ТВОИ МОКРЫЕ ДЖИНСЫ
Сашка аккуратно заехал во двор, обозрел целых три места на выбор, но остановился всё равно на дороге: какой смысл парковаться, если ему только высадить пассажира и чесать в свои края? Количество свободных мест объяснялось довольно ранним часом буднего дня: всего-то три пополудни, нормальные люди парятся в офисах, не то что некоторые. Этих вот некоторых собственный начальник на порог не пустил. Рожа начальству, видите ли, не понравилась. Бледная слишком. Так что пинок под зад сопровождался пожеланием подлечиться и возвращаться в понедельник, а до той поры даже не думать показываться в офисе и не навлекать трудовую инспекцию на всю компанию. Саша поморщился, вспомнив, каким тоном Константин Гаврилович отправил его отдыхать эти два (четыре, если считать с выходными) дня. Можно было бы и повежливей разговаривать, особенно если учесть, что Сашкин вид был результатом собственного поручения Шаскольских. Проект завершил, презентацию провёл, что ему ещё надо было? Оказалось — цветущий вид подавай. Подспудно Саша подозревал, конечно, что дело было в чём-то ещё. Никого другого из их отдела таким образом от работы не освобождали, повезло только ему. Может быть, не стоило упоминать, что ему катастрофически мало видеться с Ванькой один раз в неделю? Но кто ж знал, что возомнивший себя папенькой Константин Гаврилович воспримет всё настолько буквально! Особенно феерично прозвучало напоминание о необходимости получить побольше оргазмов, сказанное хоть и на ухо, но при всём честном народе. Как Саша умудрился не покраснеть, он и сам не понимал. И вот он, результат: они съездили в зоопарк, подразнили белого медведя, которому, судя по всему, уже становилось слишком жарко; отогнали от жирафа каких-то идиотов, решивших покормить его чипсами (и Сашка был удивлён, что первым на защиту животного кинулся именно Ванька); умилились об леопарда, спавшего пузом кверху и даже поджавшего лапы точно так же, как это делал Моцарт; долго искали красную панду, недавно привезённую откуда-то из-за границы, пока наконец не засекли кончик пушистого хвоста в ветках наверху. Саша купил сладкую вату, Ванька долго кривился, уверяя, что он не будет жрать чистый сахар, но потом, когда Саша измазался в ней целиком, всё-таки присоединился и помог доесть глюкозное облако. И взгляд у него был такой при этом… Сашка был уверен: хотелось поцеловать. Ему так точно, до того, что внутренности узлом закручивало, а в паху привычно тяжелело. — Может, завтра в Дарвиновский музей? — предложил Ванька, теребя ремень безопасности. Его уже можно было отстёгивать, но он почему-то медлил. — Давай, — согласился Саша, которому было, в общем-то, абсолютно всё равно, куда ехать, главное — с Ванькой. Музей, парк, кино, театр, торговый центр — заверните десять. Да хоть на рынок! Или просто постоять на улице — тоже сойдёт. Нива негромко низко урчала, мигала аварийкой. Саша привычно поглаживал кончиками пальцев кожаную оплётку руля, стараясь не смотреть в сторону Ваньки, только всё равно ни черта не получалось. И задумчиво прикушенная губа, и разлохматившиеся под ветром волосы, и чуть заалевшие щёки — всё притягивало взгляд, как Моцарта — запах фарша. Им обязательно надо было сейчас расходиться по домам? Сашка ничем особенным не планировал сегодня заниматься, про дела Ваньки он не спросил, но тот тоже не проявлял тревоги из-за времени, пару раз только проверил телефон, пояснив, что ждёт звонка от потенциального работодателя. Почему бы не предложить ему смотаться куда-нибудь ещё, если они оба свободны? Зачем они решили прощаться сейчас? Щёлкнул ремень — Ванька наконец его отстегнул. Саша приготовился услышать: «Ну пока, до завтра», но вместо этого почувствовал, как на его бедро опускается ладонь. — Вань, — он сглотнул, глядя ему прямо в глаза, — если… Я не смогу остановиться, если ты… А Ванька, ничуть не испугавшись, придвинулся ещё ближе, почти задевая носом нос, и просто сказал: — Я не хочу, чтобы ты останавливался. Когда тёплые мягкие губы накрыли его собственные, Сашке показалось, что у него сейчас просто сердце остановится. Это было… так долгожданно, так необходимо! Он нырнул в поцелуй, отдаваясь ему полностью, растворяясь и забывая себя; для него существовал только Ванька, только желание подарить ему всю нежность, всю страсть, передать то, как он мечтал об этом, как ценит и как нуждается. Они всё-таки оторвались друг от друга, потому что целоваться в машине при свете дня, да ещё когда один из них пристёгнут, было всё-таки жутко неудобно. Пока ещё ни одна любопытная старушка не прошла мимо, заглядывая в лобовое стекло; но кто мог дать гарантию, что не нарисуется таковая через полсекунды? Быть виноватым в чьём-то инфаркте Саше совершенно не улыбалось. — Пойдём, — хрипло позвал Ванька, облизывая губы, — я один живу. Никто не придёт и не помешает. — Да, — невпопад ответил Сашка, полностью дезориентированный свалившимся на него счастьем. И они оба продолжили сидеть в машине. Саша поймал руку Ваньки, переплёл их пальцы и вдруг заметил за собой, что улыбается абсолютно по-идиотски. И Ванька рядом с ним точно такой же. И у обоих недвусмысленно топорщатся ширинки. — Надо припарковаться, — собрав всю силу воли в кулак, пробормотал Сашка. — Ага, — тенью прошелестел Ванька. Расцепиться оказалось слишком сложно, Саша вывернулся, чтобы переключить скорость левой рукой, в два движения загнал ниву задом между легковушкой и огромным джипом, выключил двигатель. Отстегнул свой ремень, собрался уже открыть дверцу, но почему-то снова повернулся к Ваньке, выхватывая ещё один поцелуй. И как он вообще прожил так долго без этого?! Лифта ждать не стали, пронеслись бегом по лестнице; затем Сашка чуть с ума не сошёл, пока Ванька дрожащими руками пытался попасть ключом в скважину замка. Но как только за ними захлопнулась дверь, отрезая от внешнего мира… Кажется, Саша сломал молнию на куртке Ваньки, но тот этого даже не заметил, стряхнул её с плеч, как нечто неважное и мешающее; они оба едва не навернулись, стягивая ботинки; косуха с Сашки была сдёрнута уже на пороге комнаты. Такая простая мысль, как перестать целоваться на полминутки, чтобы избавиться от одежды, ни одному из них в голову не пришла; зато, стоило им оказаться на кровати, они прижались друг к другу, переплелись ногами, руками стиснули плечи, талию, всё, до чего дотянулись. Ближе, ещё ближе, так близко, что ещё чуть-чуть — и превратятся в сиамских близнецов, навеки соединённых природой, причудливой игрой генов. Запах, вкус, тепло родного человека — Саша не сдержался, застонал, услышал такой же приглушённый стон в ответ. Как же хорошо, как же волшебно было снова касаться Ваньки, чувствовать его короткие жалящие укусы на собственной коже, его обжигающее дыхание, его нетерпение и желание скорей добраться до «сладкого». Одежда оказалась скинутой на пол, и Саша приподнялся на локте, собираясь перевернуться, потому что сил терпеть не осталось, но Ванька вдруг помотал головой и сам откинулся на подушку. — Ты уверен? — в горле у Сашки всё резко пересохло, и вопрос он скорее прокаркал, чем задал нормальным человеческим голосом. — Я хочу так, — шёпотом подтвердил Ванька. Щёки у него покраснели пятнами, и непонятно было, то ли от смущения, что ему пришлось говорить вслух о своих желаниях, то ли от навалившегося возбуждения, грозящего вот-вот отключить мозги у них обоих. А ещё Ванька боялся, и Саша понимал это даже затуманенным разумом. Боялся, но всё равно просил о том, о чём Сашка не решался и мечтать, пусть и хотел до дрожи в коленях. И это доверие он никак не мог не оправдать. Сделать всё так, чтобы не было совсем больно, не получилось: Ванька всё равно напрягался, сжимался, паниковал; но изгнать эту боль, загладить свою вину, зализать её, зацеловать, занежить у Саши удалось. И тогда непонимание в глазах сменилось сначала неуверенным удивлением, а потом — и вовсе неприкрытым удовольствием. Ванька вцепился в спину Саши, царапая её короткими ногтями, выгибался, пытался потереться о Сашкин живот и почти жалобно застонал, когда оказался перевёрнутым на бок. Но Саша сделал это не просто так, и буквально через пару минут жалобный стон превратился почти что в крик, полный наслаждения. А потом они лежали вместе, и Ванька потянулся поправить Сашкину чёлку, прилипшую мокрыми прядями ко лбу, а тот поймал его ладонь, перевернул и поцеловал запястье, чувствуя самым счастливым человеком на свете. Ванька засмеялся, выдернул руку: — Щекотно! — С каких это пор ты щекотки боишься? — лениво поинтересовался Саша. — Ну, — Ванька хитро улыбнулся, — ты многое пропустил. — Хм, — Саша сделал вид, что задумался. — Ну-ка, огласи весь список! А то вдруг там что-то интересное… — Не-а, — довольно фыркнул Ванька. — Не всё сразу, а то ты умрёшь от счастья. Не отреагировать на это Сашка не мог, и какое-то время они шутливо боролись, перекатываясь по постели и пытаясь ущипнуть друг друга. Победила дружба — Ванька уселся Саше на живот, и тот тут же сдался, закинул руки за голову и залюбовался открывшимся видом. — А кормить тебя было некому, — подвёл он итог. — Тощий ты какой-то. — Ну теперь-то ты это исправишь? — нагло предположил Ванька, складывая руки на груди. Правда, запала хватило только на несколько мгновений, после чего он заметно стушевался, поник и даже попробовал слезть, но Сашка вцепился в его бёдра мёртвой хваткой, не позволив и шевельнуться в направлении бегства. — Исправлю, — пообещал он. — Я всё исправлю, где накосячил. Разрешишь? Вместо ответа Ванька наклонился и поцеловал его.***
После второго раунда они выползли на кухню. Саша жадно присосался к крану с водой, а Ванька открыл холодильник и задумчиво в него уставился. — Оттуда ещё не здороваются с тобой? — Сашка встал у него за спиной. — А, ну понятно, последняя мышь повесилась, некому здороваться. Ванька пихнул его локтем, попытался захлопнуть дверцу, но Белогородцев, конечно, оказался быстрее. Оттеснив его, он достал сыр и яйца; правда, первое отправилось в мусорку, а не на разделочный стол: зеленоватая плесень слишком уж прочно обосновалась в круглых дырках. Вскоре на столе исходили паром две тарелки с макаронами с яйцом. В свою Саша насыпал сахара, Ванька же предпочёл залить чудом выжившим соевым соусом — по его словам, он остался, когда они с Ильёй последний раз заказывали суши. Саша не рискнул уточнять, сколько месяцев прошло с тех пор, но пригрозил, что в аптеку не побежит. Ванька же заверил его, что он привык и способен переварить ещё и не такое. — Будем тебя отвыкать, — пожал плечами Саша. — Останешься на ночь? Вопрос прозвучал немного неуверенно, как будто Ванька всё ещё сомневался в реальности происходящего. Саша прищурился, всем своим видом изображая кипучую мозговую деятельность, но ответ, конечно, был очевиден. — Хоть на всю жизнь. Сказал — и сразу осознал две вещи: во-первых, что выдал правду и действительно готов провести с Ванькой всё отмерянное ему время; во-вторых, что боится. Боится не совпасть в этом желании с самым главным человеком и снова остаться где-то за бортом, если в его планах давно уже всё определено и мест для необразованных парней из прошлого просто не предусмотрено. Когда молчание стало невыносимым, Саша встал, охлопал карманы джинсов в поисках сигарет, сообразил, что они должны быть в косухе; сходил, заглянул обратно на кухню: — Я пойду покурю. Но не успел сделать и шага к двери, как Ванька вылетел, повис на плече и потянул обратно: — Кури в окно, я не против. — Замялся на секунду и тут же выпалил: — Ничего не против. Оставайся. Саша, казалось, забыл, как дышать. Он сгрёб Ваньку, прижал к себе, уткнулся носом в его макушку. Всё, что ему было нужно, было сейчас в его руках, и ощущение всеобъемлющего счастья было настолько реальным, что хотелось крикнуть то самое заветное «Остановись, мгновение!». — Задушишь, — Ванька завозился, пытаясь хоть нос высунуть наружу. — Пардон, — хмыкнул Саша. Потом он курил и краем глаза наблюдал за тем, как Ванька наблюдает за ним. Тот устроился на диване, поджав под себя ноги, свернувшись практически в клубок — ни дать ни взять кот размером с человека. В руках он держал большую кружку с чаем: не поленился ведь заварить по всем правилам! А с тем, чтобы приготовить себе поесть, так до конца и не разобрался. Саша подозревал, что так Ванька и выживает: на одном чае с бутербродами. — Между прочим, я умею варить картошку, — сообщил вдруг Ванька, и Саша поперхнулся дымом, закашлялся надсадно. Он что, успел сказать что-то вслух?! — Так что никто другой меня не кормил. Только… Речь явно шла не о еде, это Сашка чуял нутром. И то, как Ванька прятал глаза, подсказывало: сейчас будет произнесено что-то не слишком приятное. — У меня друг был… есть. Альберте, он португалец. Ванька снова замолчал. Подавив вздох, Саша затушил сигарету, опустился рядом с ним, подтолкнул, чтобы помочь устроиться на плече. — Мне неважно, если у тебя с ним что-то было. Хотя, конечно, сердце неприятно сжалось от мысли о том, что кто-то мог касаться его Ваньки, гладить, целовать, брать. Ведь не просто так же он решился поменяться местами? Может, этот Альберте показал ему все прелести нижней позиции? Они тогда уже не встречались, и Ванька имел полное право распоряжаться своим телом как хотел. Значит, Сашка не должен ревновать… Да чёрта с два он мог не ревновать! — Нет! — резко вскинулся Ванька. — Ничего не было. Почти. Он… Чаще с девушками был. А когда с парнями, он никогда… ну… как мы, — он густо покраснел, поспешил спрятать лицо у Саши на груди. — Говорил, что ему это не нравится. Сашка нахмурился. К чему Ванька это говорил? — И мы с ним разговаривали как-то… Блин! — Ванька глухо застонал. — Я не могу. — Ну ты чего? — Саша погладил его по руке. — Ты можешь сказать мне всё, я не буду тебя осуждать или смеяться. То, что Ванька до сих пор жутко стеснялся разговоров о сексе, Сашу, с одной стороны, умиляло, а с другой — удивляло. Казалось бы, ну что в этом такого? Двадцать один год парню, а он слово «член», наверное, произнести не сможет, не запнувшись. И зачем его только понесло в другую страну, ему бы сидеть у Сашки под боком, под надёжной защитой и не высовывать носа наружу. — Один раз, это была зима, мой день рождения ещё, он упросил меня… мы оба пьяные были… чтобы я при нём, — Ванька вздохнул, потёрся лбом о Сашкину футболку, — сам себя. Ему нравилось смотреть, он и своих партнёров часто просил. Мы жили в одной комнате, поэтому я и в курсе. Саша покачал головой. Да уж, устроился этот неизвестный Альберте отлично — водил себе шлюх, а заодно под шумок ещё и соседа решил оприходовать. А когда стеснительный Ванька отказался — не мог не отказаться! — предложил просто подрочить при нём. И, видимо, Ваньку это мучило, раз он теперь так сумбурно вываливал всё это на Сашу? Неужели он думает, что это как-то порочит его в Сашкиных глазах? — В интернате это было обычной практикой, — протянул Белогородцев. — И в армии, по рассказам, тоже. Представляешь — куча здоровых мужиков, которым не с кем… сбросить напряжение. — Я о другом. — Ванька внезапно отодвинулся, сжал-разжал кулаки, взглянул наконец Саше прямо в глаза. — Я тогда кое-что понял. Саша напрягся. Вроде бы у них только что всё было хорошо, а теперь как будто какая-то туча на горизонт наползла. Что же он понял, милый домашний мальчик? — Я был не прав, когда не разрешал тебе… то, что ты хотел. От облегчения Сашка рассмеялся. А он-то успел себе надумать! — Я начинаю уважать твоего Альберте, — он хмыкнул. — Передай ему спасибо. Ванька с независимым видом ткнул его кулаком в плечо, вскочил на ноги, собрал грязную посуду и отнёс её в раковину. Включил воду и взялся за губку, намыливая тарелки так, словно от этого зависело, возьмёт ли Сашка его в законные мужья. А Саша просто любовался. Ванька стоял чуть-чуть неловко, припадая на одну ногу — видимо, всё-таки они немного перестарались, хотя и смазка нашлась нормальная, и резинки. Откуда всё это добро взялось у его скромняги? Хотя с Ильи сталось бы и подложить, зная повадки младшего брата. От воспоминаний побежали сладкие мурашки, Саша зажмурился на секунду, позволяя себе эту маленькую слабость. Во второй раз Ванька осмелел, даже вскарабкался наверх, и, глядя на то, как он двигается вверх-вниз, Саша кончил, не в силах сдержаться. И от осознания, что можно будет повторить, повторить в любой момент, вело голову и захлёстывало возбуждением. Что там Ванька говорил о Сашкиных желаниях?.. На этот раз он действительно не оттолкнул, когда Саша опустился рядом с ним на колени прямо у мойки. И всё бесконечное ожидание стоило того, как у него загорелись глаза, как он прикусил губу, сдерживая стон, как пошатнулся, вцепляясь пальцами в края раковины, как быстро достиг пика — и как восторженно охнул, увидев, что Сашка облизывается, проглотив всё до капли. — Я был очень не прав, — заявил Ванька, отдышавшись, и Саша только фыркнул в ответ, довольно улыбнувшись. Они включили фильм на ноутбуке. Долго выбирали, едва не поругались, но в конце концов победил Сашка и кино про самого пожилого мотоциклиста-рекордсмена: подействовало упоминание, что это всё по мотивам реальных событий. Ванька поворчал для вида, но втянулся, поэтому, когда где-то на середине у него зазвонил телефон, он даже брать не хотел, тем более что номер не определился. Саша, привычный к тому, что ему постоянно звонят незнакомые люди, чтобы предложить денег за его услуги, спросил: — А вдруг это кто-то нужный? Ванька только глаза закатил и пробормотал, что ему звонят только соцопросы про телевизор, брат и Сашка, но трубку всё-таки снял. По мере разговора выражение его лица поменялось от недовольного до крайне изумлённого. Попрощавшись с собеседником, он медленно опустил телефон на колени. Саша потянулся было включить фильм дальше, но Ванька остановил его и почему-то прошептал: — Кажется, меня взяли на работу. Он выглядел таким ошарашенным этой новостью, как будто искренне считал, что его, умного, хорошо выглядящего, с почти оконченным высшим образованием и опытом международной стажировки, не будут даже рассматривать на вакансию. — Поздравляю с вступлением в ряды бессмертных пони, — Саша ухмыльнулся, чувствуя, как его затопляет гордость. Его парень нашёл работу! Да он за себя не был так рад, как за него. — Отметим? — предложил Сашка, вставая. В холодильнике каким-то чудом завалялась початая бутылка вина, она и была торжественно распита прямо из горла — бокалов не нашлось, хотя Ванька уверял, что где-то в квартире они точно присутствуют. Саше такой компотик был вообще нипочём, а вот Ваньку развезло, он раскраснелся, то и дело хихикал, лез ласкаться и дурачиться. Конец фильма застал его врасплох и сильно впечатлил, что вызвало новый прилив радости у Сашки. Всё-таки он по-прежнему умел найти то, что понравится его Ваньке, не растерял навык за два года без практики! — Блин, поверить не могу, что я буду ассистентом в большой компании, — признался тот, когда Саша вытащил его на кухню на перекур. — Я уже не верил, что мне перезвонят. Думал, что они от меня в шоке после собеседования, я там такую чушь нёс! — Раз взяли, то явно не чушь, — пожал плечами Сашка, затягиваясь.— Да и не поверю я, что ты бредил. Ты себя недооцениваешь. — Должен же кто-то тебя уравновешивать с твоей привычкой переоценивать, — съязвил Ванька. — Ты чуть не помер с этим своим проектом! — Это не я, это всё начальство, — поспешил откреститься Саша. — С него и спрос. Ванька, конечно, на это скорчил недовольную моську, но развивать тему не стал. Налил себе чай, буквально заставил Сашу выпить половину кружки; они ещё раз обсудили планы на следующий день. Выставляя будильник на десять утра и прислушиваясь к шумящей в ванной воде, Сашка вдруг осознал: вот оно, то, о чём он так долго мечтал, чего хотел. Они ведут себя как семья, и пусть их паре всего несколько часов отроду, но благодаря общему прошлому будет построено их будущее. Они проводят время вместе, строят планы, разговаривают о личном, обсуждают то, что раньше было тайной за семью печатями — и небо не падает на землю, не содрогается планета, не происходит никаких катаклизмов и прочих светопреставлений. Почему же раньше всё было не так? Неужели они сами загнали себя в угол, довели до расставания? Выплывший в облаке пара из душа Ванька прервал размышления, повалил Сашу на кровать, подминая под себя, и места для сожалений о том, что давно прошло, уже не осталось. Они снова занялись любовью, только теперь Саша позволил Ваньке вести; и уже засыпая, отстранённо заметил, что то, что между ними было, действительно только так и можно назвать. Не секс, а именно любовь. Теперь — совершенно точно.