ТЫ СО МНОЮ ЗАБУДЬ ОБО ВСЁМ
Идея поехать на майские праздники в деревню принадлежала вообще-то Тоне. Ваня сначала отмахнулся, боясь даже представить, во что за это время превратился дом, который и при жизни бабушки новым не был, но потом обронил случайную фразу об этом при Сашке — и всё было решено, стоило ему увидеть, как загорелись глаза у Белогородцева. Следующим препятствием на пути к выходным на даче оказался Илья. Он упёрся и наотрез отказался добывать ключи, оставшиеся где-то в пределах родительской квартиры. Подключившаяся Тоня положение не улучшила, Илья заподозрил их в организации большой вечеринки, грозящей не оставить от старого дома даже фундамента. И тогда Ваньке пришла в голову мысль подтянуть тяжёлую артиллерию и позвать Сашку в гости, чтобы тот на правах зама собственного классного руководителя оказал необходимое воздействие. Саше такой расклад пришёлся явно не по душе, но после трёх выкуренных сигарет, двух долгих поцелуев и одного предложения представить, как хорошо будет им вдвоём на даче вдали от цивилизации, он всё-таки согласился. В день Икс они сидели втроём на кухне: Илья на табуретке, Ванька с Сашкой на диване. — Ну и что вы от меня хотите, изверги малолетние? — устало вздохнув, поинтересовался Илья. — Ключи, — напомнил Ванька, храбро сжимая ладонь Сашки в поисках поддержки. Саша кивнул. По нему было заметно, что он не очень уютно себя чувствовал на чужой кухне и тем более под суровым взглядом учителя, но это не помешало ему переплести пальцы с Ванькиными и гордо вскинуть подбородок. — Ключи, значит, — Илья встал, открыл ящик, вытащил основательно проржавевшую связку, — вот эти, что ли? — Они всё время были у тебя?! — возмутился Ваня, подскакивая и пытаясь выхватить связку, но брат ловко сжал кулак и поднял его над головой. — Не так быстро, — фыркнул Илюха. — Ты их получишь при условии. — Да не сломаем мы там ничего и не сожжём, — буркнул Ванька. — О нет, я о другом. — Улыбка Ильи стала из профессиональной откровенно хитрой. — Если я даю тебе ключи, то ты переезжаешь спать сюда, — он указал на диван. Ваня с подозрением оглянулся. Кухонный диван был самым обычным, разве что размером не очень большим, но если Илья проспал тут несколько месяцев, то, наверное, не таким уж и неудобным. — Ну хорошо, — Ваня пожал плечами. — Я согласен. Илья кинул ему ключи и быстрым шагом вышел из кухни. Спустя мгновение из комнаты послышался его вопль: «О да, я скучал по тебе» и звук с разбегу упавшего на кровать тела. — Кажется, ты зря согласился, — протянул Сашка, наконец расслабляясь. Ваня фыркнул и, нагнувшись, легко поцеловал его в уголок губ.***
Электричку выбрали одну из самых ранних, чтобы, если вдруг выяснится, что ночевать в доме нельзя, у них был хотя бы день на то, чтобы нагуляться. Когда Ваня с тяжеленным рюкзаком за плечами добрёл до станции, досыпая на ходу, Сашка его уже ждал — отвратительно бодрый, улыбчивый и в своих любимых солнцезащитных очках. Подошедший поезд оказался почти забитым, но им удалось найти два места напротив друг друга. Закинув багаж наверх и втиснувшись между очень толстой женщиной и не менее толстым мужчиной, Ванька с завистью посмотрел на Сашу — тот сидел лицом по движению и его соседки были не в пример стройнее и моложе. Электричка тронулась, и очень скоро за окном расписанные граффити гаражи, заборы и склады сменились стройными рядами деревьев с молодой листвой и лысых полей. Ванька одновременно узнавал и не узнавал виды, а может быть, просто убеждал себя в том, что помнит что-то из детства. Одиноко стоящая кривая берёза, напоминающая цифру 4, выглядела смутно знакомой, но такую же он мог увидеть где угодно. Спустя пятнадцать минут дороги они окончательно покинули пределы города, теперь вдоль путей то и дело мелькали одноэтажные домики со скошенными крышами, и Ваня невольно задумался, каково там было бы жить — под постоянный перестук колёс, не замолкающий ни днём, ни ночью. Кто-то пнул Ванькин кроссовок, и он хотел уже возмутиться, но обнаружил, что это всего лишь Сашка вытянул одну ногу вперёд. Руками он обнимал себя и, судя по откинутой голове, успел уже задремать. Вот уж кому точно не мог помешать никакой шум! На остановке в областном городке людей набилось ещё больше — теперь они стояли в проходе в несколько рядов, и чтобы выйти из середины вагона, надо было проявить чудеса акробатики и манёвренности. Ванька порадовался, что они едут почти до конечной. Кислорода, казалось, вообще не осталось в вагоне, его весь выдышали, а открытые окна, вместо того чтобы хоть чуть-чуть охладить воздух, выглядели жестокой издёвкой, даже несмотря на утреннюю прохладу на улице. Вчера вечером Илья, помогая собираться в дорогу, пугал всякими ужасами — и что наверняка электричества нет, и что дом за годы без хозяина уже развалился, а то и того хуже: пришёл в аварийное состояние, коварное тем, что пока не наступишь на прогнившую половицу и не рухнешь в подпол, даже не узнаешь, что в опасности. Наличие питьевой воды тоже было под вопросом, поэтому в рюкзаке у Ваньки болтались две полуторалитровые бутылки. Единственное, от чего удалось отвертеться, так это от дополнительной тёплой одежды: куртку Ваня надел на себя, на пояс повязал кофту на молнии и счёл утепление достаточным. На праздниках обещали отличную погоду, почти двадцать градусов. Через три остановки стало полегче: люди начали постепенно выходить, и как только Сашкина соседка поднялась с лавки, Ванька тоже подорвался, помог ей достать сумку — лишь бы она поскорей свалила. Уселся на её место, и Саша мгновенно привалился к нему, устроил голову на плече. Ваня кинул настороженный взгляд на других пассажиров, изображая при этом, что очень заинтересован пейзажем за окном; но никому не было дела до двух парней, разморенных ранним подъёмом и духотой электрички. Сашка сопел ему в шею, вызывая сладкие мурашки, будить его совершенно не хотелось, но приближалась их станция. Ванька тронул его за предплечье, однако Саша в ответ только пробормотал что-то вроде «Отстань» и даже, кажется, не открыл глаз. Вздохнув, Ваня резким движением сдёрнул с него очки и двинул несколько раз плечом: — Подъём, иначе уедем чёрт знает куда! — Ну не самая плохая перспектива, — проворчал Белогородцев, наконец выпрямляясь на сиденье и потягиваясь. Спрыгнув с последней ступеньки на низкую платформу, Ванька поёжился: прохладный ветерок ощущался одновременно и благословением, и пробирал до костей после жары вагона. Сашка приземлился рядом, звякнув чем-то металлическим, огляделся и хмыкнул каким-то своим мыслям. Это место Ваня точно помнил. Ноги сами понесли его к зданию местного вокзала — станция была на пересечении нескольких веток, довольно большая, хоть и совершенно неустроенная. Взяв билеты, он нерешительно остановился. До следующей электрички, что должна была привезти их в бабушкину деревню, оставалось больше получаса, но чем можно было заняться, чтобы скоротать время, он не представлял. В детстве за него решали родители, да и сам он тогда не всегда понимал, что происходит, увлечённый книжкой, какой-нибудь игрой с Ильёй или просто рассматриванием всего подряд. Сашка вдруг шумно втянул носом воздух. — Это что, сосиски в тесте? — спросил он недоверчиво. Ванька принюхался: ну да, пахло какой-то выпечкой. Ответить он не успел: Саша сорвался с места, будто за ним гналась свора голодных собак. Потом они сидели на ржавой трубе, заменяющей платформе скамейку, и уплетали булки, и Ванька подумал, что ничего вкуснее никогда не ел. Постепенно вокруг них начали собираться дачники с баулами, детьми и животными. Рядом с Сашкой поставили мяукающую сумку, и Белогородцев словно забыл обо всём на свете, начав сюсюкать с кошкой. Хозяин на его интерес никак не отреагировал, но позже разрешил расстегнуть молнию и погладить оказавшуюся огромным рыжим котом животинку. В деревенской электричке они не пошли в вагон, остались в тамбуре. Саша закурил — как будто не мог сделать это, пока ждали. Ваня, почувствовав, что у него на сытый желудок начинают слипаться глаза, заставил себя встряхнуться. — Через одну выходим, — сообщил он в пространство, просто чтобы услышать собственный голос. Белогородцев кивнул, уронил бычок в зазор между вагонами, закинул на плечи рюкзак. Он явно о чём-то размышлял, но прежде чем Ваня набрался смелости спросить, сам сказал: — Как только съеду, заведу кота. — Я думал, ты собак больше любишь, — удивился Ванька. — Я всех люблю, — пожал плечами Саша. — Но котов особенно. Да и потом, с собакой гулять надо, а я не планирую часто дома появляться. Ваня промолчал, чувствуя, как внутри завозился какой-то неприятный червяк. У Сашки были какие-то особенные планы? И они, видимо, не предполагали Ваньку рядом? — Ну что, куда идти? — Белогородцев глазел по сторонам, но взгляду особо было не за что зацепиться: лесополоса с одной стороны, поле с другой, никакой цивилизации, и только одинокий отпечаток ботинка в луже, свидетельствующий, что сюда ступала нога человека. — Кажется, туда, — неуверенно пробормотал Ванька, первым спускаясь с платформы. Они всё-таки заплутали, но уже в деревне. Оказалось, что Ваня помнит улицы совсем другими, Илья, объясняя дорогу, тоже ориентировался на то, как тут всё было десять лет назад, а прогресс тем временем не стоял на месте: построились новые дома, некоторые из старых облагородились, даже появилась палатка с хлебом и пивом — продуктами первой необходимости на даче. Тяжёлый навесной замок на калитке сильно проржавел и Ванька уже был готов плюнуть и предложить перелезть через забор, благо тот покосился и высотой не мог похвастаться, но Сашка отобрал у него ключи, и через три минуты долгожданный щелчок всё-таки раздался. Бабушкин дом был ниже, чем в Ваниных воспоминаниях, красно-оранжевая краска облупилась и висела теперь хлопьями, белые рамы превратились в серые, линолеум на крыльце порвался, фундамент пошёл трещинами. Внутри было очень пыльно и пахло сыростью. Ванька дотянулся до шнурка, включающего лампу в сенях, дёрнул его — и разочарованно вздохнул: свет не зажёгся. — Пробки включить надо, — сказал Сашка. — Наверняка их выбили, когда уезжали. Ты знаешь, где они? Ванька покачал головой — он понятия не имел, что за пробки такие и где их искать. Пока Саша искал источник электричества, Ваня обошёл дом по кругу. Участок, конечно, ухоженным не выглядел, но особого мусора нигде не валялось, стёкла все были целы — это давало надежду на то, что сюда никто не лазил в отсутствие хозяев, ни подростки, ни наркоманы, ни воры. Внутри что-то загремело, и Ванька бегом кинулся обратно. — Пиздец, — поприветствовал его Сашка, поднимаясь с пола и отряхиваясь. — Стул развалился. Ты внимание не обратил, свет горит? Ваня выглянул в сени — тусклая лампочка действительно светила. Они выгрузили еду в старенький холодильник, гудевший так, будто он мнил себя истребителем, сняли с кровати подушки с одеялом и вынесли проветрить, подмели пол, даже слазили на печку — Саша настоял. Ваня не был уверен, что бабушка на ней когда-то спала, да и вообще, как можно спать на кирпичах, он не представлял, но Сашка почему-то пришёл в восторг и порывался затопить, используя в качестве дров тот же коварный стул и другой деревянный лом. — Если мы оправдаем ожидания Ильи, — недовольно буркнул Ваня, — ты осознаёшь, что он с нами сделает? Энтузиазм у Сашки после напоминания поутих, но он быстро нашёл на что переключиться: они ведь ещё не разведали, есть ли вода в колодце! К срубу на заднем дворе Ванька его одного не пустил, пошёл следом. Вопреки опасениям, в колодец Саша не свалился, уверенно раскрутил ворот, зачерпнул что-то на дне и закрутил обратно. — Ну… — Они оба смотрели в ведро, где едва плескалась мутная водичка, и Ванька порадовался, что он послушался брата. — Могло быть хуже. Тут где-то общественная колонка была, потом сходим проверить. Вскарабкавшееся по небосводу солнце припекало, заставляя скинуть куртки. Наскоро соорудив перекус из имевшихся припасов, Саша с бутербродом в руке вышел на крыльцо и, довольно жмурясь, закурил. — Покажешь мне места своей юности? — усмехнулся он. Ванька подошёл сзади, обнял Белогородцева со спины, точно зная, что некому на них смотреть. Хотелось вот так стоять ближайшую вечность, наслаждаясь свежим воздухом, тёплой погодой и близостью любимого человека. — Покажу, — согласился Ваня. Маршрут они придумывали втроём — с Тоней и Ильёй. Именно Сахновой принадлежала мысль зайти в интернет и проверить по карте, как можно дойти до того места, которое Ванька помнил очень смутно, Илья получше, но ввиду того, что бывал там не совсем трезвым, не был уверен в том, что правильно укажет все ориентиры. В итоге они потратили прилично времени, но теперь у Вани в голове был примерный путь до самого любимого места его детства — лесного озера. Сашке было интересно всё. Он завис у чьего-то забора, разглядывая, как по двору ходят куры, утки и… ещё утки, выглядящие так, будто на них рос красный лишайник. Конечно, он радостно здоровался с каждой встреченной собакой и пытался гладить кошек, но те, будучи деревенскими, очень быстро драли когти от него, не привычные к человеческой ласке. Когда они встретили корову, Ваня подумал, что всё, приплыли, дальше никуда не сдвинутся до самой ночи. — Ты же прям… Прям… — Сашка с сумасшедшими глазами протянул ладонь, чтобы погладить корову по лобастой голове, но та неуловимым движением, что при её габаритах было абсолютно удивительно, ушла от прикосновения. — Наймарк, от неё молоком пахнет! — Ну да, она же его даёт, — Ванька потянул его за руку. — Пойдём дальше? На нераспаханном поле некого было тискать, и Саша переключился на вопросы: какие дикие животные тут встречаются? видел ли их сам Ванька? а есть шанс встретить сегодня? Ваня рассказал, что видел следы кабанов, замечал рыжие шкурки лис в сумерках, однажды, когда они с родителями гуляли, шоссе перебежал заяц. — Мама… — Ваня запнулся. — Мне говорили, что тут ещё лоси, но лоси же большие? Их сложно не заметить… — Лоси, — повторил Саша, и в его голосе послышалось неподдельное благоговение. — Дашка их по природоведению проходила недавно. Они огромные, Наймарк, они как две коровы одна на другой! В лесу он притих. Озирался по сторонам, но с тропинки не сходил и даже не пытался забежать вперёд или, наоборот, отстать. Он настолько был непохож на себя обычного, что Ванька немного терялся в обществе этого восторженного Белогородцева, с детской непосредственностью реагирующего на всё вокруг. Он трогал мох на деревьях, зарывался носками ботинок в опавшие листья, задирал голову, разглядывая что-то в кронах. Озеро открылось внезапно — даже у Ваньки захватило дух, хотя он был готов. Стройные белые берёзки вдруг расступились, открывая вид на спокойную водную гладь, в которой отражалось голубое небо с редкими облачками. Сашка застыл, поражённый увиденным. Чирикали птицы, но больше ничего не нарушало тишины; сюда не доставал шум машин с дороги или те звуки, что слышны возле любого жилья. В поле зрения не было ни столбов с проводами, ни вышек, ничего, напоминающее о присутствии человека. Только первозданная природа. Впрочем, кое-что всё-таки выбивалось из общей картины. — Это что, тарзанка? — прищурившись, уточнил Сашка. Ванька присмотрелся: действительно, с ветки свисал канат с палкой на конце. Весело гикнув, Саша рванул вперёд, на ходу сдёргивая футболку. Уже на самом берегу остановился, скидывая ботинки и выпутываясь из джинсов. Ваня наблюдал за ним с недоумением, не веря до конца, что Сашка задумал действительно то, о чём он… — Ты с ума сошёл?! — Ванька сорвался на бег, но, конечно, не успел остановить Белогородцева. С громким воплем он раскачался на тарзанке и, когда она была в верхней точке, разжал руки и бомбочкой нырнул в озеро, подняв тучу брызг. — Вода же ледяная, — прошептал Ваня, напряжённо стиснув кулаки. Секунда, две, три… Когда же Сашка всплывёт? Почему нет даже пузырьков воздуха?! Ванька закусил палец, до рези в глазах вглядываясь в поверхность воды. А если Сашке ногу свело? А если он не смог задержать дыхание? А если он вообще не умеет плавать? А вдруг там слишком мелко?! Громко отфыркиваясь, Саша вынырнул и рассмеялся. — Парное молоко! — Он выкрикнул что-то похожее на «йу-ху». — Зря не присоединился! — Вылазь оттуда! — Ванька нахмурился. — Заболеешь ведь! — Лучше вы к нам! Сашка откинулся на спину, сделал несколько гребков, рисуясь, но даже на расстоянии Ваня видел, что у него уже посинели губы — а ведь в воде он пробыл всего ничего. Опустившись на корточки, Ванька опустил ладонь в озеро и тут же её отдёрнул. Здесь, в окружении деревьев, солнце и не могло быстро прогреть воду. — Вылезай давай! — снова крикнул он. Белогородцев, возомнивший себя моржом, только помотал башкой и опять нырнул.***
Домой они шли куда быстрее. Сашку била дрожь, с мокрых волос капало, изрядно промочив футболку, джинсы явно тоже натирали: они не смогли дождаться, пока высохнут трусы, а снимать их Саша отказался наотрез. Ванька испытывал непреодолимое желание ворчать и ругаться, но каким-то чудом сдерживался: возможно, благодаря тому, что на замёрзшего Белогородцева смотреть было больно. Поставив чайник на электроплитку, Ваня полез в бабушкин гардероб — искать тёплую одежду. Выбирать особенно не приходилось: халаты разной степени побитости молью или вязаные кофты, пахнущие так, словно овца умерла прямо в процессе. Ванька притащил в комнату всё, что нашёл, свалил на кровать, оставив выбор за Сашкой. Тот сидел, завернувшись в одеяло, и клацал зубами. Мокрая одежда валялась на стуле. Ванька покачал головой, проглатывая все ругательства. Забрал одежду, чтобы повесить на перилах крыльца. Выпавшие из мокрого кома трусы заставили щёки потеплеть, но когда Ваня скосил глаза на Сашку, понял, что тот даже не заметил — был слишком занят попытками укутаться с головой. Засвистел чайник. Порыскав в буфете, Ванька обнаружил банку растворимого кофе — и оттуда даже никто не вылез, когда он открыл крышку. Принюхавшись, он решил, что пахнет эта бурда точно так же, как и стоящая у Ильи на кухне, а значит, пить можно. Сашка кофе обрадовался, обнял чашку ладонями, но пить не торопился. — Не отравлено, — фыркнул Ваня. Себе он налил холодной воды. Скривившись, Белогородцев всё-таки пригубил напиток. — А сахара нет? — спросил он почти жалобно. — Нет, — отрезал Ванька. Дождавшись, когда опустеет кружка, он забрал её и вышел на улицу ополоснуть. Пусть тут никто и не жил, оставлять грязную посуду всё равно не хотелось. Когда Ваня вернулся, Сашка уже лежал, свернувшись калачиком. — Надень чего-нибудь, — Ванька кивнул на скинутую им на пол бабушкину одежду. Саша упрямо сжал губы: — Между прочим, есть гораздо более эффективный способ согреться. — Ну и что это за способ? — поинтересовался Ваня, заранее чувствуя подвох. — Раздевайся и иди ко мне. Ванька растерялся. Он невольно схватился за ворот футболки, как будто Сашка вот-вот выпрыгнет из-под одеяла и начнёт сам его раздевать. — Наймарк, — Белогородцев закатил глаза, — у тебя же тоже Владимир Васильевич географию ведёт. Он что, вам не рассказывал свои истории? Пожилой географ у всей школы, наверное, был любимой заменой для заболевших учителей: если на своих уроках он спрашивал строго и щедрой рукой рассыпал двойки, когда стоящий у доски не мог показать, где находится полуостров с жалобой на размер, то подменяя, он травил байки из своей молодости. Пока он не пришёл работать в школу, постоянно ездил во всякие экспедиции, иногда затягивающиеся и на месяц-другой, и историй у него накопилось великое множество: и весёлых, и страшных, и просто интересных своей походной романтикой. И да, Владимир Васильевич как-то упоминал, что лучшая грелка — это тело другого человека. И чем меньше будет одежды, тем лучше. Раздевшись до трусов, Ваня замялся. Сашка-то под одеялом был полностью голым… — Принцесса, хватит жаться, иди сюда, — Белогородцев приглашающе приподнял краешек одеяла. Наверное, с точно такой же решимостью Сашка прыгал в холодное озеро. Ваня лёг на кровать, и Белогородцев тут же укрыл его, прижался плечом. — Вот видишь, ничего страшного, — он улыбнулся. Его губы были так близко, что Ванька не удержался, потянулся за поцелуем. Сашка охотно ответил, притянул к себе за шею, пальцами другой руки легко скользнул по груди. Сердце Вани билось в горле, и он нервно сглотнул, немного отстраняясь. — Не бойся, — шепнул Саша. Он погладил Ваньку по затылку, и тот едва заметно вздрогнул, ощутив, как тёплая волна распространяется от места прикосновения по всему телу, концентрируясь внизу живота. Сашка, конечно, заметил и, ободрённый успехом, поцеловал его снова, сначала в губы, потом прихватил мочку уха, спустился к шее. Ваня зажмурился, боясь шевельнуться, но не делая ни одной попытки остановить Белогородцева. Они лежали в кровати, накрытые одним одеялом, в доме больше никого не было — как-то так ведь Ванька и представлял их первый раз? Правда, он думал, что будет принимать более активное участие, но сейчас не мог заставить себя даже подвинуться, чтобы Сашке было удобнее. Однако Сашка, казалось, этого совершенно не замечал. Пока он оставлял нежные поцелуи на плечах, его руки настойчиво огладили корпус Ваньки, дёрнули резинку трусов. В бедро упёрлось что-то горячее, и Ваня вдруг захлебнулся воздухом, осознав, что же это. — Сними, — попросил Саша, опять нетерпеливо касаясь последнего препятствия между ними. Ванька стянул трусы, но они так и остались болтаться на бёдрах, потому что как только Сашкины пальцы сомкнулись на нём там, внизу… Думать он больше не смог. Толкнулся в сжатый кулак, застонал едва слышно: это оказалось гораздо приятнее, чем когда он трогал сам себя. Все ощущения словно усилились в несколько раз, и хриплое дыхание Сашки, и жар его тела рядом, и то, что он сжимал сильнее, чем сам Ванька обычно, дарили невероятно острое наслаждение. — Хорошо? — спросил Саша. Ваня лихорадочно закивал, не в силах произнести ни слова. Сашка вдруг схватил его руку, подтянул к лицу и обхватил сразу два пальца губами. Облизав их, взялся за другие, потом занялся большим. Ванька смотрел на него, приоткрыв рот, и едва сдерживался, чтобы не засунуть пальцы глубже, так это оказалось возбуждающе. Саша усмехнулся и переключился на ладонь, лизнул широко языком. — Я тоже хочу, — сообщил он, опуская Ванькину руку вниз. Сашка был очень горячий на ощупь. И очень приятный. И очень… Стыд поднялся обжигающей волной: он трогает другого парня там, где не должен! — Не бойся сжимать, — шепнул Сашка, — не сломаешь. Сам он задвигал ладонью быстрее, и Ваня уже чувствовал, что вот-вот его накроет. У него совершенно не получалось делать Сашке так же приятно, пальцы сами по себе разжимались, он толкался бёдрами, гонясь за собственным удовольствием. И наконец вскрикнул, замерев, когда тёплым плеснуло на матрас и Сашкину руку. — Вот так, — Саша даже ничуть не расстроился, поцеловал Ваньку нежно, потом обхватил его ладонь своей, показывая, как надо. Ваня не отрываясь смотрел в его лицо, не до конца веря, что отражающиеся на нём эмоции — это его собственная заслуга. Губы Сашки блестели — он постоянно их закусывал, глаза он прикрыл, но вздрагивающие ресницы выглядели так притягательно, что хотелось их целовать. И когда Сашка вздрогнул и зашипел что-то сквозь зубы, а по пальцам потекло, Ванька рванулся вперёд, вжимаясь в него всем телом и впиваясь в губы, даже не целуя, а кусая. — Какой ты жадный… до крови, — рассмеялся Белогородцев, пальцем трогая нижнюю губу, где открылась ранка. — Прости, — смутился Ваня. — Мне нравится, — фыркнул Сашка, обнимая его. У него так громко билось сердце, что Ваньке на секунду страшно стало: а вдруг всё-таки заболел? Но тут Саша потянулся, заёрзал, устраиваясь поудобнее. — Покурить бы, — протянул он задумчиво, — но вставать не хочется. — Здесь нельзя, — пробормотал Ваня. Глаза слипались, хотя было ещё не поздно — только опустились сумерки за окном. — Ну и не буду, — покладисто согласился Саша. И, вообще-то, надо было хотя бы вытереться, постелить простынь, чтобы не спать на мокром, но в теле Ваньки, казалось, не осталось ни одной действующей мышцы — все превратились в желе. Поэтому он только устроил голову на Сашкином плече, закинул ногу на его бедро и провалился в сон. Всё могло подождать до завтра.