Warriors

— Клирик?! — саларианец прищурился, с недоверием глядя на незнакомца, что крепко сжал пистолет, целясь куда-то чуть выше головы противника. — Вы Мордин Солус? — голос Шепард отвлёк его, и человек опустил пистолет. Профессор тут же переключился на них, убрав оружие и включив инструментрон, что-то проверяя. Смитт пропустил девушку со спутниками вперёд, а сам подошёл к столу, внимательно рассматривая содержимое пробирок. Несомненно, этот ксенос был мастером своего дела, что ничуть не удивляло — саларианцы из-за коротких сроков жизни были очень любопытными существами, и пытались успеть всё за этот короткий промежуток времени. Доктор взял одну из склянок, в которой под воздействием реактива что-то распадалось, образуя тёмно-красную жидкость. Встряхнув пару раз пробирку, поставил её обратно, наблюдая, как мелкие фрагменты странного серебристого цвета оседают на дно. Кажется, капитан здорово заболтала Солуса, раз он не заметил такого посягательства. Краем уха он услышал свою фамилию и поднял голову. Джейн внимательно смотрела на него, ожидая ответа на какой-то вопрос. Спутницы уже вышли в коридор, всем своим видом давая понять, что пора идти. А саларианец… Он рассматривал Смитта с неким любопытством, будто хотел побыстрее изучить его получше. От такого взгляда его передёрнуло, но шататься с Шепард по полутёмным коридорам учёному тоже не хотелось. В любом случае им придётся вернуться за ксеносом. Он отрицательно покачал головой, и девушка разочарованно вздохнула, направляясь к выходу. Когда за её спиной захлопнулась дверь, Смитт повернулся к ксеносу, что уже суетился рядом со столом, сказав: — Я приношу извинения за внезапное вторжение. — Ничего. Клирики вспыльчивы. Читал об этом, — профессор говорил короткими и быстрыми фразами, что звучало немного странно. Но при его быстрой речи это было скорее преимущество, чем недостаток — не терялась мысль. — Клирик не может быть вспыльчив. Это несовместимые понятия. По крайней мере, это не свойственно опытным. Мордин пожал плечами и отставил в сторону штатив с пробирками: — Турианцы изучали этот вопрос. Феномен клирика. Агрессивны к каждому, кто может испытывать эмоции. А ваше имя? — Джон Смитт. Турианцы не смогли изучить то, что вы назвали феноменом клирика. Они не объяснили их природу, просто разделили на «читающих» и «слышащих». А агрессия ко всему вполне объяснима — нас предали и отправили на убой. А медики турианцев приносили лишь боль и медленную, мучительную смерть. — ГОР сделали бы аккуратнее, — наверху что-то грохнуло, заставив обоих поднять взгляд. — Слишком поздно пришли. Думали, клириков не осталось. — Не осталось, — Смитт присел на край стола, сложив руки на груди. — Только двоим удалось сбежать — Альянс осознал свою ошибку слишком поздно. И то, сбежавшие хоть и были сильными, но они врачи, а не воины. А что вы там говорили Шепард, прежде чем она ушла? — учёный поспешил перевести разговор на другую, менее щекотливую тему. — Решила помочь. Ушла распространить лекарство. Ворка сломали систему вентиляции. — Ясно, — Смитт прикрыл глаза. Разговор не пошёл дальше — вошёл какой-то человек, и саларианец, обрадовавшись, вновь что-то начал говорить с двойной скоростью. Скорее всего, это был кто-то из его подопечных, судя по тому, как оба отошли к столам с ужасно деловым видом. Наблюдая за ними, он слушал сознания, что находились неподалёку — за стеной бредил уже смертельно больной ксенос, взывая к каким-то своим богам и изредка вспоминая близких, ещё дальше болтали два врача, обсуждая какие-то планы. А за стеной шипели ворка, и сквозь их неразборчивую речь изредка проскакивали слова о Коллекционерах, усилении и ещё чём-то. К счастью, Шепард не забыла о просьбе учёного — когда уходила, попросила охранников упаковать и доставить в док тяжелораненого и мёртвого ворка, а также крогана, которого пристрелил Смитт. Сама капитан вернулась минут через сорок, вся запыхавшаяся, в пыли, мокрая от пота и крови противников. Лицо было серым от копоти и покрыто мелкими царапинами, которые она не спешила смазывать панацелином. Но довольная. Кажется, подобная заварушка была ей как раз по нраву — она оживлённо болтала с Касуми, рассказывая что-то. Правда, увидев учёного, что со скучающим видом наблюдал за Мордином, тут же замолчала. Он же, заметив Джейн, поднялся, потирая висок. — Какие дальше планы, капитан? — он подошёл к девушке, наклонив голову набок. — Полетите ещё куда-то? — Не думаю. У нас ещё один кандидат здесь находится. Вот, сами посмотрите, — она открыла досье на КПК и протянула Смитту устройство. Он бегло пролистал информацию, задержался взглядом на строчке о расовой принадлежности и поднял голову: — Не уверен, что мне стоит с вами идти, капитан. Вид вашего будущего напарника… — Вас что-то смущает, доктор? — Шепард взглянула на экран. — Он турианец. Всего-то. — Всего-то турианец. Действительно, — фыркнул учёный, вновь потерев висок. — Кажется, ваш поиск в экстранете не увенчался успехом. Что ж, в таком случае до встречи, капитан, — он направился в сторону двери, но девушка схватила его за рукав: — Постойте, доктор Смитт. Мне может понадобиться ваша помощь. Мало ли с чем нам придётся столкнуться. Он не ответил. Просто, повернувшись, холодно глянул на Джейн, отчего она шарахнулась в сторону, схватившись за голову — от резкой боли в глазах потемнело, а в боку предательски закололо. И ясное ощущение того, что кто-то роется в её мозгу, с наслаждением перебирая каждую мысль и воспоминание… Смитт отвёл взгляд, и Шепард осела на пол, жадно ловя ртом воздух. И чужой голос в голове громко заявил: «Нет». *** Малкадор поудобнее расположился за столом, небрежно разбросав вокруг чертежи, бумаги и несколько КПК. Выпитая уже седьмая с утра чашка кофе стояла где-то на полу, чтобы не мешать работе. Сигиллит не понимал пока одного — почему импланты, несмотря на их усовершенствование и различные тестирования, всё равно отторгались человеческим организмом? Конечно, успех определённый был — вместо троих теперь не приживался только один… А то, что последний пациент, который почти двенадцать часов лежит в коме без каких-либо изменений, вселяло даже какую-то надежду. Возможно, анализ тканей ксеносов, которые обещала раздобыть капитан, даст какие-то результаты. В коридоре что-то грохнуло, послышалась громкая брань, и учёный поднялся, собираясь посмотреть, что происходит. Но не успел — в лабораторию влетел Смитт, ворча что-то про криворуких идиотов. Снял с пояса ножны и бросил на стол, поверх бумаг. Оружие печально брякнуло, и Малкадор с понимающим видом вернулся на место — друг был не в лучшем расположении духа. Через стекло он увидел, как в сторону местного морга повезли четыре чёрных пакета с пометками «Осторожно» и «Ксенос», и непонимающе посмотрел на Джона — Сигиллит не ожидал настолько богатого «улова». Хотя вывезти пару трупов с Омеги, скорее всего, было не так трудно, как казалось… — Ты говорил с Джеком? — голос Смитта звучал тише обычного. Он присел на стул, опустив голову и глядя в одну точку. Малкадор, наоборот, оживился, разгребая чертежи в поисках КПК, мысленно проклиная старую привычку делать все записи на бумаге, и попутно говоря: — С Джеком? Да, говорил. Где-то часа через два после того, как Шепард улетела с тобой. Кстати, что она набедокурила, что… — Она предложила мне спасти задницу её дружка-турианца, — услышав это, Сигиллит перестал рыться в куче бумаг и с удивлением уставился на собеседника: — Турианца?! Разве капитана не должны были предупредить? — Видимо, нет. — И ты… — Объяснил ей, что это плохая идея. Что говорил Джек? — Обещал на днях заявиться, посмотреть, как идёт работа. Но показывать, кроме одного выжившего, и то в коме, нечего. Мне даже кажется, что мы зря теряем время, мой лорд. — Ну, не скажи, — Смитт поднялся, снимая китель. — Если мы сейчас вытащим из трупов крогана, двух ворка и батарианца хоть какую-то информацию, думаю, будет, о чём доложить. — Ну, насчёт последнего я очень сомневаюсь — кроме четырёх глаз вместо двух, они мало чем отличаются от человека. А вот кроган… — Малкадор наконец нашёл КПК, и сунул его в карман униформы. — Он может стать просто кладезем новых идей. Пойдём смотреть их сейчас или уже с утра? Вместо ответа Джон взял в руки ножны и направился в сторону двери. После беготни с Шепард хотелось только упасть на кровать и не просыпаться лет этак сто. Сказывались ещё предыдущие бессонные ночи — старый, едва заметный шрам на виске начинал побаливать, а от выпитого количества кофе или его заменителя подташнивало. Поэтому, зайдя в комнату, он бросил оружие куда-то в угол и, не раздеваясь, упал на кровать, обещая себе, что когда придёт время, он хоть частично избавит людей от такого времязатратного процесса как сон. Заснул Смитт практически сразу, как и всегда. Только вместо обычной пустой темноты доктор оказался в странном абстрактном пространстве, наполненном голосами и тенями. Полупрозрачные безликие фигуры шныряли туда-сюда, изредка натыкаясь на невидимые преграды, отчего по всему, что было вокруг, расходились волны и раздавался странный звон, от которого тени шарахались в разные стороны и уносились прочь с истошным визгом. Одна из них пролетела и разбилась рядом с Джоном, и он протянул руку, чтобы коснуться преграды, но пальцы не почувствовали ровным счётом ничего, только странный холод. А когда глаза привыкли к постоянно меняющимся цветам, доктор увидел, что преградами были громадные лабиринты, что переплетались между собой, создавая странные узоры. И в них тоже шныряли странные человекоподобные тени, которые было сложно рассмотреть… Чей-то громкий голос резко вырвал его из видения, и Смитт с трудом продрал глаза. Стоявший над ним Малкадор что-то говорил, тряся его за плечи. Где-то на столе часы прозвонили семь раз. — Вы меня слышите? — Сигиллит наконец замолчал, и учёный поднялся с кровати, непонимающе глядя на своего помощника. Тот обречённо вздохнул и начал объяснять то, что отчаянно пытался рассказать до этого. Оказалось, он уже чуть больше часа сидел в морге — отправил батарианца на утилизацию и вскрыл одного из ворка. Передал в лабораторию на анализ кровь и образец тканей на наличие уникальных клеток, которые подходят под требования эксперимента, и занимался изучением костей. И у него родилась идея, с которой он побежал к Джону. А заключалась она вот в чём: а что, если не пересаживать органы и клетки людям, как они хотели раньше и что было очень рискованно, а создать не единичные импланты, а целую систему, которая будет имитировать органы и создавать клетки, похожие на те, что присутствуют у ксеносов? Выслушав Малкадора, попутно приводя в порядок внешний вид и надев униформу, Смитт присел на край кровати, задумчиво крутя локон волос — подобное предложение было очень любопытным. Тем более, кроган тоже мог быть кладезем полезной информации, поскольку его организм был посложнее, чем у ворка. А если воин будет так же силён и живуч, как кроган, это даст много преимуществ. Не зря же эти ксеносы значатся лучшими наёмниками. А чего не хватало человеку, по его мнению — это именно силы. Спросив, не отправляли ли ещё Призраку отчёт, он поднялся и вышел из комнаты, направляясь в сторону морга, попутно читая в КПК только что присланную информацию из лаборатории. Правда, ничего нового они не нашли — о клетках в организме ворка, что могут превращаться в любой другой тип клеток и таким способом позволяют организму быстро регенерировать, было известно с того момента, как этот вид ксеносов начали изучать. Правда, в крови, кроме лошадиной дозы стимуляторов, оказались ещё какие-то странные фрагменты, которых явно быть не должно… Раздумья прервал отчаянно пищащий в третий раз инструметрон — на станцию доставили какой-то кейс с основной базы. Смитт недоумённо глянул на Сигиллита, но тот лишь пожал плечами — он не запрашивал никаких образцов, тем более с центра. Знаком остановил двух проходящих мимо лаборантов и распорядился доставить предмет в морг, соображая, что же это могло быть. Насколько он знал, вне Цербера у него не было знакомых, кто бы знал о его существовании… Кроме Шепард, конечно. Но она сейчас занята поиском своих спутников и вряд-ли стала бы отправлять что-либо. Когда кейс принесли к Смитту и Малкадору, они уже практически заканчивали со вторым ворка — ничего необычного, на первый взгляд, обнаружено не было, кроме странных крохотных имплантов в спинном мозгу. Кто и зачем их туда установил, они пока не разобрались, просто отложив их в сторону. Лаборанты пришли как раз в тот момент, когда Джон собирался вскрывать большой хитиновый панцирь на груди крогана, и плюхнув груз на стол, поспешно удалились. Прямоугольный предмет средних размеров был тщательно упакован и опечатан — казалось, он хранился так довольно давно. А когда один из мужчин отстегнул защёлку и приподнял угол кейса, то они увидели небольшой продолговатый и оббитый металлом ящик с фрагментом гравировки на латыни. Достав его, Джон повертел его в руках — предмет был достаточно лёгкий. Правда, понять, кому он принадлежит, было затруднительно — гравировка была тщательно затёрта, местами на неё что-то попало, оставив на надписи зеленоватое пятно. Ничего не оставалось, как открыть и посмотреть содержимое кейса, и учёный на автомате провернул колёсики кодового замка, один на три, другой — на семь. На удивление, замок щёлкнул, и крышка откинулась со странным скрежетом — кажется, механизм за долгие годы неиспользования слегка заржавел. Но не это привлекло внимание докторов, а содержимое ящика — внутри лежали хирургические инструменты, сложенные в два чёрных футляра с прозрачной крышкой. Два абсолютно идентичных набора, только разные гравировки — «JS» и «MS». Вернее, это были даже не гравировки, а выжженные кислотой инициалы того, кому принадлежал набор, дабы не путать их во время экспериментов. На обратной стороне каждого инструмента было уже выбито «Тетраграмматон» — это они могли сказать не глядя. Также лежали несколько ампул с помутневшей жёлтой жидкостью, а несколько и вовсе треснули, и их содержимое впиталось в обшивку, оставив в капсуле тонкую и едва заметную иглу. Несколько таких же лежали в аппарате, который Малкадор, как только увидел, достал и отложил в сторону, и было заметно, как его рука дрогнула, когда он прикоснулся к нему. Но внимание Смитта привлекло другое — из надорванного уголка ткани, которой изнутри был обшит кейс, выпало несколько жетонов, и они со звоном покатились по столу. Накрыв их рукой, не дав таким образом упасть, доктор положил их рядом с ящиком и запустил пальцы под ткань, нащупав множество таких кружочков по три-четыре сантиметра в диаметре. Доставая их и раскладывая вокруг, он мысленно повторял каждое имя, выбитое на жетоне. Всего их было пятьдесят пять штук — небольшие бляшки, когда-то означавшие чью-то жизнь. Пятьдесят четыре клирика, погибшие в лабораториях турианцев, и одна — та, которую он взял с трупа предателя Престона, которого самолично застрелил в короткой борьбе, когда за спинами гремели взрывы, устроенные повстанцами, и ревела авиация наступавшего Альянса. Крутя сейчас в руках его жетон, Джон горько усмехался, вспоминая лицо преступника и его обвинения… Положил железку на стол и взял другую, крепко сжав её в ладони.

«Нас предали, но мы не должны сдаваться! Мы покажем этим существам, что такое отряд Тетраграмматон! Атакуйте! За павшую Либрию!..»

Он выронил кружок металла, тот упал и покатился по полу, а во все стороны брызнули мелкие осколки псионического льда. Малкадор, наблюдавший за этим, поднял его и положил к остальным, печально посмотрев на друга. Смитт же переложил жетоны обратно в кейс и захлопнул крышку, которая опять громко скрипнула. — Я думал, что Харпер где-то потерял его. А он просто стёр гравировку «Клирик»… — он поставил ящик на пол и надел на руки свежие перчатки. — А теперь идём работать.