СПИНОЙ К ВЕТРУ
— Так куда мы идём? — спросил Ванька уже, наверное, в седьмой раз. — Увидишь, — снова повторил Сашка. На улице, несмотря на начало марта, было удивительно тепло, даже какие-то птицы порывались чирикать — пока не очень уверенно, словно проверяя: уже можно? не заругают? не слишком рано? Солнце клонилось к закату, окрашивая всё оранжевым цветом: дома и прохожих, машины и гаражи, качели и скамейки на детских площадках. Ванька принюхался: в ветре уже чувствовались первые нотки весны. Он жил у Ильи уже две недели. Дома, у мамы, побывал за это время всего раз: забежал после уроков забрать одежду и учебники, пока родители были на работе. В его комнату, судя по всему, никто не заходил: даже дверца шкафа, которую не захлопнул Илюха, когда доставал оттуда сумку, так и болталась открытой. Сердце болезненно сжалось, стоило Ваньке оглянуться на родительскую комнату, но заходить он не стал. Папа с Ильёй сказали, что ему надо подождать, поэтому Ваня пообещал себе: он будет ждать столько, сколько нужно. Ни одна мама в мире ведь не желала зла своему ребёнку, значит, и его не станет исключением. Но, конечно, запретить себе скучать он не мог, да и не хотел. Это же мама!.. Сашка хлопнул его по плечу, вырывая из размышлений. — Мы на месте, — он кивнул на лавочку. Ванька с недоумением огляделся. Они пришли на детскую площадку — ничем не отличающуюся от той, где они тусовались осенью. Те же старые горки, песочница, качели, скамейки с выцарапанными на них надписями. — То, что я хочу тебе показать, будет вон там, — Саша указал на дом напротив. Видя, что Ваня всё ещё ничего не понимает, поманил к себе: — Садись и жди. Они устроились на спинке лавки, как и обычно. Белогородцев достал из торбы бутылку пива, предложил Ваньке, но тот помотал головой. Пить не хотелось. Здание ничем особенным не выделялось, кроме разве что цвета — какой-то уникум решил, что покрасить целый дом в розовый цвет будет отличной идеей. Над козырьком висела гордая растяжка «Поздравляем с 8 марта!», а рядом с входом виднелась официальная табличка, прочесть которую Ванька с такого расстояния не мог. Сашка достал телефон — посмотреть время, в чём-то убедился и сообщил Ване: — Не делай такое лицо. Скоро начнётся. Скоро к дому начали тянуться люди — парами, тройками, целыми компаниями, редко по одному. Кто-то сразу шёл внутрь, кто-то оставался на крыльце — покурить, потрепаться с другими посетителями. Один раз выбежали девушки в странной одежде, попшикали друг на друга из баллончика и убежали обратно, смеясь. Те, кто стоял в этот момент рядом со входом, с интересом проводили их взглядами, одна из курильщиков даже помахала рукой, здороваясь. — Ну и? — спросил Ванька. Ему становилось холодно сидеть, к тому же он совершенно не понимал, зачем надо было тащиться в такую даль, чтобы посмотреть на каких-то незнакомых людей. Сашка только молча закатил глаза и глотнул пива. Впрочем, то, что произошло дальше, заставило Ваню забыть обо всех неудобствах и странностях Сашкиного поведения. От компании отделился невысокий, очень худой парень — его можно было бы даже принять за девушку. Он то и дело поглядывал то на часы, то на дорогу, явно поджидая кого-то. Наконец он широко улыбнулся, и Ванька, проследив его взгляд, увидел ещё одного паренька, отличающегося от первого, пожалуй, только цветом волос. Второй быстро взбежал по ступенькам и, совершенно не задумываясь и не оглядываясь по сторонам, сгрёб первого в охапку и жадно поцеловал. Ванька от удивления едва не свалился со скамейки — Саша вовремя придержал за локоть. Окружающие вели себя так, будто ничего необычного не происходит. Когда парни расклеились, они вернулись к компании, которая радостно поприветствовала новоприбывшего. — Это… — Ванька уставился на Сашу, надеясь, что тот объяснит, что произошло. — Это две девушки, — Белогородцев усмехнулся. — Одну Лидой зовут, вторую не знаю, она представляется как Гил. Они косят под парней, но да, они пара. Ваня снова посмотрел на ребят на крыльце. Те уже потихоньку заходили, но можно было заметить, что среди них выделяются ещё несколько парочек — кто-то держался за руки, кто-то просто шёл слишком близко, стараясь касаться друг друга. — И часто ты тут бываешь? — поинтересовался Ванька. — Не очень, — Саша пожал плечами. — У них такие тусовки раз в несколько месяцев, тут концерты какие-то проходят. Поток людей уменьшался, но Ваня всё равно успел выхватить ещё как минимум одну пару девушек, похожих на парней. — И этим ты мне что хочешь сказать? — он повернулся к Сашке. — Ну… — тот опустил глаза в притворном смущении. И почти сразу Ванька почувствовал его руку у себя на затылке. Саша подался вперёд, явно намереваясь поцеловать Ваню, но тот резко отвернулся, и губы Сашки только мазнули по щеке. — Эй, принцесса, ты только что видел, что на такое тут никто внимание не обращает, — Белогородцев нахмурился. — Я обращаю, — буркнул Ванька. — Зачем выставлять себя напоказ? — Раньше тебя это не смущало. — Раньше ты выбирал безлюдные места! — Да что ты? — Сашка немного отодвинулся. Ваня замешкался. Нет, конечно, нет, его претензия была несправедлива. Чего стоил один только первый их поцелуй — на концерте, в окружении сотни людей, на глазах у Тони. И ведь там Ваньку никто не неволил, он сам первым потянулся. — Просто не надо, — попросил он. Сашка отвернулся, достал сигареты, покрутил пачку в пальцах. — Хорошо, — наконец ответил Белогородцев, порывисто встал, оставив на лавке недопитое пиво, подхватил торбу. — Ты куда? — Ванька подобрался, догадываясь, что ответ его вряд ли порадует. Саша неопределённо дёрнул плечом. Это могло значить и «до ветру», и «домой», и «видеть тебя не хочу». — Постой, — Ваня вскочил следом, — не уходи. Извини. — Сашка остановился, но не спешил повернуться лицом. — Я… рассказал своим, — признался Ванька. — Ты… что сделал?! — в два шага оказавшись рядом, прошипел Белогородцев. — Рассказал родителям, что ты мне нравишься, — убито произнёс Ваня. — И всё прошло не очень удачно. Сашка смотрел на него не отрываясь, словно бы искал в его лице намёк, что это всего лишь шутка. Ванька невольно поёжился, спрятал руки в карманы, неуверенно продолжил: — Ну у Олежи мама ведь поняла. И я думал, что и моя поймёт. — Братцу ты тоже всё выложил? Ваня пожал плечами, мол, а как сам думаешь. — Ну спасибо, — процедил Белогородцев. — И что, так обязательно было меня во всё это вмешивать? — Но ты же… Я же тебя… — Я не планировал, знаешь ли, давать объявление в школьную газету о том, что сплю с парнями! — рявкнул Сашка и с такой силой грохнул торбой об скамейку, что Ванька вздрогнул. Сжав кулаки, Саша прошёлся туда-сюда перед ним. — Да Илье наплевать, — Ваня попробовал ободряюще улыбнуться, — он забрал меня к себе. У меня мама только… — Сдалась мне твоя мать. — Белогородцев посмотрел исподлобья. — Ты не имел права говорить обо мне. Про себя хоть сонеты сочиняй и на заборе пиши, а меня не трогай! Ванька опустился на скамейку — впервые за последний год, наверное, сев на сиденье, а не на спинку. Он снова всё испортил, снова всё сказал и сделал неправильно. Ведь правда, кто ему мешал выразиться в том смысле, что ему нравится какой-то абстрактный мальчик? Зачем он сходу назвал имя? Сашка был прав, со стороны Вани это подстава: теперь классный руководитель в курсе, что в его классе завелся… завелась… Что Белогородцев не просто хулиган и прогульщик, а ещё и гей. Оказал медвежью услугу, называется, тому, в кого влюбился! — Две недели прошло, — тихо проговорил Ваня. — Если бы Илья хотел… — Да не в этом дело, как ты не понимаешь! — Саша упал рядом, и хлипкая лавка содрогнулся под его весом. — Сам только что задвигал мне про «выставлять напоказ». Только я могу решать, кому надо знать. — Прости, — Ванька подтянул ноги к груди, сжался, — всё пошло не так, как я хотел, я запаниковал, оно само сорвалось, — с каждым словом его голос звучал всё тише. Он уткнулся лбом в колени и замер. Теперь Сашка точно уйдёт — и никогда не вернётся. Ваня предал его доверие, а разве есть что-то страшнее предательства? Да и кто в здравом уме захочет общаться с таким низким и мерзким человеком, как Ванька? Сколько ещё будет с ним Илья возиться… В конце концов Ванька останется один, и виноват в это будет только он сам. Сашка рядом шумно выдохнул, чиркнул зажигалкой — и тут же в воздухе растёкся горький запах дыма. Ваня слышал, как он затягивается — жадно, быстро. Сейчас он докурит, выкинет бычок, возьмёт свою торбу и исчезнет навсегда, даже не оглянувшись. — Эй, — вопреки ожиданиям позвал Сашка. — Вылазь оттуда. Ванька поднял голову и столкнулся с немигающим серым взглядом: Саша сидел близко-близко и куда-либо идти, похоже, не собирался. — Никогда так больше не делай, — твёрдо сказал он. — Запомнил? Единственное, на что хватило Вани, это кивнуть. — Вот и хорошо. Одним быстрым движением Сашка заставил его опустить ноги, другой рукой обнял его сзади за шею, сжал несильно пальцы. И тогда Ваня сам потянулся вперёд, торопясь получить поцелуй, показать, что всё понял и осознал. Белогородцев усмехнулся, но Ванька быстро стёр усмешку с его губ, чувствительно прикусив нижнюю. Они целовались долго, со вкусом, никуда не торопясь, исследуя реакции друг друга, и на них никто не обращал ни малейшего внимания.***
В понедельник Тоня пришла в школу сильно накрашенной. Ваня даже не сразу её узнал: стоял в дверях и не понимал, что за бледная девушка с тёмными кругами вокруг глаз садится на место, всегда принадлежавшее его лучшей подруге. Потом его кто-то толкнул в спину, и он отмер, дошёл до своего стола, приглядываясь к Сахновой. Что-то с ней было не так, что-то явно было не в порядке. — Тонь, — он тронул её за плечо, — ты не заболела? Она пересела обратно за вторую парту в среднем ряду, когда её бывшая соседка свалилась с гриппом, и у Ваньки мелькнула шальная мысль, что так можно было заразиться. От прикосновения Тоня дёрнулась, будто её ударили, но отвечать не стала, упрямо сжала губы и помотала головой. — Эй, залётная! — крикнул кто-то, и Тоня заметно вздрогнула, заозиралась, ища, кто решил поупражняться в остроумии с утра пораньше. Ванька, стоявший к доске лицом, прекрасно видел: это был Злочевский, кто же ещё. И смотрел он прямо на Сахнову, значит, и обращался тоже к ней. Он предусмотрительно держался возле дверей кабинета, готовый в любой момент дать дёру, если что-то пойдёт не так. Заметив Ваньку, Дима помрачнел, но продолжил гнуть свою линию, решив, что без Белогородцева тот безопасен. — Залётная, я к тебе обращаюсь! Тоня, стиснув зубы, открыла сумку и принялась что-то в ней искать. Ваня дёрнулся было вперёд, намереваясь объяснить Злочевскому, что он и без Сашки может ему сунуть в зубы, но был остановлен сжавшимися на запястье пальцами. — Забей, — шепнула Тоня. — Он так быстрей отстанет. Прозвенел звонок, одновременно с ним в класс вошёл учитель, и ученики торопливо разбежались по местам, выражая всем своим видом желание впитывать географические знания. Ванька задержал взгляд на Злочевском, давая понять, что просто так ему не сойдёт с рук задирать его лучшую подругу — пусть даже они уже больше месяца и не разговаривают. Дима, ничуть не смутившись, в ответ показал ему средний палец. Попытка поговорить с Тоней на перемене ни к чему не привела: та буквально сбежала из-под носа Ваньки, нырнув в женский туалет. Сначала он хотел подождать, пока она выйдет, но, услышав несколько неодобрительных комментариев в свой адрес, ретировался. Сашка, когда Ваня поймал его в курилке, пожал плечами и посоветовал не лезть не в своё дело. — Она просила тебя о помощи? — фыркнул он. — Вот и не суйся. Большая девочка, сама кому хочешь навалять может. Соколова позовёт в крайнем случае. — А ты давно его видел? — вдруг спросил Ванька. — В субботу у него была вписка. Твоя там тоже маячила, если тебе интересно. — Они не ссорились? — Наймарк, — Белогородцев метко пульнул бычком в мусорку, — делать вот мне больше нечего, кроме как за ними следить. Я туда вообще только переночевать ходил. — А она… — Так, — Белогородцев закатил глаза. — Я ей не нянька, ещё раз повторяю. В душе не… знаю, что, как и где она делала на вписке. Канюков! — гаркнул он. — Погоди, вместе пойдём. Злочевский больше не выступал, но вместе с Шульцем они начинали демонстративно шушукаться, стоило Тоне появиться в их поле зрения. Ванька только бессильно сжимал кулаки и даже сломал два карандаша — просто так лезть в драку не хотелось, а хитрые сплетники повода не давали. Предложение проводить её до дома Тоня тоже отмела. — Ты же у Ильи живёшь, тебе не по пути, — она стояла на крыльце школы, сжимая лямку сумки, — так что не надо, сама дойду. Ванька почти спросил её, откуда ей об этом известно, но тут его посетила идея, показавшаяся более важной: — А где компания сейчас собирается, ты знаешь? — Соскучился, что ли? — Тоня достала из заднего кармана джинсов пачку сигарет, открыла, проверяя, сколько осталось. — Сегодня хотели у Башни, если будет не очень холодно. Прийти хочешь? — Не знаю ещё. — Ваня лихорадочно соображал, как будет лучше поступить. — Ладно, ты права, мне ещё автобус ловить. Пока! Он лопатками чувствовал, как Тоня пристально смотрит ему вслед, пока не повернул за дома, и только тогда остановился и перевёл дух. И, вместо того чтобы пойти к остановке, сел на первую попавшуюся лавку у подъезда — ему надо было срочно подумать. Ну придёт он к Башне, увидит Юру, что тогда? Спросит, не обижает ли он свою девушку? Смешно — как будто что-то помешает Юрцу с уверенным видом ответить «Конечно, нет, у нас всё прекрасно». Способа надавить на него Ванька не видел: что он мог противопоставить такому качку? И Сашку просить помочь нельзя было. Но зато можно было попробовать зайти с другой стороны: выказать обеспокоенность состоянием Тони, намекнуть, что он переживает, не болеет ли она, и таким образом выяснить, не является ли причиной этой болезни сам Юра. И пусть сам Ванька был не очень силён в подобных словесных играх, у него был на примете тот, кто мог считаться асом. Дорогу до дома Паши, как ни странно, Ваня умудрился запомнить — обычно ему требовалось несколько раз пройти по маршруту, чтобы перестать тормозить на каждой развилке. Впрочем, на этом его удача закончилась: вместо кодового замка на двери красовался новенький домофон, и как обойти это препятствие, Ванька не знал. Вздохнув, он присел на заборчик, огораживающий то, что обещало ближе к лету стать клумбой, а пока напоминало раскопки каких-то древних и никому не нужных развалин: отбитые кирпичи валялись словно бы в беспорядке, железная конструкция, напоминающее что-то из арсенала палача, покосилась, несколько дырявых шин торчало из-под снега. Если уроки у Паши заканчивались примерно в то же время, что и у Вани, оставался шанс, что он уже пошёл гулять с Вандой и скоро придёт обратно. А вот если он освобождался раньше или позже… Ванька торопливо отогнал панические мысли. Он посидит тут полчасика, если Паша не появится, он пойдёт напрямую к Башне и поговорит с ним уже там. Ну а если тусовка у Башни сегодня отменится… Размышления прервал звонкий лай. Встрепенувшись, Ванька повернулся в ту сторону, ожидая увидеть доберманшу, но лаял другой пёс: маленький, рыжий и очень, просто невероятно пушистый. Её хозяйка — девочка не старше двенадцати — смотрела на Ваню с опаской. Ванька сник. Девочка обошла его по широкой дуге, туго натягивая поводок всё ещё бесящейся собачки, быстро приложила круглую таблетку ключа и скрылась в подъезде, плотно закрыв за собой дверь, хотя ей заметно сложно было справиться с сопротивляющимся доводчиком. Через полчаса Паша не объявился. Для верности Ваня подождал ещё десять минут, но даже мимо него больше никто не проходил, словно бы жители дома поголовно ушли на работу или в какую-то спячку. Достав мобильник, Ванька набрал Сашу, но тот ожидаемо не ответил: на работе он вообще редко доставал свой телефон из торбы, которую оставлял в раздевалке. «Скинь мне номер Паши», — на всякий случай написал Ваня, заранее зная, что вряд ли получит заветные семь цифр до девяти вечера. Он ещё не дошёл до площадки у Башни, когда с неба посыпалось нечто, что нельзя было назвать ни снегом, ни дождём, задул ветер, пробираясь под куртку и швыряя противные острые капли в лицо. Упрямо сжав зубы, Ванька шагал, хотя уже понимал, что всё зря. В такую погоду все будут сидеть по домам, даже не помышляя ни о каких тусовках. Оставался ещё последний вариант: завалиться в гости к Юре. Ваня держал в памяти адрес, но… Снова всё упиралось в «А что ему сказать». А ещё в то, что Тоня, если узнает, голову оторвёт Ваньке за самоуправство, хотя этого он почти не страшился: она и так с ним не разговаривала, куда уж сделать хуже? Ноги сами несли его, и он совершенно не думал о направлении, когда запрыгивал в автобус. Там было тепло и почти пусто, и Ваня занял своё любимое место в самом конце у окна. Вспомнилось вдруг, как они с Сашкой ехали вместе рано утром в субботу, ещё не подозревая, что их ждёт в будущем. Белогородцев иногда брал ночные смены, Ванька теперь это знал, видимо, в тот раз он тоже возвращался с одной работы, чтобы поспать пару часов и пойти на другую. И всё ради того, чтобы его сёстры никогда не голодали, были одеты и обуты, чтобы у них тетрадки были с куклами, а не скучные зелёные. Ванька сонно улыбнулся — какой же всё-таки его Сашка был хороший! Он вышел на своей остановке, перебежал дорогу, набрал код и очнулся, когда попробовал сунуть ключ в замок, а тот не влез. Он перебрал ещё раз связку ключей, ища тот, что подойдёт, потом отступил на шаг от двери… И тут до него дошло: на автомате он пришёл домой к маме. Укорив себя за невнимательность, он достал другие ключи — но и тут потерпел неудачу. Замок не поддавался. Ванька дёрнул ручку — мало ли, может, закрыть просто забыли? Дверь не шелохнулась. Растерявшись, он отступил ещё, налетел на перила и едва не навернулся. Его ключ мог не подойти только по одной причине: замки сменили. Но там же внутри оставались его вещи! Его одежда, тетрадки, книжки! Его кровать, стол, дурацкий ковёр на стене, который он и ненавидел, и любил всей душой, и мечтал избавиться, и боялся однажды расстаться, потому что мама говорила, что та стена слишком холодная, а значит, без ковра он будет постоянно мёрзнуть. Мама. Ванька разжал ладонь, и бесполезные теперь ключи с негромким звяком упали на бетонный пол. Это мама сменила замок, чтобы он не мог войти — наверняка поняла, что он приходил, пока её не было. Это мама таким образом показала, что его тут больше не ждут. Это мама, которой он по совету других давал время, чтобы принять его, наглядно продемонстрировала: никакого прощения для извращенцев. Вихрем сбежав по ступенькам, Ваня умудрился-таки спотыкнуться на последней и полететь носом вниз, только чудом в последний момент подставив руки. Ссадил кожу на ладонях и приложился больным коленом, но всё равно вскочил, стремясь как можно быстрее оказаться подальше от бывшего дома. Внутри скручивался клубок, наматывая на себя внутренности, глаза жгло, но слёз не было. Наплевав на автобус, он стремглав нёсся вперёд, практически не разбирая дороги, не замечая непогоды и недоумённых взглядов случайных прохожих. Закололо в боку, но Ванька продолжал бежать. Боль не мешала, только подстёгивала: давай, ещё, пусть будет ещё хуже, больнее, злее! ты не нужен своей матери, ты бесполезен и никчёмен! Загудела, вильнула машина, остановилась, водитель высунулся и заорал вслед Ваньке что-то матерное, но тот не слышал. Перебежал дорогу, повернул за угол, оттуда до дома Ильи оставалось всего ничего — пересечь сквер и обойти магазин. Силы закончились внезапно, колено задрожало, и Ваня упал, взметнув тучу брызг. Чинно сидевшая на лавочке старушка в платке покосилась на него, брезгливо поджала губы и отвернулась. Сухо всхлипнув, Ванька поднялся, опираясь на дерево, и, пошатываясь, побрёл по тропинке. В квартиру он ввалился мокрым, грязным и совершенно обессиленным. Илья уже вернулся из школы, выглянул из кухни, чтобы поздороваться, и остолбенел. Ванька выпутался из ботинок, кинул куртку и, оттеснив брата плечом, закрылся в ванной. Илья дал ему пятнадцать минут, прежде чем постучать, и едва увернулся от резко распахнувшейся двери. — Мама сменила замки, — ровным голос произнёс Ваня. — Что у нас на ужин? — Гречка с тушёнкой, — автоматически ответил Илья. — Подожди, что? Но Ванька уже был на кухне и деловито накладывал себе на тарелку еду. Продолжая игнорировать расспросы брата, он достал учебник по истории и углубился в чтение. Он твёрдо решил: раз он не нужен, то прекрасно обойдётся без этих людей. И больше они не заставят его страдать, или плакать, или винить себя в том, что он таким вырос. Вечером Ванька попереписывался с Сашкой, а когда на телефоне в очередной раз закончились деньги, лёг спать и проспал до самого утра без сновидений.