ЕЙ ПРОЩЕ БЫТЬ НЕМОЙ
Причина Тониного плохого самочувствия выяснилась довольно скоро, и даже без посторонней помощи. Ну почти. И Юра действительно приложил ко всей этой ситуации руку, ну, вернее, совсем не руку. Всё началось с того, что на урок литературы пришёл Илья и попросил Ольгу Леонидовну выйти с ним на минуточку. Тони не было в классе — Ванька как раз сидел и гипнотизировал её пустое место, уговаривая появиться и быть в порядке. Учителя переговорили в коридоре, причём Ольга Леонидовна сразу встала так, чтобы со своего места иметь возможность следить за порядком в кабинете; именно поэтому Ваня увидел, как она оглянулась и посмотрела ровно туда, где должна была сидеть Тоня. Илья сказал что-то ещё, наклонившись к самому уху Ольги Леонидовны — и та вдруг прижала руку к груди, шокированная услышанным. Смотреть дальше эту пантомиму Ванька не стал. — Что с Тоней? — спросил он прямо, пулей вылетев в коридор. — Наймарк, сядь на своё место! — Ольга Леонидовна сурово сдвинула брови, мгновенно стирая с лица предыдущее выражение. — Что с Тоней? — повторил Ванька твёрдо, глядя брату в глаза. Ольгу Леонидовну он предпочёл проигнорировать. — Вань, не сейчас, — Илья отвёл взгляд. — Посиди в классе, последи за порядком, пожалуйста. Мы со всем разберёмся сами. — Она у тебя в кабинете? Ответ Ваньке нужен не был — он сразу же рванул по коридору. Потому что где ей ещё быть, если не у Ильи? Когда дверь открылась, Тоня испуганно вскинулась, но, увидев, что это только Ваня, расслабилась и отвернулась к окну. Выглядела она совсем неважно — Ванька успел заметить размазанную косметику и опухшие глаза. Он подошёл ближе, хотел дотронуться до плеча, но Сахнова отшатнулась, будто от удара. Илья с Ольгой Леонидовной влетели в кабинет следом. Ванька впервые видел классную руководительницу настолько взволнованной — у неё раскраснелись щёки и растрепалась обычно гладкая причёска, грудь вздымалась и опускалась от тяжёлого дыхания. — Наймарк, что ты себе позволяешь! — угрожающе прошипела она. — Немедленно вернись в свой класс! Если ты думаешь, что… — Тоня мне как сестра, — перебил её Ваня. — И я имею право знать! Хриплый смешок оборвал начинающуюся перепалку. Тоня повернулась к ним лицом, но смотрела в пол, пожёвывая нижнюю губу. — Знать что? — спросила она. — Что с тобой происходит! — Ванька попробовал схватить подругу за руку, но та опять увернулась. — Я же вижу, что что-то не так! — Вань, мне кажется, что сейчас ты лезешь не в своё дело, — снова попробовал вмешаться Илья. Ванька почувствовал, как внутри закипает злость, и это ощущение было сродни тому, что заставляло его бросаться в драку в детстве. Снова все вокруг решали за него, даже не спросив его мнения! Кулаки рефлекторно сжались, и Ваня опустил голову, пытаясь найти якорь, что-нибудь, что позволит ему зацепиться и не сорваться. — Тебе же Злочевский всё сказал, — Тоня фыркнула, но так натянуто, что любому было бы очевидно, что ей совсем не весело. — Я залетела. Тишина в кабинете повисла такая, что, казалось, её можно было резать. Ольга Леонидовна тяжело опустилась на первый попавшийся стул, снова прижимая руку к груди, будто ей было физически больно это слышать. Илья замер восковой фигурой, не зная, к кому броситься — к Тоне или к любовнице. Ванька же просто стоял и смотрел на лучшую подругу, мечтая отмотать время назад и никогда ни о чём не спрашивать. — Ну? Ты для чего консилиум созвал? — Тоня повернулась к Илье, отбросив всю школьную субординацию, но никто и не подумал её поправить. — Может быть, тебе лучше поговорить с Ольгой Леонидовной? Она всё-таки женщина, — Илюха неловко переступил с ноги на ногу, явно смущаясь, но изо всех сил стараясь держать лицо. — Мне не нужны задушевные разговоры, — вздохнула Сахнова. — Мне нужен тот, кто пойдёт со мной в больницу. Я несовершеннолетняя, ко мне докопаются, если я одна приду! — Тоня, — Ольга Леонидовна потянулась к ней, будто хотела обнять, — тебе надо рассказать матери. — Ага, конечно. Она либо выпрет меня из дома, либо запрёт там на веки вечные. — Да что ты такое говоришь! Анастасия Филипповна же сама педагог, работает с трудными детьми, она, конечно, рада не будет, но она ведь не зверь! — Да-да, все они так говорят, — саркастически хмыкнул Ванька. — Она же родная мать, она же всегда поймёт… — Он скривился. — А потом она ни черта не понимает. — Ваня! — синхронно воскликнули Илья и Ольга Леонидовна. А вот в глазах Тони мелькнуло что-то — то ли благодарность за то, что согласен с ней, то ли понимание, что речь уже идёт не совсем о её случае. И Ваньке вдруг стало тепло от этого внезапно вернувшегося чувства общности. — Я сделаю всё, чтобы мать не узнала, — произнесла Тоня — хотела явно твёрдо, но голос немного дрожал. — Если не поможете вы, я пойду искать помощи в другом месте. Ольга Леонидовна судорожно втянула носом воздух, будто сдерживая всхлип. Илья приобнял её за плечи, успокаивая, и Ванька догадался: между этими двумя тоже было молчаливое понимание. Ещё одна тайна, которыми и без того уже была переполнена его жизнь сверх меры. Он всё-таки поймал Тонину ладонь, сжал легонько пальцы, показывая, что не будет осуждать и останется на её стороне, и подруга не отняла руки в этот раз. Она слегка дрожала, и Ваня торопливо привлёк её поближе. — Мы же не можем просто так… — Там что, документы спрашивать будут? — огрызнулась Сахнова. — Скажем, что ты мой старший брат. — Будут, — подала голос Ольга Леонидовна. — И у тебя, и у твоего сопровождающего. Но я наблюдаюсь в частной клинике, и там… можно договориться. Она кинула на Илью очередной нечитаемый взгляд, и Ванька с трудом подавил желание потребовать ото всех говорить уже вслух. — Сколько? — просто спросила Тоня, очевидно, прекрасно понимающая все намёки. — Дорого, — уклончиво ответила Ольга Леонидовна. — Тоня, скажи честно: мальчик, который… отец в курсе? Сахнова потупилась. — Я его убью на хуй, — Ваньку снова окатило волной злости, — просто порву, как... — Не надо. Он не виноват. Илья отвлёкся на Ольгу Леонидовну, и только это спасло Ваню от нового окрика — на этот раз по поводу лексики. — А что, он только рядом стоял? — прошипел Ванька Тоне на ухо. — Не трогай его, — она ткнулась лбом Ваньке в грудь. — Не трогай, пожалуйста. Я же люблю его! Ну как будто он правда что-то мог сделать её драгоценному Юре! — Тоня, — позвала Ольга Леонидовна. — Я съезжу с тобой завтра. Подумай пока, точно ли ты этого хочешь и не лучше ли рассказать маме. Поедем вместо первого урока. — Я с вами! — тут же вызвался Ваня. Классная руководительница покачала головой: — Нет, ты останешься в школе. И Илья Михайлович за этим проследит, — сказала она с нажимом. — Не надейся сбежать, — подтвердил Илья. — Не надо, правда, — шепнула Тоня. Ваньке ничего не оставалось, кроме как согласиться с большинством. Весь следующий день он провёл как на иголках, волнуясь, наверное, больше, чем сама Тоня. Первым уроком у них была литература — и класс удивлённо зашушукался, когда вместо Ольги Леонидовны в кабинет зашёл Илья с их журналом и сообщил, что он заменяет. Раздал задания для самостоятельной работы и сел на учительское место, делая вид, что что-то проверяет, но Ваня видел: на столе лежал телефон, на экран которого брат то и дело косился. Он хотел улучить минутку и спросить, а как же класс самого Ильи, но тот при попытке подойти буквально пригвоздил его к месту одним взглядом, и пришлось сосредоточиться на дурацком вопросе по «Мастеру и Маргарите». Впрочем, ответ догнал Ваньку очень быстро. На следующей же перемене в курилке Сашка, недовольно морщась, поинтересовался, не оборзел ли Илья вконец. — Он дал нам контрольную и сказал, что я за всеми должен следить! Я ему что, нянька на полставки? Ваня только развёл руками, но про себя восхитился находчивостью старшего брата. Ольга Леонидовна вернулась довольно быстро — Ванька её увидел в коридоре; однако Тоня в школе не появилась. До конца дня у него не выпало шанса подойти к классной руководительнице и спросить, а после последнего урока его поймал Илья и попросил помочь с проверкой контрольных. — Ты специально, да? — пробурчал Ваня, пододвигая к себе тетрадки и листок с правильными ответами, выданный на всякий случай. Среди работ попалась и Белогородцева. Ванька полюбовался на размашистую надпись «Поставьте что хотите» через разворот и повернулся к Илье с немым вопросом. — О, это однозначная пятёрка, — рассмеялся брат. — Ты Канюкова уже проверил? — Из шести задач три решено, — кивнул Ваня. — А без Белогородцева и одной бы не было, — признался Илья. То, что у Илюхи и Сашки установились особые отношения, удивляло Ваньку, с одной стороны, но с другой — не могло не радовать. Они и Тоня были теперь всей его семьёй, в конце концов. Улучив минутку, когда Илья вышел в туалет, Ваня набрал с мобильника домашний номер Сахновых, но, видимо, что-то напутал, потому что электронный голос на том конце сказал, что такого номера не существует. Вечером сбежать тоже не удалось: Илья от него ни на шаг не отходил, и, хотя вслух ничего сказано не было, было очевидно — увидеться с Тоней сегодня Ваньке не светит. А на следующий день, придя в школу, Ваня обнаружил её на привычном месте — повеселевшую, как-то даже посвежевшую, без макияжа (вроде, Ванька точно сказать не мог, но от чёрных кругов под глазами она избавилась), о чём-то болтавшую с одноклассницей. На его столе, придавленная зелёным бананом, лежала записка. Наученный горьким опытом, Ваня сразу её развернул. «Спасибо, пойдём сегодня гулять? Банан тоже тебе» — и слепое сердечко с улыбочкой. Ванька поднял взгляд на Тоню — и встретился с ещё одной улыбкой, теперь адресованной лично ему. Кивнул и, скомкав листок, метким броском запульнул его в корзину для мусора, стоявшую возле двери. Мир с лучшей подругой был восстановлен.***
Солнце пригревало уже совсем по-весеннему, и Тоня предложила пойти на шпалы. Ванька, предупредив Сашу и выслушав его насмешливое фырканье, согласился, и после истории они вдвоём выдвинулись в сторону железнодорожных путей. Тоня щебетала не переставая, пересказывая все новости, накопившиеся за время молчания. И самой большой неожиданностью для Вани стала информация о том, что Паша, оказывается, переехал в другой город. Его отца перевели по работе, квартиру дали даже побольше — в начале февраля была большая гулянка, Пашины проводы. Белогородцев там тоже присутствовал, но, как обычно, пришёл после десяти, когда большинство уже не очень понимало, что происходит вокруг, исчез буквально через час, но Тоня успела его заметить. Паша тоже ушёл вместе с ним, но никому до этого уже дела не было, повод давно забылся, самые стойкие продолжали гудеть из принципа «Ещё не все выпито, не пропадать же добру». На станции весна ощущалась ещё сильней — скорее всего, из-за открытого пространства, где у солнца не было никаких препятствий вроде высоких домов, поэтому там уже вовсю журчали ручьи из подтаявшего снега, а сам снег серел и съёживался буквально на глазах. Чёрный массив сваленных шпал выделялся на относительно светлом фоне, и Тоня, счастливо взвизгнув, бросилась бегом. Ванька шёл следом и всё искал в ней признаки хоть какого-то сожаления. Ведь если они с Ольгой Леонидовной вчера ездили в клинику, то, получается, они сделали всё, что хотели? Ване казалось, что после такого девушке должно быть плохо или хотя бы морально тяжело, но Сахнова прямо светилась и носилась, будто ей снова было десять лет. Тоня скинула куртку, чтобы можно было сесть, и Ванька неохотно последовал её примеру. Наверное, надо было спросить и убедиться, что теперь всё в порядке, но какими словами? Вдруг он скажет что-то не то, и она опять обидится? Но Сахнова, видимо, заметив его задумчивый взгляд, не стала дожидаться вопросов. Смеясь, она объяснила, что тревога оказалась ложной, у неё просто случилось обострение болячки со странным названием, но врач («Такая чудесная тётечка, толстая и добрая!») записала её на процедуру, и тем же утром с болячкой было покончено навсегда. — А ещё, ты представляешь, три человека, увидев нашу Ольгу Леонидовну, передали привет её мужу. Причём один, кажется, был главврач больницы, — Тоня откинулась на локтях, ловя тёплые лучи солнца. — А ведь там только женщины лечатся! — Ну, то ли Злочевский, то ли Шульц говорили, что её муж — какой-то бандит, — пожал плечами Ваня. — Может, клинику тоже он крышует. — Блин, — Сахнова погрустнела, закусила задумчиво ноготь на большом пальце. — А вдруг я её подставила? Или Илью? Ванька поперхнулся. — В смысле? Тоня посмотрела на него лукаво: — Ванечка, нельзя же быть таким слепым! Неужели ты не заметил, что между твоим братом и Ольгой Леонидовной что-то есть? Они же ведут себя как влюблённые! Перед внутренним взором снова вспыхнула сценка из каморки, и Ваня поспешно прогнал её. Надо было срочно менять тему. — Ванька-а-а! — протянула лучшая подруга. — Ну они тогда торт ели одной ложкой! А нам принесли две разных. Точно говорю — у них что-то закрутилось! — Может, Илья просто не ел,— отмахнулся Ваня, едва ли не кожей чувствуя, насколько неубедительно звучит. — Ага, конечно, — рассмеялась Тоня. — Её кормил только. Ваня спрятал лицо в ладонях, но Сахнова явно заметила, что он покраснел — об этом свидетельствовало её довольное хихиканье. Ванька лихорадочно соображал, что бы такого сказать, чтобы она забыла о вполне реальном романе Ильи, но в голову упорно лезли только какие-то дурацкие мысли. — А откуда Злочевский узнал… Ну, про это… — наконец спросил он. Смех оборвался так резко, что Ваня испугался, не упала ли Тоня в обморок. — Знаешь, — она подёргала застёжку на куртке, — это мог быть только один человек. Помнишь Алёнку, из-за которой Белогородцев тебе сцены ревности закатывал? Ванька кивнул. Алёну он помнил, как на пустом месте взбесился Сашка — тоже. Но она ведь даже не из их школы была! — Может, они знакомы, — Тоня пожала плечами. — Я только ей говорила. Она мне тест покупала, если честно. Вот же сука! Ваня собрался было спросить, что за тест, но Сахнова вдруг пронзительно завизжала, и в её голосе прорезался дикий ужас. — Что?.. — Ванька вскочил на ноги, обернулся — и причина тут же нашлась. Ловко перешагивая через рельсы, к ним бежала собака. Ваня узнал её: они кормили эту серую с Сашей довольно часто, видимо, она тоже опознала источник вкусных сосисок и теперь неслась получить положенное. Только вместо Сашки была Тоня, и объяснить ей, что собака не собирается нападать, было почти невозможно, тем более что животное остановилось в метре от них и заметно напряглось, недовольное громкими звуками. — Она не укусит! — всё-таки попробовал утихомирить подругу Ваня, но его слова возымели противоположный эффект: теперь Тоня ещё махала руками в попытке отогнать собаку, чем, конечно, только ещё больше её нервировала. Псина опустила голову к земле и зарычала — пока что тихо, предупреждающе. Ваня начал обходить паникующую подругу, запрыгнувшую на одну из шпал, чтобы закрыть собой и отвлечь собаку, но не успел — та с громким лаем дёрнулась вперёд, Тоня дёрнулась назад, потеряла опору и упала, не переставая орать. — Ко мне! — разнёсся над станцией громкий крик. — Кому сказал! Ко мне, дура! Собака, услышав голос, мгновенно перестала рычать, завиляла хвостом и радостно потрюхала к Сашке. Ванька бросился поднимать Тоню — та, к счастью, обошлась без повреждений, ушибла только гордость. Всхлипнув, Сахнова вцепилась в Ванину руку, задрожала мелко из-за отступающего страха. Белогородцев, выложив перед собакой целую связку сосисок, подошёл к ним. Окинул взглядом сжавшуюся Тоню, обнимающего её Ваню, но никак не прокомментировал эту картину. Достал пачку сигарет, вытянул одну, прикурил. От запаха табака Сахнова встрепенулась, вывернулась из объятий, помялась секунду и неожиданно спросила: — Можно одну? — указывая на пачку, которую Сашка не торопился убирать. Саша кивнул и даже поднёс зажигалку. Они курили в молчании, а Ванька просто стоял рядом, боясь нарушить хрупкое равновесие, и наблюдал за собакой, которая, наевшись, пошла по своим собачьим делам — к счастью, в противоположную от них сторону. — У животных более острый слух, — почти безразлично произнёс Сашка, разглядывая вагоны товарняка напротив, — поэтому они часто боятся звуков, которые нам кажутся обычными. Пылесос, гром, фейерверк… Визг. А когда животное боится, у него всего два варианта: бежать или нападать. А уж если то, что напугало, заметно больше и настроено, по мнению животного, агрессивно, то выбора просто не остаётся. — Он уронил окурок, придавил ботинком. — Имей в виду на будущее. В последний момент он всё-таки посмотрел на Тоню, но без особого раздражения, даже без насмешки. — Спасибо, — выдавила Сахнова, и было очень заметно, что она пересиливает себя. Саша кивнул и развернулся на пятках. Ванька подумал было, что надо остановить его, предложить погулять с ними, но Тоня, тронув его за локоть, помотала головой. — Он не бил Олежу, — сказал Ваня, когда Белогородцев окончательно скрылся из виду. — Ему самому тогда сильно досталось. Это был его отчим. — Олежу? — Того парня, с которым ты его видела. Тоня почесала нос, ойкнула, едва не обжёгшись об сигарету, и наконец села обратно на свою куртку, поджав одну ногу. — Странно, — она о чём-то напряжённо думала, — я же отчима видела, правда, думала, это отец его. Он к маме приходил договариваться… — О чём? Ванька почувствовал себя вставшей на след гончей. Отчим Сашки знаком с мамой Тони — такого финта ушами он совершенно не ожидал, но зато это объясняло излишнюю осведомлённость самой Сахновой. — О месте в интернате, — тихо-тихо призналась подруга, понимая, что спалилась по самое не могу и отступать уже некуда. Ваня практически услышал щелчок, с которым встал на место последний кусочек пазла. Вот где Сашка пропадал два года — его перевели учиться в интернат! Отчим настолько не хотел его видеть, что решил таким образом избавиться от пасынка. Но как тогда Сашка смог вернуться в одиннадцатый класс обратно к ним? Тоня этого, конечно, знать не могла — если только спросить напрямую у матери, но тут уже сам Ванька был против. Поколебавшись, он выложил ей историю про своё неудачное признание и его последствия. И, закончив, вдруг осознал, что ему даже дышать стало легче. — Вот так мы с мамой уже больше месяца даже не говорили. Ваня сидел на Тониной куртке, прижавшись к подруге боком, а свою накинул им на плечи, потому что обманчивое мартовское солнце, может, и пыталось греть, но холодный северный ветер намекал, что зима ещё не до конца сдала свои позиции. Тоня тяжело вздохнула, сжала его ладонь двумя руками. — Поэтому я и не хотела своей рассказывать про залёт. Потому что она бы так же и отреагировала — что я позор для неё и её родни до седьмого колена, что не оправдала её надежд и вообще плохая дочь. И так бесится, что я не ношу юбки и отказываюсь жрать пирожки тоннами, которые она печёт. — А может… — Ванька помедлил, формулируя мысль. — Может, стоило как раз наоборот? Рассказать — и дело с концом. Чем жить так, — он поморщился. — Мне, в отличие от тебя, идти некуда. У тебя Илья есть, а у меня? — А у тебя есть я, — улыбнулся Ваня. — Ага, то-то Илья обрадуется, если я у вас на пороге с чемоданом объявлюсь, — засмеялась Тоня. Потом они болтали о всякой ерунде, немножко об уроках, побольше о Юре. Когда совсем замёрзли, снялись с места и пошли бродить по району, как в старые добрые времена. Уже совсем стемнело, а они всё никак не могли наговориться, насмеяться, насытиться общением друг с другом. Ваньке позвонил Илья с вопросом о местонахождении блудного младшенького, услышал на заднем плане Тонин голос и попросил только сильно не задерживаться. Они зашли в магазин погреться, увидели автомат с игрушками и оставили там всю мелочь, что нагребли по карманам, так и не достав Тоне розовую плюшевую кляксу — подруга была уверена, что это зайчик, но Ваня искренне сомневался в такой видовой принадлежности. Он проводил Сахнову до дома, отказавшись подниматься: одного взгляда на горящие тёплым светом окна хватило, чтобы где-то глубоко внутри что-то закололо. Пока Ванька ждал автобус, пришло сообщение от Сашки. Тот спрашивал, не пострадала ли ещё какая собака от высоких децибел. Ваня перезвонил ему и поблагодарил за своевременное спасение, клятвенно заверив, что ни одного Бобика, Тузика или Жучки они больше не встречали. Сашка заявил, что оказался там вообще случайно и уж точно спасать никого не собирался, особенно Сахнову, и скомкано попрощался, отговорившись делами. Убрав телефон в карман, Ваня поднял голову, вглядываясь в небо. У бабушки в деревне всегда видны были звёзды, но здесь, в городе, всё глушил свет от фонарей и рекламных щитов. Тем не менее Ваньке показалось, что он видит одну звёздочку — та стремительным росчерком сверкнула слева направо. «Пусть у меня всё будет хорошо», — загадал Ваня.