Я ЗНАЮ ЧУТЬ БОЛЬШЕ, ЧЕМ НАДО
Звонок от Константина Гавриловича застал Сашу в крайне неудачный момент. Перегнувшись через спинку дивана, он вслепую шарил руками — куда-то туда укатился фильтр, который он снял, чтобы почистить. Телефон, завибрировавший в кармане, заставил его дёрнуться, врезаться в стену головой и… застрять. Выругавшись вслух, Саша рванулся сильнее и освободился, отделавшись покрасневшей кожей на предплечье. Фильтр, который он успел зацепить кончиками пальцев, звякнул, укатываясь глубже под диван. К тому моменту, как он принял вызов, настроение уже устремилось к несчастному фильтру. Не глядя на имя абонента, Саша рявкнул: «Да!» и едва не прикусил язык, услышав голос Константина Гавриловича. — Александр, добрый день. Не помешал? — Помешали! — рыкнул Саша и сбросил звонок. Не то чтобы он был зол именно на Шаскольских… Скорее злился на весь белый свет — привычно, фоново, с обострениями в случае подстав от мироздания. Сбежав после ссоры с Олежей, он выключил мобильный и остаток ночи и практически весь день провёл в разъездах по городу и ближайшей области; вернулся под вечер в сервис и забился в свою конуру. От Канюкова он отмахнулся и даже, кажется, его послал. Телефон включать не стал, хотя червячок сомнения зашевелился внутри — сёстры могли забеспокоиться, да и Ванька… В лучших своих традициях мог нафантазировать, что Сашу уже убили и расчленили. Или, например, что Саша пошёл на блядки в честь двадцатилетия. В случае Ваньки эти мысли были примерно одного уровня по степени внушаемого ужаса. Но Саше было так хреново, что на коммуникации с любыми людьми сил просто не оставалось. Прекрасно понимая, что ему придётся заплатить высокую цену за свою временную изоляцию, он всё же принял решение исчезнуть на неделю. Если бы не зима, можно было бы уехать в лес с палаткой и там засесть, отдыхая от общества и собственных тараканов; но при том морозе, который принёс с собой февраль, видимо, отыгрываясь за предыдущие месяцы, об этом не стоило даже думать. Поэтому Саша просто мотался по дорогам, заезжал на заправки, где было кафе, сидел в них подолгу, цедя чашу кофе. Возвращался поздно ночью и сразу падал спать. В один прекрасный день поднял голову и увидел напротив парикмахерскую. Собственное отражение в окне подсказало, что выглядит он, прямо говоря, не очень: лохматый, со снова отросшими корнями, да ещё и с пробивающейся щетиной. Залпом допив кофе, Саша стремительным шагом направился к вывеске с ножницами. Девушка в парикмахерской долго охала, услышав его запрос. — У вас такие хорошие волосы! — почти жалобно протянула она. — Даже краска им ничего не сделала. Вы уверены, что хотите… Саша был уверен. Машинка жужжала, пряди падали на фартук, которым Сашу накрыли, планировали на пол. В зеркало он не смотрел — сразу попросил отвернуть кресло в другую сторону. Из парикмахерской он вышел с непривычным чувством лёгкости — которое, правда, тут же испортил налетевший ветер. Короткий ёжик совершенно не защищал от холода, и Саша поспешил укрыться в машине. Кажется, ему пора было начинать любить шапки. В тот же день он наконец включил телефон, поймал целый ворох гневных сообщений от самых разных людей и одно со словом «Извини». Последнее пришло от Олежи, причём, судя по всему, он отправил его вскоре после того, как Саша ушёл в ночь. Первым порывом стало запустить мобильным в стену; вторым — удалить немедленно и номер, и всю историю переписки с Олежей. Саша сдержался, не сделал ни того, ни другого, закрыл окошко и сосредоточился на поиске сообщений от Ваньки. Тот, как ни странно, вёл себя сдержанно, поздравил Сашу с днём рождения, через пару часов спросил, не хочет ли он встретиться, на следующий день — всё ли в порядке. И только через ещё три дня написал: «Если ты не свяжешься со мной, я решу, что ты умер». Усмехнувшись вслух, Саша набрал ему. Они нормально поговорили, потом встретились — и не считая шока от новой причёски Саши, всё прошло хорошо. И даже ни разу не поругались за прошедшие после этого три недели… …что, несомненно, решил срочно исправить этот идиотский фильтр. Саша отложил телефон, который всё ещё держал в руке, и опустился на колени, чтобы заглянуть под диван. Фильтр лежал почти ровно в середине и, казалось, издевательски поблёскивал линзой. Как назло, под рукой не было ничего длинного и плоского, чтобы подцепить чёртову стекляшку. Рука под диван не пролезала — только ладонь, дальше неведомый гений от конструирования придумал, что под сиденьем должен быть ящик. Правда, доступа к этому ящику никто не предусмотрел… Телефон снова зажужжал. Закатив глаза, Саша хотел было послать звонившего уже совсем нецензурно, но вовремя увидел: теперь общения жаждала Настя. Учитывая, что только позавчера они договорились о совместной съёмке свадьбы, обсудив все детали, вряд ли она хотела сообщить хорошие новости. — Привет, — как Саша и ожидал, голос Насти звучал виновато, — тут такое дело… — Облом со свадьбой? Жених загулял, невеста сбежала? — хмыкнул Саша. — Почти. Они пересчитали бюджет… И решили, что два фотографа — это жирно. Типа один вполне может и молодожёнов напрогулить, и рожи пьяных гостей запечатлеть. Саша даже не удивился. Люди пытались ужаться где угодно, но в жизни не отказывались от главных атрибутов «дорого-богато» — ресторана за непомерные деньги, тамады за «он по знакомству, со скидкой всего-то сотка», огромного платья, в котором невеста больше напоминала зефир — и это в лучшем случае! — и торта в пять этажей, большая часть которого к вечеру всё равно оказывалась на полу. — Ну и… Извини… — Это твои клиенты, — оборвал её Саша, — поэтому забирай и даже не загоняйся. У меня тут всё равно кое-что наклёвывалось, не пропаду. Саша соврал. После недельного загула он, конечно, не рухнул в долговую яму — по крайней мере потому, что никогда не брал в долг, — но ужаться пришлось. И в очередной раз отложить поиски квартиры. Но вот звонок от Константина Гавриловича… Не поболтать же он хотел? С тяжёлым сердцем Саша нашёл его номер в журнале вызовов. Искать-то, если честно, было нечего — второй сверху, сразу за Настиным. Наверное, первым делом необходимо будет извиниться? И потом спросить, чего ему надо. Глубоко вздохнув, как перед прыжком в воду, Саша нажал на кнопку. — Спасибо, что перезвонили! — Константин Гаврилович даже… обрадовался? — У меня к вам предложение. Саша закашлялся. Его воображение мгновенно нарисовало ему картину полутёмной квартиры, зажжённых свечей, разобранной кровати — и ожидающего на ней Константина Гавриловича. Помотав головой, Саша заставил себя ответить максимально нейтрально: — Какого… толка предложение? — Я уж думал, вы спросите «какого хера», — неожиданно засмеялся Шаскольских. — Понимаете, тут такое дело… — он повторил слово в слово Настин заход. — У нас корпоратив на фирме. В честь славного праздника Восьмого марта. И наши дамы совершенно внезапно для всех нас затребовали фотографа. Куча пьяных женщин, ещё более пьяные мужчины, все хотят, чтобы их «щёлкнули», предлагают выпить, отпускают сальные шуточки… В строительной фирме вряд ли ведь особенно интеллигентный контингент? — Разумеется, мы всё оплатим, даже по двойной ставке! — неправильно истолковал Сашину заминку Шаскольских. — Я понимаю, что вот так, за день до мероприятия, уже нельзя никого найти… Но вдруг у вас есть окошко? Александр? Саша зажал себе рот рукой, сдерживая рвущийся наружу смех. — Да, — выдавил он с трудом, — у меня есть окошко. Рассказывайте детали.***
Ресторан, выбранный Шаскольских для корпоративного мероприятия, приятно поразил Сашу — что интерьером, что освещением, что меню. У него, конечно, не было возможности попробовать блюда, но то, что стояло на столах, ожидая прибытия гостей, выглядело и аппетитно, и не слишком выспренно. Константин Гаврилович сам вышел встречать, проводил Сашу в небольшую комнатку в коридорчике за дверью с надписью «Только персонал» и показал, где можно оставить вещи, чтобы не таскать на себе всё и сразу, после чего практически растворился в пространстве. Саша не спеша подготовил камеру, нацепил вспышку, положил дополнительные объективы и аккумулятор в подаренный Ванькой на день рождения пояс (спустя неделю подарок нашёл своего хозяина!) и вылез в зал, чтобы заранее прикинуть, где удобнее снимать, и заодно сделать пробные кадры обстановки. Контингент, вопреки ожиданиям, оказался не так уж и плох. Да, они хлестали водку — причём женщины наравне с мужчинами — и просили официантов поменять музыку, громко смеялись и то и дело толкали совершенно безумные тосты, но Сашу большую часть времени игнорировали, будто бы он был мебелью. Потом, достигнув нужной кондиции, коллектив пошёл танцевать, вот тут-то Сашу наконец и заметили. Первой его поймала инициативная группа бухгалтерш — они подшучивали друг над другом при помощи фразочек вроде «надбавленная стоимость», «чистая прибыль» и «дебет не сошёлся с кредитом», причём ударение в последнем слове почему-то оказывалось на «е». Следом припорхнула стайка кадровых работниц — помоложе, потоньше и поразговорчивей. Эти принялись расспрашивать Сашу о нём самом, но, не встретив энтузиазма, быстро переключились на перемывание косточек присутствующим коллегам. И в третий заход осмелели мужчины: приходили по двое-трое и просили сделать им «портрет как у Костика». Сашу от этой фамильярности коробило, но вида он не подавал. Со всеми одинаково ровно говорил, подсказывал, как и куда встать, взять бокал в руки или, наоборот, поставить его на стол и отойти подальше. Константин Гаврилович все три часа изображал из себя чёртика из табакерки, появляясь то там, то тут: чокался с одними, почти сразу же оказывался на другом конце зала, чтобы вступить в жаркую дискуссию; в следующий миг он о чём-то переговаривался с официантом и пропадал из виду минуты на три, чтобы повторить потом всё то же самое в произвольном порядке. И из всех он единственный не попал ни на одну фотографию, хотя, Саша видел, многие хотели сфотографироваться с ним. Часы пискнули, сообщая об окончании рабочего времени. Саша отошёл в тёмный угол и оттуда окинул взглядом зал, выискивая Шаскольских — сообщить, что время истекло. Тот, однако, находился в фазе полного исчезновения, потому Саша решил просто пойти в ту комнатку, где оставил вещи. Не попадётся по дороге — он всегда сможет позвонить. За закрытой дверью оказалось неожиданно тихо — и ни единой души. Саша отстегнул пояс, засунул технику в кофр, потянулся, расслабляя мышцы: спина уже жаловалась на неправильное обращение, но буквально через полчаса это должно было пройти. Жутко хотелось снять дурацкую рубашку, но в этот раз Саша забыл взять с собой футболку, так что пришлось ограничиться тем, что он выпростал её из-за пояса джинсов. Этот-то момент Константин Гаврилович и выбрал, чтобы появиться на пороге. — Алекса… — он запнулся, и Саша рывком обернулся, успев заметить, как спешно Шаскольских переводит взгляд в сторону. — Я Саша, — вздохнул Белогородцев. — Почему вы зовёте меня полным именем? Константин Гаврилович растерянно пожал плечами: — Привык, наверное. Мы ко всем на фирме так обращаемся, а вне фирмы я мало с кем общаюсь. — А ваша дочь? — Света? А что с ней? — К ней вы тоже на вы и по имени-отчеству? — фыркнул Саша. — Светлана Константиновна, объясните, пожалуйста, что за лебедь у вас в дневнике? Константин Гаврилович засмеялся. Саша ухмыльнулся и отвернулся, проверяя, все ли вещи собрал. — Але… Саша, — спохватился Шаскольских. — Я ведь зачем пришёл. Спасибо вам огромное, я уже получил о вас наилучшие отзывы от сотрудников. — Спасибо на хлеб не намажешь, — шутливо проворчал Саша. Он прекрасно знал, что за деньгами вопрос не постоит, но с языка почему-то всё равно сорвалась это детская присказка. Как будто рядом с этим человеком он по непонятной причине сам переставал быть взрослым. — Это точно, — кивнул Константин Гаврилович. — Кстати об этом… Вы голодны? Теперь настала очередь Саши пожимать плечами. — По глазам вижу, — Шаскольских шутливо погрозил ему пальцем, — не пытайтесь меня обманывать. Мне тоже когда-то было двадцать лет, я тогда за хороший кусок мяса на всё был готов пойти. Саша против воли улыбнулся. Представив Константина Гавриловича в широких джинсах и куртке с лапшой, с длинными волосами, перетянутыми кожаным ремешком через лоб, он признал: такого сложно было бы оставить без ужина. — Тут есть отдельный кабинет, я попросил накрыть там для вас, — продолжил Шаскольских тем временем. — Пойдёмте. Саша потянулся взять куртку, но Константин Гаврилович покачал головой, обозначая, что в этом нет необходимости — вещи никуда не сбегут. На столе нашлось всё то же самое, что было и у празднующих сотрудников фирмы. Саша положил себе на тарелку немного салата с курицей и пару кусков колбасы; Константин Гаврилович заказал у официантки кофе. — Не скромничайте, — посоветовал он, — всё равно всё фирма оплачивает. Что не съедим — завернут с собой. — Спасибо, — пробормотал Саша. — Мне хватит. Судя по выражению лица Шаскольских, он в это не поверил ни на йоту, но настаивать не стал. Пока ел, Саша исподтишка рассматривал Константина Гавриловича. Тот с самым безмятежным выражением лица цедил свой чёрный кофе, как будто вкуснее него никогда ничего не пил, и молчал. Но молчание это было не тягостным, требующим нести любой бред, лишь бы уничтожить его; оно было… скорее как ужин в ладящей семье: все вернулись после работы и спешат утолить голод, чтобы потом уже делиться новостями, мыслями и прочими чаяниями. Саша ничем делиться, конечно, не собирался. Ни трудностями с поиском своего угла, ни проблемами с деньгами из-за повышенной нелогичности клиентов, ни страхом перед расставанием с Ванькой. Последнее его задевало сильней всего: пусть Ванька про свою стажировку не упоминал, но Саша чувствовал, что не стоит надеяться на то, что она не состоится. Он мечтал об этом со школы, и потому Белогородцев сам бы откусил свой язык, чем попросил бы не ездить, но, с другой стороны, кто знает, какие искушения могут ждать его там? Вдруг их отношения не переживут разлуки? С Олежей ведь… — А можно мне… — чтобы отогнать непрошенную мысль, Саша сосредоточился на том, что происходило с ним здесь и сейчас. — Тоже кофе? — Разумеется, — кивнул Константин Гаврилович и сделал знак официантке. — Тоже американо? — Ага, без молока, с сахаром. После того как на столе появилась ещё одна чашка, Шаскольских спохватился: — Чуть не забыл опять! Он достал из внутреннего кармана пиджака белый конверт без надписей и положил рядом с Сашиной рукой. Первую плату он выдал в точно таком же, чем слегка удивил. Не такая уж и крупная сумма была, чтобы передавать её с такими предосторожностями. — Спасибо. — Саша согнул конверт пополам, не проверяя, что в нём, и засунул в задний карман джинсов. Константин Гаврилович неодобрительно нахмурился. Точно так же любил смотреть Ванька — потому что думал, что оттуда деньги легко могут выкрасть. Или что они могут выпасть. Или ещё какой-нибудь фаталистический бред. Саша обычно на это отмахивался, что за всю его жизнь у него ни разу ничего не крали, он ничего не терял и не планировал начинать. Ну, не считая девственности… Последний такой разговор закончился довольно жёстким сексом, но Саше понравилось. Не то чтобы его тянуло ко всем этим практикам, про которые любил почитывать на ночь Паштет, но иногда… для разнообразия… И потом, Ванька в процессе выглядел так красиво. С затуманенным страстью взглядом, сжатыми в линию губами и выступившей на лбу испариной. Ещё бы — удерживать в подчинении человека не только больше себя, но ещё и физически сильнее! — Александр… Саша, — позвал Константин Гаврилович, возвращая в эту реальность. — Скажите, я могу к вам обращаться, если вдруг снова возникнет потребность в ваших услугах? Саша поморщился, не сдержался. На фоне его пошлых мыслей официозно-вежливая речь Шаскольских звучала лицемерно. Как будто на самом деле он хотел спросить о другом, но приличия его обязывали задавать бессмысленные риторические вопросы. — Разумеется, — выдал Саша такой же бессмысленный ответ. — У вас есть мои контакты. Кофе в чашке оставалось на донышке. Саша поболтал жидкость, проверяя, есть ли там гуща — этот самый американо оказался довольно вкусным, не хотелось оставлять ни капли: а ну когда ещё будет следующий раз? Константин Гаврилович, видимо, удовлетворившись их крайне содержательным диалогом, тоже притих. Саша прикинул: если выйдет сейчас, то успеет ещё встретиться с Ванькой хоть на часок. Последнее время он старался пересекаться с ним как можно чаще, словно заблаговременно навёрстывая то, что они, несомненно, упустят когда-то в будущем. — Саш, а можно я вас приглашу… Вскинув брови, Саша уставился на почему-то смутившегося Константина Гавриловича. — Посидеть в кафе, например. Предложение прозвучало… Ну, не совсем как гром посреди ясного неба, потому что Саша давно догадывался о подоплёке интереса Шаскольских. Но всё равно неожиданно. И неприятно. Саша вдруг почувствовал себя словно был грязным. — Зачем? Ни на что более разумное его не хватило. Хотелось сбежать отсюда, не оглядываясь. Скорее к Ваньке! Подальше от липкого… Но взгляд Константина Гавриловича вовсе не был липким. Потухшим, растерявшим всю уверенность, стыдливым — неужели он стыдился сам себя? И это большой и грозный директор собственной фирмы? — Мне нравится ваше общество, — нашёлся наконец Шаскольских. Саша вгляделся в его лицо: нет, там решительно не было ничего, что можно было характеризовать как похоть или желание обладать. Может быть, он поспешил с выводами относительно намерений Константина Гавриловича? — Я… не свободен, — на всякий случай сказал Саша. — Саша, я никогда бы не предложил вам ничего такого! — возмущение прозвучало абсолютно искренне. — Просто посидеть. Поговорить. Как сейчас. Но то, что он не стал отрицать возможность предложения интимного характера, конечно, настораживало. — О чём нам говорить? — Саша изо всех сил заставлял себя сдерживаться и не рычать Боцманом. Константин Гаврилович неопределённо повёл плечами. — И я вот тоже не знаю, — припечатал Саша. — Давайте ограничимся только рабочими… отношениями. Последнее слово царапнуло, но синоним подобрать не получилось. Константин Гаврилович слегка поморщился — видимо, ему тоже не понравилось. — Хорошо, — произнёс он после непродолжительного молчания. — Думаю, вы правы, Саша. Давайте я вас провожу хотя бы? Такси вызывать не надо? — Я на машине. Пока Саша ходил за рюкзаком, Шаскольских успел попросить завернуть оставшиеся на столе блюда в контейнеры. Туго набитый пакет он сунул Сашке, отказавшись слушать любые возражения. — Поделитесь с вашей несвободой, — добавил он напоследок. Рассмеявшись, Саша сдался. Вот и повод для встречи с Ванькой — разнообразить их с Ильёй рацион. Если последний ещё мог что-то нормальное приготовить, просто чаще всего не успевал, то у Ваньки с этим было всё совсем плохо — у него получались разве что завтраки. Яичница там, сосиски… Омлет с сыром — вершина мастерства. И многослойные бутерброды. — Хорошей вам дороги, Саша. Саша замер на водительском сидении, зацепившись за странноватую мысль. — А почему вы всегда обращаетесь ко мне по имени? Вроде бы и так понятно, что раз нас двое, то мы и обращаемся друг к другу? — А почему вы никогда не обращаетесь по имени? — усмехнувшись, парировал Константин Гаврилович. — Не отвечайте. Просто подумайте об этом на досуге. Он сам захлопнул дверцу и, оглядевшись по сторонам, маякнул — выезжай, путь расчищен. Ванька гостинцам обрадовался. Разворошил пакет прямо в машине, цапнул курицу из того же самого салата, что ел Саша, и довольно зажмурился. — Вот всегда бы тебе так гонорар выдавали, — пробурчал он с набитым ртом. — Прямо обалденно. Где так готовят? Саша объяснил. — Надо будет Илье рассказать, — Ванька охнул удивлённо, обнаружив шашлык, — пусть туда Ольгу Леонидовну сводит. А то он мне тут жаловался, что они уже всё исходили, везде ей не нравится. — Ты ему-то оставь что-нибудь, — фыркнул Саша. — А ты? — Ванька протянул ему кусок шашлыка. — Я уже пробовал всё, — покривил душой Сашка. Но, конечно, Ванька не мог отступить просто так — и мясо пришлось съесть, а потом ещё и облизать пальцы под вдруг ставшее тяжёлым дыхание Ваньки. Саша довольно улыбнулся: кажется, у него стало получаться приближаться к заветной цели, пусть и маленькими пока шажочками. Ванька отдёрнул руку, поспешно занял себя дальнейшим исследованием содержимого пакета. Саша же не отрывал от него взгляда, думая о том, что ради такого завершения дня можно было бы и не капризничать и согласиться на предложение Константина Гавриловича. В конце концов, от него-то не убудет, а вот шанс порадовать Ваньку точно упускать не следовало.