Мам, пап, у нас любовь

ПОЗВОНИ, И Я СКАЖУ — ЗДОРОВО, ДРУГ

      Лёха Канюков был пусть не семи пядей во лбу, но своё дело знал хорошо. И ещё лучше знал, что с несерьёзными предложениями подкатывать к серьёзным девушкам — это не уважать что девушек, что себя. Именно поэтому он отступил, когда узнал, что его Тоня выходит замуж. И по той же причине не смог ей отказать, когда она позвонила и попросила отвезти её в аэропорт, а потом привезти обратно.       Ну и потому что дело своё знал, да. Он не только прекрасно понимал, что не так с машинами, которые приезжали в отцовский сервис, но и укротить мог практически любую «строптивую лошадку». Да что там вообще сложного-то было? Машина — механизм простой, понятный, не то что люди и алгебра. Алгебру вместе с геометрией Лёха возненавидел сразу же, как только они начались в школе; как можно что-то посчитать и вычислить, если это нельзя потрогать и повертеть в руках? Для диагностики двигателя ему порой именно этого и хватало — просто дотронуться пальцами. Весь сервис знал: Лёха лучший диагност, и не смотрите, что самый молодой и вообще без образования. У них образованных-то было… Ну бухгалтер, да. И Игорёк. Но Игорёк к ним из армейки пришёл, там намастрячился чинить, а так-то тоже свой юрфак не окончил.       Папку своего Лёха не учитывал — тот стоял над всеми, а не наравне. Так что не считался. Зато с ним считались все.       Так вот, когда Тоня позвонила, Лёха как раз копался во внутренностях новенькой мазды шестёрки. Машина-то навороченная, да перехитрила сама себя — барахлил движок, и электроника тоже со свёрнутыми мозгами попалась. Он только под капот нырнул, а тут телефон на верстаке признаки жизни подавать стал. Лёха не хотел брать, кому надо — тот перезвонит, да и вообще в курсе, что он на работе не по телефону лялякает, а делом занимается. Но так получилось, что мимо шёл тот самый Игорёк, который трубу подхватил и кинул ей прямо в Лёху — тот едва руки успел подставить. Ещё и номер оказался незнакомым. Лёха уже хотел сбросить, но что-то его остановило. Не то ли самое чутьё, что позволяло ему быть первым среди равных?..       Услышав просьбу, Лёха долго думать не стал. О чём там думать? Как ушла она почти два года назад, так он с тех пор вообще ни с кем другим не мог почти. Нет, девчонки-то были, но так, несерьёзные, из тех, кто не хочет сильно заморачиваться. Куда без девчонок-то, на стену полезть можно. А Тоня — она из других была. И оставалась.       Когда ехал к её дому, трясся, как лист осиновый, как семиклассник перед первым свиданием, как обдолбанный перед постом ГАИ. А там она выпорхнула из подъезда с термосом и пакетом с бутербродами, села в машину, потянулась обняться — и всё на свои места встало. Лёха ехал по трассе, слушал, как она щебечет, жевал бутерброд с курицей, запивал кофе и весь плавился. Тоня была очень занятной, всё, что она рассказывала, было интересно. И как только Лёха не заметил её в школе? С Сашком Белогородцевым всё время ходил, после занятий в сервисе торчал, тогда вообще не до гулянок получалось. А ведь мог бы раньше познакомиться, успеть перехватить!       Теперь-то она замужем была. Поезд ушёл.       Но при этом она сидела рядом и то и дело поглядывала на Лёху. Лёха это даже не то что видел, он чувствовал. Она же могла попросить кого угодно! Или вызвать такси. Но она нашла его номер и позвонила. И это для Лёхи уже значило много.       На обратном пути он ощущал себя тем самым таксистом, потому что Тоня и Ваня устроились сзади. Ваня при этом был какой-то странный — Лёха помнил его другим. Он говорил с ним последний раз, правда, ещё когда Сашку ниву его рихтовали, но всё равно. Тот Ванька был живой, активно участвовал в подготовке, собрал их. А этот — сидел сычом на заднем сиденье и даже на Тоню не реагировал.       Как так можно, Лёха не очень понимал.       К нему Ванька тоже непонятно отнёсся, но Лёха решил это списать на то, что он в своих заграницах от нормальных людей отвык.       А потом, через неделю, наверное, Тоня опять ему позвонила. В этот раз Лёха ответил сразу: сидел с папкой за столом, ужинали, вот трубка рядом и лежала. Папка, конечно, не оценил, но потом проникся, когда Лёха объяснил. Только сказал: пока не твоё — не замай.       Лёха и сам это понимал. И с Тоней они правда только гуляли, за руки даже не держались. Лёха предложил ей сходить в картинг, знал недорогой, где ему ещё и скидку делали, потому что хозяин в их сервисе чинился. Тоня визжала на особо крутых поворотах, но руль не бросала, Лёха это оценил. Он всё искал в ней что-то, что может показаться ему неприятным, и не находил. Она как будто была идеальной.       И то, как она на него иногда смотрела… От этого Лёха тупел, казалось, ещё больше, чем был. Путал слова, нёс бред, а она смеялась. И ему от этого тоже было смешно.       Уже дома, стоя перед зеркалом в ванной, Лёха вынес вердикт: он ведёт себя как идиот. И началось это давно, ещё когда они напились втроём у озера, а потом Паша сказал, что у Сашка парень, а не девушка.       Лёха тогда обалдел, честно. Но не потому, что стало противно, а потому, что вообще такого предположить не мог. Чтобы Сашок — и вдруг любитель задниц? Он никогда ничем этого не выдавал ведь. Ни разу не пытался подкатить. Или Лёха просто не заметил?       Он долго обо всём этом думал, наверное, никогда ни о чём другом столько не думал, разве что о квадратных уравнениях. Тех самых, которые ему Сашок и объяснял. Лёха так и не понял, что куда, но надрессировался подставлять цифры, иногда даже получалось выдать правильный ответ. Илья Михайлыч так ему и сказал: дрессированный ты, Канюков, ну хоть так натаскать получилось.       Лёха на подобные фразы в свой адрес никогда не обижался. Ну потому что — а какой резон на правду-то обижаться?       И из этого исходя, Лёха вывод сделал: что Сашок по мужикам, тоже правда, значит, надо принять как есть. К нему-то он не лезет, значит, всё в порядке. А и лез бы — что, не могли бы поговорить и всё прояснить? Кулаками помахать на крайний случай. Пидорасов вон на дорогах полно, и ведь не все из них на яйца волосатые дрочат, а настоящий друг у Лёхи был только один.       И тот сплыл, как выяснилось позже. Лёха не хотел ему звонить, хотел поговорить лично, да только как это устроить, если не звонить? Где Сашок жил, Лёха не знал. Вернулся к матери? Нашёл другой вариант? Больше походило на второе, потому что на районе его было не поймать.       Лёха, как оказалось, слишком долго булки мял. Впервые, наверное, в жизни его такая робость разобрала, что набрать номер не решался. И когда всё-таки решился, ответом ему было, что абонент не абонент, идите, гражданин, в задницу.       Лёха не был трепетной фиалкой, так что просто сказал себе: ну, не судьба, да.       И свято в это верил, пока вот Тоня не нарисовалась внезапно после долгого молчания. И да, Лёха до жопы счастлив был, что снова с ней общается, а вот подспудно его грыз червячок мерзкий, но вполне-то себе логичный: она же с Сашком тоже знакома. Можно у неё спросить, если он номер-то сменил. И чем дальше, тем больше об этом Лёха загонялся.       А потом Тоня, как будто мало Лёха её боготворил, сама об этом разговор завела.       — Кто бы знал, как они меня оба достали, — считай что простонала она, глядя в свой телефон.       Лёха передёрнул плечами, показывая, что он точно не знает, тем более что не понимает, о чём вообще речь.       — Ванька с Белогородцевым, — пояснила Тоня. — Один морозится и из дома не выходит, а второй ведёт себя как блядь натуральная.       Это был первый раз, когда Тоня рядом с ним материлась, и Лёха даже удивился. После чего до него дошло, что он только что услышал.       Тоня не знала, что он знал. И вот так спокойно об этом заговорила. Или это должно было как-то по-другому звучать, а Лёха, просто из-за того, что в курсах, понял верно?       — Ты представь только, — продолжала Тоня, — почти каждый день, когда я прихожу, я обнаруживаю что? Правильно, Белогородцева. В разных степенях неадекватности. То пьяный, то как будто укуренный, а вчера я вообще видела, как он к себе на колени двух девушек посадил. И зачем они ему?..       Тоня вдруг замолчала. Лёха догадался: она осознала, что и кому говорит.       — Ой.       Как краснеют рыжие, Лёха знал не понаслышке. И сейчас вот имел счастье лицезреть.       — Нормально всё, — уверил он Тоню. — Я, ну… В курсе, короче.       — Тогда согласись, да?! — тут же пошла она в наступление. — Ведут себя как два долбоёба! Ты не спрашивал у Белогородцева об этом?       Лёха пожал плечами. Тоне этого оказалось мало, она продолжала будто чего-то ждать, и тогда Лёха сообщил:       — Мы давно не общались. Он думает, что… Не знаю, что он думает. Наверное, что он мне противен и не по-пацански общаться с такими, но это ведь не так. Не по-пацански — это в постель своего друга лезть.       Он едва успел договорить, когда Тоня с оглушительным визгом повисла у него на шее. Не понимая, что происходит, Лёха аккуратно придержал её, стараясь не съезжать руками слишком низко. А потом она подняла голову и чмокнула его в губы.       Лёха как стоял, так и обалдел. Только руки сжал сильнее, прижимая к себе её худое тельце. А она засмущалась, уткнулась носом ему куда-то в шею, но вырываться не пыталась.       Сколько они так стояли, Лёха не знал, да и зачем ему? Билась, конечно, мерзкая мыслишка, что всё неправильно и так не должно быть, но он её не слушал. Пусть неправильно. Зато — так хорошо, что другого и не надо.       Тоня опомнилась, конечно, отпрянула, Лёха не удерживал её. Догуляли до метро, она попросила не провожать и упорхнула. А Лёха, улыбаясь как идиот, пошёл в противоположную сторону — искать машину, которую где-то бросил. Папка бы его за такое не похвалил, но он у него понимающий был. Ругаться бы тоже не стал.       И тем же вечером Тоня сообщение прислала. С приглашением прийти и полюбоваться на Белогородцева в ближайшие выходные. Лёха, не будь совсем кретином, согласился. И уже ночью дошло: а ведь там муж будет. Юра этот Соколов.       Но отказываться от своих слов было не в правилах Лёхи. Он твёрдо решил: на конфликт не нарываться, никак не показывать, что соперничали когда-то. Даже лучше будет: пусть видит, что Лёха рядом с Тоней ничего себе не позволяет. Ну и ради Сашка стоило прийти, попробовать примириться.       В субботу Лёха достал из глубин шкафа, куда мать не добралась, свои любимые клетчатые штаны, клёпаный ремень и белую майку. На вписке явно намечалась попойка, значит, он должен был соответствовать. Лёха пить не любил, но умел. С генами повезло, как папка говорил, — тот мог уговорить в один присест бутылку коньяка, а после пойти в цех и показать, как надо работать. И мать всегда ему позволяла, потому что руки он не распускал, в отличие от многих.       От машины пришлось отказаться: кто ж её заберёт, если он наклюкается?       Тусыч был в самом разгаре, когда Лёха добрался. Хата оказалась маленькой, но зато туда набилось как-то до черта народу. Тоня повела его знакомиться со всеми, Лёха жал руки, но особенно не заморачивался. Он сюда не за этим ведь пришёл.       Тоня выглядела очаровательно. Лёха не особенно разбирался во всех этих женских штучках, но она точно что-то с собой сделала, начесала волосы, накрасилась, да. И притягивала если не все взгляды, то Лёхины-то уж точно.       Очень скоро, правда, её куда-то утянули. Лёха остался один, подцепил себе пива, припарковался возле дивана. Новые гости продолжали прибывать, кто-то уходил, кто-то возвращался. Многие курили прямо в комнате, и Лёха тоже достал сигареты.       Он успел затянуться разочек, когда его кто-то хлопнул по плечу. Лёха обернулся и почти столкнулся с Пашей.       — Какие люди, — тот протянул руку, — какими судьбами в этой скромной обители алкоголиков, дегенератов и прочих асоциальных элементов?       Лёха открыл рот, чтобы ответить что-то в том же стиле, но Паша не дал:       — Или ты тут всё по тому же вопросу? — и подмигнул, указывая на Тоню.       — У нас тут свободная страна, — огрызнулся Лёха. Не хотел, а само как-то с языка сорвалось.       — Разумеется, — Паша улыбнулся широко. — Санёк, кстати, скоро подъехать должен. Обещал мне, по крайней мере, что не бросит одного на растерзание гиенам.       Какая-то девчонка, услышав последнюю фразу, скорчила недовольную мордочку и отошла подальше, подхватив под локоток свою подружку.       — Или ты такого, как он, видеть не желаешь? — понизив голос и придвинувшись почти вплотную, поинтересовался Паша.       Лёха дёрнулся, едва не подавился дымом, отодвинулся. Как только Паша догадался, о чём Лёха недавно вспоминал?       — Нет, — Лёха ещё и головой помотал.       — Не желаешь?       — Мне нет дела до того, с кем он спит, — уточнил Лёха. — Он мне друг.       Сказал — и самому вдруг легче стало. Вроде как, когда вслух произнёс, больше не получится откреститься или сдать назад. Теперь — наверняка.       Паша посмотрел на него как-то очень внимательно. Молча ещё раз хлопнул по плечу и отошёл.       Лёха сморгнул. Что это было? Странным чуваком был всё-таки Паша.       Тоня снова появилась рядом, уточнила, всё ли в порядке. Лёха кивнул, помахал бутылкой пива. Тоня погладила его по руке и опять убежала.       Приход Сашка Лёха всё-таки пропустил, хотя и следил за дверью. В какой-то момент он пошёл на кухню, чтобы взять ещё пива, а нашёл там Белогородцева. Он спорил с Тоней по поводу какой-то еды, причём Тоня уже явно задолбалась слушать. Во всяком случае, она отмахнулась и полезла в холодильник, игнорируя надоедливое жужжание.       — Привет, — поздоровался Лёха.       Сашок вздрогнул, словно его ударили.       Лёха протянул ему ладонь. Тоня за спиной Сашка показала большой палец и вернулась к своей готовке. Сам же Сашок уставился на Лёхину руку, как будто это было что-то такое, чего он никогда не видел. Лёха так последний раз смотрел на сломанную гранату ШРУСа.       — Я буду в комнате, — Тоня поднырнула под локоть Сашка.       Стукнула, закрывшись, дверь кухни.       — Как жизнь? — Лёха опустил руку, но отступать не собирался. — Давно не виделись.       Сашок передёрнул плечами, отвёл взгляд. Лёха понял: легко не будет.       — Ты же знаешь, что всегда можешь обратиться, если что-то понадобится? — пошёл он с козырей.       А Сашок вдруг вздохнул как-то странно и, словно ноги его не держали, опустился на табуретку.       — Я думал, — пробормотал он, — что ты меня знать не хочешь.       — Прикалываешься?       Лёха сел на соседнее место. Облегчение накатило такое, что вообще-то плясать захотелось.       — Ну обычно люди так реагируют, — буркнул Сашок. — Кто ж знал, что меня окружают сплошь ненормальные?       Лёха заржал. Сашок точно подметил — ни один из них никак не попадал под определение «нормального человека».       — Ты чего не позвонил? — спросил Лёха.       — А ты? — вернул вопрос Сашок.       — Я звонил. Но ты же номер поменял?       Сашок достал трубку из заднего кармана, покрутил её с явным недоумением, положил на стол.       — Нет, у меня всё тот же.       Лёха подавил внезапное желание хлопнуть себя по лбу. Вот уж точно — дураком родился, дураком помрёт! Один раз попал на «абонент не абонент» и сразу решил, что номер другой. А что Сашок мог быть тогда в метро или даже просто выключить телефон, чтобы никто не мешал, даже не подумал.       — Оба хороши, — сказал Сашок.       И Лёха, конечно, согласился с ним. Потому что оба наворотили. А что было бы, если б не встретились вот так? Всю жизнь бы думали, что школьный друг — предатель?       Картинка получилась мрачноватая, и Лёха потряс головой, выгоняя её.       — А ты что-то не меняешься, — фыркнул Сашок.       Он явно расслабился, опёрся спиной о стену, ноги вытянул через всю кухню. Таким Сашка Лёха и помнил, если быть совсем уж честным. А скованный, напряжённый, как пёс, каким он его увидел в тот день у озера, был чужим.       Они выпили вдвоём, потом примчалась Тоня, поворошила что-то в плите, сказала им выметаться в комнату и ей не мешать. Лёха хотел было помочь, но получил полотенцем по спине и отчалил: намёк был очевиден.       Считать бутылки было лень, тем более что они появлялись как по мановению какой-то алкопалочки. Лёха пил, закусывал — Тоня, как выяснилось, на всю ораву сделала запеканку с картошкой и мясом, которую сожрали прямо так, не заморачиваясь тарелками, — болтал с Сашком, заново знакомился с другими ребятами. Потом Паша объявил, что будет концерт, достал где-то гитару и действительно устроил концерт. Пел он хорошо, Лёха даже заслушался. Только вот скребло его то, как при этом Паша то и дело косился в сторону Сашка, а порой и самого Лёхи — они сидели рядом. Что-то странное было в этих взглядах, но Лёха не взялся бы объяснять, что именно. Он вообще никогда не был силён в объяснениях, если честно.       Домой Лёха завалился глубоко за полночь. Тоня предлагала ему остаться — не все расходились. От одной мысли по спине Лёхи побежали мурашки — ночевать рядом с ней, только вот совесть подсказывала, что делать так нельзя. Он успел посмотреть на то, как Юра к ней относится. Да, тот умудрился передержать на коленях половину девок, что присутствовали, а с одной надолго пропал на балконе. Только вот о Тоне он явно заботился, а Тоня — заботилась о нём. Лезть в их отношения было бы подло. Если Тоню всё устраивало — не могла же она не видеть! — то зачем Лёхе было вмешиваться?       От этой новой мысли, конечно, настроение упало. Но Лёха не был бы собой, если бы позволил себе долго об этом загоняться. Жил же он себе нормально эти два года! А теперь будет ещё лучше. И нечего было бабушку лохматить, сожалея о том, что в принципе невозможно.       Лёхе ведь ничего особенного-то от жизни и не надо было. Ну чтобы как все, конечно, мечталось когда-то — чтобы жена, дети, своя машина. Но ведь не в двадцать с небольшим? Папка женился на его матери в двадцать пять, никуда не опоздал. Вот и Лёха не собирался торопиться, пока ему в кайф было копаться в двигателях. Если бы ещё можно было в колледж не ходить — вообще прекрасно было бы, но тут папка пояснил, что без минимальных корочек могут начаться проблемы в будущем. Хорошо хоть преподы в шараге были не как в школе, им начхать было на знания Лёхи по русскому и матеме, лишь бы с основными предметами справлялся. А Лёха не просто справлялся, он местами ещё и лучше знал. В том году даже на практику всю группу привёл к себе в сервис, старшие мастера, конечно, не обрадовались, но папка одобрил, деваться им было уже некуда.       А Тоня, когда они прощались в подъезде, шепнула, что благодарна Лёхе. Лёха не понял: за что? Она кивнула головой в сторону квартиры, где ещё оставалось достаточно народу, включая Сашка, и пояснила: что смог успокоить того.       — Впервые за долгое время он себя нормально ведёт, — сказала Тоня. — Я уверена, это из-за тебя.       Лёха только пожал плечами. Может, и из-за него, а может, Сашку просто надоело? И он бы и так не стал понты кидать. Вопреки репутации он ведь был вполне адекватным парнем, Лёха об этом прекрасно знал: как-никак долго дружили, пусть и с перерывом.       Мысль о том, что они снова друзья, всё-таки грела. Сашок и папке нравится — не просто же так разрешал жить в сервисе, да ещё и в больничку помог определить, когда он в аварию попал. Лёха спрашивал, почему так, но папка только отмахнулся: помогать для любого мужика — нормальный порыв. Только вот что-то алкашей из сугробов папка не вытаскивал, этим зато сам Лёха порой занимался.       Других-то близких друзей Лёха завести не удосужился — да и не пытался, что уж там. Он не принадлежал к тем нежным личностям, которым обязательно нужна жилетка, чтобы в неё плакаться. А ещё большинство его знакомых варились в своих собственных проблемах, и окунаться в них с головой Лёхе совсем не улыбалось. Нет, ну когда понятно было, что сделать, чтобы поправить, — тогда пожалуйста, как в случае с Сашком, потерявшим жильё. А когда мужик страдает, что баба не даёт ему пиво по вечерам пить и детей требует? В этих вопросах Лёха был бессилен.       У Сашка таких вот загонов никогда не случалось. Или он предпочитал о подобном молчать? У Лёхи в голове не укладывалась: Ваня вряд ли вёл себя по-бабски? Или в их паре такого не могло быть? Лёха совершенно не представлял, как всё должно быть между двумя мужиками. Так же, как с дружбой? Но ведь в постели-то…       К счастью, Лёха лежал под одеялом, в темноте, в гордом одиночестве, никто не заметил, как его передёрнуло. Всё-таки не для него такое было: чтобы с мужиком. Один из них ведь подставиться должен?       Лёха с силой надавил на веки. Дебильные мысли! Какое ему дело до того, кто кого у Сашка с Ваней? Они его к себе не приглашали. Да и Тоня говорила, что у них что-то пошло не так. Расстались? Лёха сделал себе зарубку: спросить об этом у Сашка, ну просто так, на всякий случай. Не ради любопытства.       Лёха ведь умел дружить. А поддержать друга правильно. Тем более такого, как Сашок, готового объяснять идиотские формулы.