Мам, пап, у нас любовь

ЕСЛИ В КРАНЕ НЕТ ВОДЫ

      Самое главное отличие Ваньки от своей матери Саша обнаружил буквально через день. Проснувшись с гудящей головой у Соколова в квартире — причём не помня, как там оказался, — Саша какое-то время просто лежал и смотрел в потолок. Под боком кто-то копошился: как обычно, количество людей превысило количество спальных мест. В комнате было накурено и воняло прогоркшим пивом, перегаром и чьими-то духами, как будто кто-то решил таким не самым разумным способом замаскировать неприятные запахи. С кухни слышались приглушённые голоса — видимо, часть гулявших уже успела очнуться от беспокойного сна и либо планировала второй заход, либо просто лениво обсуждала вчерашний вечер, сопоставляя воспоминания и заполняя пробелы.       Копошащееся рядом тело оказалось незнакомой девушкой, судя по ярко-рыжим крашеным волосам — очередной временной пассией хозяина квартиры, из-за которой они снова расстались с Сахновой. Накрыв полуголую девушку одеялом, под которым спал сам, Саша сполз с матраца и направился на звук.       — О, доброе утро, дикобраз, — Котов протянул ему стакан с какой-то шипучкой, — а мы тут как раз обсуждали, удастся ли у Инки план по совращению.       Ванька вчера отказался ехать пить с Сашей, хотя, как и обещал, приехал к дому, где жили сёстры, чем вызвал у них нездоровый ажиотаж. Они вручили обоим заготовленные подарки: Ксюша нарисовала психоделические открытки, Маша умудрилась составить из шишек и древесных грибов, собранных, видимо, во дворе, композиции, а Даша подарила по брелоку — у них в школе открылся киоск со всякой мелочёвкой, и теперь все карманные деньги учеников с первого по пятый классы оседали там. Саше достался брелок с буквой «В», а Ваньке — с буквой «А». Логику Даша объяснила просто: кроме этих в продаже оставались только «К», «М» и «О», которые точно никак не подходили. Потом девочки упросили их остаться на чай с шоколадным тортом — его привёз пресловутый Костя, уже смотавшийся куда-то, и даже Катя не смогла испортить те полчаса. Она что-то пробормотала, стоило всему табуну войти на кухню, но по большей части вела себя удивительно образцово, не лезла с комментариями и даже завернула кусок торта с собой.       После чаепития Сашу подхватил Котов, а Ванька отправился домой, заявив, что слишком хочет спать, да и вообще слишком стар для подобных гулянок.       — Земля вызывает Белогородцева, — Паштет помахал ладонью у него перед носом, — приём.       Вроде бы они поехали в бар, где ждала вся их старая компания во главе с Соколовым и его новой рыжей дамой. А вот что было дальше…       — Погоди, у него ещё не прошёл шок, — хохотнул Соколов. — Сань, ты это, не напрягайся так сильно, ты вчера почти ничего… Почти, — и он зашёлся в приступе неконтролируемого смеха.       — Обнадёживает, — прохрипел Саша, всё-таки принимая стакан и жадно глотая горькую жидкость. — Что за Инка?       — Ой, не могу, — простонал Соколов. — Она же у тебя под боком была. Не заметил?       — Ну это ты у нас на рыжих падкий, — Котов буквально излучал благодушие, будто не пил вчера наравне со всеми. — А Санёк у нас по шатеночкам больше.       Если бы у Саши не болела голова и желудок не просился наружу, он бы обратил больше внимания на этот комментарий. Но похмелье настойчиво требовало внимания, и Белогородцев разумно счёл, что важнее слушать свой организм, чем чей-то там трёп.       Вернувшись из ванной, он получил в руки ещё одну порцию неведомого шипучего зелья.       — Это аспирин, — пояснил Котов. — Пей-пей, у тебя на сегодня планы.       Саша вздёрнул брови, безмолвно вопрошая, что же это за планы такие, о которых он ни сном ни духом. Со второго захода водичка пошла лучше, по крайней мере обратно не запросилась. Осушив стакан, Саша оставил его на столе, цапнул оттуда же из чьей-то пачки сигарету с зажигалкой и жадно затянулся.       — Ну? — подбодрил он отвлёкшегося на вплывшую в кухню Инку Котова.       — А? — не понял тот.       Инна кинула на Сашу хмурый взгляд, в котором отчётливо читалась обида на то, что он не оценил подложенные к нему прелести. Более-менее пришедший в себя Соколов протянул ей руку, приглашая занять место у себя на коленях, но девушка только наморщила нос и, обойдя его, открыла холодильник и уставилась в него как в телевизор.       — Паштет! — позвал Саша.       Котов вздрогнул и наконец перестал пялиться на округлые ягодицы Инки, не прикрытые ничем, кроме трусов в голубой цветочек.       — Лёлик звонил, — выдал он фразу, от которой ничего понятней не стало.       — Кто?       — Канюков Алексей, — пришёл на помощь Соколов.       — Потребовал явить тебя пред его светлые очи, — уточнил Котов.       — А он разве… — Саша достал новую сигарету, прикурил, откинулся на стену. Память пока не хотела возвращаться, но вроде бы огненную шевелюру двухметрового Канюкова он видел вчера рядом с собой.       — Разве, — согласился Паштет. — И уехал возмутительно рано, даже стриптиз не дождался.       Саша закашлялся, подавившись дымом. Они вчера были не просто в баре, а в клубе с голыми развратными бабами на шестах?!       — Настолько буквально в трусы деньги всё-таки совать не стоило, — вдруг подала голос Инка, оторвавшись от созерцания холодильника. — Мари потом их мыла в туалете.       Соколов снова заржал. Саша перевёл беспомощный взгляд на Котова, надеясь на объяснения.       — Да, дружочек, мощно ты вчера наклюкался, — Паштет сдавленно хихикнул. — Но я тебя понимаю, Мари эта красотка. Шатенка, короткие волосы, невысокая, но фигуристая… Твой типаж, да?       Подавив желание застонать, Саша закрыл глаза и пообещал себе больше никогда не смешивать… Интересно, что с чем?       — Пиво, виски, джин, потом опять пиво, хотя мы тебе говорили, что не надо, потом водка — три шота подряд, кстати, спасибо, ты выиграл нам целый сет. В нём как раз нашёлся абсент… И, кажется, опять джин. И водка.       Инна перечисляла алкоголь с таким отсутствующим выражением лица, будто зачитывала список покупок многодетной семьи в супермаркете.       — Зай, закрой холодильник, дует, — попросил Соколов. — Там всё равно ничего нет, если ты ничего не приготовила.       — А Настя мне понравилась, — совсем непонятно подытожила Инка, захлопнув дверцу и облокачиваясь о неё.       — Какая Настя? — прошептал Саша.       — С работы твоей, — охотно поделился информацией Котов. — Ты её вызвонил и заставил нас всех фоткать. Она уже кое-что прислала, вот, смотри.       С трудом сфокусировавшись на подсунутом под нос телефоне, Саша в первую очередь увидел себя — взлохмаченного, в одной майке, с абсолютно пьяными глазами, смеющегося так, что ноги не держат — зато держит Котов. И то, как он смотрит на повисшего на его плече Сашу… Белогородцев помотал головой и решительно отодвинул от себя мобильник. Ещё чего не хватало — почти что своими руками создать компромат на себя же!       — Тут ещё есть! — радостно оповестил его Котов, листая фотки в галерее.       — Не надо, — взмолился Саша, — не хочу ничего знать.       Следующие полчаса он медитировал над чашкой растворимого кофе — другого у Соколова отродясь не водилось. Головная боль потихоньку отступала, однако собственную транспортабельность Белогородцев продолжал ставить под сомнение и отказывался «отрывать свою задницу и тащиться на другой конец света». Когда Котов назвал адрес, Саша без труда узнал его — это был сервис Канюкова-старшего; только вот зачем младший Канюков так настойчиво его туда призывал? Он бы и сам заявился в ближайшем времени — чтобы отоспаться перед рабочим марафоном как минимум.       Котов и Соколов не отставали, настойчиво теребили его, уверяя, что Канюков их убьёт, если они его не доставят в ближайшее время в указанную точку. Саша лениво отбивался, даже согласился досмотреть фотографии, потом обнаружил в своём телефоне целую галерею автопортретов — и тут же их удалил, заметив на фоне одной из них девушку, действительно отдалённо напоминающую Ваньку.       Когда тянуть время ещё больше стало уже невозможно, Саша с печальным вздохом влез в одолженную Ильёй толстовку, чудом не потерявшуюся во время вчерашнего загула, и добровольно вымелся на улицу, цапнув напоследок оказавшуюся ничейной пачку сигарет.       Инка их сопровождать не захотела, отчалив восвояси; ещё два участника отказались просыпаться, и Соколов махнул на них рукой, решив, что из квартиры, которую нельзя открыть без ключа, они никуда не денутся, а он потом вернётся и выпустит их, если им вдруг куда-то срочно понадобится.       — Что ему от меня нужно? — в очередной раз спросил Саша, спускаясь в ненавистное метро. Тётка на эскалаторе смерила его презрительным взглядом, хотя он ничего особого не делал: просто развернулся лицом в самый последний момент и перепрыгнул с крайней ступеньки на ровный пол.       — Узнаем, — философски пожал плечами Котов. — Он мне уже весь телефон оборвал!       В качестве доказательства Паштет помахал мобильником, на экране которого светилось пять неотвеченных звонков от Канюкова.       Сидячих мест в вагоне не нашлось, и Саша забился в угол у дверей, обнял себя руками и прикрыл глаза, намереваясь подремать — им предстояло ехать минут двадцать. Соколов углядел в толпе какую-то симпатичную девчонку, и всю дорогу они с Котовым обсуждали её реальные и мнимые достоинства, раздражая Сашу с каждым словом всё больше.       — Вам больше делать нечего? — рыкнул он, когда дело дошло до предполагаемого уровня её минета.       Соколов изобразил саму невинность, Котов только глаза закатил.       — Я тут, кстати, книжку прочитал, «Арабский кошмар» называется, — легко сменил он тему, — там такой укур. Как будто сам под чем-то, ничего не понятно — то ли всё было на самом деле, то ли главному герою всё приглючилось…       — А ты нормальные книжки в принципе не читаешь? — Соколов тоже мгновенно переключился, найдя новую жертву для своего острословия.       — А нормальные для тебя — это какие? Азбука? — фыркнул Котов.       Саша тоже усмехнулся. Застать Соколова с книгой было чем-то из ряда вон выходящим, зато журналами у него вся квартира была завалена.       — Ха-ха, как смешно, — Соколов даже не пробовал изобразить обиду. — Этот, как его… Достоевский?       — Уверуйте и спаситесь, — Котов скривился, — а ещё сначала пострадайте как следует, и да будет вам счастье. Это краткое содержание всех его книг.       — Не сравнить со «скуритесь и кайфуйте», согласен.       Не сдержавшись, Саша рассмеялся — очень уж озадаченное лицо стало у Паштета. Однако придумать достойный ответ тот не успел, объявили их остановку.       До сервиса пошли пешком, ужаснувшись количеству людей на автобусной остановке. У входа Соколов с Котовым странно замялись, и Саша потянул их к калитке, но оба почему-то заупрямились. Пришлось ждать, пока Котов дозвонится до Канюкова, после чего Соколов, повинуясь кивку первого, достал из кармана широкую ленту — не иначе как у какой-то из своих пассий отжатую — и завязал Саше глаза.       — Эй, я на такое не подписывался, — заворчал Белогородцев, пытаясь убрать дурацкую повязку.       — Не брыкайся, дорогой, — мурлыкнул ему Котов в самое ухо, хватая за запястья. — А то придётся ещё и руки связывать. Пошли.       Поддерживаемый с двух сторон, Саша двинулся вперёд — судя по звукам, для них открыли ворота, в калитку в ряд они бы точно не смогли зайти. Раздражение глухо ворочалось внутри — его бесила вынужденная беспомощность и совсем не радовала неизвестность, навстречу которой его вели. Даже если Канюков задумал какой-то там сюрприз… Лучше бы не задумывал!       Они втроём остановились; кто-то пробежал совсем рядом, Саша учуял знакомый запах, но не успел понять, кто же это. Соколов буркнул «Ну надо же»: очевидно, для него тут тоже припасли какую-то неожиданность.       — На счёт три снимай, — скомандовал Канюков. — Раз, два…       Саша не стал ждать. Резко дёрнувшись, он стряхнул руку Котова и стянул повязку.       И замер, не зная, как реагировать.       Напротив него стояла старушка нива. Его любимая унылая Апельсинка — всё та же, но и очевидно обновлённая, пободревшая, повеселевшая. Рядом с водительской дверью, облокотившись на неё, устроился Ванька, из-за его спины выглядывала Сахнова; на капоте, замерев в странной позе — явно не успев завершить манёвр, — полулежал Канюков.       — С Новым годом, бро, — Соколов хлопнул его по плечу. — Это тебе от всех нас.       — И немного от меня! — Канюков сполз на асфальт, отбежал в сторону и гордо указал на обновку — люстра с фарами на крыше. — Сам монтировал.       — И тут ещё от Олежи, — добавил Ванька, указывая на крыло.       Саша открыл рот, чтобы что-то сказать… Но что? Все слова словно забылись, смешались в кучу и взболтались; он просто смотрел во все глаза на свою машину, на своих друзей, своего парня — и не верил. В то, что это — для него. В то, что это не шутка. В то, что…       — Кажется, мы сломали Белогородцева, — фыркнула Сахнова.       Ванька обернулся к ней, пихнул её локтем в бок — не сильно, скорее для порядка. И сорвался вдруг с места, подлетел к Саше, обнял за шею… Все остальные будто ждали этого — Котов навалился справа, Соколов слева, Канюков, пользуясь преимуществами роста, сгрёб всю кучу; Сахнова, не отрываясь от коллектива, подлезла между Ванькой и Паштетом.       — Тебе нравится? — прошептал Ванька на ухо Саше. — Скажи, что тебе нравится, пожалуйста!       — Спасибо, — пробормотал Саша, обращаясь к Ваньке, но достаточно громко, чтобы услышали все.       В ответ его сжали со всех сторон, и Саша был вынужден уткнуться в Ванькино плечо, скрывая выступившие слёзы.       — Ты бы слышал, как этот самый Олежа спорил с Игорьком, — рассказывал Канюков, когда групповые обнимашки распались и у Саши появилась возможность осмотреть свою машину. — Как они орали! Я думал, что ты того и гляди правда… — он осёкся. — Услышишь даже из другого района, — договорил он, неумело маскируя едва не случившуюся оговорку.       По бокам машины Олежа пустил две волны — сине-белые, яркие, причудливо изгибающиеся. Значит, он приходил, когда Саша был тут же, в сервисе? Осознание откликнулось разлившимся в груди теплом. Друзья развернули за его спиной целую масштабную операцию по спасению его нивы, и как их за это теперь отблагодарить, Саша просто не представлял.       — Ну чего, поехали кататься? — спросил Соколов, нарушая вновь воцарившуюся тишину.       — Нас шестеро, — Сахнова встала подбоченясь, всем своим видом выражая скепсис относительно умственных способностей своего бывшего. — Как ты предлагаешь утрамбовываться?       — Очень просто, — тот ничуть не смутился. — Саня за руль, Лёха рядом, как самая каланча, Ваня, Паша и я сзади. Ты на мне.       — В твоих мечтах? — фыркнула Сахнова, торопливо отвернувшись.       Но Саша успел заметить, как резко вспыхнули её щёки — как и все натуральные рыжие, она стремительно краснела.       — Ну логичней тебя вперёд сажать, — возразил Котов, — вы почти одного роста, но ты больше Лёлика в ширину. Он хоть тощий.       — И даму на меня, — поддакнул Канюков.       — А у дамы спросить не хотите?! — возмутилась Сахнова.       «Нет», сказанное парнями в один голос, заставило Сашу рассмеяться.       — Ну давай ко мне на колени сядешь, — предложил Ванька, метнув вопрошающий взгляд в сторону Белогородцева. Тот покачал головой — мол, не возражаю.       — А куда едем-то?       Перегруженная машина слегка просела, Саша чувствовал её как своё продолжение и наслаждался ощущением единения с железным зверем. Мотор мягко урчал, руль чутко слушался, шины приятно поскрипывали — поменять резину Канюков тоже не забыл.       — Просто по городу?       — Или по кольцевой?       — Может, смотаемся в область и обратно?       — Ко мне на дачу!       Саша с Сахновой синхронно застонали.       — Никаких дач, застрянем в сугробе — кто откапывать будет? — решительно отмёл Ванькино предложение Белогородцев. — Давайте тогда уж куда глаза глядят.       Конечно, Саша примерно представлял, куда он едет — успел изучить город, когда только объезжал машину. Он выбирал тихие улочки, стараясь не высовываться в центр, чтобы лишний раз не нервировать гайцов — голова Сахновой, отражающаяся в зеркале заднего вида, любого ДПСника бы привела в восторг возможностью оштрафовать нарушителя. Саша рулил, а ребята создавали фон — то предлагая где-нибудь свернуть, то затеяв петь походные песни, то врубив радио и подпевая уже вполне реальной музыке. Громче всех, как обычно, звучал Паштет, никогда не отказывающий себе в удовольствии устроить импровизированный концерт.       — Друг всегда с то-обо-о-ой! — орал он во всю мощь лёгких. — Если ты бухо-о-ой! Если вдруг запой и ты никакой, друг всегда с то-обо-о-ой!       — Ребзя, правда же песня про нас! — оживился вдруг Соколов.       — Только давайте не будем прикуривать у ментов, — придушенно фыркнул Ванька — Сахнова не отставала от Паштета, да ещё и руками размахивала, и пританцовывать умудрялась сидя.       — А у тебя есть косяк? — заинтересовался Канюков.       — Ну что ты, Ванечка не такой, — Сахнова, извернувшись, звонко чмокнула его в лоб, — он даже не знает, что это!       — А ты знаешь, — Канюков, судя по интонации, не спрашивал, а утверждал.       — Всё может быть, — хихикнула Сахнова.       — Эй, не подкатывай там к моей… — начал было Соколов, но был прерван Котовым, резко дёрнувшим его кресло — только зубы клацнули.       Саша не вмешивался в разговор. Его всё ещё затапливало ощущение абсолютно сумасшедшего счастья, и казалось, что стоит открыть рот — и оно расплещется, оставшись лишь на донышке. Периодически он ловил взгляд Ваньки в зеркале — тот тоже практически всё время молчал, только улыбался и вставлял реплики, когда его начинали теребить.       Заправляться им всё-таки пришлось — вся шайка-лейка высыпала горохом из машины и с улюлюканьем переместилась в магазин, сметая с полок чипсы, шоколадки и семечки. Соколов, не изменяя собственным привычкам, притащил на кассу шесть банок пива.       — Ты это в одну харю собираешься употребить? — деланно поразился Котов.       — Обижаешь, — хмыкнул Соколов.       Ванька сунул Саше сникерс, и только тогда Белогородцев осознал, что с самого утра ничего не ел. Жадно вгрызаясь в батончик, он едва не замурчал от удовольствия — таким вкусным ему показался шоколад.       После пары часов бессмысленного кружения по городу и Ванькиной реплики о том, что Саше утром на работу, все засобирались откланиваться. Первым завезли Соколова — и стоило ему выйти, как Сахнова ломанулась прочь из салона.       — Она мне яйца отдавила! — просипел Канюков, сгибаясь пополам.       Разумеется, подождать, пока её выпустят, Сахнова не могла и полезла через соседа. Соколов притормозил у подъезда, думая, что она побежит за ним, но Сахнова, показав ему язык, с видом победителя плюхнулась на переднее сиденье.       — Шеф, погнали, — скомандовала она.       Полюбовавшись на вытянутое лицо Соколова, Саша ударил по газам.       Котов высадился у своей общаги, утащив с собой практически весь недоеденный запас еды. Канюков попросил оставить его у сервиса — хотел что-то там посмотреть у какой-то очередной суперинтересной машины, которую привезли в его отсутствие.       Уже стемнело, когда Ванька наконец занял своё законное место штурмана — с Сахновой они прощались как-то очень уж долго, и девушка что-то шептала Наймарку, а тот только кивал и то и дело оглядывался на Белогородцева.       — Что она там тебе затирала? — спросил он, когда Ванька плюхнулся рядом.       Вместо ответа Ванька перегнулся через коробку передач и нежно поцеловал Сашу.       — Илья дома, — вздохнул он, когда они смогли оторваться друг от друга. — А то я бы позвал остаться.       — Ты и так сделал для меня слишком много, — смущённо пробормотал Сашка. — Это ведь твоя идея?       Ванька не ответил, но по тому, как он внезапно заинтересовался собственными ладонями, и так всё ясно было. Протянув руку, Саша погладил его сзади по шее — прекрасно зная, как действуют на того подобные прикосновения.       — Не надо, — Ванька немного отстранился. — А то нам придётся искать место…       — Мы можем заехать туда, где нет фонарей, — предложил Саша. — Я бы выразил тебе всю мою благодарность…       Наймарк посмотрел на него из-под ресниц, облизнул губы, но всё-таки отрицательно помотал головой.       — Я хочу, — быстро сказал он, — но не надо, правда. Мне… неуютно, когда могут увидеть.       Саша подавил разочарованный вздох. Он уже представлял, как расстегнёт Ванькины джинсы, как скользнёт пальцами под тонкую ткань трусов — туда, где так горячо и влажно. И, когда Ванька зажмурится от удовольствия, выстанывая его имя, наклонится вперёд, накроет губами, позволит толкнуться в рот до упора, до боли, может быть, лишь бы ему было хорошо.       Вспоминая обсуждение незнакомой девушки в метро, Саша усмехнулся про себя. Котов тогда пожаловался, что никак не может уговорить какую-то свою очередную подружку на оральные ласки — а вот у него ситуация получалась вывернутой наизнанку. Он давно хотел, давно был готов, он буквально жаждал подобной близости, но только вот его принцесса по непонятным причинам упорно отказывалась.       Двор дома Ильи был слишком хорошо освещён, и Сашке напоследок достался только короткий, почти целомудренный поцелуй. Он уже ехал по шоссе, когда телефон дзынькнул, оповещая о новом сообщении.       «Я в душе и думаю только о тебе», — написал Ванька.       Саша почувствовал, как губы сами собой растягиваются в улыбке. Пусть принцесса во многом оставалась недотрогой, но главного он уже давно добился: Ванька был его по-настоящему, всецело и безраздельно.