Мам, пап, у нас любовь

В СТРАНУ НЕ ДУРАКОВ, А ГЕНИЕВ

      Саша махнул официанту, чтобы тот повторил пиво.       Расчёт финансов продвигался не очень удачно. По всему выходило, что если снимать даже однокомнатную квартиру, питаться Саше придётся гречкой и дошираком. Либо брать больше заказов, но тогда видеться с Ванькой вообще перестанет получаться.       Если, конечно, не жить с ним вместе.       Но об этом Саша пока не собирался даже заикаться. Пока они не разберутся с имеющимися проблемами, создавать новые было явно плохой идеей.       Ваньку Саша любил, конечно. И не собирался с ним расставаться, разумеется. Даже несмотря на то, что они опять не разговаривали три дня.       Поругались глупо и почти на ровном месте — Саша забирал Наймарка от института и, по мнению последнего, припарковался где-то не там. Видимо, все студенты, преподаватели и ректор, увидев, как Наймарк садится в машину, разом поняли, что между ним и водителем что-то есть. Саша сказал, что это паранойя, но Ваньку это задело ещё сильней, и всю дорогу до дома он ворчал, что его слова ничего не значат, что его мысли ни в грош не ставят и что он чувствует себя пустым местом. Сашка в конце концов не выдержал и предложил уйти, раз он такой весь из себя плохой.       Наймарк хлопнул дверцей машины так, что стекла вздрогнули. И с тех пор не отвечал на звонки и сообщения.       Перед Сашей на столе появился высокий запотевший стакан с шапкой пены. Белогородцев кивнул официанту — мол, спасибо. Пригубил напиток и едва не зажмурился от удовольствия: пиво всё-таки в этом баре продавали отличное.       Лежавший на столе телефон тренькнул — Котов предупреждал, что опаздывает. Саша покосился на часы и фыркнул: да уж, а то он не заметил, что его всё ещё нет, хотя должен был подойти десять минут назад.       Взгляд зацепился за диалог с Ванькой — последним сообщением было Сашино «Позвони мне, как сможешь», отправленное вчера днём. Он знал, что если открыть всю ветку, таких неотвеченных найдётся с пяток, а до этого — переписка, на которую впору ставить пометку «Восемнадцать плюс». Так они и жили последние два года: времена, когда всё прекрасно, сменялись ледяным молчанием, которое, в свою очередь, чуть погодя сгорало в огне взаимной страсти.       Саша негромко рассмеялся: ну и формулировки приходили в слегка хмельную голову. Кажется, в этом была виновата последняя прочитанная книга — какого-то очень модного автора, которого рекламировали из каждого утюга, а в книжных даже складывали на отдельный стеллаж. Роман Саше не понравился, а вот стиль, похоже, зацепился и теперь пытался прописаться в мыслях.       В последнее время до книг вообще редко руки доходили, и даже было немного жаль, что потратил драгоценные часы на пшик, вместо того чтобы почитать что-нибудь стоящее.       — Ты уже без меня начал?       Котов в своей излюбленной немного нахальной манере упал на стул напротив и потянулся к Сашиному бокалу.       — Ещё бы дольше копался, я бы без тебя и кончил, — фыркнул Саша.       — М-м-м… — Котов выразительно приподнял брови. — А что, на сегодня запланированы совместные оргазмы?       — В твоих мечтах, — припечатал Белогородцев.       С Котовым они были знакомы достаточно давно, чтобы не отплясывать вокруг друг друга танцы вежливости с бубнами, но иногда тот своим поведением вводил Сашу в ступор. Вот и сейчас — вроде бы Паштету не положено было знать ничего лишнего о его личной жизни, однако намёки выглядели ну слишком толсто. Неужели догадался?       Хотя и тогда, давным-давно, на проводах Котова в другой город, ситуация была тоже странной. Котов в тот вечер утащил Сашу с собой в разгар веселья, нёс какую-то чушь, пересыпая цитатами её из Паланика, Захер-Мазоха, де Сада и прочих маргинальных личностей, а в один момент, Саша готов был поклясться, собирался полезть целоваться. Спасла их обоих от неловкой сцены водка, которая очень вовремя попросилась обратно; проблевавшись, Паштет подуспокоился, пристроил Саше голову на плечо и пообещал, что надолго не прощается и обязательно вернётся.       И ведь вернулся — меньше чем через полгода. Вопреки родительским чаяниям поступил на музыкальный менеджмент и съехал от них в общежитие, прописка в другом городе оказалась тут очень кстати. На закономерный вопрос — почему менеджмент-то? почему не более творческое направление? — заявил, что музыкант он и без того хороший, а вот приличного менеджера в наше время днём с огнём не сыщешь. Между тем приличный менеджер — едва ли не половина успеха исполнителя, а то, может статься, и больше.       Саша тогда поднял руки и признал, что сдаётся. А Котов заявил, что как только наберёт материала на альбом, сразу же придёт к нему сниматься для обложки, у него-де уже и идея готова.       Что за идея, он так и не рассказал.       — Что-то ты оброс, — Котов прищурился, разглядывая Сашу в полумраке.       Белогородцев смерил его оценивающим взглядом в ответ, и Паштет засмеялся, едва не подавившись пивом. Пока он отфыркивался, Саша признался:       — Ни на что времени нет, если честно.       Встретились они почти спонтанно — Котов написал ему по ошибке, целясь в какого-то своего однокурсника, а Саша вдруг понял, что ему как воздух необходимо вырваться из порочного круга работа — дом — попытки связаться с Ванькой — работа. Слово за слово, договорились сходить в бар, развеяться.       И вот теперь они пили, говорили и подкалывали друг друга, как будто не расставались надолго, как будто подхватили разговор, начатый когда-то, может быть, ещё в начальной школе. С Паштетом Саше всегда было достаточно легко, с ним невозможно было даже представить неловкую паузу — Котов настолько наслаждался звучанием собственного голоса, что не оставлял тишине ни единого шанса. Как и Белогородцев, он много читал, хотя их вкусы в основном не совпадали. Он взахлёб делился историями про своих институтских товарищей, которые оказались ещё более сумасшедшими, чем сам Паштет. Он даже порывался что-нибудь спеть, но в баре играла довольно громко ритмичная музыка, так что пришлось отложить это прекрасное занятие на потом.       «Потом» наступило около трёх часов утра — когда они вывалились на улицу и внезапно решили, что по домам им ещё рано. По пути в никуда удачно попалась набережная, где они и зацепились: спустились к воде, Саша разлёгся на спине на ступеньках, выискивая глазами звёзды, но, конечно, в городе их было сложно разглядеть. Котов какое-то время просто мурлыкал себе что-то под нос — разминался, не иначе, прежде чем запеть в полный голос.       Саша с удивлением узнал Талькова — вот уж чего не ожидал услышать. Текст он помнил плохо, да и без гитары боялся напутать мелодию, но во второй припев уверенно вступил вместе с Паштетом.       — Ты по-прежнему не хочешь рассматривать вариант заняться вокалом серьёзно? — спросил Котов, выдержав драматическую паузу после финального «Вернусь…» песни.       Саша пожал плечами — лёжа это было сложно, но ему показалось, что он справился. В голове прилично шумело: после пива он здорово накидался вискарём.       — У тебя сильный голос, да и слух есть, — добавил Котов и замолчал.       Саша хотел сказать, что он вообще никогда не думал о том, что можно петь не для себя, что слух-то, может быть, и есть, но только какой-то ущербный, что вообще-то ему совсем не улыбается идти к преподавателю и краснеть за свои косяки, но было так лень. Он зажмурился на секунду, наслаждаясь ощущением покачивания на волнах. Тишина обволакивала и обещала спокойствие, можно было поддаться ей и просто заснуть…       Вжикнула молния, и Саша нервно дёрнулся из-за показавшегося слишком громким звука, едва не свалившись в воду. Котов, отвернувшись от дороги, но не от Белогородцева, с безмятежным выражением лица отливал. Саша поспешно отвёл взгляд: не хватало ещё, чтобы Паштет заметил, что он пялится, когда он совершенно не пялится. То есть Котов мог бы решить, что он пялится и, допустим, сравнивает размеры, хотя чего их сравнивать, не в размерах счастье. А ещё хуже — если бы Котов предположил, что Сашка к нему так домогается. Глазами ощупывает, мыслями облизывает.       Не выдержав собственного потока бреда, Белогородцев заржал в голос.       Котов, успевший заправиться, с интересом на него посмотрел, но Саша смог только отмахнуться, давясь хохотом.       — Жрать хочется, — пожаловался Паштет. — У тебя ж обычно всегда заначки есть, а?       — Сосиски по акции — восемнадцать рублей упаковка! — продекламировал Саша подчёркнуто рекламным тоном. — Будешь?       Котов изобразил, что всерьёз размышляет над предложением, и решительно помотал головой. Из-за резкого движения его повело, он покачнулся и точно полетел бы в воду, если бы Белогородцев не дёрнул его за руку, заваливая на себя.       — Теперь ты, как порядочный человек, обязан на мне жениться, — хихикнул Паштет.       — Я буду плоским человеком, если ты не слезешь с меня, — отозвался Саша. — Не Дюймовочка, Котов, ты где так отожрался?!       — Места надо знать, — Котов поднял указательный палец вверх, — а ещё уметь делать жалобные глаза.       — На меня они что-то не действуют, сломались, наверное.       Саша ещё раз попробовал спихнуть с себя Котова, но тот словно задался целью использовать его вместо дивана. После короткой потасовки они раскатились в разные стороны, тяжело дыша.       — В машине что-то было, — после короткого молчания сказал Саша. — Помимо сосисок.       — Сосиска у тебя всегда с собой, — согласился Паштет.       К ниве, запаркованной неподалёку от бара, они подошли через полчаса — сначала никак не могли встать, потом заплутали, потом Саша с замирающим сердцем искал по карманам ключи. Они обнаружились в заднем — в компании смятой пачки сигарет. Глядя на табачную крошку на ладони, Белогородцев осознал, что за весь вечер ни разу не курил.       В машине действительно нашлись чипсы и даже полупустая бутылка «Колокольчика», хотя как к нему попала газировка, Саша не смог бы объяснить и под пытками. Скорее всего, бутылку забыли девчонки, когда он последний раз подвозил их в школу — несколько дней назад.       Он ещё не съехал из отчего дома — ему просто некуда было деться; но теперь старался пореже там появляться. Сёстры от этого были не в восторге, зато мать буквально расцвела. Ксюша ещё не совсем понимала, что происходит, зато от Даши и Маши прилетело сполна недовольства. Они даже предложили устроить матери бойкот, но Саша отговорил: всё равно в этом особого смысла не было. Пока Катю не напрягала даже необходимость рано вставать, чтобы отвести девочек в школу, но самим им больше нравилось, конечно, приезжать на машине, чтобы потом хвастаться одноклассникам.       — Ну и гадость, — скривился Котов, глотнув «Колокольчика». — Тёплое, да ещё и весь газ выветрился!       Саша покосился на него, развалившегося на пассажирском сиденье, но промолчал. Глаза по-прежнему слипались, так что он нащупал рычаг и с довольным вздохом опустил спинку.       — Ты тут спать собираешься? — удивился Паштет.       — У тебя есть альтернативные предложения? — поинтересовался Саша. — Метро не работает, рулить в моём состоянии — чистое самоубийство. С бомжами тусанём?       Котов сдался, признав его правоту. Повозился, опуская своё сиденье, но в конце концов справился. Саша же наконец закрыл глаза и расслабился, позволяя сну укачать себя на волнах.       Утро наступило слишком внезапно — по звонку мобильника. Саша вздрогнул, дёрнулся слишком резко, ударился об руль, задел локтем рычаг переключения передач, выматерился в голос. Тут ему всё-таки удалось нащупать телефон — но все заготовленные нелестные эпитеты вмиг проглотились, стоило ему увидеть, кто звонит.       — Да, — ответил он и сам поразился тому, как хрипло прозвучал его голос.       — Ты можешь меня забрать? — без обиняков спросил Ванька.       — Конечно. — Саша выпрямился, пригладил ладонью волосы. — Где ты?       Котов спал, отвернувшись к окну. Белогородцев толкнул его в плечо и жестом показал: «Подъём!».       — У Юры, — Ванька говорил негромко, видимо, чтобы никого не разбудить. — Ты же знаешь, где он сейчас живёт?       Саша, конечно, знал. Не далее как позавчера он как раз там и ночевал. Но что там делал Ванька?       — Буду через двадцать минут, — пообещал Саша.       — Жду.       И Наймарк тут же отключился, словно боялся, что Саша начнёт задавать неудобные вопросы.       Часы показывали шесть утра — самое оно для пробуждения после чрезмерных возлияний. Саша ощупью нашёл бутылку «Колокольчика» и разочарованно вздохнул: жидкости там оставалось на самом донышке, видимо, Котов вчера в вековых традициях колющихся мышей заставлял себя хлебать сладкое пойло.       В голове ещё недостаточно прояснилось. Да что там говорить: Саша был уверен, что всё ещё пьян. Котов явно чувствовал себя ничуть не лучше, и Белогородцеву пришлось пихнуть его ещё несколько раз, чтобы он хотя бы пристегнулся, если не хочет совершить полёт головой вперёд через лобовое стекло.       Не то чтобы у Саши это тоже было в планах, но поберечься стоило.       До улицы, где Соколов снимает однушку, они долетели за рекордные пятнадцать минут, полюбовавшись по пути на пробки — в такое время все толкались боками в сторону центра, а они двигались в противоположную. Саше то и дело приходилось тереть ладонями лицо, чтобы не давать глазам закрываться, вниманию рассеиваться, пальцам — подрагивать на руле.       Почему Ванька вдруг позвонил? Почему так рано? Что он делал у Соколова? С кем он там был?       Вопросы роились в голове, забыв позвать в компанию ответы.       Саша взлетел по лестнице на пятый этаж, краем уха услышав, что Котов проворчал что-то о психах. Загрохотал лифт — ну да, Паштет не был готов к подвигам по утрам, как следует не протрезвев.       Ванька открыл дверь, стоило набрать номер, — будто бы ждал с той стороны прямо в коридоре. Саша рта открыть не успел, чтобы хотя бы поздороваться, как маленький ураган едва не сбил его с ног, сжал в объятиях, прижался тесно-тесно.       И именно в этот момент Котов вывалился из лифта, оповестив о своём появлении, казалось, всех соседей на пару этажей вверх и вниз.       Наймарк отступил, нахмурился непонимающе.       — А, так вот куда мы спешили, — хмыкнул Котов, проходя в квартиру. — Я останусь тут, не обессудь, Санёк, на кровати всяко удобнее.       Дверь захлопнулась, отрезая Сашу с Ванькой от продолжающего что-то бормотать Паштета.       — У тебя с собой… — Белогородцев встряхнулся, взял себя в руки. — Вещи забирать не надо?       — Нет, — Ванька смотрел на носки своих ботинок, — просто отвези меня домой.       Саша кивнул. Это было точно в его силах.       Ванька по дороге молчал, но не напряжённо или обиженно, а словно что-то обдумывал — Саша уже научился различать эти его состояния. Он притормозил, пропуская пешехода, и Ванька кашлянул, привлекая внимание.       — Тоня решила, что мне надо развеяться, а то я, по её словам, уже напоминаю зомби больше, чем человека. Пообещала весёлый вечер. — Он сделал паузу. — Нет, в общем-то, правда было весело, она намешала каких-то коктейлей… Там что-то про лесника-мастера было с колой. Вкусно.       Саша мысленно перебрал все известные ему алкогольные напитки — крепкие и не очень — но про лесников он до этого точно не слышал. Либо Ванька напутал, либо это было что-то палёное.       — А под утро вдруг так тошно стало. Тоня с Юрцом спать завалились, им-то что, а я лежал на матрасе, пялился в потолок и всё думал: что я тут делаю? Почему не с… тобой? Вот и позвонил. Извини, что разбудил.       Сахнова с Соколовым снова были вместе, но этому, наверное, уже никто из их компании не удивлялся. Начав встречаться ещё в школе, они успели четырежды поссориться с формулировками «Больше никогда не свяжусь с этой ненормальной» и «Этот двуличный козёл когда-нибудь сдохнет от триппера», но каждый раз сходились. Причём первой всегда приходила мириться Сахнова, а Соколов её принимал, потому что прекрасно знал, что действительно виноват во всех грехах, в которых она его до этого обвиняла. И вроде бы Белогородцеву было положено быть на стороне друга, но постепенно он всё больше проникался сочувствием и уважением к Ванькиной бойцовой подруге.       — Ну я сам просил тебя позвонить, когда сможешь, — фыркнул Саша.       — И я выбрал отличный момент, — немного смущённо улыбнулся Ванька.       Машина остановилась у подъезда. Саша смотрел прямо перед собой, не замечая, что пальцы отстукивают по рулю нервный ритм. Ванька рядом повозился, отстёгиваясь.       — Тебе надо на работу?       Саша отрицательно покачал головой.       — А девчонки как в школу доберутся?       — Их мать отведёт, у неё… очередной приступ материнских чувств.       Ванька всё никак не выходил из машины, мялся, тянул время. Саша видел краем глаза, как он перебирает пальцами край рукава кофты.       — Может быть, зайдёшь?       Приглашение одновременно и обрадовало Сашу, и напрягло: Илья-то ведь наверняка ещё был дома, не хотелось показываться ему в нынешнем состоянии — помятым, с перегаром, не до конца протрезвевшим.       — От душа я бы не отказался, — произнёс Белогородцев, засовывая все сомнения куда подальше.       Ванька словно как-то посветлел, обрадовался согласию. Уже в квартире он приложил палец к губам и попросил быть потише:       — Илюха ещё спит. Иди в ванную, я сейчас принесу полотенце.       Из зеркала на Сашу глянуло что-то страшное — лохматое, с отросшими корнями, щетиной и красными от полопавшихся сосудов глазами чудовище. Белогородцев поморщился, включил воду, принялся стягивать пропахшую потом одежду. Ванька где-то застрял — либо заблудился в поисках полотенца, либо разбудил-таки Илью и теперь объясняется, почему притащился домой только утром.       Горячие упругие струи воды били по плечам, приятно расслабляя закостеневшие мышцы. Саша поднял лицо, наслаждаясь ощущением, и даже не услышал, как открылась и снова закрылась дверь в ванную; зато отдёрнувшаяся шторка едва не заставила его подпрыгнуть от неожиданности.       Закапало прямо на пол, но Ванька не обратил на это внимания: в его взгляде плескалось едва ли не безумие и чётко различимое желание взять Сашу здесь и сейчас, отчего у Белогородцева мурашки побежали по спине. Рывком сдёрнув штаны — от кофты, футболки и, как оказалось, белья он избавился заранее, — Ванька залез под душ.       — Я задвинул щеколду, — прошептал он Саше в губы. — Не волнуйся, Илья не сможет войти.       Одна эта фраза могла бы свести Сашку с ума: он ведь никогда не говорил, что открытые двери для него — оживший ночной кошмар, но, видимо, Ванька правильно услышал это в истории про отчима и Олежу.       Ванькины поцелуи всегда были яркими, острыми, с привкусом крови, но Саша не жаловался, ему нравилось. Ванька так редко бывал искренним, всё время заморачивался тем, что же скажут другие, что они подумают, как отреагируют, поэтому каждый миг наедине становился для Саши подарком. Вот и сейчас — с прокушенной губой, грубо развёрнутый к стене, жёстко зафиксированный ладонями на бёдрах, Сашка был счастлив. До одури, до умопомрачения, до хриплых стонов. Ванька толкался резко, жадно, вцепляясь ногтями в кожу, оставляя царапины, отметины. Боль причудливо мешалась с удовольствием, всё закручивалось в водовороте ощущений, поднималось цунами, чтобы захлестнуть с головой, протащить по гальке наслаждения и оставить обессиленными, задыхающимися, удовлетворёнными.       — Я скучал, — признался Саша, осторожно ощупывая плечо — кажется, Ванька, кончая, сильно укусил его.       — Я тоже.       Ванька сидел на дне ванны, привалившись к Сашке. Вообще-то для двоих там было катастрофически мало места, но им обоим совершенно не хотелось шевелиться, вставать или хотя бы выключить воду. Где-то там, за стенкой, скорее всего, проснулся Илья, но даже это подозрение не могло заставить их совершить над собой усилие.       — Тебе надо на пары? — спросил Саша.       Ванька только вздохнул. Саша привычно расшифровал: надо, но не хочется, но всё равно он пойдёт, потому что слишком ответственный.       — От одного прогула с тобой ничего не случится, — предложил Белогородцев.       — Если бы это был один, — усмехнулся Ванька. — Я вообще-то дома торчал последние дни. Тоня потому и развела активную деятельность по спасению меня от хандры.       — Передай ей от меня спасибо.       Саша дотянулся и чмокнул Ваньку в лоб.       — А сам не хочешь сказать?       Мысль всплыла сама по себе: Саша так и не отдал рисунок Олежи. Тот до сих пор лежал в машине в бардачке.       — Чтобы она меня без масла и соли сожрала? Увольте, — фыркнул Саша, сделав мысленную пометку не забыть вручить подарок.       Пусть Сахнова и стала относиться к нему гораздо мягче, да и сам Саша уже не так бесился с неё, особенно когда узнал, в чём она его подозревала, их общение всё равно строилось на взаимных шпильках и упражнениях в сарказме. Обычно словесные пикировки заканчивались тем, что вмешивался Ванька и уводил одного из них с собой — выбирая под настроение, на чьей стороне быть.       Последние несколько раз он был на Сашиной, что тот незамедлительно записал в личные победы.       Ванька открыл было рот, чтобы что-то возразить, но его перебил стук в дверь.       Переглянувшись, Сашка с Ванькой дружно прыснули. Илья с той стороны максимально вежливо поинтересовался, долго ли им ещё. И добавил, что за опоздание на работу по причине «Младший брат налаживал личную жизнь» его по головке не погладят.       — Зато Ольга Леонидовна может погладить по чему-нибудь ещё, — вполголоса добавил Ванька.       — Фу, — скривился Сашка, — это мерзко, я не хочу знать, как это бывает у учителей!       Они снова засмеялись под тяжёлый вздох Ильи из-за двери.       Прежде чем выйти, Саша сорвал ещё один долгий поцелуй. Похоже, в его жизни всё-таки наставала белая полоса.