Мам, пап, у нас любовь

КОГДА Я В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ СМЕЯЛСЯ

      День не задался с самого утра. Во-первых, не сработал будильник, и Сашу разбудило только чувство ответственности — за пятнадцать минут до выхода. Во-вторых, Маша начала капризничать, что не хочет есть хлопья с молоком, и требовать обещанную вчера рисовую кашу. С трудом сдержавшись, чтобы не врезать кулаком в стену и не объяснить в нецензурных выражениях, где он видел эту кашу, Саша вылил недопитый кофе в раковину и ушёл в ванную.       Там тоже нашлось с чего взбеситься: Ванька опять оставил ярко-бордовый засос на его шее, и пришлось срочно менять футболку на рубашку, а учитывая, что погода обещала быть не по-сентябрьски жаркой, Саша рисковал упариться по полной.       Потом под дверь пришла Даша и начала стенать, что не может идти в школу в юбке, потому что у неё кривые ноги. Стиснув зубы, Саша сообщил ей, что брюки в стирке и если она не хочет идти голой, то придётся смириться.       Подхватив кофр с камерой и закрыв свою комнату на ключ, он заглянул к матери. Та спала, свернувшись калачиком, но, к счастью, ничем сивушным от неё не пахло — когда Саша вернулся вчера ночью, у него не было времени проверить, но ему показалось, что что-то не так. Ксюша в своей кроватке разметалась, скинув одеяло, и пришлось всё-таки зайти и поправить, хотя он уже опаздывал.       Апогеем кошмара могла стать незаводящаяся машина, и Саша даже дыхание задержал, поворачивая ключ зажигания. Однако грустно-оранжевая старушка не подвела: заурчала мотором, показывая готовность везти любимого хозяина куда угодно. Сделав мысленную пометку занести Канюкову бутылку коньяка, Саша вырулил на дорогу: отвозить мелких в школу, а потом уже ехать на работу.       Небо, ещё с полчаса совершенно ясное, начало затягивать серостью. Подъезжая к первой остановке, Саша то и дело кидал нервные взгляды наверх. Если зарядит дождь, начнутся пробки, а встряв в пробку, он точно опоздает. Сегодня он был за старшего, и не стоило даже мечтать о том, что напарница придёт вовремя и откроет студию.       — Посмотри в бардачке, — попросил он Дашу, сидевшую на переднем пассажирском, — там оставались сигареты.       — Их там нет, — беззаботно откликнулась Маша сзади.       Резко нажав на тормоз, Саша обернулся к ней. Сзади кто-то яростно посигналил.       — С чего это?       — Я их выкинула, — Маша и не думала пугаться строгого тона. — Ты же бросаешь.       Стиснув руль так, что побелели костяшки пальцев, Саша заставил себя сделать глубоких вдох. Он сам сказал сёстрам, чтобы они не давали ему сигареты, значит, ругаться на них не было никакого смысла. Но, с другой стороны, он просто не знал, чем ещё успокоить натянутые до предела нервы.       Щёлкнула, открываясь, дверца.       — Мы дойдём отсюда, — Даша выскользнула из машины, помогла выйти Маше, вытащила их ранцы. — Спасибо, до вечера!       Саша мотнул головой, имитируя прощание, дождался, пока раздастся хлопок закрытой двери, и вдавил газ до пола, игнорируя жалобный скрип сцепления. Перестроившись через две полосы, словил ещё несколько недовольных гудков и один оттопыренный палец, но даже не обратил на это внимание. Он слишком торопился.       Ветер, врывавшийся в открытое окно, был отвратительно горячим. Саша больше всего ненавидел это состояние перед дождём: когда становится так душно и влажно, будто весь город превращается в огромную баню. Кондиционера в его машине не было, наверное, с самого момента спуска с конвейера, а уж после смены трёх хозяев от заводской начинки остались только одни воспоминания. Злясь с каждой минутой всё больше, Саша пролетел на жёлтый перекрёсток и скорее почувствовал, чем увидел, как стоящий по центру гаишник провожает его злобным взглядом. Будь тот на машине, Сашу точно ждало бы разбирательство. Хотя, конечно, нельзя было быть уверенным в том, что он не передаст своим гадам-коллегам инфу по рации про слишком борзую ниву. Саша выплюнул ругательство сквозь сжатые зубы: цвет-то у его ласточки был настолько приметным, что не узнать его гайцы не могли, разве что приключится у них коллективный дальтонизм.       Однако обошлось. Лихо вырулив на парковку перед работой, он медленно пополз вперёд, выглядывая свободные места. В самом конце обнаружилось: правда, встать туда могла разве что ока. Снова чертыхнувшись, Саша двинулся объезжать здание с другой стороны.       Он уже почти поверил в свою удачу, когда бежал от машины, бросив её под разлапистым тополем, но тут небо всё-таки решило излиться, да ещё как! На асфальте мгновенно образовались реки, на глазах у Саши вызывающе красная тойота протаранила ограждение — водитель просто его не увидел.       Белогородцев влетел под козырёк, встряхнулся. К счастью, на него почти не попало, но волосы всё равно повлажнели. Хотелось закурить до дрожи, но, конечно, пачки с собой не было.       Вздохнув, Саша пошёл внутрь.       Их студия находилась в мансарде, под самой крышей. Поднявшись на лифте на девятый этаж, Саша прошёл извилистым коридором и оказался перед узенькой лестницей. Два пролёта, площадка, ещё два пролёта. Первое, что встречало их посетителей, был огромный аквариум. Когда Саша только пришёл устраиваться, он был пустым, а вот на прошлой неделе там наконец появился житель — встретившись с ним первый раз, Саша испытал неизведанное ранее чувство: что-то между страхом и отвращением перед живым существом.       Потому что внутри поселилась огромная змея.       Впрочем, познакомившись с ней поближе, Саша решил, что тварь вполне себе приятная, вовсе не холодная на ощупь, шершавая. Ещё она совершенно ничем не пахла, и это поражало больше всего.       — Привет, красотка, — бросил он, проходя мимо аквариума.       Змея даже не шевельнула хвостом. Она лежала в углу, наслаждалась теплом и духотой, и плевать ей было на всяких двуногих.       Ещё десять ступенек — и Сашу окутало жаркое марево зноя. Дождь грохотал по крыше так, будто он был не в России, а где-то в тропиках. Там, Саша читал, такие дожди могли идти неделями.       Ключ, как обычно, повернулся не с первой попытки — сколько замок ни смазывали, он упорно отказывался принимать входящие в себя предметы и каждый раз изображал из себя девственницу в первую брачную ночь. Саша хмыкнул пошлой ассоциации, удивляясь сам себе: такие чаще приходили на ум после вынужденного воздержания, а не на следующей же день после того, как он стонал и выгибался всем телом, чтобы найти ту самую позицию, под Ванькой. А ещё вчера коварная старая кровать всё-таки не выдержала пытки и сложилась на все четыре ножки разом, добавив им адреналина и обеспечив Сашке какой-то совершенно умопомрачительный оргазм.       Видимо, тогда Наймарк и оставил чёртов засос.       Дверь наконец поддалась, и Саша ввалился в студию.       В их распоряжении были три комнаты: самая большая — непосредственно зал для съёмок, разделённый на пять локаций; поменьше — гримёрка, где царствовала Рита, вечно опаздывающий визажист, а заодно и склад для аксессуаров и антуражных шмоток; и, наконец, единственное помещение с окном — кабинет администратора. Патя, будучи хозяйкой этого великолепия (номинальной: за всё платил её отец), на работу являлась по настроению, предпочитая принимать звонки желающих фотографироваться там, где кондиционер работает исправно, поэтому админка чаще доставалась Саше. В перерывах между клиентами он чаще всего сидел за компом и обрабатывал личные заказы, благо софтом для этого Патя обзавелась самым распоследним.       Зайдя в зал, Саша привычно потянулся включить кондиционер (или хотя бы попробовать это сделать), но вдруг настороженно замер. Из-под закрытой двери кабинета тянуло свежестью, чего в принципе не могло быть: крыша прогревалась настолько, что в особо жаркие летние дни у Саши появлялись мысли сдавать студию в качестве СПА-центра.       Расстояние от входа до админки — три шага — Саша преодолел одним, кажется, прыжком. Загнал ключ в замок, дёрнул дверь на себя и тут же выматерился в голос. Как он и опасался, вчера кто-то, либо сама Патя, либо его сменщица-фотограф (они не пересекались, так что никогда и не знакомились), не закрыл окно. В крыше. Над рабочим столом.       Потоки воды уже залили какие-то документы, частично прибив их к поверхности, частично — скинув на пол. Компьютеру повезло больше: он стоял на противоположном конце, монитор слегка забрызгало, но и только.       Не переставая вдохновенно материться и не разуваясь, Саша кошкой взлетел на стол, дотянулся до ручки и захлопнул тяжёлую фрамугу. В комнате сразу стало тише. Но не успел Саша облегчённо выдохнуть и поближе ознакомиться с причинённым ущербом, как позади него раздалось негромкое покашливание.       — Доброе утро?       Голос звучал… внушительно. Лёгкая вопросительная интонация ничуть не портила абсолютную уверенность в значении произнесённых слов — для того, кто окликнул Сашу, видимо, в утре правда было что-то доброе.       Саша медленно опустил руки, кожей чувствуя, как опускается задравшаяся было рубашка, — должно быть, зрелище собой он представлял презабавное.       — Я не помешал? — в голосе прорезалось беспокойство, но ровно столько, чтобы показать: говорившему всё равно, мешает он или нет.       Надо было развернуться, слезть на пол, улыбнуться — наверняка ведь первый утренний клиент пришёл, больше никому в голову не могло прийти забираться так высоко. Саша невольно коснулся воротника — проверить, что не расстегнулась пуговица, пока он изображал акробата, — и всё-таки заставил себя спрыгнуть вниз и встретиться лицом к лицу с обладателем голоса.       Им оказался высокий мужчина в строгом костюме: даже в жару он не расстался с пиджаком и галстуком. Ни капли влаги ни на плечах, ни на волосах (тёмные, но уже с проседью) Саша не заметил — либо шёл с зонтом, либо приехал заранее и ждал где-то в здании.       — Извините за беспорядок, — Саша нервно кивнул в сторону стола. — Непредвиденные обстоятельства.       — В этой стране любое погодное явление — непредвиденное, — согласился мужчина. — Я Константин Гаврилович, у меня назначено, — он протянул руку.       — Саша. — Саша пожал ладонь, широкую, сухую, с тонкими волосками на пальцах. — Я вас буду снимать. Нужен визажист?       Брови Константина Гавриловича удивлённо приподнялись.       — Александр, мне нужны фотографии для сайта. Я не думал, что для этого нужно… гримироваться. В конце концов, моё лицо должно быть узнаваемым.       Саша подавил желание хлопнуть себя по лбу. Он на таких много насмотрелся: брали купон в дешёвую студию, думали, что им тут сделают всё по высшему разряду, но при этом даже не представляли, как этот самый разряд должен выглядеть. Саша присмотрелся: кожа у Константина Гавриловича была здоровой, брился явно утром, ни одного пореза и покраснения — хорошо, только вот лоб и нос блестели, лучше бы Рита прошлась пудрой. Под глазами сероватые разводы: это либо от недосыпа, либо болеет чем-то хроническим. Ну и морщинки, конечно, но на них мужчины обращали внимание гораздо реже, чем женщины. «Надо впаривать платную ретушь», — решил Саша.       — Какой сайт? — уточнил он на всякий случай.       — Вам адрес нужен? — спросил Константин Гаврилович.       — Нет, — Саша жестом предложил переместиться из кабинета в студию. — Мне надо понять, что именно вы хотите видеть. Сайт знакомств? Социальные сети? Страница компании? Какова цель?       Константин Гаврилович рассмеялся, и Сашина рука снова автоматически взлетела к верхней пуговице. Было в этом смехе что-то такое, от чего по спине побежали мурашки.       — Сайт фирмы. Я исполнительный директор. Мы занимаемся строительным бизнесом, если это важно.       — Неважно, — отмахнулся Саша.       Он достал камеру и сразу переключился в рабочий режим. Большие шишки вроде Константина Гавриловича предпочитали погрудный или поясной портреты, фон нейтральный, свет заполняющий. На циклораме отпечатались чьи-то следы, причём довольно высоко, как будто кто-то вытер грязные руки, — снова вчера никто не подумал о том, что надо бы отмотать и отрезать испорченные куски, а не перекладывать это прекрасное занятие на того, кто придёт утром.       — Встаньте сюда, — позвал Саша, указав на серый фон.       Константин Гаврилович молча подчинился, заработав тем самым себе плюсик в карму. Ростом он был даже выше Сашки, и пятна, к счастью, в кадр не попадали.       — Вы можете улыбаться, — сообщил Саша, отщёлкав несколько кадров на пробу. Константин Гаврилович на них был такой сосредоточенный, будто готовился к важной операции. Свет получался плосковатым, и Белогородцев подвинул софиты, прикинув, как ляжет вспышка теперь.       Кадры с улыбкой вышли настолько неестественными, что Саша едва их сразу не удалил, но подумал и оставил — чтобы оттеняли те, что он посчитает удачными.       — Не очень, да? — проницательно вздохнул Константин Гаврилович. — Я вообще фотографироваться не люблю, нефотогеничный. Но тут маркетинг пристал — клиентам нравится видеть, с кем они работают, давайте сделаем сайт, это модно…       — Не бывает нефотогеничных людей, — привычно бросил Саша, — бывают фотографы с кривыми руками.       — У вас, Александр, они точно прямые.       Саша нажал на кнопку спуска раньше, чем мозг зафиксировал, что он видит перед собой. Щёлкнул затвор, и на высветившейся на маленьком экранчике фотографии отобразился Константин Гаврилович с чуть смущённой, но абсолютно искренней полуулыбкой. Он даже словно бы помолодел, хотя морщинки гусиными лапками собрались в уголках глаз — это Саша увидел, приблизив кадр.       А ещё он увидел, что Константин Гаврилович весьма хорош собой.       С Сашей последнее время такое часто случалось: смотря напрямую, он оценивал внешность только с позиции фотографа — как человека поставить, куда направить свет, какое выражение лица больше подойдёт, надо ли поменять что-то в одежде или позе. А вот уже на фотографии он вдруг замечал, что его модель-то симпатичная.       — Что-то получилось?       Константин Гаврилович подошёл совсем близко, заглянул через руку — Саша едва не отпрыгнул в сторону от неожиданности.       — Да, — он облизал вдруг ставшие сухими губы, — вот, посмотрите, мне кажется, удачный портрет.       — Александр, да вы волшебник, — одобрил Константин Гаврилович.       Саше стало жарко. Сколько раз он слышал эту же самую фразу, но от другого человека? Тогда за ней всегда следовал поцелуй…       Очень хотелось помотать головой, чтобы прогнать дурацкие мысли, а ещё чтобы Константин Гаврилович отошёл и перестал довлеть своей уверенностью и привлекательностью. Палец, лежащий на кнопке, показался влажным, и Саша торопливо вытер всю ладонь о джинсы. Да что же это с ним происходит?!       — У вас кондиционер сломан? — Константин Гаврилович, не подозревая, какую бурю эмоций вызвал в Сашиной душе, как ни в чём не бывало оглянулся на белую громаду прибора на стене.       — Н-нет. — Собственный голос прозвучал как-то тонко, надломлено, и Саша откашлялся, прежде чем продолжить: — Забыл включить.       Повинуясь кнопке, кондиционер с душераздирающим скрипом приоткрыл нутро и выплюнул вместе с потоком едва прохладного воздуха с литр воды.       — Или да, — констатировал Саша.       Константин Гаврилович подошёл ближе к коварному кондиционеру, осмотрел его внимательно, тщательно обходя лужу на полу, хмыкнул чему-то про себя.       — Просто засор, — вынес он вердикт. — У нас, кстати, есть дочерняя компания, которая занимается ремонтом. Вот.       Саша с недоумением посмотрел на протянутую визитку.       — Вам сделают скидку, если скажете, что это вы, — добавил Константин Гаврилович, заметив его сомнения и неправильно их истолковав. — Вернее, что вы от меня.       На карточке было указано два номера телефона — мобильный и городской, а также полное имя и должность Константина Гавриловича. Фамилия была длинной, и Саша подумал, что потом попробует её прочитать и осознать.       — Второй номер — это секретари. Скажете там, что вы по поводу кондиционера. Первый — мой личный, на тот случай, если что-то пойдёт не так.       Саша кивнул и убрал визитку в задний карман джинсов.       Он загнал Константина Гавриловича обратно на циклораму, но быстро убедился, что ничего лучше того случайного портрета не выйдет. Хоть мужчина и заметно расслабился, видимо, почувствовав себя в привычной роли спасителя погибших кондиционеров, стоило Саше поднять камеру, он снова каменел лицом. Саша и сажал его, и ставил, и просил развернуться вполоборота — всё оказалось без толку.       Спустя десять минут он сдался. Кинул взгляд на экран мобильника — следующий клиент должен был прийти не сразу, как раз останется время вытереть лужи, сделать себе кофе и постараться успокоиться.       — А когда будут готовы фотографии? — Константин Гаврилович спокойно прошёл вслед за Сашей в админку.       — Две минуты. — Белогородцев стиснул зубы, наблюдая, как неспешно копируются файлы с флешки на компьютер. — Запишу вам на диск.       Кресло, конечно, тоже намокло, поэтому ему пришлось стоять, опираясь руками о стол, пока дисковод шуршал, выжигая лазером на блестящей поверхности информацию о содержимом. Константин Гаврилович замер у дверей, лениво скользя взглядом по фотографиям, развешанным на стенах, — Саша понятия не имел, где Патя их взяла, скорее всего, скачала из интернета и распечатала.       — Ваши работы? — словно прочитав его мысли, вежливо поинтересовался Константин Гаврилович.       Саша помотал головой, надеясь, что такого ответа будет достаточно.       Константин Гаврилович помолчал, а Саша вдруг вспомнил, что так и не заикнулся о платной ретуши. Да и журнал с пометками о дополнительных услугах, кажется, пострадал сильнее всего. Саша поискал его глазами, не нашёл, опустился на корточки — ну точно, тот валялся на полу обложкой вверх, раскрывшись на середине.       Чтобы его поднять, надо было подойти ближе к Константину Гавриловичу. Да и не был Саша уверен, что он согласится платить за ретушь — он же ничего в этом не понимает. «Чтобы лицо было узнаваемым», как он сказал сразу. А что может быть узнаваемей жирного блеска?       Саша фыркнул себе под нос.       — Знаете, я вдруг вспомнил, — снова подал голос Константин Гаврилович. — У вас там было написано что-то про обработку фотографий.       Саша задумался: может быть, этот мужик просто умеет читать мысли?       Тем не менее он объяснил, что в пакет входит пять кадров с цветокоррекцией, и Константин Гаврилович кивнул с таким видом, как будто что-то понял.       — Но если вы хотите что-то сверх, — поспешил добавить Саша, опасаясь, что иначе опять получит какой-нибудь неудобный вопрос в лоб, — то напишите на почту, — он нашел на столе и протянул визитку, — и кто-нибудь обработает.       На визитке был напечатан адрес электронной почты Пати — максимально нейтральный, что-то там про студио или как-то так. Она сама выбирала, кому из фотографов отдать дополнительный заказ, — в зависимости от личных симпатий на тот момент. Саша сам не рвался лишний раз браться за такие, потому что его личные съёмки зачастую требовали гораздо большей работы. В конце концов, для себя он снимал в «сыром» формате, и уже в программе буквально вылизывал фотографии, а тут никогда не заморачивался — не тот был уровень что клиентов, что других фотографов.       — Это ведь не ваш адрес? — проницательно уточнил Константин Гаврилович.       «Да чёрт бы тебя побрал!» — в сердцах ругнулся Саша. Курить захотелось просто невыносимо.       Компьютер, взвизгнув чем-то внутри последний раз, выплюнул готовый диск. Саша подхватил блестящий кружочек, быстро написал маркером дату и убрал в конверт, который тут же протянул Константину Гавриловичу.       — Все административные вопросы решает хозяйка студии, — объяснил он, понимая, что просто так не отвяжется от этого клиента. — Нам запрещено давать личные контакты.       Тут он, конечно, покривил душой — с несколькими из своих моделей он уже встречался за пределами студии, но в случае с Константином Гавриловичем он предпочёл бы больше никогда не видеться. Слишком странным он был, слишком уверенным и слишком напористым.       — Ясно. Ну ничего, у вас зато мои есть. Звоните по поводу кондиционера! — Константин Гаврилович не выглядел расстроенным Сашиным отказом, убрал диск во внутренний карман и снова протянул руку: — До свиданья, Александр. С вами было очень приятно познакомиться.       Саша вымученно улыбнулся, отвечая на рукопожатие.       — У вас там, — Константин Гаврилович вдруг показал на свою шею, — пуговичка расстегнулась.       Чертыхнувшись уже вслух, Саша стремительно развернулся на пятках. За его спиной мягко стукнула, закрываясь, дверь: Константин Гаврилович проявил чудеса тактичности и ушёл, больше ничего не сказав.       Следующая клиентка закатила скандал: Рита опоздала и к ней, а она очень хотела, чтобы из неё сделали другого человека. Когда визажистка с независимым видом показалась на пороге, Саша уже готов был сам взяться за кисточки и спонжи, прикинув, что вряд ли это сложнее, чем рисование. Сплавив Рите возмущённую тётку, он малодушно сбежал в кабинет, наткнулся взглядом на разбросанные мятые бумаги и едва не зарычал.       Неудачно начавшийся день и дальше продолжил подкладывать ему свинью одну за другой. Выяснилось, что обед с собой Саша не взял; правда, в кофре нашёлся большой апельсин — целую сетку таких он сам вчера покупал. Усмехнувшись, он кинул сообщение с благодарностью Даше: даже если это не она, а Маша, они общаются, передадут одна другой.       Потом оказалось, что кофе закончился. Клиенты, как назло, шли плотным косяком — ни один из них не забыл про свою запись, ни один не стремился закончить раньше, используя каждую минуту из отведённого часа. Саша жал на кнопку, проверял, что свет стоит хорошо, водил людей, как коровок, от циклорамы к фонам и обратно, подсказывал позы, объяснял, что оскал — это не улыбка, рассказывал анекдоты, чтобы расслабить моделей. На четвёртом часу ему начало казаться, что он попал в день сурка, а впереди было ещё семь таких.       В студии было так жарко, что Рите приходилось поправлять макияж прямо во время фотосессии едва ли не каждые несколько кадров. Саша мучился в своей рубашке, которая, к счастью, больше его не подставляла. Когда он смог урвать десять минут перерыва и выйти на лестницу, чтобы съесть свой апельсин, позвонил Наймарк — пожаловаться на преподавателей, которые не явились на первые три пары, а пятой стоял какой-то предмет, который он очень ждал, поэтому не мог свинтить домой. Саша слышал на фоне звон вилок и стаканов — видимо, звонил Наймарк из столовой. В животе заурчало, и Саша поспешил свернуть разговор, соврав, что его уже ждут. Апельсин голода не утолил, но был хотя бы вкусным, сладким и сочным. Он уже задумчиво разглядывал очистки, но тут Рита крикнула, что они готовы, и пришлось возвращаться в студию.       К вечеру Саша чувствовал себя так, будто его переехал каток, на котором танцевали канкан три бегемота. Сев в машину, он открыл все окна и стёк по сиденью. Через улицу была площадь с фонтаном, и он всерьёз задумался о том, чтобы сходить туда и окунуться.       По пути домой Саша всё-таки заехал в магазин и купил сигарет. Первый же глоток горького дыма показался ему манной небесной, мир заиграл новыми красками, люди стали сразу приятнее, а километровая пробка перестала раздражать — ведь чем дольше он в ней стоял, тем больше сигарет успевал выкурить.       В итоге он ограничился двумя, а початую пачку засунул в карман за водительским сиденьем, затолкнув её в самый низ, чтобы сёстры не заметили.       Дом встретил его громкими голосами из телевизора — мать смотрела сериал, переваренными пельменями (готовила Даша), которые Саша проглотил одним махом и даже не поморщился, гордой историей Маши о том, как учительница поставила её в пример всему классу, и шмыгающим носом Ксюши. Мерить температуру, находясь не на коленях Саши, младшая категорически отказалась, и Саша стоически просидел на кухне ещё полчаса. Наконец, шуганув младшее поколение спать, он попросил мать помыть посуду — та угукнула, не поворачивая головы, — и ушёл к себе.       Необходимость ждать своей очереди, чтобы принять душ, окончательно утвердила его в мысли, с утра бывшей лишь призраком на краю сознания, но чётко оформившейся к ночи: ему надо съезжать, если он не хочет сойти с ума.       Проверив, что дверь закрыта на ключ и никто не сможет потревожить его уединение, Саша упал на кровать, закутался в простыню и провалился в сон, твёрдо решив, что утром посмотрит объявления о сдаваемых комнатах.