ПУСТЬ ОХОТНИКИ ИДУТ
— С Новым годом! Нестройный хор голосов раздался сразу вслед за двенадцатым ударом курантов. Саша поднял бокал с шампанским наравне со всеми, почти незаметно прижимаясь бедром к Ваньке. Тот обернулся к нему со счастливой улыбкой — и Саше стоило титанических усилий не притянуть его ближе и не поцеловать. Кроме них двоих в комнате присутствовали Илья, Ольга Леонидовна и Сахнова. Пусть все были в курсе их отношений, Саше претило выставляться напоказ, и не последнюю роль в этом играло общественное порицание, бывшее едва ли не модным в стране в последнее время. Резкая трель домашнего телефона разбила кружок — Илья отправился ответить, Ванька сделал два шага следом и остановился, настороженно ожидая подсказки: кто же звонит. Саша поймал себя на том, что тоже невольно напрягся — вспомнились непонятные звонки в его бывший дом с молчанием на той стороне провода. Сахнова тем временем залпом допила свой бокал и потянулась за бутылкой, чтобы обновить, задела рукавом платья ложку в оливье, и та с грохотом упала на пол, размазав майонез по столу и паркету. — Сахнова! — возмутилась Ольга Леонидовна. Сахнова перевела на неё слегка замутнённый взгляд и, почти плотоядно облизнувшись, поправила: — Теперь Тоня, Ольга… Оля. Ты спишь с братом моего лучшего друга, пора оставить школьные церемонии! Саша невольно засмеялся, глядя на Ольгу Леонидовну: та быстро справилась с первоначальным шоком, но тот миг, когда её лицо выражало растерянность, стоил многого. — Знаешь ли, Тоня, — Ольга Леонидовна прищурилась, — я хотя бы не козлов выбираю. — А баранов, да-да… — Сахнова добралась до бутылки, налила себе, помахала ей в воздухе: — Обновить? Ольга Леонидовна подставила фужер и почти елейным голоском поинтересовалась: — Кого это ты в парнокопытные записала? — Мужа вашего, — Сахнова даже не пыталась сделать вид, что смущена. — То есть твоего. Как его здоровьице? — Встретишь — спроси сама. Забытая ложка продолжала валяться. Фыркнув, Саша подобрал её, положил на край стола — в надежде, что когда женской части надоест плеваться ядом, они вспомнят о ней. Ванька вернулся от телефона и только хмыкнул, обнаружив баталию посреди комнаты. — Папа поздравил, — объяснил он, кивнув на всё ещё зависающего у телефона Илью. — А теперь мать решила прочитать очередную лекцию. Не знаю, как Илюха её терпит. — Тебя он тоже как-то терпит, — не удержался и подковырнул Саша. — Я вот тоже удивляюсь. Ванька демонстративно закатил глаза, ничуть не впечатлённый словесным выпадом. Жестом попросив Сашу нагнуться, он шепнул ему на ухо: — Если я тебя сейчас не поцелую, я взорвусь. Саша зажмурился на секунду, чувствуя, как по позвоночнику пробежали сладкие мурашки. Горячее дыхание обожгло шею — Ванька не отодвинулся сразу, пользуясь тем, что все вокруг на что-то отвлеклись. — Тогда — самое время покурить, — предложил Саша вслух. Сигареты он с собой не взял; но сейчас они нужны были лишь как предлог, чтобы выйти вместе с Ванькой на кухню, закрыть за собой дверь и сорвать наконец поцелуй. Одним, конечно, дело не ограничилось: за коротким, почти целомудренным соприкосновением губ последовал более страстный, голодный, острый дуэт. Забывшись, Саша прижал Ваньку к холодильнику, раздвинул ноги коленом, прижался всем телом; да и Ванька не отставал, зарываясь пальцами одной руки в Сашкины волосы, а другой — пробираясь под ремень джинсов. Совсем недавно — в прошлом году — каких-то два дня назад они отмечали на этой же кухне Ванькин день рождения. Начали с самого утра: Илья уехал куда-то до самого вечера, предоставив жилплощадь в полное их распоряжение. К обеду освоили и все горизонтальные поверхности в комнате (широкое кресло давно уже стало их любимым), и ванную, и кухонный диван — всё с перерывами на чай и бутерброды. К ужину их уединение нарушила Сахнова, но поскольку с собой она притащила два огромных «Киевских» торта, то была прощена. Ванька блаженно жмурился, отламывая куски безе прямо от целикового торта, а Саша лениво развалился на табуретке, выставив ноги в проход, и курил — первую сигарету за довольно долгое время. Сигареты тоже принесла Сахнова: она пока не собиралась расставаться с пагубной привычкой, уверяя, что без этого сойдёт с ума в непрекращающейся борьбе с блядством Соколова. На резонные предложения задуматься о расставании она при этом почему-то всегда реагировала очень нервно, посылая советчиков разбираться со своей личной жизнью и не лезть в её тщательно пестуемую драму. Тихо застонав Сашке в губы, Ванька подался вперёд, притираясь стояком к удачно подставленному бедру, однако деликатный стук в дверь заставил их отпрянуть друг от друга. — Мальчики, — позвал Илья, не проходя в кухню, — мы по вам соскучились. Если вы хотите всё-таки попробовать рулет с красной рыбой, предлагаю вам вернуться. — Ага, — Ванька кашлянул пару раз, прогоняя хрипотцу из голоса, — мы сейчас. Саша отошёл к окну, открыл форточку, высунулся наружу, жадно глотая холодный воздух. Лицо горело — и от возбуждения, и от стыда, что их едва не застукали, одновременно. Присутствие Ваньки всегда рвало ему крышу, но почему-то в последнее время все ощущения обострились. Так человек, пришедший с жаркой улицы, жадно припадает к графину с водой — и она кажется ему самой вкусной на свете. Но ведь он пил эту же воду и за завтраком, и тогда она ему не показалась особенной. В комнате к их возвращению успел восстановиться мир. Телевизор уже выключили — они его и включали-то только ради курантов; зато из колонок ноутбука негромко играла музыка. Сахнова с Ольгой Леонидовной сидели рядышком на диване и что-то вполголоса обсуждали, уткнувшись в Тонин телефон. — Может, погуляем? — Ванька нерешительно замер у стола. Илья пожал плечами. Он полулежал в кресле, баюкая в руках стакан, и выглядел так, будто с куда большей охотой завалился бы спать. С улицы донёсся грохот, и почти сразу за окном распустился огненный цветок фейерверка. Сахнова восторженно охнула, оторвавшись от мобильника. Красный, жёлтый, зелёный, синий — цвета причудливо переплетались, перетекали один в другой, складывались в изящные узоры. Саша сам невольно засмотрелся — почему-то раньше он никогда не обращал внимание на то, как это красиво. — У меня тоже где-то валялись, — встрепенулся Илья. После непродолжительных поисков по шкафам обнаружилась парочка шутих и одна ракета. Илья с сомнением покрутил их, разыскивая срок годности — или хотя бы дату производства, не нашёл, но сказал, что покупал их от силы года три-четыре назад. — Ну что вы там копаетесь? — позвала Сахнова от двери. Она уже успела одеться и теперь разве что не приплясывала от нетерпения. Стоило им выйти на улицу, как они попали в хоровод взаимных поздравлений, пожеланий счастья и приглашений — то ли в гости, то ли просто выпить за компанию. Сахнова уверенным бегемотом пёрла вперёд — по ведомому одной ей маршруту, следом шагали Илья с Ольгой Леонидовной, держащиеся за руки, как будто школьники на первом свидании; замыкали шествие Саша с Ванькой. В небольшой двор возле дома словно высыпала половина жильцов, настолько людно там было. Саша отвечал на рукопожатия незнакомцев, улыбался незнакомкам, принимал чьи-то похлопывания по спине; Ванька прикосновений избегал, но практически светился от счастья, только подгонял Сашу, если обмен вежливыми репликами, по его мнению, слишком затягивался. Фейерверки Ильи не подвели — выстрелили ярко и красочно. Сахнова, выступившая поджигателем, подпрыгивала и визжала от восторга. Потом Ваньке в голову пришла идея пойти кататься с горки — и ведь они пошли! Саша, удивляясь сам себе и вспомнив свои детские навыки, пафосно съехал по льду стоя, внизу изящно развернулся и отвесил поклон зрителям, сорвав аплодисменты не только от своих, но и от случайных прохожих. Сахнова с Ванькой скатились вдвоём на найденной где-то тут же картонке; Илья, состроив серьёзную мину, тоже присоединился к покатушкам. Дольше всех сопротивлялась Ольга Леонидовна — ровно до момента, когда Саша, объединившись с Сахновой, не столкнул её вниз, где она приземлилась прямо в объятия ждущего её Ильи. Очень скоро из всей компании сухим оставался только Саша — благодаря ловкости и категорическому отказу валяться в снегу. Ванька, затеявший возню с целью исправить эту несправедливость, нырнул в сугроб сам. Сахновой хватило одного взгляда, чтобы поднять руки ладонями вперёд и заверить, что ничего такого она вообще не имела в виду и лучше кубарем скатится сама, помогать не надо. Тренькнувший в кармане телефон отвлёк Сашу от всеобщего веселья. Даже учитывая праздничную ночь, мало кому могло в голову прийти писать ему в три часа утра — разве что Котов очнулся и решил поздравить. Но они уже договорились пересечься всей старой тусовкой вечером следующего дня, так что в принципе поводов у Паштета не было. И сообщение было не от него. В животе словно образовалась вакуумная пустота, засасывающая в себя всё вокруг, стоило увидеть длинное имя контакта, не помещающееся на экран. «Саша, с Новым годом. Мечты должны сбываться, помни об этом», — написал Константин Гаврилович. Ни одного смайлика, все знаки препинания и заглавные буквы на месте — точно так же выглядели и его письма в почте, но только сейчас в этом почудилась какая-то… Не то угроза, не то заявление превосходства. Сглотнув, Саша быстро набил ответ: «Спасибо и вас тоже». Подумал и поставил запятую после первого слова, отправил и поскорей спрятал мобильник, предварительно выключив звук. Он обязательно подумает об этом завтра; сейчас же у него были дела поважнее. — Останешься со мной? — Ванька заглянул ему в глаза, будто опасаясь услышать отказ. — Тоню проводим, а Илюха собрался к Ольге Ле… Оле, блин! — Когда я мог устоять перед такими предложениями? — фыркнул Саша.— А серьёзно, куда делся её муж? Саша помнил его машину — навороченный мерседес с низкой посадкой, карауливший у выхода из школы. Учителя заканчивали работу позже, чем уходили ученики, но водитель ждал свою пассажирку, словно бы боялся, что она сбежит с кем-нибудь из школьников. — Не знаю, — Ванька безразлично пожал плечами, — вроде бы он куда-то уехал за чем-то. И друзей своих прихватил заодно, вот она и смогла к нам сбежать. Саша нахмурился. Предприятие ощутимо пахло керосином — если всё то, что болтали в школе о муже русички, было правдой. Но, с другой стороны, Илья ведь был взрослым мужиком — а значит, понимал, что делает. Раздавать советы Саша в любом случае не нанимался.***
Проснувшись в два часа дня рядом с Ванькой, Саша подумал, что загаданное под куранты желание как-то удивительно быстро начало сбываться. Они вместе, только вдвоём, никому никуда не надо торопиться и можно вдосталь насладиться друг другом… Недолго думая, Саша поцеловал Ваньку в шею за ухом, одновременно поглаживая его пальцами по груди. Ванька завозился, сонно улыбнулся — видимо, тоже уже проснулся, просто не хотел открывать глаза. Повернул голову, ловя Сашкины губы — чтобы тут же укусить и сразу зализать ранку, а потом и всем телом навалился на Сашу, опрокидывая того на кровать, подминая под себя. Звонок в дверь заставил их на секунду замереть. С разочарованным стоном Ванька упал обратно на подушку. — Наверное, это Илья, предупреждает, чтобы мы успели одеться, — недовольно проворчал он, закутываясь в одеяло как в кокон. — Открой ему, а? Саша только покачал головой, сдерживая улыбку. Вот насколько младший из братьев был принцессой, настолько же старший — благородным рыцарем. Тактичность в нём порой зашкаливала — и Саша был ему за это благодарен. Разыскав трусы и джинсы, Белогородцев беспомощно огляделся в поисках футболки: куда они вчера её кинули, он не помнил. А ещё они вчера поленились относить еду со стола в холодильник, и теперь салаты выглядели не самым лучшим образом. Принюхавшись, Саша решил, что пирог, по недоразумению названный рулетом, выглядит приличней всего, и быстро зажевал кусок. Чистых стаканов в зоне видимости не обнаружилось, так что запивать пришлось прямо из пакета — сок, учитывая его откровенно химический привкус, наверняка мог пережить и ядерную зиму без видимых последствий. Илья снова нажал на звонок, и звук на этот раз вышел с ноткой раздражения. Махнув рукой на нехватку одежды — неужели Илья мог смутиться голого торса парня? — Саша отправился-таки открывать. Только вот за дверью, которую он распахнул, даже не глянув в глазок, обнаружился совсем не Илья. — Здравствуйте, — пробормотал Саша, отступая на шаг. Мать Ваньки ответом его не удостоила, зато смерила таким взглядом, что Саша почти физически ощутил, где у него на коже остались засосы. Захлопнув за собой дверь, женщина — имя никак не хотело вспоминаться — решительно разулась, повесила пальто на вешалку и прошла в комнату, прежде чем Саша успел её остановить. — Нравится тебе так жить, да? — раздался её громкий, словно бы даже поставленный голос. — Что ты здесь делаешь?! — Ванька, как и всегда со сна, звучал ниже, но паника прорезалась слишком очевидно. Саша чертыхнулся. Ваньку надо было срочно спасать, только вот как? Его мать, стоя посреди бардака, как генерал на поле битвы, всем своим видом олицетворяла крайнее неодобрение и даже разочарование увиденным. Ванька сидел у стены, прижимая к себе одеяло, как чудом оставшийся в живых солдат побеждённой армии, без единого проблеска здравого смысла в глазах. — Извините, — Саша кашлянул, — может быть, вы подождёте на кухне? Мы пока оденемся и хотя бы кровать заправим. — А тебя тут вообще быть не должно, — прошипела мать Ваньки, как заправская гадюка. — Нечего командовать в чужом доме! — Тем не менее я тут, — Саша непроизвольно сжал-разжал кулаки, — и прошу вас выйти. Дайте Ване одеться. — С чего бы сыну стесняться своей матери? — Действительно, — вдруг откликнулся Ванька. — Как будто ты меня голым не видела, да? Впрочем, женщина всё-таки переоценила свои способности не смущаться вида своего отпрыска в чём, собственно, сама и родила. Оно и понятно — одно дело купать малыша двух-трёх, да даже пяти лет, совсем другое — получить для обозрения тело вполне сформированного юноши. Ещё и с очень явными следами того, что половое созревание прошло успешно. Саша подал Ваньке одежду. Мать не сдвинулась ни на шаг, очевидно считая, что даже малая сдача позиций в данной ситуации для неё неприемлема. Ванька же, словно красуясь, нарочно медленно натянул трусы, сковырнул с живота белёсый след засохшей спермы и фыркнул: — Кажется, это твоя. Саша прикусил губу. Нарочитое веселье не могло его обмануть — он знал, чувствовал, что Ваньку внутренне трясёт — от злости, от негодования, от отвращения? — Мам, представляешь, когда Сашка прыгает на мне сверху, я совершенно теряю голову, — протянул тем временем Ванька, похабно оскалившись. Женщина кашлянула, будто сдерживая рвотный порыв. Саша поморщился — он бы предпочёл, чтобы Ванька не пытался защищаться, раскрывая подробности их интимной жизни, тем более что вряд ли он мог бы чего-то этим добиться. — Где Илюша? Он вообще в курсе, что ты превращаешь его дом в бордель? — А Илюша, — Ванька прервался на секунду, потребовавшуюся на то, чтобы натянуть футболку — почему-то Сашину, — трахал свою старуху этой ночью. Так что он был совершенно не против. Женщина окончательно спала с лица. — Так зачем ты сюда припёрлась? — Ванька наконец закончил с одеванием и встал напротив неё, скопировав позу: ноги на ширине плеч, руки скрещены на груди, подбородок задран вверх. Так стало заметно, что мать немного выше — буквально на пару сантиметров, но их было достаточно, чтобы Ванька максимально выпрямил спину, компенсируя свой «недостаток». — А этот, — она указала на Сашу, — тут ещё долго будет болтаться? Или ты ему ещё должен заплатить? — Мам, фу, — Ванька скривился, — я же говорил: у нас любовь. Сашу разрывали на части два противоречивых желания: одно предлагало схватить Ваньку в охапку и спрятать от его матери, второе указывало бежать из этой квартиры, чтобы не сорваться и не натворить глупостей. Если бы кто-то полез в его ссору с Катей, он бы взбесился; но Ванька не был им, их характеры, Саша прекрасно это осознавал, во многом были различны до противоположности. — Любовь бывает между мужчиной и женщиной, — возразила тем временем женщина. — То, что между вами, может быть только звериной похотью. — Ты пришла это обсудить? — Я пришла, чтобы вернуть тебя… — Обратно в магазин? Мне кажется, гарантийный срок уже вышел. Мне девятнадцать. Несколько дней назад исполнилось. Смех прорвался против воли. Оба Наймарка обернулись на Сашку — мать с брезгливым недоумением, Ванька с затаённым весельем. Белогородцев пожал плечами, мол, не виноват я, вы сами тут шутки шутите. — А полуголым он ходит, потому что надеется ещё и меня совратить? Ванька, делая вид, что только что заметил обнажённый торс Саши, окинул его внимательным взглядом. — Он на старое мясо не бросается. Не дворовый пёс. От сравнения что-то зашевелилось внутри — сам того не зная, Ванька попал точно в цель. Саша давно и прочно ассоциировал себя с бездомными собаками: он был таким же неприкаянным, никому не нужным, живущим от подачки до подачки добрых людей… Ванькина мать покраснела, открыла рот, чтобы высказать всё, что она думает о сыновьей непочтительности, но их прервал звук поворачивающегося в замке ключа: на этот раз действительно пришёл Илья. — Как у вас тут… — он осёкся и замер, увидев на вешалке, без сомнения, знакомое ему пальто. Саша, торчащий в дверях комнаты, развёл руками: — Принимаем дорогих гостей. И тут же подобрался, увидев, как мгновенно изменилось выражение лица Ильи: расслабленная полуулыбка уступила место сжатым губам, брови нахмурились, скрывая теплоту карих глаз, на лбу прорезалась складка — такая же была у Ильи Михайловича, когда приходила завуч и в очередной раз рассказывала, что их классу прямая дорога всем составом в колонию для несовершеннолетних. — Мама! — Он оттеснил плечом Сашу, практически вытолкнув его в коридор. — Мне кажется, я вчера ясно выразился!.. Вот теперь настал удачный момент для того, чтобы уйти и не мешать; но Сашины свитер, футболка, носки оставались в комнате, а в косухе на голое тело выходить на мороз идея была так себе. Словно услышав его мысли, Илья порывисто открыл дверцу платяного шкафа, практически не глядя что-то оттуда взял и пихнул в руки Белогородцеву, сопроводив этот жест кивком. И закрыл дверь в комнату, отрезая его от уже назревшего и теперь готовящегося к полноценному взрыву семейного конфликта. Майка пришлась впору; мягкая кофта на молнии с капюшоном оказалась чуть великовата, но Саше было не до жалоб на размеры. Быстро одевшись, он вышел на лестничную клетку, сбежал по лестнице, вылетел из подъезда… Остановился только у магазина: подсознание настойчиво требовало закурить. Ванька ему рассказывал, что его мать плохо приняла новости о его ориентации, упоминал, что они не общаются. Но Саша совершенно не подозревал, что та женщина, которую он однажды мельком видел, окажется настолько… Несгибаемой. Жестокой. Властной. И такой похожей на самого Ваньку. Правильнее, наверное, было бы сказать, что это Ванька на неё похож — в конце концов, это она его родила, а не наоборот. В Ваньке тоже прослеживалась властность — в той бескомпромиссности, с которой он брал Сашку именно так, как хотел; та же негибкость не позволяла Саше сделать ни шага в сторону от того, к чему Ванька привык. Но жестокости в нём не было: он ни разу не причинил Саше намеренную боль, никогда не пытался заставить его делать что-то совершенно неприемлемое. Шагая в сторону автобусной остановки, Саша курил быстрыми, короткими затяжками. Открывшееся ему фамильное сходство заставляло задуматься: а что будет, если их мнения не сойдутся в чём-то посерьёзней минета? От размышлений отвлёк звонок Даши. Выслушав пространные поздравления от сестёр, Саша пообещал, что скоро приедет; и только повесив трубку, понял, что умудрился забыть подарки у Ильи в квартире. Возвращаться на место семейного побоища не хотелось, да и не было, скорее всего, уместным. Саша ограничился сообщением Ваньке, попросив того сообщить, когда горизонт станет свободен от любых туч. Ответ, как ни странно, пришёл уже минут через пятнадцать, когда Саша расплачивался с очень грустным водителем: «Я приеду и привезу. Часов в пять ок?» Саша улыбнулся, вызвав тем самым недовольный вздох в свой адрес. Всё-таки Ванька не был своей матерью. Это не могло не радовать.