Мам, пап, у нас любовь

НАД ПРОСТОРОМ СТРОГИХ ГОР

      Лектор бубнил, распекая группу за плохо написанную контрольную работу, но Ванька почти его не слушал: он гипнотизировал мобильник. С того разговора с Пашей ему больше никто не писал, Паша тоже перестал отвечать, и это слегка… беспокоило.       — Из всей группы я вижу потенциал только в одном человеке! — повысил голос преподаватель. — В одном! Никогда ещё за всю историю моего преподавания я не видел таких слабых абитуриентов. Как вы собираетесь вступительные экзамены писать, если вы простейший проверочный тест заваливаете? Если думаете, что до июля ещё долго, я вас разочарую: время пролетит незаметно.       Ванька фыркнул про себя: январь и так показался ему бесконечным, и он был искренне рад, когда наконец наступил февраль. В то, что полгода могут быстро пройти, он решительно не верил.       — Наймарк набрал 92 балла, и с таким результатом он может претендовать на бюджет. А вы все не дотянули даже до 60, минимального порога прохождения!       Услышав свою фамилию, Ваня с удивлением посмотрел на лектора. Нет, он не то чтобы думал, что тоже провалился, тем более что на эту же тему он осенью написал районную олимпиаду, но одно дело — успехи в школе, а совсем другое — когда тебя хвалят почти в университете. Илья всегда говорил, что разница между этими двумя учебными заведениями просто гигантская и надо быть готовым к тому, что дальше может всё пойти не так гладко.       — В конце месяца мы напишем ещё один тест, и, если результаты будут такими же неутешительными, я поставлю вопрос о роспуске вашей группы, — пригрозил преподаватель, после чего перешёл наконец к теме лекции.       Ванька привычно записывал в тетрадке основные тезисы, но мыслями снова уплыл далеко. Почему-то вспомнилась олимпиада по литературе, к которой он готовил Тоню, и второе место, из-за которого Ольга Леонидовна буквально рвала и метала. Сахнова, впрочем, отреагировала тогда удивительно спокойно, заявив что-то вроде «А я предупреждала», и отказалась слушать Ванькины извинения.       — Ты сделал всё, что мог, — отмахнулась она. — Это просто не моё.       В последнее время Ване всё чаще казалось, что он всё время делает что-то не то и как-то не так, и уж точно гораздо меньше, чем может.       Сашка, если им доводилось случайно пересечься в школе, смотрел сквозь него, и вселившаяся было после Пашиных слов уверенность в том, что всё поправимо, съёжилась до размеров горошины. Тоня пошла ещё дальше: договорилась с одноклассницей и пересела подальше от Ваньки. Соваться в компанию он не хотел сам, да и как узнать, где они в следующий раз решат затусить? Это у Тони был постоянный источник знаний о местоположении следующей гулянки в лице Юры, а Ванька всегда считал себя «на птичьих правах» и, судя по всему, не сильно-то и ошибался: никто не пытался его разыскать, спросить, куда пропал. Паша не в счёт.       Да и тот себя странно вёл, игнорируя сообщения и звонки.       Однажды вечером, возвращаясь с тактической вылазки за чаем, Ванька заметил, что мама с Ильёй о чём-то переговариваются приглушёнными голосами. Папа в этот момент сидел перед телевизором и, кажется, задремал; но стоило Ване показаться в поле зрения, как родные замолчали, а мама преувеличенно громко заговорила о планах на годовщину свадьбы (которую они никогда до этого не отмечали). Папа вздрогнул и уронил газету, которой был накрыт, Илья рассмеялся, а Ванька поспешно юркнул в свою комнату.       За ужином об этой сцене не вспоминали, но у Вани осталось странное впечатление, будто он стал свидетелем разговора о нём.       А потом оказалось, что годовщину правда собирались праздновать — приближалась «жемчужная свадьба», что бы это ни значило. Ваньке сказали ничего не планировать на 11 февраля, потому что должны были приехать все родственники и родители собирались похвастаться полным комплектом успешных сыновей, утерев носы некоторым особо неприятным личностям.       Мама накупила продуктов и гоняла от холодильника всех, кто пытался сделать себе бутерброд или просто посмотреть, что осталось после обеда; мама затеяла генеральную уборку, перемыла все окна, перестирала шторы и тюль, тщательно пропылесосила ковры и выкинула папину стопку старых газет. Мама же повела Ваню с Ильёй в магазин, чтобы купить им «приличную одежду» — причём Ванька не очень понял, почему вся старая одежда резко стала неприличной. Илья перенёс поход с поистине буддийским спокойствием, взбрыкнув только против розовой рубашки; впрочем, её всё равно купили — для Вани.       — Ох, какие вы у меня красивые! — мама даже в ладоши захлопала, когда сыновья вышли из примерочных и предстали перед её строгими очами.       Ванька оглянулся на брата, но тот только плечами пожал — мол, лучше терпеть и молчать, так пытка быстрее закончится. Подёргав за рукав, перевёл взгляд на зеркало: коричневый костюм правда неплохо смотрелся с розовым. Илье досталось более классическое сочетание: синий с голубым.       Когда на обратном пути домой мама задумчиво засмотрелась на вывеску парикмахерской, Илья произвёл тактический захват её локтя и поспешно перевёл на другую сторону дороги. Ванька, нагруженный пакетами, брёл за ними, смотря под ноги. Ажиотаж, который мать разводила вокруг этого юбилея, вводил его в ступор. Ладно еда и одежда, но стричься ради того, чтобы показаться родственникам?!       Потом наступило время для перестановки мебели. Папа, стоило маме сообщить об этом, вдруг вспомнил, что у них нет молока и ушёл в магазин. Ванька проводил его тоскливым взглядом, жалея, что сам до этого не додумался.       — Илюша, Иваша, — мама заразительно улыбнулась, — диван надо подвинуть к другой стене. Давайте, взялись…       За час они превратили родительскую комнату в залу для приёма гостей: принесли стол, диван и кресла переставили, собрали стулья по всей квартире, компьютер временно перенесли к Ване в комнату. Помогли достать из шкафа праздничный набор посуды — Ванька едва не навернулся с табуретки под тяжестью тарелок, но Илья вовремя подставил плечо. Затем мама принялась накрывать на стол.       Ваня сунулся было помочь, получил полотенцем и ретировался в свою комнату, где уже прятался от родительской кипучей энергии старший брат.       — Ты как? — спросил Илья, глядя, как Ванька падает на стул. — Живой?       Ваня вытянул руку, показывая, что её слегка потряхивает.       — Держись, — хмыкнул Илюха. — Когда придут все эти дяди Ромы с тётями Светами, станет хуже. Я в детстве их боялся, — он засмеялся, — почти до дрожи. Прятался под кроватью и отказывался выходить, но мама меня всё равно вытаскивала и заставляла стишки читать.       — А почему я их никогда не видел? — Ванька недоумённо нахмурился.       — Видел, просто не помнишь. Мы тогда ещё в центре жили. Потом переехали сюда, всем стало неудобно добираться. Откуда, ты думаешь, у нас целый ящик лишней посуды?       — А откуда у нас целая библиотека книг, которые никто никогда не читал? — парировал Ваня, имея в виду стеллаж в комнате родителей — забитый старыми книгами под завязку. Он несколько раз туда залезал в поисках чего почитать, но каждый раз уходил разочарованным: вся литература оказалась морально устаревшей и вообще не систематизированной — книга о том, как построить дом, соседствовала со справочником музыки, а за ней могли прятаться детективы в мягких обложках.       Илья, усмехнувшись, признал его правоту. Мама порой отличалась удивительной страстью к собирательству, причём ей было всё равно, что коллекционировать.       Ополоснувшись, Ванька влез в новый костюм и завалился на кровать с телефоном — перечитать по новоприобретённой привычке сообщения от Паши. Илья, выйдя из душа в одних трусах, тоже пришёл переодеваться. Ваня машинально поднял на него взгляд и тут же поспешно отвернулся: в голове помимо воли снова всплыла сцена из каморки, бледные бёдра, пошлые влажные звуки… Покраснев, он стиснул телефон и заставил себя думать о собаке, которую он приметил последний раз: небольшой вертлявой рыжухе, подставившей ему живот для почесывания. Саша тогда как-то по-особенному рассмеялся и присел рядом на корточки…       Илья проводил удивлённым взглядом Ваньку, сорвавшегося обратно в ванную.       — Забыл что-то? — крикнул он вдогонку.       Захлопнув дверь, Ваня включил холодную воду и торопливо умылся. Щеки горели, внизу живота собиралась тянущая тяжесть — вот только возбудиться ему не хватало за десять минут до прихода гостей! Дёрнул его чёрт вспомнить о Сашке, чтобы прогнать дурацкие мысли об Илье!       Сделав глубокий вдох, Ванька попробовал переключиться на то, что его сейчас ожидало: толпа непонятных личностей (судя по количеству приготовленных мамой блюд), с которыми наверняка придётся знакомиться, разговаривать и развлекать.       Первые гости застали Ваню выходящим из ванной: тот застыл, когда очень полная женщина с шапкой желтовато-белых кудрей кинулась ему навстречу, очень громко вереща:       — Илюшенька, а ты совсем не меняешься!       Мама, деликатно, кашлянув, поправила:       — Это Иваша, младшенький.       Женщина её не услышала. Она сжала Ваньку в объятиях, потискала за щеку и уже собиралась смачно чмокнуть, когда из комнаты на шум вышел собственно Илья. Женщина запнулась на полуслове, перевела взгляд с одного на другого и неуверенно спросила:       — А ты что, не Илюшенька?       — Тёть Зин, мне кажется, Ваня сейчас задохнётся. Не могли бы вы его отпустить? — Илья храбро выдвинулся вперёд, принимая на себя огонь родственной любви.       Муж тёти Зины пожал Ваньке руку (он назвал своё имя, но так неразборчиво, что Ваня не понял и постеснялся переспрашивать) и ужом проскользнул к столу, откуда буквально мгновением спустя раздалось звяканье: мужчина явно перебирал бутылки в баре, изучая меню праздника.       Ситуация с путаницей повторилась ещё несколько раз, причём некоторых не смутило даже то, что Илья стоял рядом.       — Наверное, в сознании большинства я до сих пор школьник, хотя уже лет тринадцать прошло с последней встречи, — шепнул брат Ваньке в момент затишья. — Да, слушай, мне тогда шестнадцать и было! Во дают!       — Мы настолько похожи? — недоверчиво уточнил Ваня.       — А сам как думаешь?       Ванька пожал плечами. Ему всегда казалось, что Илюха привлекательней внешне, да и характер у него получше — спокойнее. Вряд ли он мучается и страдает, как Ваня, по малейшему пустяку. Роста они были почти одного, глаза обоим достались карие, единственное явное различие — у Ильи волосы были прямые, у Ваньки же они начинали виться, стоило им хоть немного отрасти. Ну и питался Илья нормально, а Ваня мог и забыть пообедать, из-за чего оставался тощим и жилистым.       — Я тебе потом фотку покажу, — пообещал Илья, видя, что брат завис.       Когда все гости наконец расселись за столом, началась новая пытка.       Ваньку мама посадила рядом с собой в одном торце, Илью отправила к отцу — в другой. По двум сторонам расселись все приехавшие родственники в произвольном, казалось бы, порядке, только, стоило застолью начаться, Ванькина соседка мгновенно атаковала его вопросами об учёбе, планах на будущее и девушках.       — Скажи, у тебя уже есть любимая девочка, с которой вы обязательно поженитесь?       Ваня поперхнулся, не вовремя глотнув сока, за что был награждён тётей Зиной мощным ударом по спине.       — Нет, — прохрипел он, чуток отдышавшись.       — Замечательно! — неизвестно чему обрадовалась родственница. — Дочурке моей подруги, Галке, недавно двадцать два исполнилось. Мне кажется, вы друг другу очень подходите!       Она наколола солёный огурец на вилку и теперь размахивала им перед носом Ваньки.       — Но мне шестнадцать, — попробовал возразить он.       — Тем лучше! — воскликнула тёть Зина. — Когда жена немножко постарше, в семье всегда порядок. Леська, подтверди!       Мама не ответила: она в этот момент усиленно подкладывала усатому дядечке оливье. Ванька кинул взгляд на другой конец стола: Илья, судя по его мимике, подвергался примерно такой же атаке.       — Мишка-то её на три года младше! — ничуть не обескураженная отсутствием реакции, продолжила тётя Зина. — Ах, какой у них был роман!       Против воли Ваня навострил уши: почему-то в семье у них не было принято рассказывать о временах родительской молодости.       — Не знаешь? — удивилась родственница. — Он тогда ещё на стройке работал, а мать твоя, как и сейчас, в бухгалтерии у них сидела, получку считала на всех. Так она его и приметила: когда Мишаня пришёл узнавать, почему ему больше выдали. Он же честный был, куда деваться! И с первого взгляда они и влюбились. Леська тогда не ходила, летала: задаренная цветами, осыпанная комплиментами. За ручку после работы провожал её до дома, по утрам приходил, чтобы проводить на работу. Такая любовь — всем бы такую!       Ванька посмотрел на отца: тот сидел, ссутулившись, над своей тарелкой и ковырялся вилкой в картошке. Его сосед что-то ему рассказывал, папа кивал, но особого интереса не проявлял.       Неужели это был тот же самый человек, который когда-то влюбился в маму и позвал её замуж?       — Ну, Леська-то, хоть и рада была, долго ждать не стала, — говорила тем временем тёть Зина. — Забеременела, предъявила Мишке, сыграли свадебку. Ух и гульнули мы тогда! Молодая не пила, зато молодой за двоих отдувался. Мы его под утро едва не потеряли, когда решили поехать купаться на пруд: он уснул прямо под столом! — Она громко расхохоталась. — А там уж и Илюшенька родился, Леська уговорила Мишаню работу поменять, потому что разве проживёшь нормально с ребёночком на зарплату плотника?       Тёть Зина отвлеклась на огурец, Ваня на всякий случай покивал, если последнее было не риторическим вопросом, чтобы не показаться невежливым. Что-то его в этой истории смущало, только вот что? Он никак не мог зацепить этот крючок, эту шероховатость, чтобы осмотреть её внимательно со всех сторон.       — А о Галке ты подумай, Ванечка. — Тётя Зина вдруг достала откуда-то помятую фотографию хмурой девушки, как завзятый фокусник. — Красотка-то какая, смотри! И мать у неё приличная. Детки у вас будут — закачаешься!       Ванька взял фотку: Галка оказалась самой обычной. Рост непонятный — в кадре она была по грудь, волосы длинные, чёрные, глаза карие, выражение лица говорило о том, что сфотографировали её едва ли не насильно.       — Да есть у меня девушка! — неожиданно выкрикнул Илья.       Услышав истерические нотки в голосе брата, Ваня мгновенно насторожился. На бесконечную секунду в зале повисла тишина, а потом Илью буквально засыпали градом новых вопросов.       — А почему мы ещё с ней не знакомы? — спросила мама.       — А почему ты её не привёл сегодня? — спросил ещё кто-то.       — Свадьбу уже планируете?       — Детишек уже пора рожать! Тридцать лет — не мальчик!       — Симпатичная хоть?       — Сколько ей? — это подключилась тёть Зина.       Поймав умоляющий взгляд Ильи, Ванька торопливо вскочил со своего места.       — Илюх, помоги мне… Там… — Он мотнул головой куда-то в сторону коридора.       Брат подорвался, как будто в его стуле скрывалась пружина. На кухне он остановился, упираясь лбом в холодильник, и закрыл глаза. Ваня замер у подоконника, не зная, стоит ли что-то говорить.       — Спасибо, — наконец пробормотал Илья. — Они кого угодно доведут. Дети меня так не допекают, как эти!.. — Он поморщился, проглотив ругательство.       — Меня тоже спрашивали, — признался Ванька. — Какую-то Галку предлагали. А у тебя правда…       Достав с полки стакан, Илья молча наполнил его водой из-под крана, выпил залпом.       — Нет. Мы не встречаемся.       — Ты обещал рассказать мне первому, — напомнил Ваня, сам не понимая зачем.       — Вань, — Илья снова прикрыл глаза, вздохнул глубоко, — это всё очень сложно. И тебе правда не стоит знать, кто это, потому что у тебя могут быть из-за этого проблемы.       — Из-за того, что это Ольга Леонидовна? — брякнул Ванька и тут же испуганно зажал себе рот рукой.       Илья побледнел и едва не выронил стакан. Ваня лихорадочно соображал, что же сказать, чтобы всё исправить, как объяснить, почему он вообще в курсе, и чтобы брат при этом не проклял его на веки вечные. Как назло, в голову вообще ничего не приходило, там стояла звенящая пустота, в которой одиноко болталась единственная мысль: «Это конец».       Конец чего, Ванька предпочёл не думать.       — Вся школа уже в курсе? — вдруг почти спокойно поинтересовался Илья.       Он смотрел в окно, но таким пустым взглядом, что Ваня поёжился. За стеной звенели бокалы, произносились тосты, стучали вилки о тарелки, все хохотали, обсуждали, радовались… а здесь, на кухне, Ванькин любимый старший брат, похоже, готовился услышать худшее, что могло случится в его жизни и карьере.       — Нет! — Для убедительности Ваня ещё и яростно помотал головой. — Никто не знает, только я. И Саша. Сашка никому не скажет! Он…       Илья смерил его тяжёлым взглядом.       — И как же узнали вы, пинкертоны доморощенные?       — Ну… — Ванька смутился. Сказать правду? Илюха его убьёт на месте. Соврать? А как соврать-то?!       — Подожди-ка… — Илья прищурился. — Вы тогда на каникулах приходили! Но с тобой же Тоня была. Да уж, — он усмехнулся, заметно расслабляясь, — не думал, что тортик нас сдаст.       Облегчение, которое испытал Ванька, наверное, было не совсем сопоставимо с тем, что чувствовал Илья, однако то, что брат сам придумал объяснение, его невероятно обрадовало. Можно было не придумывать, как выкрутиться, а просто кивнуть.       Что Ваня и сделал.       Заметно повеселевший Илья вернулся к гостям, но Ванька задержался на кухне. Очень скоро празднующие дошли до той стадии опьянения, когда душа запросила песен, и из залы послышался хор нестройных голосов. То, что Ванино отсутствие пока не бросилось в глаза, было не иначе как чудом, и он почти уже собрался проскользнуть в свою комнату, как его уединение было разрушено мамой.       Она ничего ему не сказала, но посмотрела так, что Ваньке ничего не оставалось, кроме как встать с подоконника и присоединиться к родственникам. Кто-то подсунул ему стакан с чем-то алкогольным, и Ваня выпил не задумываясь, надеясь, что так окружающее его общество станет приятней. Тёть Зина нацелилась было снова его поймать и уговорить познакомиться с Галкой, но папа успел первым, поманив сына к себе.       Ваня занял место Ильи — тот пристроился между двумя дядюшками и, кажется, рассказывал им какую-то особо заковыристую теорему: в ход пошли ручка и салфетка, на которой он накидывал примеры.       Остаток вечера для Ваньки прошёл относительно спокойно: его почти не трогали, только время от времени задавали произвольные вопросы, а ближе к одиннадцати кто-то подошёл знакомиться заново. Поскольку имени забывчивого дяди Ваня тоже не запомнил, то терпеливо пожал тому руку и представился.       Разошлись все около часа ночи. Мама каждому всучила по пакету с остатками еды, гости расшаркивались, расхваливая её кулинарные умения, обещали звонить почаще, зная, что прощаются до следующего большого события — ещё чьего-нибудь юбилея, годовщины или даже похорон.       Широко зевнув, Ванька с ужасом вспомнил, что завтра ему в школу. Илья, помогавший убираться, выглядел ничуть не бодрее, и Ваня даже подумал, не отпроситься ли хотя бы с первого урока.       — Нет, — неожиданно сказал Илья. — Не буду же я один страдать. Никаких прогулов! Чтоб как штык был завтра с самого утра.       — Да я и не собирался, — буркнул Ванька.       Упав наконец в кровать, он ещё какое-то время ворочался. Несмотря на усталость, сон приходить не спешил, и у Вани уже мелькнула шальная мысль достать книжку и почитать, чтобы не терять зря время, но лень оказалась сильней. Представив, что ему придётся выбираться из-под тёплого одеяла, Ванька решительно отказался от этой идеи.       Раскопав под подушкой мобильник, он запустил игрушку — ту самую пресловутую «Змейку», в которую все играли на его дне рождения. Последний зафиксированный рекорд выглядел вызовом (кто его поставил, Ваня не помнил, мог кто угодно, но хотелось думать, что Сашка), и Ванька, высунув от усердия язык, принялся собирать пиксельную ленточку.       Сон сморил его незаметно, змейка, оставленная без присмотра, съела собственный хвост, телефон шлёпнулся на подушку. Ваньке снилось, что он сидит на уроке, его вызывают к доске, но он совершенно не знает материал. Учитель смотрит на него с недоумением, а одноклассники громко смеются, показывая пальцами; а потом со своего места сзади встаёт Тоня и первой кидает в Ваню помидор. За ней подхватываются другие ученики, а учитель, вместо того чтобы их остановить, открывает журнал и ставит всем пятёрки в столбик — кроме Ваньки. Ваня пытается увернуться, закрыться, чтобы хотя бы в лицо не попадали, но снарядов слишком много, они противно чавкают, разбиваясь о доску, пол, о него самого. Когда наконец звенит звонок, все убегают, а учитель говорит, что раз Ванька намусорил, то ему и убирать…       Что звонок ему совсем не снится, Ваня понял не сразу. Кое-как разлепив глаза, он нащупал мобильный: тот трезвонил, подмигивая экранчиком. Часы наверху дисплея показывали 4:04, а звонил Ваньке абонент, записанный как Паша Котов.       — Да? — с трудом разлепив пересохшие губы, прохрипел Ваня, принимая вызов.       — Наймарк, — услышал он совсем не Пашин голос, — Наймарк, ты мне нужен, приезжай скорей.       Удивлённо моргнув, Ванька ещё раз посмотрел на дисплей. Ему звонил Саша.       И он… Плакал?