ОБРАТНЫЙ ПУТЬ НЕ ЗАБЫВАТЬ
Что всё пойдёт не по плану, ясно было с самого начала, но Ванька продолжал надеяться. Илья ведь обещал, что церемонии не будет; ещё он говорил, что обойдутся без ресторана, потому что какой банкет на зарплату двух учителей? И какая толпа гостей, если у обоих новобрачных очень узкий круг общения? Только вот никто не учёл одного-единственного человека, которому, как оказалось, был принципиален вопрос торжества. Когда Ваня его увидел — бритоголового, не сказать чтобы высокого, но широкого, одетого вроде бы современно, но при этом в каком-то красноватом пиджаке, — то искренне не понял, кто это такой, пока Илья не представил: Андрей. Бывший муж Ольги Леонидовны. И ощущения от лицезрения настоящего бандита были… забавными. По новообретённой привычке Ванька поделился впечатлениями с Олежей, тот прислал в ответ кучу хохочущих смайликов и посоветовал не судить людей по тому, что о них говорят неразумная школота. Поразмыслив, Ваня согласился: всё-таки ни Шульц, ни Злочевский никогда умом и сообразительностью не отличались, а сам он видел только машину этого самого Андрея, в бандитский разборках не уличал, в криминальных хрониках не наблюдал, да и Ольга Леонидовна ничего плохого про него не говорила. С чего бы ей вообще обсуждать своего бывшего мужа с бывшими учениками? Даже если они по совместительству будущие родственники. Илья выглядел растерянным. Во-первых, его выперли из квартиры Ольги Леонидовны, заявив, что видеть невесту до свадьбы — плохая примета, а уж несколько недель он может перетоптаться; во-вторых, отстранили практически от всех приготовлений. В-третьих, в школе-то они всё равно виделись! Только и там почти не разговаривали, правда, цветущий вид невесты немного мирил Илюху с действительностью. Всё это он высказал Ваньке за ужином, размахивая вилкой как дирижёрской палочкой. — Мне звонил Андрей и сказал, что костюм должен быть синим, иначе что-то там не совпадёт. У Оли же белое платье! С ним всё сочетается! — возмущался он, даже забывая жевать. Ваня кивал, ни с чем не спорил, но незаметно подталкивал к брату миску с салатом. Они как будто поменялись местами с момента объявления о помолвке: теперь старший забывал о еде и социальной жизни, а младший старался его поддерживать. Даже научился готовить картофельное пюре! Правда, Илья всё равно ворчал, что с очистками он срезает половину картофелины, но Ванька не унывал. Раньше и так у него не получалось. К мясу он по-прежнему боялся приближаться, но им с Илюхой и сосиски нормально заходили. Искать костюм отправились вместе; однако уже в магазине выяснилось, что их трое — Андрей требовал присылать фотки. Илья бесился, Ванька молча щёлкал и отправлял с его телефона. Всё это до жути напоминало давний поход по магазинам с матерью ради празднования юбилея свадьбы, и Ваня изо всех сил старался думать о том, что происходит в настоящем. Олежа в этом деле, к слову, очень помогал. А тем же вечером, когда они с братом, умотанные вконец, но укомплектованные костюмами, пришли домой и без сил завалились на диван, заказав пиццу, Олежа неожиданно написал, что у него есть новости. Ванька даже заинтересовался. Несколько дней назад та самая запись с его фотками исчезла — по неизвестной причине Сашка её удалил. Могли ли новости Олежи быть связаны с этим?.. Однако нельзя было сказать, что Ваня сидел сложа руки и ждал, пока на него снизойдёт манна небесная в лице Белогородцева Александра. В одну из суббот он даже предпринял вылазку в тот район, где Сашка раньше жил, помотался по улицам, но оранжевую ниву не встретил. Вроде бы видел двух девочек, похожих на его сестёр, но с точностью утверждать был не готов — к тому моменту уже опустились сумерки, легко было перепутать. Вернулся ни с чем, от отчаяния едва не позвонил Тоне, но остановил сам себя, строго напомнив, что ещё не простил вероломную подругу. Ваня не успел ответить Олеже, но тот, убедившись, что сообщение прочитано, продолжил свою мысль: «Я кое-кого встретил». Всю сонливость и усталость как рукой сняло. Ванька подорвался под недовольное ворчание Ильи — коробка с пиццей опасно накренилась и один кусок едва не съехал на пол — и унёсся в комнату, срочно отыскивая в списке контактов номер телефона Олежи. Он не готов был обсуждать это письменно, терзаться в паузах и додумывать всякие ужасы. Ему нужно было услышать всё и сразу. Олежа ответил на третьем гудке — почему-то полушёпотом. — Рассказывай! — потребовал Ванька. — Я не очень могу, — прошипел Олежа. — Мама дома. Она ещё не в курсе, я тебе первому сказал. Ваня улыбнулся, чувствуя, как в груди разливается тепло. Олежа ему так доверял, что поделился с ним самым важным! И он в ответ верил Олеже ничуть не меньше. — Ну хоть что-нибудь, — взмолился Ванька, рефлекторно тоже переходя на шёпот. — Я водил Боцмана в клинику, — судя по звукам на фоне, Олежа открыл какую-то дверь, сразу стало в разы шумнее, — нам прописали лекарство, которое не найдёшь просто так. Пришлось немного побегать по аптекам. Ну и… Оставил возле одной из них своего дурака, возвращаюсь — опять с пустыми руками — а он себе подружку склеил. — Так ты или твой пёс кого-то встретил? — недоумённо протянул Ваня. — Мы оба, — хохотнул Олежа. — Хозяин боцмановской красотки оказался довольно милым парнем. Он мне, кстати, сказал, где моё лекарство купить можно. А потом мы гуляли так, что Боцман пришёл домой на заплетающихся лапах, заполз на лежанку и тут же вырубился. Даже поесть забыл! — И ты уверен… ну… что он из наших? — почему-то Ваньке вдруг стало неловко о таком спрашивать. — Да, — даже по телефону была слышна улыбка Олежи. — Однозначно. Ничего ещё не было, я имею в виду, поцелуев или чего-то такого. Но я ему тоже понравился. Мы уже договорились о новой встрече! — голос снова упал до заговорщического шёпота. — Здорово, — искренне порадовался за друга Ваня. Друга? А ведь действительно — они успели сблизиться настолько, что Ванька воспринимал Олежу не иначе как давнего товарища, проверенного временем. Подумать только: познакомились ведь целых пять лет назад! Да, общались не так много, последний месяц разве что побил все рекорды; но столько теплоты между ними было, что Тоне, наверное, и не снилось. — Ты чего на балконе забыл? Холодно ведь! Ванька хмыкнул: видимо, мама Олежи обнаружила, что сын ради приватного разговора сбежал на мороз. И снова удивился этой женщине: в её тоне не было ни капли осуждения, она говорила спокойно, ясно было, что это проявление заботы, а не наезд. Ванькиной матери бы и в голову такое не пришло — она бы отругала и ещё заставила рассказать, о чём и с кем он говорил. — Я пойду, потом созвонимся, — выпалил Олежа, прежде чем повесить трубку. — Пока, — сказал Ваня уже гудкам. Илья на кухне полулежал в той же позе, в которой Ванька его и оставил; разве что пиццу почти доел — в картонной коробке сиротливо ждал своей участи последний кусок. Сцапав его, Ваня сел за стол. Сыр остыл и на вкус напоминал больше резину, но Ванька упрямо жевал, лихорадочно соображая: что же за мысль скользнула на краю сознания? Что-то связанное с моментом знакомства с Олежей… Паззл сошёлся внезапно, как будто правда кусочки встали стык в стык и защёлкнулись. — А когда у вас свадьба? — пробормотал Ваня, прекрасно зная ответ. Илья поднял на него взгляд, в котором не было ничего, кроме вселенской усталости, но всё-таки сообщил: — По-прежнему двенадцатого февраля. Ванька кивнул, доел пиццу, собрал коробку, поставил её рядом с раковиной, чтобы выбросить когда-нибудь потом вместе с остальным мусором. В голове шумело, и всё хорошее настроение как будто смылось в унитаз, унеслось вместе с бурлящим потоком не самого приятного содержания. С Олежей Ваня познакомился именно двенадцатого февраля. А ещё в этот же день родился Сашка. И даже если не брать в расчёт, что вряд ли кто-то собирался куда-то приглашать Ваньку… Он мог бы сам попробовать придумать какой-нибудь сюрприз. А теперь ему придётся терпеть идиотский банкет в компании людей, которые в лучшем случае ему безразличны, а в худшем — его мать, и не иметь ни малейшего шанса сбежать. И всё потому, что бывший муж Ольги Леонидовны возомнил себя великим благодетелем. Спасибо ему за это большое чистосердечное.***
Списка гостей Ванька так и не увидел. Спрашивать у Ильи не стал — тот и без того дёргался, нервничал и вообще на себя обычного не походил. В день торжества, выпавший, к счастью, на воскресенье — если бы не Ванина учёба, кто знает, может, получилось бы и в субботу? — они встали в какую-то невероятную рань, чтобы… Ванька не понял, чтобы что. Илья подорвался, забегал по квартире, и спать в таких условиях стало решительно невозможно, так что пришлось тоже подниматься. Ваня сидел на кухне и медитировал над чашкой кофе. Как он ни старался, а привыкнуть пить эту гадость упорно не получалось: не помогал сахар, не помогало молоко, даже сироп — и тот не смог скрыть противную горечь. Однако и с чаем после Англии у Ваньки были напряжённые отношения — почему-то то, что раньше отлично шло, теперь казалось безвкусным пойлом. Олежа, кстати, предлагал сходить в «Чайную кантату», обещая, что там можно найти всевозможные сорта чая, но Ваня до сих пор так и не собрался. Вторым сюрпризом (после пробуждения) за утро стало явление Андрея в девять. Он объявил себя шафером — Ванька и пискнуть возмущённо не успел. Правда, потом выяснилось, что это было слово «шофёр», и от сердца сразу отлегло. В половине десятого в дверь забарабанили, игнорируя звонок. Ваня, вздохнув, пошёл открывать, проклиная про себя тот день, когда Илья вообще вздумал жениться. — Илюха? — удивился стоящий на пороге молодой мужчина. — Там, — показал себе за спину Ванька. — Я брат. Младший. Мужчина кивнул, всё ещё олицетворяя собой изумление, и уверенно потопал в комнату, как будто жил тут. Следом раздался радостный вопль «Антон!», и Ваня сообразил: это был тот самый лучший друг Ильи, который давно уехал и предположительно женился. Если первых двух гостей ещё можно было как-то объяснить, то от третьего — вернее, третьей — Ванька только закатил глаза. Тоня запорхнула в прихожую, сияя улыбкой и размахивая букетом цветов, рискуя превратить его в веник ещё до прибытия в ЗАГС. — Ванька! — взвизгнула она, повиснув у него на шее. — Я так рада! Это так круто! Та-а-ак… — Неожиданно, ага, — прохрипел Ваня, отдирая от себя цепкие ручки. — Ты всё ещё дуешься, — утвердительно произнесла Тоня. Ванька пожал плечами. Вообще-то нет, острое чувство обиды давно отступило, другое дело, что на его место явилось другое: недоверие. — Ну я же из лучших побуждений! — возмутилась Сахнова. — И Паша, кстати, тоже. Его-то ты ненавидишь, небось? — Он мне не интересен. Наверное, как-то не так прозвучал его голос, потому что Тоня только нахмурилась, покачала головой, но от дальнейших комментариев воздержалась. Скинув куртку — под ней внезапно обнаружилось короткое строгое чёрно-белое платье с каким-то золотым узорчиком, — она направилась всё туда же, куда и предыдущие гости. — Илья, нет! — почти сразу послышалось оттуда. — Ты что, не погладил рубашку? Ванька не удержался и фыркнул. Ну да, наверняка Тоню прислала сюда Ольга Леонидовна, чтобы та проследила за приличным видом жениха. Мужчины же ни на что не годятся! Поток гостей, как выяснилось, не иссяк; но последнему Ваня обрадовался больше всех: пришёл папа. По нему было заметно, что он не очень уверенно себя чувствует в костюме: всё время одёргивает то рукава, то брючины, да ещё и сесть отказался, словно боялся, что помнёт штаны. Ванька кое-как уговорил его выпить чашку чая, подробно доложил о своих делах в университете и пожаловался на Илюхины нервные эскапады. Папа посмеялся и посоветовал простить маленькую слабость, упомянув, что он перед своей свадьбой тоже переживал, особенно из-за того, что никак не мог поверить, что такая красавица выбрала такую посредственность, как он. Ваня помрачнел, услышав о матери. Он искренне и сильно скучал по отцу, этого было не отнять; но так и не мог смириться с тем, что такой золотой человек мог жить с такой мегерой. И никакие объяснения, включающие неземную любовь и многолетнюю привычку, не звучали для него достаточно убедительно. Машина у Андрея оказалась гигантской, восьмиместной. Правда, на третий, самый дальний ряд, сослали Тоню с Ванькой — не только как самых юных, но и как самых малогабаритных. Папу уговорили сесть вперёд; на среднем ряду вольготно устроились Илья с Антоном. Стоило машине тронуться, как Ваню замутило — не настолько сильно, чтобы просить остановить или дать пакетик, но достаточно, чтобы испортить весь настрой. Если его на галёрке такого автомобиля укачивает, что было бы, если б Илья согласился на лимузин?! Церемонию в ЗАГСе Ванька вообще не запомнил. Радовало одно: мать так и не почтила их своим присутствием. Ольга Леонидовна надела, вопреки ожиданиям, не белое, а золотистое платье — удивительно нежное само по себе и отчаянно яркое на фоне синего костюма Ильи. Теперь Ваня понял, почему Андрей так настаивал на конкретном оттенке — вместе молодожёны выглядели сногсшибательно во всех смыслах. Отцу даже пришлось придержать Ваньку за локоть, когда он, засмотревшись на Олю — пора было привыкать так её звать! — едва не навернулся на лестнице. Дальше свадебную процессию рассовали по машинам и повезли в ресторан. Ваня отвоевал себе место впереди у какого-то родственника со стороны свежеиспечённой жены и, прислонившись виском к прохладному стеклу, прикрыл глаза, уговаривая организм перестать бунтовать. Он достал из кармана куртки телефон, повертел его, прислушиваясь к себе: вроде хуже не становилось. Новых сообщений не обнаружилось. Олежа, наверное, ещё не проснулся после празднования своего дня рождения — Ванька писал ему вчера, поздравлял, так тот ответил спустя часа четыре, причём пришло просто «Спасибо», даже без смайликов, как будто на бегу набирал или сильно занят был. Ваня полез было в их диалог, чтобы найти ту ссылку, вспомнил, что она больше не действительна, а группу он так и не сохранил. Захотелось обругать себя последними словами — ну что за идиот, не мог просто добавить в закладки страничку Сашки?! Машина куда-то повернула, Ванька чуть съехал на сиденье, палец проскользнул по экрану, сворачивая открытое приложение. Чертыхнувшись, Ваня выпрямился. Водитель — его имя напрочь вылетело из головы — покосился, хотел что-то сказать, но тут сзади подали голос две девочки, которых закинули в качестве приданого, и водителю стало не до странного взрослого пассажира. А Ванька тем временем, даже не очень соображая, что делает, открыл сообщения, нашёл там Сашку — и впервые за долгое время перешёл к их переписке. Не отправленное ещё в самолёте сообщение, как ни странно, сохранилось в черновике; правда, от него был виден лишь кусок: «…люблю тебя и очень хочу, чтобы мы были вместе. Я вернусь, найду способ, я буду рядом с тобой через месяц, только не бросай меня. Твой». Ваня задумался: промотать выше? Перечитать целиком? Глаза защипало, как тогда. Сцепив зубы, он выделил весь текст и удалил его. Всё равно не сбылось: никакого способа Ванька не нашёл, да и искал ли? Ту страницу жизни они оба давно перелистнули. «С днём рождения, — быстро напечатал Ваня. — Пусть у тебя всё будет хорошо». Смска улетела с характерным звуком. О том, что Сашка мог и сменить номер телефона, Ванька думать не желал; а получить ответ вообще боялся. Вдруг за прошедший месяц с хвостиком Сашка уже передумал и решил, что никакие старые отношения ему не нужны? В эту теорию, кстати, отлично вписывался удалённый пост. Чтобы не изводить себя попусту, Ванька затолкал телефон поглубже в карман. К тому же они уже подъезжали к ресторану. Невысокое двухэтажное здание не вызывало ничего кроме тоски, стоило представить, что внутри ждёт тамада, который обязательно начнёт требовать участия всех и вся в идиотских конкурсах. Скользнув взглядом по фасаду (песочный цвет, окна в каких-то диковинных рамах, вывеска с нечитаемой надписью), Ванька уткнулся в крыльцо — и сразу ощутил, как внутри всё холодеет. Перед дверью стояла его мать.***
Вопреки ожиданиям, она позволила Ване проскользнуть мимо себя. Ему досталось место по левую руку от Ильи, сидевшего во главе стола; напротив, рядом с Олей, устроилась Тоня; дальше зеркально друг другу уселись родители, и уже потом — все остальные гости. Андрей по непонятным причинам оказался в противоположном торце, но это если и вызвало пересуды, то не вслух. Банкет покатился по стандартной схеме, ненавидимой Ванькой ещё с семейных застолий в отчем доме: тосты, обязательные «Горько!», идиотские вопросы от ведущего, взрывы смеха, чуть позже — пьяные разговоры. К счастью, их было не так много, чтобы закрывать зал под себя полностью, поэтому всерьёз разойтись не могли: другие посетители смотрели. Ваня рассчитывал, что это спасёт его от танцев, хотя, конечно, вряд ли кто-то смог бы остановить бухих родственничков, вздумай они всё-таки потрясти телами. То, что никто и не собирался приглашать всю стандартную толпу с дядьками-тётками и прочими Наймарками, конечно, облегчало жизнь. А вот то, что Саша и не думал отвечать, — нет. Ваня то и дело проверял телефон, даже перезагрузил его разок, подумав, что тот завис; но ничего от этого не поменялось. Сеть всё также сообщала, что сигнал отличный, а уведомления — что новых нет и не предвидится. Лениво ковыряясь вилкой в салате — и кто додумался, что рис, майонез и яйца — это съедобное сочетание?! — Ванька старался не терять нить происходящего. В конце-то концов, разве Илья был виноват в том, что его укачало, что он терпеть не может такие мероприятия, что мать одним своим присутствием отравляет ему жизнь? Вот он и старался натягивать улыбку, даже вышел участвовать в конкурсе для свидетелей и посмеялся над собственным проигрышем — что ни говори, Тоня лучше обращалась с воздушными шариками, особенно без рук. От крепкого алкоголя Ваня смог отвертеться, а белое вино, посоветанное отцом, оказалось удивительно вкусным, да и шло легко: за первым бокалом последовал второй, потом третий, да и четвёртый тоже. И лишь встав, чтобы сходить в уборную, Ванька осознал, что пил-то не компотик: в голове зашумело, тело слушалось неохотно, расслабленное алкоголем. К счастью, путешествие туда и обратно прошло без приключений: никаких гномов не встретил, чужое кольцо не подобрал, дракона за хвост не подёргал. По возвращении обнаружил свой бокал снова наполненным, но нашёл в себе силы отодвинуть его. Отец шёпотом поинтересовался, всё ли в порядке, Ваня нетвёрдо кивнул, уточнив, что просто не хочет больше пить. К третьему часу застолья все уже, казалось, забыли, по какому поводу собрались. Тамаду отпустили с миром; Илья с Олей целовались уже без команды; гости разбились на группки по интересам. Ваньке стало жарко, и он впервые, наверное, в жизни пожалел, что не курит: другие-то только и делали, что бегали на улицу, а у него даже повода не было. — Попробуй курицу, очень вкусная. Материнский голос раздался как гром среди ясного неба. Ваня вздрогнул, обернулся резко: надо же, не услышал, как она подошла! Олеся Наймарк опустилась на свободный стул — папа куда-то отошёл — и улыбнулась сыну: — Ты раскраснелся. Может быть, стоит выйти подышать? — Мне и тут нормально, — буркнул Ваня. — Иваш, — мать понизила голос, — мы же всё-таки не чужие друг другу, я тебя вырастила, знаю, как ты реагируешь… — Да? — наигранно удивился Ванька. — Знаешь? Она взяла в руки салфетку — похоже, совершенно неосознанно, скомкала её, снова развернула. Ваня наблюдал за этими жестами с каким-то непонятным довольством, как будто наслаждаясь тем, что мать мнётся и не решается продолжать разговор. Он прекрасно понимал, что она правильно его услышала. Если она вся такая из себя знающая, почему не догадалась, что спорить с ним — плохая идея? Почему позволила себе поливать Сашку грязью? С чего взяла, что его отношения — не осознанное решение, а подростковый бунт? — Мне кажется, мама, — он выделил голосом последнее слово, — мы с тобой уже обсудили всё, что могли, и пришли к выводу, что чужими нам быть лучше. Теперь дёрнулась уже Олеся, салфетка в её руках порвалась. — Нет, Иваш, что такое ты говоришь, — слабо возразила она. — Мы же семья! Я… Я согласна, что ты сам можешь решать, кого любить. Если тебе так хочется… — она снова замялась. — Ты же уже взрослый. Университет скоро закончишь. Давай забудем твои детские обиды? Ванька расхохотался — запрокинув голову, так громко, что на него обернулись. — Нет, — сказал он, отсмеявшись. — Пока ты будешь считать мой выбор детскими обидами, ты будешь мне чужим человеком. Моя семья — это отец и брат. И Сашка, — добавил он мстительно. Стул прогрохотал ножками по паркету, когда Ваня вскочил на ноги. Мать схватила его за руку в попытке остановить, но он легко стряхнул её ладонь, не удостоив даже взгляда. Зеркало в уборной показало лихорадочный румянец на щеках. Ванька плеснул в лицо холодной водой, но помогло это слабо; сердце лихорадочно стучало, виски начало ломить — наверное, именно так чувствовал себя Сашка во время приступов мигрени. Всё-таки матери удалось вывести его из себя! Ваньку слегка потряхивало, и это точно не могло быть хорошим знаком. Он глубоко вздохнул несколько раз, успокаиваясь. В этот раз хотя бы без скандалов обошлось, да и Илье, как он понял, мать тоже ничего критического не высказала, поздравила сухо, но ведь поздравила! И обняла. Было чему удивиться. Телефон пискнул в кармане. Ваня достал его, автоматически открыл новое сообщение — и вынужденно вцепился в раковину, потому что земля, казалось, ушла из-под ног. «Спасибо, но я не понял, каким боком это твоя забота, Наймарк». Сашка всё-таки ответил. Но лучше бы не отвечал.