Я СКУЧАЛ ПО ВЕТРАМ
Саша открыл холодильник и нахмурился. Вроде бы он покупал «Спрайт»? Почему же в дверце торчала бутылка колы? Перевёл взгляд на стоящую на столе бутылку джина. Нет, пожалуй, он не был готов переводить хороший алкоголь на дерьмовые коктейли. Холодильник вздрогнул, когда Сашка захлопнул дверцу, в нём даже что-то звякнуло, но едва ли сильно пострадало — будь этот агрегат неженкой, он вряд ли бы выжил в этой квартире, где на благосклонность могли рассчитывать только обладатели хвоста. Купированный тоже считался. Саша налил полстакана чистого джина, поболтал, понюхал, скривился — воняло откровенной ёлкой. И кто сказал, что дорогая бутылка лучше дешёвой? Выглядит одинаково, пахнет одинаково, так зачем платить больше? Этот джин, правда, ему на работе подарили: скинулись всем отделом, узнав, что любимому коллеге исполняется аж двадцать два года. Не обошлось в этом деле без Константина Гавриловича, в этом Сашка был уверен, но ругаться было лень. Да и вообще, в корпоративной среде, как оказалось, скрыть детали собственной биографии даже сложнее, чем в школе, где ты всегда на виду у всех. К тому же ничего плохого и не случилось: ну собрались, поздравили, отпустили на час пораньше. — Ну, с днём меня, — пробормотал Саша, опрокидывая стакан. Джин прокатился внутри обжигающей волной. Еловый привкус остался на языке, но что-то в этом было, в этой горечи с намёком на новый год. Пожав плечами, Сашка налил следующую порцию. — Олежа, с прошедшим! — провозгласил он второй тост. На этот раз пошло легче. Саша довольно улыбнулся, налил третий стакан. Подумал, к чему бы его привязать, но в голову лезла только всякая чушь вроде «с днём лишения девственности», что праздновать было бы странно. Пожав плечами, он просто выпил, уже не залпом, а несколькими глотками. Как ни странно, вкус перестал быть противным и даже показался терпким. Телефон, лежащий на столе, ожил и запел, на силе вибрации подползая к краю. Звонил Шаскольских — на него Саша поставил отдельный звонок, чтобы не пропустить. Или, как в данном случае, наоборот — чтобы не дёргаться и не отвечать. Константин Гаврилович сбросил вызов ровно в тот момент, когда нижняя часть телефона зависла над пропастью. — А вот теперь — за удачу, — хмыкнул Саша. Моцарт нарисовался на кухне, помурлыкал, не получил требуемого, взлетел лёгким облачком на стол и боднул Сашку лбом, увеличив громкость урчания. Белогородцев почесал его за ухом, погладил по спине, поскрёб ногтями у основания хвоста. Кот раздухарился, упал на бок, вывернулся, открывая доверчиво живот, но стоило пальцам коснуться нежной шёрстки, как острые когти впились в кожу. — Жопа ты, — Саша отдёрнул руку, подул на тонкие царапины. — Между прочим, я сегодня родился. Мог бы и повежливее! На хитрой морде Моцарта не отражалось ни капли раскаяния. Он зимой дико обрастал, превращаясь из кота нормального размера в самую натуральную длинношерстную овцу. По весне всё это великолепие, разумеется, принималось линять — и если Саша не вычёсывал кота хотя бы раз в день, то всё в квартире покрывалось тонким слоем шерсти: мебель, пол, одежда, даже еда, если она стояла на столе дольше двух минут. Кофе с белым пухом на некоторое время становился любимым утренним деликатесом у всех обитателей квартиры. А уж псевдоседые волоски на Ванде! Паштет едва сам не поседел, когда впервые увидел. Оказалось, конечно, что это совершенно не её собственность, просто новый друган об неё потёрся вдосталь. Большие зелёные глаза смотрели в упор. Саша тоже уставился на кота: это была их любимая игра — кто кого переглядит. Чаще всего первым сдавался Моцарт: лениво моргал одним глазом, терял интерес, отвлекался на полизаться под хвостом или ещё какое очень важное, абсолютно неотложное кошачье дело. Так и в этот раз случилось: кот пряданул ушами, чем-то заинтересовавшись, и вдруг сиганул с места, приземлившись на разделочном столе, а уже оттуда спрыгнул на пол. Мгновение спустя звякнули ключи, щёлкнул замок: Котов соизволил явиться. В кой-то веки не в ночи — Саша даже почувствовал что-то такое, что можно было назвать лёгким удивлением. Ванда тявкнула, здороваясь с Моцартом, но, судя по звукам, даже не попыталась сдвинуться с места и терпеливо ждала, пока ей вытрут лапы. Паштет метнулся туда-сюда до ванной, и только после этого доберманша предстала перед Сашкой во всей своей собачьей красе. — Привет-привет, — он потрепал её промеж ушей. — Ты ещё лапы не накачала — столько шастать? — Зато они больше не громят квартиру. Саша чуть не подскочил: впервые за долгое время Котов заговорил с ним! — Это тебе, — он положил на край стола прямоугольный свёрток, заодно подвинул телефон. — С днём рождения. И, развернувшись на пятках, удалился. Другого слова для того, что Паштет сделал и с каким видом, у Саши просто не нашлось. Он посмотрел ему вслед, вернулся к подарку, потом скосился на Ванду, сидящую у его ног и довольно улыбающуюся. — Это что было? — поинтересовался Белогородцев у собаки. Ванда открыла пасть ещё шире, вывалила язык. Со спины к ней подошёл Моцарт, понюхал недоверчиво, но, видимо, ничего криминального не нашёл: коротко обтёрся боком и вальяжно потянулся, зевнул. Поняв, что ответа от живности не добьётся — а если бы добился, сам бы пошёл сдаваться в психушку, — Саша взял свёрток, повертел его: судя по весу, внутри была книга. Бумага легко порвалась, и на свет явился действительно том в твёрдом переплёте с золотым тиснением на обложке. Коллекционное издание Лавкрафта: всё как Паштет любит. — Да, вот ужасов в моей жизни точно не хватает, — хмыкнул Сашка, но чисто из одной только вредности: пальцы уже сами листали тяжёлые мелованные страницы, оглаживали жуткие, но красивые иллюстрации. Большую часть рассказов он уже читал, разумеется, но был бы не прочь перечитать снова, тем более в таком оформлении. Да уж, нельзя было отказать Котову в том, что он знал Сашку и его вкусы. Следующий стакан джина был выпит за Паштета. В бутылке осталось не так уж и много, на пару заходов, и Саша всерьёз опечалился: только он вошёл во вкус, как всё закончилось! Прямо как его отношения. Что с Олежей, что с Ванькой… Только всё становилось зашибись, только они находили идеальный баланс… И тут же всё рушилось. Почему он не попытался найти кого-нибудь после Ваньки, да хотя бы на разок потрахаться, Сашка объяснить не мог. Не хотелось — вот и вся причина. Не трахаться не хотелось, это-то как раз завсегда, а что-то мутить. Это же надо знакомиться, поить-кормить, убеждать, что ты — то, что им надо, а потом, если акция одноразовая, придумывать способ отвязаться. Хорошо всё-таки это было в интернате: ни у одного из его обитателей и мысли не возникло о том, что можно не только удовлетворять свою похоть за счёт другого, но ещё и что-то строить. Саша вообще подозревал, что все его партнёры времён интерната — натуралы, оказавшиеся в безвыходной ситуации. Девочек-то стерегли пуще Чикатило! Или какого-нибудь Теда Банди. Ну или любого другого пойманного маньяка. Да многие из них и просто не поняли бы, что от них надо, ввиду особенностей развития. Почему-то практика засовывания вполне нормальных девиц с целью воспитания не пользовалась успехом, так страдали только парни. Как минимум Кирилл, Гоша и младший на три года Серёга никакими «особенностями», как и сам Сашка, не отличались, их всех туда сдали родители: кого из-за постоянных драк и пьянок, а Серёгу, кстати, из-за того, что он не понравился новому мужу матери. Только его, конечно, ни с каким другим парнем не застукивали, да и отучился он там до самого конца, до 11 класса включительно, насколько Саша знал. Потом пошёл в армию. А дальше след терялся. Выдавив последние капли из бутылки, Саша опустил её под стол. По венам разливалось приятное тепло. В голове, конечно, не шумело: что ему одна бутылка-то? Только вот что-то зудело, какая-то мысль, желание неясное. Что-то он должен был сделать. Вот прямо сейчас. Встать и сделать! Телефон опять ожил. На этот раз посигналил, вообразив себя машиной. Саша рассмеялся: ну да, куда тебе, глупой железяке, даже до нивы! Спустя полминуты сигнал повторился. — Не-а, — выговорил Саша и показал мобильнику язык. — Даже не надейся. Мне насрать, что там и кто написал. Он сполз на табуретке и упёрся плечами и затылком в стену, а ноги выставил до середины кухни. Книга соскользнула с колен — а когда она там оказалась? Саша не помнил. Да и не очень-то и хотел. С двух сторон к упавшей книжке ломанулась живность. Этим двум всё, что падало, казалось жратвой — посланной небесами, минуя промежуточную стадию из глупых хозяев. Впрочем, знавал Сашка людей, которые воспринимали всё, что им доставалось, точно так же. Как будто им положено! Они заслужили! Чем заслуживали — непонятно, но раз насыпалось, значит, достойны?! И давай хавать двумя ложками, пока не отобрали. Потому что чует шкура: нет, не заслужили, не достойны! Саша сжал кулаки, забыв, что держит стакан. Почувствовав сопротивление, мотнул кистью, избавляясь от препятствия. Стеклянный звон нарушил тишину. Саша поморщился. — Что за?.. Он скосил глаза: Моцарт обнюхивал лужу, осторожно переступая лапами между осколками. Ванда, будучи то ли более опытной, то ли более брезгливой, забилась в свою лежанку. Хотя Ванда и брезгливость? Псина, которая готова сожрать мёртвую ворону? Которая однажды умудрилась нарыть использованный презик и притащить его Котову? Сашка снова заржал. На этот раз он представил себе лицо Паштета, когда тот получил такой подарочек. Жаль, сам не присутствовал. — Блядь, Санёк, ты что творишь? — нарисовался лёгкий на помине Котов в дверном проёме. — Всё, дошёл до кондиции? — А тебе завидно? — Саша потянулся, чувствуя, как задирается футболка. — Ага, — вопреки словам Паштет покачал головой, достал веник и совок, — прямо не знаю, куда себя деть. Саша с интересом за ним наблюдал, не думая о том, что мешает. Ещё чего — облегчать Котову жизнь. Он-то о нём хоть на секунду подумал, прежде чем «помогать»?! Паштет перешагнул ноги, смёл осколки, хотел было шагнуть обратно — но тут Сашу как чёрт дёрнул. Резко вскинувшись, он подставил подножку — и Котов, разумеется, запнулся, пролетел вперёд, удержался стоя, но просыпал всё с совка. — Ты охуел?! — Возможно, — растянул губы в улыбке Саша. — Тебе что-то не нравится? — Да! — рявкнул Паштет. Саша покачал головой, цокнул языком — мол, ай-яй-яй, какой плохой я. — Подбери свои конечности! Паштет злился. Саша полюбовался на это несколько мгновений, прежде чем сползти ещё ниже. — Ты издеваешься?! — возмутился Котов. — А ты? — вернул любезность Сашка. — А я здесь при чём? Он наконец снова собрал осколки и уже без приключений донёс их до мусорного ведра, ополоснул руки, развернулся к Саше. — Ну? Белогородцев пожал плечами. — Даже не знаю. Может быть, тебе стоило подбирать свой язык? Паштет нахмурился, явно не сообразив, о чём речь. — Думай, Котов, — посоветовал Саша. — Ду-май. Извлёк из-под стола бутылку, перевернул, открыв рот, — даже удалось выцедить пару капель. С тоской вздохнул — теперь точно всё закончилось. Идти в магазин? Или послать Паштета? Как раз пусть расплачивается за грехи. — Санёк, ты… — Котов вздохнул, запрыгнул легко на стол рядом с раковиной. — Блядь, я даже не знаю, что сказать. Для тебя ж старался! — Котов не знает, что сказать? — деланно изумился Саша. — Я помечу этот день и буду праздновать каждый год! — В задницу иди, — проворчал Паштет. — Приглашаешь? — К Ваньку! — А мне казалось, тебе понравилось… — А мне казалось, тебе твой парень нужен, а не я. — У меня нет парня. — У тебя есть Ванёк. Если бы ты только вынул голову из жопы и огляделся по сторонам, уже бы это заметил! — А ты можешь только советы давать? — Я им ещё и следую! — Ну и где же твой парень? — Дома сидит! — Я не твой парень! — Я не о тебе! Саша сам не заметил, когда успел вскочить на ноги. Они стояли с Паштетом друг напротив друга, оба со сжатыми кулаками, оба тяжело дышали, будто не орали, а пробежали пару-тройку километров. Котов первым взял себя в руки, встряхнул головой, будто собака, отступил назад. Саша тоже отогнал наваждение, сел на табуретку, потёр лицо ладонями. И что это только что было? Ему показалось, или Паштет сказал, что кого-то себе нашёл? — Ну то есть мы ещё не встречаемся, — проговорил тот медленно, словно услышал мысли Сашки. — Но, думаю, до этого недалеко. — Парень? — недоверчиво переспросил Саша. — Угу, — кивнул Котов. — Только не спрашивай, как это получилось. Сам не знаю. Белогородцев фыркнул. Да уж, ему ли задавать такие вопросы, когда он никогда не был в состоянии объяснить, что его привлекло в Ваньке и почему он с первого взгляда был уверен, что тот нужной ориентации. Возможно, пресловутый радар сработал — хотя в его существование Сашка никогда не верил. — За это надо выпить, — предложил он. — Сгоняешь в магазин? — Зачем в магазин? Обижаешь, шеф! — как обычно, Паштет мгновенно переключился, засиял улыбкой. — Жди, ща принесу! Оказалось, что у него в комнате скрывается целый бар. На выбор он притащил виски, текилу и водку; Саша фыркнул и сказал ставить на стол всё — там разберутся. Пришлась ко двору и забытая в холодильнике кола. Там же неожиданно нашёлся и лимон, просто его кто-то умный засунул в лоток для яиц. Котов развёл руками: округлое, небольшое — почему нельзя-то? На пару пилось веселей и быстрей. Правда, Саше пришлось отбиваться от попыток брудершафта и грозить рассказать свежеиспечённому парню, что он выбрал кобеля, на что Паштет только ржал и уверял, что тот будет совершенно не против. Что он не курил уже чёрт знает сколько часов, Белогородцев осознал, когда уже начало темнеть; ужаснулся собственной выдержке и сдёрнул на балкон, прихватив с собой телефон — тот ещё несколько раз о чём-то оповещал, но его как задвинули за хлебницу, так он там и валялся. Большая часть уведомлений оказалась хламом — поздравляли какие-то магазины, одно сообщение пришло от банка, ещё несколько человек с работы о нём вспомнили, ну и Шаскольских тоже отписался, отчаявшись дозвониться. Зато вот последнее… То есть, получается, первое. То сообщение было от Ваньки. Всего полторы строчки, в общем-то абсолютно безликие, только вот сердце у Сашки подпрыгнуло и застучало в два раза быстрее. Явный признак того, что между ними что-то ещё есть! Раз не забыл, раз нашёл контакт и написал. Саша погладил пальцем экран, как будто мог выразить так свою нежность. Надо было ответить. Вся алкогольная эйфория выветрилась, будто что-то всосало её в себя. Саша даже охнул от внезапного приступа боли — заломило не только виски, весь лоб оказался в огне. Сигарета выпала из пальцев, шлёпнулась на линолеум, оставляя чёрный отпечаток там, где тлел её кончик. Здравствуй, мигрень, давно не виделись. Саша опустился на пол, закрыл глаза, пережидая приступ. Что ж, это было ожидаемо — во-первых, не жрал ничего весь день, зато пил, да и, во-вторых, давно уже не навещала его старая подруга, а это могло значить только одно: что жахнет в любой и, по закону подлости, самый неподходящий момент. Телефон всё ещё горел экраном, словно издевался. Сжав зубы, Сашка настрочил ответ и, не задумываясь, отправил, после чего заблокировал и откинул от себя подальше. Он почти уже не слышал, как на балкон пришёл Паштет, как заставил его встать и оттащил в комнату, задёрнул шторы и даже накрыл пледом. Саша не спал, но ему казалось, что его тело и его сознание — это две параллельных сущности, ничем между собой не связанные. Последнее, что он почувствовал, — как возле головы клубочком свернулся Моцарт, а потом клацнул замок двери, закрываясь за Котовым. И Саша наконец провалился в черноту, где не было места боли.***
Жизнь в большом городе — то ещё удовольствие. Вроде бы до черта людей, до черта пространства, а всё равно улицы как будто закольцовываются, сталкивая лбами тех, кто друг друга, может быть, с радостью обходил десятой дорогой. Именно об этом думал Саша, стоя в очереди на кассе совершенно случайного магазина, куда заехал по пути с объекта в офис, чтобы купить сигарет. Через одного человека впереди него стоял Ванька — с бутылкой воды, упаковкой чипсов и одним бананом. Зелёным, разумеется. И где он его вообще нашёл? Сашка проходил мимо ряда с фруктами, там все были ярко-жёлтые! Ванька его пока не заметил, но лишь пока: стоило ему пройти вперёд, повернуться лицом к кассиру, чтобы забрать свои покупки, — и он увидит, кто на него смотрит не отрываясь. Развернуться и уйти, чтобы купить сигареты где-нибудь ещё? Да, об этом Саша подумал, но только вот ноги буквально приросли к полу. Ванька похудел ещё сильней, скулы выступали резко, от прежнего домашнего мальчика вообще ничего не осталось, кроме глаз — всё тот же прямой, пытливый взгляд, всё тот же тёплый чайный оттенок. И почему Сашка на них так запал, если всю жизнь пил кофе? Ответа он не знал: ни тогда, ни сейчас. Только чувствовал, как его тянет к этому несносному, властному, при этом удивительно скромному и умному парню. И сопротивляться не было ни сил, ни желания. Как Саша и думал, Ванька расплатился за свои покупки, прошёл вперёд, одновременно скидывая с плеча рюкзак, засунул туда пачку чипсов — и вдруг вскинул голову. Почувствовал взгляд или просто что-то другое зацепил боковым зрением? Ванька замер испуганным зверьком перед огромной машиной. Хотя какой там испуг? Единственное, что увидел Саша, — это дикую жажду, дикое желание. Набить ему морду или оттрахать, сказать точно бы не смог, но кротости ждать не приходилось. Женщина, разделяющая их, подтолкнула Ваньку, чтобы тот быстрее собирался, он не глядя закинул рюкзак опять за спину, даже не закрыв, подхватил бутылку с бананом и сделал два шага прочь, прежде чем снова застыть. Люди обходили его, а он смотрел на Сашу, и Саша смотрел на него, так что продавщице даже пришлось дважды переспросить, что ему надо. — Сигареты, — попросил Сашка. — Паспорт? — устало вздохнула продавщица, даже не догадываясь, какая драма разворачивается у неё под носом. — Забыл, — ляпнул Саша, хотя паспорт держал в руке. — Извините. Может быть, продавщица покрутила пальцем у виска, когда он отошёл от кассы, так ничего и не купив, но ему было наплевать. Ванька не ушёл и явно ждал его — всё остальное уже не имело значения. — Ты рюкзак не закрыл, — Саша дёрнул язычок молнии, — приманиваешь карманников? — Нет, — Ванька удивлённо сморгнул, явно не ожидав такого начала. — Привет? — Привет, — согласился Сашка. Ванька сглотнул, Саша увидел, как его кадык двинулся вверх-вниз. Облизал губы. Открыл рот, чтобы что-то сказать, но явно растерялся под пристальным взглядом и сник. — Мне вообще на работу надо, — спас его Сашка. — Может, выйдем уже, а то людям мешаемся? Торопливо кивнув, Ванька первым устремился к выходу. Саша шёл следом и почти не верил в то, что это происходит на самом деле: они идут куда-то вдвоём. Пусть десяток шагов, но вместе! Едва раздвижные двери остались позади, они снова остановились. Сашка на автомате полез за сигаретами, сообразил, что так их и не купил, чертыхнулся мысленно. Ванька обернулся на него, посмотрел из-под ресниц, и Саша поплыл. Вот почти в прямом смысле: осознанность сделала ручкой, сердце запрыгало как на батуте, лёгкие сжались и отказались разворачиваться, руки позорно задрожали. Ванька же, явно не подозревая, какой эффект производит, ещё и подвинулся, чтобы быть ближе, вздохнул глубоко — принюхался, что ли? — Мне… — слова давались с трудом, но Саша заставил себя собраться в кучу. — Мне правда надо ехать. Но я… — он сделал паузу, чтобы дать Ваньке возможность вклиниться, но тот изображал из себя внимающее ухо размером с человека. — Я был бы рад встретиться с тобой. — Когда? — слишком быстро ответил Ванька, спровоцировав новую волну счастья, захлестнувшую Сашку с головы до ног. — Ты учишься в субботу? — Уже нет, — Ванька улыбнулся, — я только что сдал госы, теперь до диплома свободен. — На «отлично»? — спросил Саша, хотя прекрасно понимал, что ничего другого Ванька и не мог получить за экзамен, даже если на нём спрашивали весь материал за все пять лет обучения по всем предметам. — Ага. Но мне почти не дали ответить, — в тоне Ваньке послышалась лёгкая обида. Саша не выдержал и фыркнул: ну только Наймарк мог огорчаться, что к нему не докопались! Не дали показать все свои знания и, может быть, доказать преподавателю, что тот знает недостаточно много, чтобы тягаться с ним, великим и ужасным. — Они просто тебя испугались, — предположил Саша, и Ванька наконец улыбнулся, оценив шутку. — Давай я за тобой заеду в субботу, сходим куда-нибудь? — Сходим, — Ванька закусил губу, вздёрнул брови, — скорее уж съездим. Я не против. Я всё там же живу. Саша козырнул, показывая, что принял к сведению. — Я поеду тогда, — он мотнул головой в сторону припаркованной нивы. — Увидимся. — Пока, — Ванька, кажется, хотел протянуть ладонь для рукопожатия, но обнаружил, что ему мешаются бутылка с бананом. Хлопнув его по плечу, Саша слетел по ступенькам, перешагивая через одну. Он запретил себе оборачиваться, но, выруливая на дорогу, всё-таки скосил глаза на боковое зеркало — ну а что, ему вслепую выезжать?! Ванька стоял всё там же и смотрел ему вслед. И улыбался. Жизнь начинала налаживаться.