Выбирай сам

      Что там за магию сотворил Питер и была ли она связана с одним конкретным волшебником, Кир понятия не имел. Вот только по приезде вся та многолетняя выпестованная любовь к Юре поблекла, как Федькины шторы. И обернулась, как ни странно, совсем не логичной и ожидаемой ненавистью. Киру стало брезгливо. Гаденько так стало думать, вспоминать и волноваться в эту сторону. Будто бы кто-то грязный и дурно пахнущий надел твое очень любимое белье. Вроде ровно те же трусишки, постирать можно, а при мысли, что они окажутся на тебе, хочется семимильными шагами нестись к ближайшему унитазу.       Кир не хотел звонить Юре. Не проверял соцсети и не испытывал желания разблокировать хоть кого-то из черного списка. Смена номера даже помогла — почистился и проредился список контактов. А Кир любил выбрасывать ненужный хлам. После этого даже дышалось легче.       Иногда, правда, накатывало дурацкое «как же я буду совсем один», но быстро отступало при появлении Дани, который привычно ласково и деликатно сдувал тучи с Кириного неба. И не было ассоциаций со слезами во дворах, а только теплая и сильная ладонь, которая, по заветам дедушки Ленина, вела к светлому будущему. Чтобы начать улыбаться, хватало одного, ставшего одномоментно привычным «Кира», такого чуть протяжного, очень мягкого. И теперь Киру достаточно было прижаться к Дане во время медляка, чтобы жизнь казалась приятнее и удивительнее.       И Май еще. Который каким-то неведомым образом сумел трансформировать непростые отношения, замешанные на подозрительности и пулянии друг в друга какашками. Из пикировок начисто исчезло взаимное раздражение, и теперь Кир хохотал, а не изыскивал способы закачать Маю в несуществующий уличный туалет дрожжи с сахаром. И тот тоже не злился: хоть и пытался сохранить надменное выражение мордахи, но давил улыбку. Иногда даже отворачивался, чтобы не спалиться! Как будто Кир мог не понять! Май напоминал вредного, капризного, но классного кота, к которому подходить следовало с постоянной оглядкой либо же быстро теребить за ушко и улепетывать, сверкая пятками. Кир, откровенно говоря, практиковал и то, и другое. Так что к концу июля он закономерно считал их отношения вполне себе приятельскими.       Тот день обещал быть небогатым на события. Все разъехались. Кир скучал, пребывая в несвойственной для него апатии. Даже грядки полоть не хотелось. Он, грешным делом, даже подумывал уснуть — двадцать лет на носу и годы берут свое. Но тут неожиданно позвонил Дионисий — бог шашлыка и винишка. Последние несколько дней он куда-то мотался, а на осторожные расспросы отделывался дурацкими завуалированными ответами. А теперь вот жизнерадостным голосом обещал привезти вина, вкуснях и новостей, а взамен просил купить мяса.       Кира аж затрясло. Он боялся расспрашивать, боялся думать, чтобы не сглазить, если новости о том, о чем не думать не получалось. И при одном только «Тоша», то и дело мелькающем в мыслях, Кир, в лучших традициях Ромашки, три раза сплевывал.       Жара не унималась, и Кир, прихватив первую попавшуюся резинку, выкатил велик и, на ходу затягивая волосы в хвост, припустил в соседнюю деревню. Резинка оказалась папиной, Киру она решительно не подходила, потому что на двух оборотах держала неплотно, а Кир такое терпеть не мог, а на трех стягивала так, что глаза уезжали на пээмжэ в район затылка. И потому к моменту, когда Кир вышел из прохлады магазина на раскаленную улицу, у него уже начала побаливать голова. Отчасти из-за резинки, а отчасти из-за сдерживаемого возбуждения. Кир нервничал, переживал, не находил себе места и с ужасом представлял, как сейчас приедет домой и будет снова тупить, смотреть на пустой соседский участок и грызть себя мыслями о… тьфу-тьфу-тьфу!       Кир еще раз проверил застежку на термосумке, поводил пальцами по зажиму и решил прокатиться. Как ни странно, на другом конце деревни он никогда не был. Точнее, был в незапамятные времена, когда там было полюшко, а не новенькие коттеджики и коттеджищи. А Кир, которому архитектурные веяния были не чужды, любил позырить на классные домики.       Дорогу там сделали совсем недавно, так что катить по свежему, гладкому асфальту было одно удовольствие. Кир не спеша крутил педали и столь же неспешно рассматривал выглядывающие из-за заборов постройки. Что-то ему нравилось, что-то не очень, но все они не слишком выбивались из привычного. Кроме одного. Кир резко затормозил и во все глаза уставился на дом своей мечты. Вот просто бывало у него такое, что он видел что-то и сразу понимал: мое. Так он когда-то проехал пол-Москвы в жуткую непогоду, чтобы все накопленные на новый ноут деньги спустить на кожаную куртку. Просто увидел в витрине и понял, что вещь лично для него скроена-сшита. Папа, узнав о покупке, сначала схватился за голову, а потом, видя, какими глазами Кир смотрит на куртку, как любовно развешивает ее на вешалке напротив кровати, махнул рукой. Ну и на ближайший праздник подарил ноут. Потому что понимал. Потому что и сам таким был.       И вот теперь Кир рассматривал принадлежащий кому-то свой собственный дом. От желания рассмотреть его в целом и при этом в деталях глаза чуть ли не разъезжались в разные стороны. Кир бы весь день так залипал, но останавливало понимание, что у дома, очевидно, есть владельцы, и если они заметят постороннего чувака, так откровенно разглядывающего их дом, то вызовут полицию стопудово. Ну, Кир бы, по крайней мере, вызвал. И пусть с Веней, местным участковым, они все давно приятельствовали, объяснять ему, что он, Кир, несдержанный дурик, не хотелось. Будут потом массовые шуточки, подколы…       Кир решил дом сфоткать. Не зря же телефон ради камеры покупал! Кир быстро достал его и сделал несколько снимков. Так себе, конечно, не на обложку AD, но для личного пользования сгодится.       — Ну и зачем ты фоткаешь мой дом?       Кир взвизгнул и резко повернулся. Май подпирал калитку дома-мечты и с преувеличенным вниманием разглядывал Кира.       — Это твой, что ли, дом? — недоверчиво спросил тот.       Май кивнул и ухмыльнулся.       — Так зачем фоткаешь?       — Хочу обнести сегодня ночью, зачем же еще, — огрызнулся Кир.       Май рассмеялся.       — Надеюсь в обтягивающем черном трико?       — Поменьше кинцо смотри. Я буду в старых спортивках и растянутой футболке.       Май снова прыснул и покачал головой:       — А если серьезно?       — А если серьезно, то у тебя просто офигительный дом, — восхищенно простонал Кир, переводя взгляд с примелькавшегося Мая на произведение искусства за забором.       — Тогда, может, зайдешь? Посмотришь поближе и внутри.       Май говорил неуверенно, вроде как сомневаясь, но Кир тут же подбежал к нему.       — С удовольствием! — выпалил он. — Спасибо за приглашение, — и бочком просочился внутрь.       Ох, господи ты боже мой! Ни одного, ну просто ни малейшего недостатка не было в этом доме. Кир разглядывал его, стараясь не стонать от восхищения.       — С ума сойти, — выдохнул он.       Май рядом польщенно хмыкнул, но у Кира не было сил даже перевести на него взгляд.       — Твой дом спроектировал гений, честное слово. Моя мечта.       Кир быстро посмотрел на Мая, и ему показалось, что тот будто бы обиделся. Мельком, но проскочило на его лице выражение недовольства. Май тут же принял доброжелательный вид, заулыбался, стал мил и приветлив — гостеприимством перло из всех щелей. Но Кир чувствовал, что под всем этим он напряжен и смотрит… зло. Почти как тогда перед клубом, только припорошено сильнее. Кир даже подумывал поинтересоваться, проявить беспокойство за вроде как товарища, но потом решил, что этот говноед настолько часто чем-то недоволен, что каждый раз спрашивать — язык до корня сотрешь. И решил, что ну его на фиг! Захочет Май поделиться — сам скажет, а пока можно было пользоваться приглашением по максимуму: ходить по дому и восхищаться все больше, чем Кир и занялся. Май даже не ограничился «общественными» комнатами на первом этаже и провел Кира на второй в, по всей видимости, святая святых — собственную спальню с гигантской кроватью. Кир и не думал, что такие бывают.       — Теперь, по крайней мере, понятно, почему у тебя нет омеги, — с серьезным видом покачал Кир головой.       — И почему же?       Кир вздрогнул и отшатнулся — оказалось, что Май стоял очень близко, почти вплотную. И Кира вдруг резко накрыло ощущением опасности. У него была куча друзей и знакомых альф, многие из которых относились к нему не только с дружеской симпатией, но такого гадкого чувства не было еще ни разу. Хотя, казалось бы, Май уже хорошо знаком, в случаях с поехавшей кукушкой замечен не был, омег перебирает, как дедуля помидоры в «Пятерочке», а поди ж ты.       Кир кашлянул, немного отодвинулся и как ни в чем не бывало продолжил мысль:       — Да потому что ты пока их находишь на своем авианосце, уже утро наступает, омега превращается в тыкву, все дела…       Май удивленно воззрился на него, а потом рассмеялся. И как-то спало напряжение. Расхотелось бежать на другой конец России. Кир хмыкнул и протянул руку:       — Ну, спасибо за экскурсию. Было увлекательно и познавательно. Дом охренительный. Возможно, я обманом заставлю тебя выйти за меня и переписать его на меня. Постараюсь сдержаться, но ничего обещать не могу. На всякий случай, бди.       — Еще какие-нибудь рекомендации будут? — светским тоном поинтересовался Май, пожимая ему руку и явно сдерживая улыбку.       — Купи кровать поменьше, — проникновенно посоветовал Кир, похлопывая Мая по груди. — Как омеги теряться перестанут, ты прям сразу добреть начнешь, вот увидишь! Травка зазеленеет, солнышко заблестит.       За этими напутствиями Кир почти дошел до двери, когда Май ухватил его за запястье.       — Я тебе еще пристройки не показал. Будешь смотреть?       — Конечно!       Они мельком заглянули во флигель для обслуживающего персонала, которым еще не успели обзавестись, а потом Май утянул Кира к приметной постройке чуть в стороне. Кир в восхищении оглядывал не до конца отделанную, но явно классную сауну с большим холлом и понимал, что идеальней места для посиделок компанией просто не найти. Все восхищение омрачалось только проклятой резинкой, передавившей волосы до неутихающей головной боли. Кир уже несколько раз пытался ее ослабить, но безуспешно. Устав бороться, он ее стянул, с блаженным стоном помассировал голову и пару раз потряс распущенными волосами.       Май, не дав откайфовать обретенную свободу, снова ухватил Кира за руку и повел к комнате за стеклянной тонированной дверью.       — А это джакузи.       Он прошел чуть вперед и остановился рядом с бурлящей водой ванной. Большой, на несколько человек. А Кир замер у двери. Его почему-то снова накрыло ощущением надвигающейся опасности. Чутье внутри исходило маячками и сиреной и категорически запрещало проходить дальше.       — Ну? Чего замер? — оборачиваясь, поинтересовался Май. Так мягко и вкрадчиво, что чутье взвыло негласным требованием бежать. — Иди сюда.       Он больше не припорашивал ничего. Сбросил маски. Улыбнулся хищно и зло и стянул с себя футболку. Кир рванул прочь. Оглушающий, животный страх гнал его сильнее и сильнее. Под ноги попалось оставленное строителями ведро. Кир споткнулся, чуть не полетел носом, но выровнялся каким-то чудом и поддал ходу. Сзади загрохотало и раздался злой, раздраженный мат. Кир вылетел из сауны, вихрем пронесся до ворот и выскочил на улицу. На бегу подхватил велик, совершенно не чувствуя веса, и погнал к дому. Никогда он еще не ездил так быстро. Страшно было настолько, что Кир не прислушивался и не оглядывался, а только гнал вперед. К дому подъехал с начисто сбитой дыхалкой и желтыми мушками перед глазами. Схватил мясо — не иначе подсознание нашептало — и рванул в дом. На ступеньках Кир споткнулся, упал и разодрал голые коленки, но всхлипнул, открыл дверь и ввалился внутрь. Он отшвырнул мешающийся пакет с мясом и принялся защелкивать замки. В свое время папа волновался за Кира, когда тому приходилось одному оставаться на даче, вот и наставил. Кир всегда посмеивался, напоминая, что за забором — Тоша, а на том конце телефона — Рус и Ден, которые спешат на помощь, если что. А теперь вот понял папины опасения, хотя раньше использовал один-единственный замок.       Ноги-руки тряслись, а вместо вдохов получались какие-то всхлипы. Кир отполз подальше от двери и обхватил колени руками. Нужно было обработать ссадину, проверить, не попала ли заноза, но Кир только гипнотизировал взглядом запертую дверь.       Он не смотрел на время, но, когда смог подняться, ноги прострелило колкой болью — затекли. Кир, охая, на полусогнутых поплелся в дом. Выпил столетней валерьянки, которую на всякий случай держал в холодильнике папа, и поплелся на второй этаж. Совершенно обессилевший свалился на кровать, завернулся в одеяло и сразу же уснул.       Проснулся он от стука в дверь. Голова была чугунной, и мысли не выстраивались ровненькими шеренгами, а то и дело устраивали разброд и шатание. Кир, кряхтя, поднялся и спустился вниз. Вспомнил, уже когда рука потянулась к запертым замкам. Кир замер с протянутой рукой.       — Кира. Чего ты там возишься? — Голос у Дениски был радостный. — Открывай давай.       Кир медленно, один за другим отпер замки, облизнул пересохшие губы.       Ден сиял. Он уже приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, когда лицо у него недоуменно вытянулось.       — А хрен ли ты мясо в угол запулил? — прищурился он, разглядывая упомянутый пакет.       Вот тут-то и пригодилась убитая коленка. Кир молча предъявил пострадавшее место.       — А чего ж ты ее не обработал? — не к месту принялся дознаваться Ден.       — Потому что у меня ужасно разболелась голова, — недовольным голосом пробурчал Кир. — Перегрелся на солнце, наверное. Кепку не надел, пока ездил.       — Киря, ты дурачок? — преувеличенно ласково поинтересовался Ден. — Как можно было не надеть кепку? Я завтра обязательно настучу Тоше, так и знай.       Даже не столько фраза, сколько долгое томительное ожидание этого момента, да еще, может, хитрющая, многозначительная Денискина улыбка сделали свое дело. Кир охнул, прижал ладонь к губам и вопросительно, умоляюще посмотрел на Дена. Тот загадочно поулыбался, поиграл бровями, а потом счастливо рассмеялся:       — Завтра звони ему в деревню. Решилось все.       И Кир расплакался. Слишком много. Перебор. Денька подхватил его, прижал к себе крепко-крепко. А потом, стоило Киру успокоиться, затащил в дом, проверил коленку и заставил выпить большую чашку чая с лимоном.       И только вечером, когда искрящийся, фонтанирующий жизнелюбием, остроумием и позитивом Ден жарил шашлыки, Кир понял, насколько тонкой была его уверенность в благополучном исходе. Несмотря на весь позитив, Ден все лето словно взведен был, постоянно наготове, постоянно в ожидании дерьма. А теперь негатив слетел, и Денчик снова стал планетой, к которой неизбежно притягивалось все сущее на расстоянии сотни метров. Омеги дружно смотрели восхищенными взорами, альфы то и дело смеялись над шутками, а Ден все искрил, как зеркальный шар в их клубе, — единственный, кто создает всю атмосферу.       Ночь выдалась ужасно душной. Кир вроде и от мангала отсел, и футболку выбрал потоньше, и даже то и дело дергал ее за ворот, разгоняя по коже ветерок. Но воздух словно давил со всех сторон. А может, и не только воздух, потому что Кир дергался от каждой подъезжающей машины, от каждого внезапного прикосновения. Он целое лето представлял себе этот момент, как Тошу спасут, мечтал, много раз прокручивал в голове, как все закончится, и вот он — момент, а Кир не может перестать бояться. Страх, глубокий, мерзкий, отдающий кислотой, разъедал Кирину выстраданную радость. И медленно Кир начал злиться. Цедил очередной стакан лимонада, выданного сердобольными друзьями, пытался сосредоточиться на мыслях о Тоше, но с каждым взрыком двигателя сбивался. А ведь он всего лишь хотел радоваться тому, что с Тошиком все в порядке, и ждать завтрашнего дня, когда можно будет набрать вызубренный давным-давно номер. Гребаный Май! Свин рогатый! Кир психанул, чмокнул Дена и Русика, прихватил кусок шашлыка и, сославшись на головную боль, ушел домой.       Ночь с серыми, сразу и намертво забытыми снами расставила все по местам. Кир перестал бояться. Животный страх исчерпал себя, а рациональная составляющая убедила, что и не было ничего. Никто Кира не трогал, не гнался за ним, даже не орал вдогонку. Ведь могло же быть, что Кир сам накрутил себя, сам недопонял. А Май просто ошалел от внезапного бегства, вот и не отреагировал никак. Или отреагировал?       Но Кир не хотел, не собирался об этом думать, когда можно было услышать Тошика.       Несколько минут они просто пищали и рыдали в трубки на разных концах, а потом принялись выпаливать накопившиеся новости. И в череде имен Кир ни разу не услышал одного, которое со вчерашнего дня опасался услышать.       — А что же Антипов? Не приехал?       Тоша замолчал ненадолго, и у Кира похолодело внутри. Только этого говноеда на Тошины измотанные нервы не хватало!       — Приехал, — медленно проговорил Тоша.       Именно тем тоном, в котором ясно читалось, что одним присутствием дело не ограничилось.       — Я беру билет до Архангельска.       — Нет, Кира! Все… нормально. Он больше не гнобит меня.       — Я тебе не верю.       — Правда! И, если честно, это Костя решил вопрос с Андреем.       От изумления Кир даже плюхнулся на диван, хотя до этого расхаживал по комнате.       — Это как это?       Тоша вздохнул.       — У него какие-то связи оказались, вот и удалось дать делу ход.       — Предположим, что я не удивлен, что архангельский парнишка уделал московского мажора, но откуда он, блин, узнал?!       — Случайно вышло. Он услышал наш разговор с Ромкой.       — Он сталкерит за тобой?       — С чего бы?! Просто случайность. На самом деле Костя очень изменился. Он хороший альфа, Киря, честно.       У Кира от этого тона, от теплоты, которым пропитано было нейтральное «хороший», аж дыхание перехватило. Ох, Тоша, Тоша! Из огня да в полымя. Кир покачал головой, но не стал ничего больше выспрашивать. И говорить ничего не стал. Теперь Тошу всегда можно вызвонить, приехать к нему тоже можно, да и Ромка под боком не даст дел наворотить. Ромка — не Кир, со своими морально-нравственными принципами запилит до смерти, дуэньюшка.       — Ну а ты как? Как Юрка?       Пришлось рассказывать. Тоша охал и сдавленно матерился. А Киру с каждым словом становилось легче. Он еще ни разу не рассказывал никому всей истории. Отделывался краткой версией, что уличил в измене и сразу отправил с вещами на выход. И только Тоше медленно и верно захотелось рассказать все. Про то, как было больно, как стыдно и страшно, про Питер, про истерики. Про Даню.       — Святой человек, — пробормотал Тоша, метко того характеризуя.       — Угу.       Так они проболтали до самого обеда, совершенно потеряв ход времени, и с трудом смогли распрощаться — столько всего хотелось обсудить! Кир, счастливый и окрыленный, помчал поливать цветочки на затененной стороне дома. Прихватил с тумбы наушники, врубил музыку и выскочил на улицу.       Песня попалась самая что ни на есть любимая, еще не успевшая набить оскомину, так что Кир пританцовывал и подмурлыкивал исполнителю. И совершенно неудивительно, что он совсем не услышал, как подъехала и притормозила у его дома машина. Та самая, с приветливо поднятым задом. Кир среагировал только на движение около калитки. Повернулся и встретился взглядом с напряженным Маем. Сменилась композиция. Улыбка сползла с Кириного лица. Май шагнул вперед и, видимо, решил что-то сказать. Кир провернул колесико на насадке шланга. Май подошел еще ближе. Кир поднял шланг и врубил напор на максимум. Вода ударила Мая по лицу, а Кира аж скрутило от злости. С каким удовольствием он бы сам сейчас втащил ему! Но Кир был цивилизованным человеком, так что через несколько секунд выключил воду. Он очень надеялся, что Май правильно поймет его бессловесную просьбу: смывайся на хрен отсюда. Май вытер лицо и снова попытался что-то сказать. Кир опять врубил воду. Его аж трясло, и струя дергалась, искрила на ярком солнце. Май вскинул руку, закрываясь, и Кир снова выключил воду.       Не поднимая головы, Май поставил сумку, которую все это время держал в руке, на землю и молча пошел к машине. Кир в ступоре полил оставшиеся цветы и убрал шланг. Сумка под забором нервировала. Сомнительно, конечно, что Май припер ему бомбу, но объект с неустановленным содержимым вблизи от дома… Кир вышел из калитки. Неуверенно подошел к сумке и толкнул ее ногой. Сумка свалилась набок, и Кир все же решился — быстро расстегнул. Сумка была набита мороженым. Его любимым. Обожаемым мороженым, которое производилось на небольшом заводике в соседнем городке и было самым вкусным, что когда-либо видел мир. Киру редко удавалось урвать его в магазине, потому что конкурентов хватало, и он решительно не понимал, где можно было раздобыть целую сумку. Которую привез Май.       Кир раздраженно захлопнул крышку и ушел в дом. Помыл руки, заварил чай, и пока скрученные листочки и цветочки расправлялись, он не отрывал взгляд от окна. Кир раздраженно побарабанил пальцами по столешнице. Нервно обвел старый скол. Закусил губу.       В конце концов, Рус мог заинтересоваться этой проклятой сумкой. И с его сраной дотошностью, он непременно докопается до причин ее появления. И вот тогда-то случится армагеддец в их сельской местности. Кира аж затошнило от открывшихся перспектив. Он шустро выскочил на улицу, подхватил сумку и унес ее в дом.       Ясное дело, он не собирался ее открывать. И мороженое ему на хрен не упало. Пусть и растает, и стухнет там к чертям. А потом Кир отвезет эту вонючую жижу Маю и забросит ему прямо через забор. Чтобы все забрызгалось и воняло потом до Майских правнуков. Если, конечно, какой-нибудь идиот решится родить ему детей. Но тут вспомнился Борюсик, и Кир, скорчив кислую мину, закончил ванговать. Потому что каким бы ушлепком и говнарем ни был Май, а капающих на него слюнищами хватало.       Кир открыл крышку сумки и заглянул внутрь. Так и есть. Мороженое и не думало тухнуть. Даже не подтаяло еще. Кир вздохнул и повозил пальцем, смазывая тонкий иней на обертке. Мороженое действительно было очень вкусным. Киру стало жалко тратить его на Мая. Но есть его он и не подумал! Просто переложил в морозилку. Потом можно будет ненавязчиво, мелкими порциями угощать Энжика и Руса с Деном. Тошечка опять же скоро приедет… Кир утрамбовал брикеты в морозилку и оттащил сумку в сарай. Потом надулся чая, позвонил Тоше и начал собираться в клуб. Вот вроде бы мороженым этим, своим виноватым видом Май только подтвердил Кирины подозрения. А все-таки стало ощутимо легче. То ли от сомнительной водяной победы, то ли от взгляда побитой собаки…       Кир решил не заморачиваться. Держать Мая в поле зрения, не подпускать к тылам и не питать больше иллюзий относительно их отношений. Друзья, ну конечно! Но и бояться и трястись Кир не собирался. А если что, у него всегда есть Русик и Ден, которые накостыляют за него любому. В общем, уже наутро Кир был полон уверенности в себе и, как сильный и независимый, закрыл дверь всего лишь на два замка. Мая в клубе не было.