость всей школы! Надо отдать Илье должное — тот ни разу не попытался договориться с завучем, и все вызовы на ковёр Ваня благополучно пережил в гордом одиночестве. А к восьмому классу одумался и сменил тактику: теперь он игнорировал любые намёки на свои «связи». И то ли возраст драчливый прошёл, то ли одноклассники наконец поумнели, но с тех пор особых конфликтов у него не случалось. — Эй? — Голос Ильи раздался как гром среди ясного неба и вырвал Ваньку из размышлений. — Ты здесь? — А? — Ваня поморгал недоумённо, возвращаясь в реальность. — Что ты говорил? Илья тяжело вздохнул и подчёркнуто усталым голосом повторил: — Твой Белогородцев третирует моих хулиганов. — С чего это он мой?! — мгновенно взвился Ванька. — И откуда у тебя хулиганы? — Вань, — во взгляде Илюхи промелькнуло сочувствие по поводу угасающих умственных способностей младшенького, — я так-то классный руководитель. У меня двадцать три подопечных, среди которых статистически не может не быть хоть одного двоечника и дебошира. — А я тут при чём? Ты же сам говорил, что с Са... Белогородцевым будут проблемы, — пожал плечами Ванька. — И я не угадал, представляешь. Оказалось, что не очень-то он и проблемный. Разве что просыпает часто, постоянно опаздывает на первый урок. С ним произошли разительные перемены за то время, что он… отсутствовал. Услышав заминку, Ваня сразу насторожился. Неужели Илья всё-таки узнал, почему Саша пропустил девятый и десятый классы? — Ты бы видел, как он моих строит! — Илюха засмеялся негромко. — Будто в кадетском корпусе от звонка до звонка оттрубил. Канюков даже в троечники записался. Я едва поверил своим глазам, когда он смог решить пример у доски. Ванька встал из-за стола, изображая, что решил долить себе кипятка в чашку, а на самом деле — чтобы дать себе время подумать. Приключения учеников 11 «В» не особенно его интересовали, а вот узнать побольше про Сашку хотелось — почему-то это казалось важным. — Это же хорошо, разве нет? — Ваня не спешил возвращаться за стол. — Хорошо, конечно, — кивнул Илья. — Только как бы у них от перенапряжения совсем мозги не закоротило. — А куда Саша делся после восьмого класса? Ванька изо всех сил старался, чтобы голос прозвучал как можно более равнодушно. Как будто он просто поддерживает светскую беседу. При дворе английской королевы местного разлива. Но, конечно, Илья не был бы Ильёй, если бы его можно было так легко развести. — Нет, Вань, — он покачал головой. — Если Белогородцев захочет, он сам тебе расскажет. Я же не имею права — ни как педагог, ни как человек. — Это что, какая-то страшная тайна? — спросил Ваня, не собираясь сдаваться так просто. Илья снова вздохнул. Он вообще выглядел довольно усталым сегодня, и от Ваньки это не могло укрыться. — Нет, — наконец произнёс Илюха. — Нет, это не тайна, и страшного там ничего нет, но всё-таки это личная информация. — Да он сам в жизни не признается, — буркнул Ваня. — Значит, тебе и не надо знать. Пару дней назад Саша подошёл на перемене и предложил «тусануть после школы». Тоня, стоявшая в этот момент рядом, обфыркала его с ног до головы, но Ванька проигнорировал её недовольство. Вечер прошёл довольно неплохо, на взгляд Вани, они втроём пошли на шпалы (и Сашка снова принёс еду для собак), Тоня пыталась уговорить их сыграть в «правду или действие», но тут уже Саша был непреклонен. В итоге они несколько часов резались в «дурака», смеялись как сумасшедшие (даже оттаявшая после третьей победы Сахнова), потом к ним снова присоединился Юрец со товарищи. Тоня предсказуемо расцвела и пересела к Юре на колени, но Ваньку от себя не отпустила. Домой Ваня пришёл после десяти, за что был награждён удивлённым взглядом отца и беззлобным ворчанием матери. Илья, которому родители нажаловались на недостойное поведение, только хмыкнул и потрепал Ваню по волосам. — Тоня думает, что Саша скрывает что-то неприятное, — как бы невзначай заметил Ванька. — А ты? Ваня задумался. Как ни странно, хотя ему и было жутко любопытно, но он не верил, что Сашин секрет из разряда ужасных. Он не удивился, если бы оказалось, что Саша просто не «тянул» программу и поэтому был вынужден перевестись в другую школу. — Наверное, он боится, что его репутация пострадает, — предположил Ванька, почувствовав, что молчание затянулось. — Может быть, — легко согласился Илья. — Как твои курсы? Ванька радостно ухватился за предложение сменить тему. Говорить об учёбе было гораздо проще, и он вспомнил, что как раз хотел обсудить с братом то, что услышал от одного из преподавателей по поводу политической ситуации в России в начале двадцатого века. Не то чтобы он очень интересовался политикой, но почему-то сказанное никак не укладывалось в голове, и он хотел узнать мнение кого-нибудь умного об этом. Илья на эту роль подходил идеально. Потом пришла Тоня, принесла пирог, и они заново поставили чайник. Наблюдая за тем, как Тоня режет угощение, а Илья торопливо моет тарелки, Ваня улыбнулся. Когда-то давно, года четыре назад, ему вдруг начало казаться, что Тоня как-то слишком много общается с Ильёй. Она постоянно напрашивалась в гости и предпочитала сидеть на кухне, а не уходить с Ваней в комнату, чтобы обсудить новую книжку или поиграть в приставку. Примерно тогда же она начала краситься — Ванька был шокирован, когда впервые увидел её с чернущими ресницами и очень блестящими губами. От природы Тоня была рыженькой, брови и ресницы у неё яркостью не отличались, и разница между натуральной и крашеной сразила неподготовленного к такому зрелищу Ваньку просто наповал. Илья оказался более устойчив — ещё бы, ему к тому моменту уже двадцать четыре стукнуло, он и не такого насмотрелся. Хмыкнул удивлённо и отправил их восвояси собирать конструктор, отговорившись тем, что ему надо домашние работы проверять. — Ты зачем это всё?! — набросился на Тоню Ваня, едва за ними захлопнулась дверь в комнату. — Ты что… Влюбилась?! — Нет! — ответила Сахнова слишком быстро, чем только подтвердила худшие опасения Ваньки. Они едва не подрались — разнял их всё тот же Илья, прибежавший на шум. Наградил каждого хмурым взглядом и увёл Тоню на кухню, строго-настрого запретив Ване идти за ними. Они о чём-то проговорили целый час — и после этого разговора Тоня больше никогда не выказывала никакого романтического интереса в адрес Ильи. — А Юра меня на концерт позвал, — гордо заявила шестнадцатилетняя Тоня. — И, кажется, это свидание! — А ты пойдёшь? — Илья посмотрел на Ваню. Тот поперхнулся чаем. — Зачем? Это же их свидание! — Можно подумать, что концерт будет только для нас двоих, — фыркнула Тоня. — Он в середине октября, у тебя есть время подумать. Я совершенно не против, ты нам не помешаешь! — Угу, подумаю, — покладисто согласился Ванька. На самом деле думать ему не надо было: ни на какой концерт он идти не хотел. Музыку он предпочитал слушать в наушниках, а прыгать в толпе потных людей, орущих песни, курящих как паровозы и пьющих пиво из пластиковых стаканов, ему совершенно точно не понравилось бы. Даже ради Тони. — Ну Ва-а-ань, — она подвинула к нему свою тарелку с нетронутым пирогом, — ну давай ещё кого-нибудь позовём, если тебе так проще будет. Илья! Айда с нами! — Нет-нет, молодёжь, я уже слишком стар для этого. — Илья очень правдоподобно изобразил, что у него внезапно прихватило поясницу. — Поищите кого-нибудь среди своих ровесников. Вон Белогородцева возьмите, он такое наверняка любит. — Фи, — Тоня скривилась, словно вместо сахара в её чай кто-то насыпал соды, — только не его! Ваня поморщился. Её демонстративная нелюбовь к Саше за последние три недели успела ему порядком надоесть, особенно учитывая то, что она упорно отказывалась объяснять причины. — А что с ним не так? — поинтересовался Илья. — Всё! — Сахнова мгновенно растеряла всё своё хорошее настроение. — Он придурок! — Выбирай выражения, пожалуйста. — Илья задумчиво крошил вилкой свою порцию пирога. — Извини. Но это правда, — надулась Тоня. — И он всё время врёт! — Ничего он не врёт! — возмутился Ваня. — А приглашение в клуб? — Не было никакого клуба! — Вот именно! — Нам просто надо было встретиться! — Ага! Значит, и ты мне врёшь! — Не вру! Я не знал тогда! — Как ты мог не знать?! — Тоня взвилась с табуретки, задела коленкой ножку стола и зашипела от боли. — У нас были дела! — Ваня разрывался между желанием пожалеть подругу и ехидно прокомментировать «кармический ответ». Конец дилемме положил Илья. — Так, ша! — Он ударил ладонью по столу. — Вы чего творите? — Он совсем с ума сошёл со своим Белогородцевым! — Тоня смахнула выступившие на глазах слёзы. — Всё время… — Он! Не! Мой! — Ванька тоже вскочил. — Сама про Юру не затыкаешься! — Саша сё, Саша то, а Саша думает это, а Саша сделал то! Противно! — Неправда! — Ваня задохнулся от обиды. — Ничего я такого… — И смотришь на него, как будто… — Тихо! — рявкнул Илья. Его натренированный на бешеных «вэшках» голос с лёгкостью перекрыл крики Вани и Тони. Они замолчали и синхронно повернулись к старшему Наймарку, словно ожидающие выговора расшалившиеся ученики. — Значит, так, — вздохнул Илья, всем своим видом демонстрируя, как ему не нравится то, что он сам и говорит, — вы оба уже достаточно взрослые, чтобы научиться разговаривать друг с другом. Что это за детский сад? Вы ещё подеритесь! Тоня, я не понимаю, что не так с Белогородцевым. У тебя к нему какие-то личные претензии? Ваня, ещё больше я не понимаю, что у тебя за реакции! На кухне воцарилась тишина. Ваня, потупившись, ковырял пальцем столешницу, пытаясь отодрать что-то присохшее. Тоня, наоборот, отвернулась к окну, скрестила руки на груди и явно не считала себя неправой. — А вообще засиделись вы тут что-то, — вдруг спохватился Илья. — Давайте шуруйте гулять. Или по домам, если не хотите цивилизованно общаться. — Но… — Нет, Вань, никаких «но». Мне ещё тетради проверять. Идите, прошу вас. Удручённо вздохнув, Ваня поплёлся одеваться.***
Выйдя из подъезда, Ванька остановился в нерешительности. Тоня шла за ним, но, судя по упрямо поджатым губам, пытаться говорить с ней было бесполезно. Вообще-то её резкость и готовность отстаивать своё мнение в любой ситуации были тем, что Ване в ней нравилось: сам он в последние годы предпочитал промолчать, чем развязывать спор, даже если знал, что прав. Но эта её странная зацикленность на Саше… Тоня обошла его и, прихрамывая, спустилась по лестнице. — Больно ударилась? — не сдержался Ваня. Он не ждал ответа и не ошибся: Тоня сделала вид, что не слышит, и пошла в сторону автобусной остановки. Ванька последовал за ней: путь домой пешком занял бы минут сорок, а ведь уже начинало темнеть. «Интересно, на шпалах сейчас кто-нибудь есть?» — подумал он, присаживаясь на лавочку. Несмотря на то, что днём было ясно, сейчас поднялся ветер и откуда-то нагнал тучи. Поёжившись, Ванька застегнул куртку под горло и спрятал руки в карманах. — Слушай, Тонь, — попробовал он снова, — какая муха тебя укусила? — Никакая, — сквозь зубы ответила та. Она не спешила садиться, встала у края дороги и смотрела в ту сторону, откуда должен был показаться автобус. — Может быть, ты всё-таки объяснишь, в чём дело? — Говорить со спиной было не очень комфортно, но они уже разговаривали — Ванька счёл это маленькой победой. — Не хочу, — Тоня дёрнула головой. — Ты не можешь просто поверить мне, что с ним не надо связываться? Что это… Опасно? — Да чем опасно-то? — Ванька рассмеялся. — Ты как будто перечитала детективов. Он обычный школьник, как ты или я. — Ты уже забыл, с каким фингалом он пришёл на линейку? А руки ты его видел? — А ты видела, чтобы он дрался? — парировал Ваня. — Ты что, Шульца наслушался с его сказками, что Белый тут жертва?! — возмутилась Тоня, наконец оборачиваясь к нему. — Да он брешет как дышит! — Конечно, я не верю Шульцу, — хмыкнул Ванька. — Мне с Сашей просто интересно. Вот ты сейчас начнёшь встречаться с Юрой, опять забьёшь на меня, и что дальше? — Не забью! — горячо возразила Тоня. — Ну даже если ненадолго пропаду, у тебя же курсы, там задают много… — В сентябре-то? Даже я не способен на такое ботанство! — Ну Ванечка, — Тоня села рядом с ним, обняла, прижалась щекой к плечу, — я ведь о тебе забочусь! Хочешь, я сама скажу Белогородцеву, что ты с ним общаться не хочешь? — Я хочу! — Отлично! Юрка говорил, они сегодня у Башни, там с ним и поговорю! — Хочу с ним общаться, — с нажимом сказал Ванька. — И не хочу, чтобы ты лезла к нему. Пожалуйста, Тонь. — Да как ты не понимаешь!.. — в её голосе снова послышались слёзы. — Потому что ты мне не объясняешь ничего! — Ваня развернулся к подруге лицом, заглянул в глаза. — Что не так с Сашей, скажи прямо. — Я… — Тоня отвела взгляд. — Я не могу, — прошептала она. — Тогда я не перестану с ним общаться, извини, — пожал плечами Ванька. Наконец подошедший автобус прервал их. Не сговариваясь, они оба пропустили свои остановки и вышли недалеко от Башни. Ваня хотел зайти в магазин, но Тоня только рукой махнула — мол, и без них всё закупили. И оказалась права. На детской площадке, когда они подошли, уже вовсю шёл очередной концерт Паши. Он залез на детскую песочницу и, представляя, что скачет по сцене, бегал по ней туда-сюда, размахивая гитарой. Как не сбивал дыхание и попадал в ноты, несмотря на очевидное опьянение, Ванька не понимал, но заслушался: голос у Паши был глубокий, приятный. И песни он всегда выбирал хорошие. Вот и сейчас — ничуть не хуже Кипелова выводил «Не хочешь — не верь мне». Сашки среди слушателей не нашлось. Ваня заметил это сразу, но на всякий случай ещё раз окинул взглядом всю компанию — нет, знакомой высокой фигуры в косухе не было видно. Стараясь не показывать своего разочарования, он устроился на той же самой лавочке, что и в первый их совместный вечер, взял предложенную бутылку пива, раздумывая, через сколько нормально будет уйти, отговорившись делами. И так и замер, не донеся её до рта, увидев чуть в отдалении странную картину: силуэты двоих людей, которые, судя по жестикуляции, активно ругались. Невысокого худенького парня Ваня не знал и даже никогда раньше не видел. А вот напротив него стоял, прислонившись спиной к качелям, не кто иной, как Белогородцев. Даже в сумерках и вдалеке Ванька ни за что не перепутал бы его ни с кем другим. Голосов не было слышно — либо из-за расстояния, либо спорящие специально говорили негромко. Паренёк что-то втолковывал Белогородцеву, эмоционально размахивая руками, показал на себя, потом куда-то в сторону — Ваня понятия не имел, как это можно интерпретировать. А вот Саша то и дело мотал головой, затягивался сигаретой и изредка отмахивался, если парень пытался схватить его за локоть или коснуться как-то ещё. Вдруг произошло что-то совсем странное — возможно, Белогородцев оттолкнул собеседника, Ванька не увидел, только тот вдруг упал, как подкошенный, на колени, цепляясь за ремень Саши. И Саша на это мгновенно среагировал, схватил за воротник куртки, вздёрнул вверх, развернулся и припёр к качелям. Он словно даже прижался к пареньку, наклонился — разница в росте у них была заметная, больше, чем с Ванькой. И, похоже, сказал что-то совсем неприятное: когда Белогородцев сделал шаг назад, парень остался на месте, только закрыл лицо ладонями. Докурив, Саша затоптал бычок и сделал шаг в сторону, но собеседник вцепился в его предплечье двумя руками, не желая отпускать. Ваня судорожно вздохнул: сам того не замечая, он задержал дыхание, наблюдая за этой сценой. Что сделает Белогородцев? Вдруг ударит? Снова оттолкнёт? Но Сашка снова его удивил: он внезапно порывисто обнял паренька, взлохматил его волосы одной рукой и положил подбородок на макушку. Глотнув наконец пива, Ванька торопливо отвёл взгляд и сосредоточился на всё ещё дающем концерт Паше. Похоже, он увидел что-то очень личное, почти интимное — может быть, паренёк приходился Сашке младшим братом? Его что-то расстроило, а Саша его успокаивал… Когда Ванька снова рискнул взглянуть в сторону качелей, ни паренька, ни Сашки там уже не было. Не успел Ваня вновь огорчиться, как совсем рядом с его ухом, так что горячее дыхание обожгло шею, раздался шёпот: — Наймарк, подвинься. Вздрогнув, Ванька слишком резко развернулся и едва не потерял равновесие — наверное, он бы навернулся с лавки, если бы Саша не придержал его. — Кто это был? — спросил Ваня, пересаживаясь дальше от края. — Кто? — Саша абсолютно естественным жестом выдернул бутылку из рук Ваньки и пригубил пиво. — Там, на качелях, — Ваня кивнул в том направлении. — А. — Саша на мгновение задумался, закусив нижнюю губу. — Ты его не знаешь. — Знал бы — не спрашивал, — пожал плечами Ванька, демонстративно забирая обратно свою бутылку. Сашка проводил взглядом пиво. — Олежа, — сказал он, помолчав. — И всё? — Ты ожидал биографическую справку? Паша допел очередную песню, отвесил поклон, оступился и слетел с песочницы. Саша мгновенно переключил внимание на него, захлопал в ладоши, громко свистнул. — Котов, красава! — выкрикнул он. Ваня засмеялся, глядя, как Паша, с трудом удержавшись на ногах, передаёт гитару одной из девушек и продолжает попытки изобразить реверанс. Получалось у него из рук вон плохо, зато очень смешно, но его это совершенно не смущало. Он искренне наслаждался собственным представлением и справедливо полагал, что остальным тоже всё нравится. — Передай мне… — Саша хлопнул Ваньку по бедру. Что именно он хотел, Ваня не расслышал. Весь его мир внезапно сузился до ладони со сбитыми костяшками, от которой по телу волнами разливалось тепло. В ушах зашумело от прилива крови, а внизу живота сладко заныло. Ваня посмотрел на Сашину руку — тот не спешил её убирать, перевёл взгляд на его лицо и увидел, что Белогородцев хмурится. — М-мне пора, — с трудом выговорил Ванька, мечтая провалиться сквозь землю. Такого с ним никогда ещё не случалось — и ему было дико неудобно, что произошло это именно рядом с Сашей. Он же теперь подумает, что Ваня какой-то извращенец! Вручив свою бутылку Сашке, Ванька неуклюже спрыгнул со скамейки. Ему срочно требовались долгая прогулка и холодный душ. В идеале — одновременно.