МНЕ НЕКУДА ДЕТЬСЯ
— Проснись и пой! Следом за излишне бодрым голосом в сознание ворвался грохот раздвигаемых штор. Застонав, Ванька укрылся одеялом с головой, но чьи-то руки тут же безжалостно сдёрнули последний оплот защиты от внешнего мира. — Не-е-ет, так не пойдёт, — продолжил издеваться голос. — Меня разбудили ни свет ни заря потрясающими новостями: мой младшенький пришёл домой ночью, прокуренный насквозь, пьяный в дым! А ведь сегодня воскресенье, мой заслуженный выходной. Приоткрыв один глаз, Ваня смутно различил стоящего у кровати Илью. Тот плыл и двоился, словно картинка в испорченном телевизоре, и Ванька тут же почувствовал, как к горлу подступает тошнота. — Давай, рассказывай, как дошёл до жизни такой, донжуан малолетний. — В голосе Ильи не нашлось места даже для капли сочувствия. — Отстань, — с трудом разлепив пересохшие губы, пробормотал Ваня. — Ага, плохо тебе, — ехидно прокомментировал старший брат, — головушка бо-бо, пить хочется, тошнотики одолевают? Ванька поморщился. Да, все перечисленные Ильёй симптомы у него имелись, отрицать было глупо. — Что ты пил-то? — Пиво, — припомнил Ваня. — И ещё что-то… Не помню. Илья только усмехнулся. Впрочем, мгновением спустя улыбка погасла, и он протянул Ваньке руку: — Ну-ка, герой, давай быстро в ванную, не нравится мне твой вид. Нечего блевать прямо здесь. С помощью старшего брата Ваня кое-как встал, хотя голова немилосердно кружилась, перед глазами мельтешили мушки, а вестибулярный аппарат, похоже, и вовсе решил подать в отставку. Мышцы ответили на движение не менее ярко: болело, кажется, всё, даже то, о чьём существовании Ванька до этого и не подозревал. В ванной Илюха поставил его к раковине (Ване пришлось упереться в неё двумя руками, чтобы удержаться вертикально) и деликатно вышел, прикрыв за собой дверь. Из зеркала на Ваньку глянул натуральный зомби: кожа нежно-зелёного оттенка, опухшие веки, бледные губы, волосы грязные и торчат во все стороны. Он хотел уже поздороваться с этим чудесным незнакомцем, но тут желудок скрутило болью и всё его содержимое резко рвануло наверх. Кое-как отплевавшись и стараясь не смотреть на то, что смывает поток воды, Ваня тяжело опустился на край ванны и подставил ладонь под кран. Он с радостью бы и голову засунул под холодную струю, только боялся, что потом не сможет разогнуться. Говоря Илье, что не помнит, что же вчера пил, он ничуть не лукавил. Саша будто с цепи сорвался: после пятого стакана пива он уже потащил в бар самого Ваню, назаказывал каких-то… Шотов, так он их называл. Ванька пил, почти не чувствуя вкуса. В результате большая часть вечера в памяти совершенно не отложилась, уцелели только какие-то отдельные кадры. Вот они орут песни. Вот их тащат в слэм, Саша матерится, но позволяет себя толкать, сам наскакивает на других людей. Вот Саше становится жарко, он расстёгивает рубашку до конца, а Ваня греет руки об его горячую кожу — неужели они в таком виде вышли на улицу? Магазин и странная продавщица с сильно накрашенными глазами — у неё Саша покупает бутылку какого-то крепкого алкоголя, которую сразу же открывает и торжественно вручает Ване. Вот Ваня нагребает много опавшей листвы (они зашли в парк?) и подкидывает над собой, громко смеясь. Вот они спускаются в метро, и Саша порывается сесть на поручень, но у него ничего не выходит; а потом они бегут от злого дежурного… В висках снова запульсировала боль, и Ванька торопливо склонился над раковиной, ожидая, пока приступ пройдёт. Как в итоге добрался до дома, он тоже не знал, но что-то настойчиво мигало в его сознании, намекая, будто есть нечто, что надо вспомнить. Что тоже вчера произошло и от чего по всей груди разливалось тепло — не алкогольное, а обычное, такое, наверное, бывает, когда человек очень счастлив. Саша. Не имя, а ярко-белая вспышка, затопляющая всё в поле зрения. Саша его поцеловал. Не стесняясь ничего и никого, прямо в толпе людей, не маскируя поцелуй подо что-то ещё. И Ваня ему ответил. А подо что вообще можно замаскировать поцелуй? Ванька против воли улыбнулся. Мигрень в ответ радостно заворочалась внутри черепной коробки, но теперь Ване стало на неё наплевать. Он так боялся, что сделает что-то не так, что-то, что навсегда оттолкнёт Сашку, а в результате это сам Саша сделал то, что было неправильно, но жутко, до одурения приятно. И Ванька не станет тем, кто от него отвернётся. Ванька скажет ему, что всё в порядке, ничего страшного не произошло, так бывает. Если вдруг Саша испугался, то он обязательно сможет его успокоить — например, тем, что совершенно на него не в обиде. Дальше, скорее всего, они оба будут делать вид, что ничего не было; но это тоже уже не важно. Потому что тот поцелуй — самый лучший первый поцелуй — у Ваньки уже никто не сможет отобрать. Стук в дверь ванной вырвал Ваню из размышлений. — Ты жив ещё? — поинтересовался Илья, заглядывая внутрь Кивнув, Ванька поспешно выключил воду. Его всё ещё мутило, но, похоже, желудок успел вывернуть всё своё содержимое, так что теперь тошнить было нечем. — Пойдём на кухню, я тебе чай сделал. — Увидев страдальческое выражение Ванькиного лица, Илья поспешно добавил: — Родителей дома нет, их я в кино выгнал. Спустя полчаса Ванька был вынужден признать, что крепкий чай оказался хорошей идеей. Илюха его ни о чём не расспрашивал вопреки озвученному раннее желанию узнать обо всём. Вместо этого Ваня наблюдал, как старший брат варит суп — отрабатывает трудовую повинность за предоставление свободного пространства для них двоих. Молчать с Ильёй Ваньке нравилось. Это было совсем иное молчание, чем с Сашей — с тем оно наполнялось каким-то особым смыслом, как безмолвное продолжение диалога, а здесь Ваня просто чувствовал, как внутри разливается спокойствие. Старший брат был константой в его жизни, тем, кто всегда будет рядом, что бы ни случилось, всегда поддержит и найдёт правильные слова. Тем не менее рассказать ему про Сашу Ванька не мог. Он не боялся осуждения, даже представить себе не мог, чтобы Илья вдруг отшатнулся с брезгливым выражением лица, но всё то же ощущение неправильности и испорченности останавливало. Если Илья — идеальный брат, Ваня должен ему соответствовать. Быть лучше, умнее, сильнее, чище, чем есть на самом деле. — А с кем ты ходил? — спросил Илья, отворачиваясь наконец от плиты. — Не с Тоней же? — Нет… То есть да, — пробормотал Ванька, внимательно изучая глубины своей чашки. — Ты осознаёшь, что твой ответ — сплошная логическая неувязка? — усмехнулся брат. — Нет, не с Тоней. Да, не с Тоней. Нет, с Тоней. Да… — Тоня там тоже была, — прервал его Ванька. И вдруг почувствовал, как что-то внутри оборвалось и рухнуло вниз. Тоня их видела. Резко вскочив из-за стола, Ванька метнулся в коридор, только посуда жалобно звякнула ему вслед. Набирая по памяти номер, Ваня молился: вот бы сразу Тоня ответила. Всё было бы гораздо проще, будь у них обоих мобильные, но Тонина мама воспитывала дочь одна и не могла позволить себе дорогую игрушку, а Ванины родители, хоть и достаточно зарабатывали, считали, что это блажь. Тем не менее у Илюхи мобильник был — и, надо сказать, Ваня каждый раз странновато себя чувствовал, когда приходилось на него звонить. То, что ты точно знаешь, кто ответит, а не гадаешь, с кем ещё придётся говорить; и то, что твой собеседник может оказаться где угодно, а не дома возле аппарата — всё это добавляло нотку нереальности происходящему. — Алло? — высокий хриплый голос в трубке принадлежал-таки Тониной матери. — Здравствуйте, тёть Насть, — выпалил Ванька, — Тоню можно? — Ох, Ванечка, привет! — обрадовалась женщина. — Сейчас позову, подожди немного. Негромкий стук подсказал Ване, что трубку положили на тумбочку. — Тася! — услышал он громкий окрик. — Тебе Ванечка звонит, беги скорей! Ответ лучшей подруги Ванька не расслышал, но вряд ли в нём была радость — судя по тому, что мать возмутилась: — Что значит — тебя нет?! Я уже сказала, что ты есть! Неосознанно Ванька сжал кабель телефона. Тоня не хотела с ним говорить — то, что она увидела, ей очевидно очень не понравилось. Но почему она… — Ох, Ванюш, — снова вернулась к трубке тётя Настя, — моя вчера где-то загуляла, теперь плохо себя чувствует. Ты уж извини её… Я передам, она тебе перезвонит попозже, как в себя придёт. Хорошо? — Д-да, — пробормотал Ваня, точно зная: не перезвонит. — Спасибо. До свидания. По-прежнему держа трубку у уха, он слушал короткие злые гудки. Что-то теперь будет? Неужели Тоня не простит его? Она собственными глазами видела, как Ванька срывается в пропасть, и это не позволит им больше общаться? — Что случилось? — Илья вышел из кухни, но приближаться не спешил, стоял, опираясь плечом на косяк. — Вы поссорились? Вчера? — Не знаю, — беспомощно сказал Ваня. Как Илюха мог сделать такой точный вывод, основываясь на двух его репликах?.. — У тебя вся скорбь еврейского народа застыла на лице, — покачал головой брат, отвечая на незаданный вопрос. — Значит, Белогородцев был с вами? — Со мной, — прошептал Ванька. — Тоня не должна была узнать. Илья вскинул брови. — Меня попросили, — понимая, что оправдывается, но не в силах себя остановить, быстро заговорил Ваня, — Юра, Тоне он нравится. Он попросил пойти с Сашей, чтобы они с Тоней пошли вдвоём, это было свидание, и я согласился, но Тоня нас видела… «Как раз в тот момент, когда я пошёл на поводу своей испорченности». — Благими намерениями знаешь куда дорога выложена? — Илья постучал легонько кулаком по стене. — Тоня обиделась, и, судя по её реакции, я могу понять почему. — А я нет, — взбрыкнул Ванька, наконец кладя трубку на рычаг. — Что он ей сделал? — Иногда можно ничего не делать, достаточно только родиться. С кухни раздалось шипение, и Илья поспешно кинулся к плите, оставив Ваньку размышлять над своими словами.***
Ваня ещё несколько раз набирал номер Тони, но на той стороне с ним по-прежнему не желали разговаривать, а на третий раз даже трубку не сняли. Когда же он собрался пойти прогуляться и заодно попробовать выцепить Тоню в компании, на улице зарядил мелкий противный дождик. Выглянув в окно и обозрев целое море зонтиков внизу, Ванька со вздохом сожаления признал: никто в такую погоду тусоваться не станет. Разве что в подъезде, но сама мысль о вонючей лестнице заставила Ваню содрогнуться. Родители давно вернулись. Они то и дело кидали на Ваньку какие-то многозначительные взгляды, но расшифровке те не поддавались. За обедом мама немного отвлеклась, нахваливая борщ Ильи, и Ваня даже смог сам съесть полтарелки. Уже вечером Илья снова заглянул в комнату Ваньки, чтобы попрощаться, и застал того за чтением увесистого талмуда. — Что это? — поинтересовался Илюха, подходя ближе. — Да так, — Ваня закрыл книжку, показывая обложку, — нашёл в библиотеке, она ещё довоенная. — Тоня так и не перезвонила? Ванька только помотал головой: смысла озвучивать вслух очевидное он не видел. — Помиритесь ещё, — ободряюще протянул брат, — дело молодое. Я со своим лучшим другом в школе так цапался, что только перья летели! — Он засмеялся, вспоминая. — А где он сейчас? — Кто? — не понял Илья. — Твой лучший друг. — Ванька с укором посмотрел на него: ну что за недогадливость внезапно! — А. Не знаю, он поступать в другой город уехал. Тогда интернета ещё не было, вот и потерялись. — А найти не пробовал? — Зачем? У нас у каждого своя жизнь. Он небось женился и уже с пяток детишек настрогал. Любил он их очень. — Илья принялся с преувеличенным интересом разглядывать узор ковра над Ванькиным столом. — А ты почему не женился? — охрипшим вдруг голосом спросил Ваня. — Я? Да как-то не сложилось. Наверное, не встретил ту самую. Ванька помолчал, размышляя над следующим вопросом. — Ты с кем-нибудь встречаешься? — Он выбрал максимально нейтральную формулировку, зная, что всё равно не сможет произнести то, что волнует его больше всего. — Что это за допрос? — Илья взлохматил волосы брата. — Скорее нет, чем да. Как только я встречу подходящую девушку, поверь мне, ты будешь первым, с кем я её познакомлю! — Даже первее родителей? — Родителям я её презентую уже на свадьбе. — Илья широко улыбался, но Ваня заметил: улыбка не доходит до глаз. — Ладно, мне пора. Завтра в школе увидимся. После ухода Илюхи Ванька снова открыл книгу, но сосредоточиться на тексте не получалось. Мысли продолжали скакать с Тони на Сашу и обратно: как же они оба теперь будут себя вести с ним? Уже перед самым сном, чистя зубы, Ваня спохватился: хотел ведь спросить у Ильи номер телефона Сашки! У классных руководителей такие данные точно должны были быть. Уж это-то брат не считал секретной информацией? Сон никак не шёл, и Ваня всё ворочался с боку на бок. Встал, открыл окно; быстро замёрз, снова закрыл. Прокрутил в голове расписание уроков, проверяя, всю ли домашку сделал. В третий раз перевернул подушку, взбил её попышнее. Сходил на кухню, налил воды; проходя обратно мимо комнаты родителей, прислушался: те уже спали, отец слегка похрапывал. Подумал было пройти к компьютеру, но мама наверняка не выключила звук, а значит, загружаясь, тот всех разбудит. Вернувшись в постель, Ваня в очередной раз закрыл глаза и попытался расслабиться. Считать овец он никогда не умел, но честно попробовал: очень скоро у всех овечек стала подозрительно чернеть шерсть, а глаза вдруг превратились в человеческие — холодные, как погода за окном, и такие же серые. Только вопреки всему эта серость была мягкой и уютной. Скакать через заборчик овечки отказались, зато вдруг начали запрыгивать друг на друга, формируя какую-то антропоморфную фигуру. А потом фигура встряхнулась, сглаживая овечьи черты своих частей, и сделала шаг к Ваньке. Саша — а это был, конечно, он — протянул руку, и Ваня её взял; они начали танцевать, хотя музыка не играла. Ванька всё пытался заглянуть Саше в лицо, но тот почему-то каждый раз отворачивался, а затем и вовсе достал откуда-то повязку и завязал ему глаза. Но не успел Ванька огорчиться, как почувствовал мимолётное прикосновение к губам — из-за того, что он ничего не видел, тактильные ощущения обострились до невероятности. Следующие поцелуи пришлись на подбородок, скулу, висок; Сашины руки тем временем расстёгивали Ванькину рубашку. Ваня вздрогнул, когда Саша прикусил ему мочку уха, но боли не было — почти сразу того же места коснулся горячий язык. Таким образом, кусая и зализывая, Саша спустился по шее вниз, ладонями сжимая талию. Ваня подался вперёд, прижимаясь плотнее, стремясь продлить и увеличить контакт с желанным телом… И открыл глаза. Будильник сработал мгновением позже, издевательски подпрыгивая на столе — он давно был неисправен, боёк двигался слишком сильно, из-за чего круглое туловище приборчика раскачивалось до тех пор, пока не падало навзничь. Ускакать на пол ему мешал учебник по физике, но и тот понемногу сдавал позиции — хотя Ваня не помнил, чтобы выкладывал его, физика стояла в расписании по средам и пятницам, и по всему выходило, что учебник должен лежать в шкафу. Решив не заморачиваться хотя бы по этому поводу, Ванька быстро сдёрнул постельное бельё (всё-таки сон вышел очень реальным) и засунул его в корзину в ванной. Мама не страдала от привычки разглядывать грязные вещи и допытываться, почему они стали грязными, так что Ваня надеялся, что избежит неудобных расспросов. Кухня встретила его тишиной и запиской, сообщающей, что завтрак на плите. Проигнорировав её, Ванька сделал себе чай, съел сушку с маком, в одиночестве валявшуюся в вазочке, и поспешил в школу. У него на сегодня были запланированы важные встречи, опаздывать на которые было смерти подобно. Зайдя в класс, Ванька с недоумением уставился на пустую вторую парту на среднем ряду. Тоня всегда приходила заранее к первому уроку, предпочитая сбежать из-под опеки чрезмерно заботливой матери, которую хлебом не корми — дай накормить дочь. Эта склонность была связана с её работой, насколько знал Ваня, но подробностей Тоня ему не раскрывала, отмалчиваясь или отмахиваясь ничего не объясняющими фразами, когда тот её совсем доставал. Однако факт оставался фактом: Тони на месте не было. Не появилась она и тогда, когда прозвенел звонок. Ольга Леонидовна скользнула безразличным взглядом по пустующему стулу, но даже не спросила у Ваньки, где его подружка-неразлучница, что могло свидетельствовать только об одном: об отсутствии ученицы ей сообщили заранее. Правда заболела? Или… От этого «или» у Ваньки всё внутри похолодело. Ей настолько противно учиться с ним, что она перевелась в другой класс? Другую школу?! — Наймарк, ты так ёрзаешь, потому что хочешь на следующем уроке сделать доклад по Ахматовой? — пробился сквозь панические мысли недовольный голос Ольги Леонидовны. — Не буду тебе отказывать в удовольствии. Ванька только обречённо вздохнул. Да уж, ну хоть к одиннадцатому классу получилось развеять слухи о протекции — раз уж собственная классная руководительница взъелась на гордость школы и будущего золотого медалиста. После сдвоенной литературы Ваня вышел на улицу. До последнего уверял себя, что просто подышать воздухом, пока ноги несли его прямой наводкой в курилку. И что совсем не Сашу выглядывает, рассматривая старшеклассников, а просто… Саша стоял в компании двух ребят — Ванька не знал их имена, только то, что они тоже из 11 «В» — разве что длинный точно был приснопамятным дрессированным Канюковым. Саня что-то говорил, жестикулируя рукой с зажатой в пальцах сигаретой, парни внимательно его слушали, один кивал, второй задумчиво пинал носком кроссовка стену. Саша отвлёкся на то, чтобы затянуться, и совершенно случайно их с Ваней взгляды пересеклись. Белогородцев поморщился и повернулся спиной. Сглотнув подступивший к горлу комок, Ваня сделал шаг вперёд. Затем ещё один. И ещё. — Ну чего тебе? — Саша резко обернулся. — Саш… — Что? — Он снова скривился. — Я занят. — Урок вот-вот начнётся. — Ванька настолько растерялся, что заговорил о какой-то совершенной ерунде. — Вот и дуй туда, пока братик по заднице не настучал, — посоветовал Белогородцев. Двое его дружков презрительно заржали. — Давай поговорим, — собравший с мыслями, попросил Ваня. — О чём это? — Саша снова затянулся, сверкнув ладонью прямо перед Ванькиным лицом. Ваня поймал его ладонь, разглядывая внимательней: костяшки были сбиты, и, судя по яркой красноте ссадин, произошло это недавно. — Ты подрался? — Слушай, Наймарк, ты мне кто, чтобы я перед тобой отчитывался? — рыкнул Саня. — Мать родная? Идите, я догоню, — кинул он друзьям. Ванька огляделся: как-то незаметно орава курильщиков рассосалась, оставив их наедине. — Ну? — подначил его Саша. — Тоня сегодня в школу не пришла. — А я-то тут при чём? — Она видела нас, — едва слышно прошептал Ваня. — «Нас»? — Голос Сашки буквально сочился ядом. — На концерте. Когда мы… — Ванька вздохнул поглубже, набираясь смелости. — Когда мы целовались. Он произнёс это вслух, и небо не упало на землю, он не провалился прямиком в ад, вся школа не выбежала тыкать в него пальцем. — Запомнил, значит, — хмыкнул Белогородцев. — Ну и что дальше? Где-то в параллельной вселенной прозвенел звонок — Ванька услышал его даже отсюда. — А если она кому-то расскажет? — Кому? — Саша рассмеялся. — Мамочке? — Кому угодно! — вспылил Ваня. — И все тогда узнают… Что мы… — Наймарк, — Саня резко посерьёзнел, — нет никаких «нас», и «мы» тоже не существуем. Есть ты, есть я. Параллельные прямые, братец про такие тебе рассказывал? Засосались по пьяни, с кем не бывает. Расслабься. — Я думал… — Заканчивай с этим, ты слишком много думаешь. — Саш! — Ванька поднял на Сашу глаза, не веря в то, что он говорит всерьёз. — Но ведь… — Никаких «но» и тем более «ведь». Ты что, думал, что теперь мы с тобой будем парочкой? Будем ходить по школе, держась за ручки, и искать тёмные уголки, чтобы можно было пообжиматься вдоволь? Проснись, Наймарк, так не бывает! Мы не в гребаном сентиментальном романе! — Тебе же понравилось! — выкрикнул Ваня, не совладав с горечью, что захлёстывала его изнутри. — Я был бухой, — фыркнул Белогородцев, — мне было охуенно, я поддался моменту и случайно выбрал тебя. На твоём месте могла быть любая девка, мне было наплевать, в чей рот пихать язык. — Ты врёшь! — Нет, Наймарк, врёшь тут ты. Себе. Ванька не знал, что ответить. Он во все глаза смотрел на Белогородцева и никак не мог поверить услышанному. — Что ты псинкой побитой глядишь? Намечтал уже нашу счастливую жизнь дальше? Тебе вообще не с кем замутить, что ли? — Саша достал новую сигарету, чиркнул зажигалкой. — Нихуя не значил этот поцелуй, слышишь? По слогам: ни-ху-я. Держи свои влажные фантазии при себе, будь добр. Мне они до жопы. Ваня сжал кулаки. Слова били наотмашь, резали глубоко, выбирая самые чувствительные точки. Глаза защипало, и он поспешно отвернулся, не желая ещё сильнее унижаться в глазах Белогородцева. — Ещё и сопли распустил. Будь мужиком, а то и правда ни одна баба не даст. — Да не нужны мне твои бабы! — зло выплюнул Ванька. — Даже так. — Саша поджал губы. — Я не герой твоего романа. Лучше б ты действительно всё забыл, как и планировалось. — И забуду, — пообещал Ваня. — Удачи тебе с этим. — Выкинув едва прикуренную сигарету, Саня улыбнулся. — А теперь мне пора. Покеда. Оттеснив Ваньку плечом, он направился к школьному крыльцу. Ваня остался стоять на месте, невидящим взором упираясь в стену. Тоня пропала. Саша ясно дал понять, что между ними ничего не было, нет и не будет. Могло ли случиться что-то ещё хуже? «Конечно, — прокомментировал внутренний голос, откуда-то набравшийся ехидства. — Прямо сейчас Белогородцев может рассказывать своему классному руководителю, что до него домогался небезызвестный тому Иван Наймарк…» Утерев выступившие-таки слёзы, Ванька решительно пошёл прочь от школы. Волноваться из-за прогулов оказалось выше его сил; он не хотел никого видеть и тем более сидеть на уроках, притворяясь, что всё в порядке. Ровным счётом ничего в его жизни в порядке не было.