Выбирай сам

      На следующий день ближе к обеду прикатил Энжик. И по его улыбке, шириной «от южных морей до полярного края», стало ясно, что сплетни уже облетели всех и обросли пикантными подробностями. Кир перекосился и впустил его в дом.       — Ну? — многозначительно протянул Энжик, стягивая сверкающие кеды.       — Что? — ворчливо отозвался Кир, надеясь, что друг войдет в его положение и отвалит на хрен.       — Сексились? — вдохновленно блестя глазами, подался к Киру Энжи.       — Фу! — возопил Кир, и Энжик довольно и глумливо захихикал. — Боже! Что ты несешь вообще?       Кир принялся выталкивать Энжи за дверь, а тот показательно чмокал и гоготал. Но потом Кир все же сжалился, потому что сам выбрал в друзья идиота, затащил его на кухню и налил чая.       — Если ты приперся, чтобы пороть всякую дичь, то лучше сразу проваливай, — пригрозил он.       — На самом деле, — блаженно прищурился Энжик, потягивая чай, — я приехал, чтобы Тоше звякнуть.       — В смысле вместе?       — В смысле вместе, — кивнул Энжи.       Кир показал «класс» и потянулся за телефоном.       И настроение было отличное, и погода уже привычно прекрасная, но стоило хором с Энжиком завопить: «Привет» ответившему Тоше, стоило услышать его веселый смех и ответные приветы, как Кир разрыдался. Его тут же поддержал Энжи, а потом заплакал и Тоша. Вот так и всхлипывали они все трое каждый о своем, пока не достигли какого-то группового катарсиса. Когда успокоились, обсудили новости, ибо суетливый Энжи сразу выпалил имеющуюся информацию о вчерашнем Кирином приключении и даже присовокупил все услышанные за утро теории о том, что же случилось у Мая дома. Кир только головой качал. Все-таки омегам в их гадюшнике очень не хватало секса.       Отрыдавшийся Тоша принял волевое решение заняться чем-нибудь полезным для здоровья. Особенно психического. Так и началась неделя красоты. Относительно правильное питание, масочки, больше физической активности и здоровый сон. С обязательной отчетностью друг перед другом.       И отпустило немного. Как будто забавная Тошина задумка смогла бы поправить Кирину жизнь, махом, разом давшую крен с прямого и ровного пути. Стало действительно немного легче, потому что стоило мыслям свернуть куда-нибудь не туда, Кир — оп! — и приседал. Или делал себе какой-нибудь не слишком вкусный, но полезный смузи.       Только раз в день можно было не изворачиваться, а написать Дане. Конечно же, чтобы просто спросить, как там выздоравливающий семимильными шагами Май. И потом еще немножко потрещать о всяком. С Данькой отчего-то не получалось отделаться общими фразами и ограничиться сухим «привет — как дела». Самому Маю Кир не писал — боялся разбудить. Но через пару дней тот написал сам.       «Я нормально», — ответил он на отправленное Дане: «Как там Май?»       И тут же добавил:       «Мог бы и лично у меня спросить».       Кир разулыбался, глядя в телефон и совершенно не обращая внимания на хмыкающего Энжи.       «Я не хотел тебя беспокоить, — честно ответил он. — Ты все-таки болеешь».       «Меня гораздо больше беспокоит то, что ты не мне пишешь».       «Хорошо. Буду писать тебе. Так как себя чувствуешь, если серьезно?»       «Серьезно нормально. Даже странно, как быстро вылечился».       Ну как тут удержаться. Кир улыбнулся еще шире и отстучал:       «Спасибо народной медицине, сельдерею и любви друга!»       «Ахаха. До встречи завтра в клубе, сладкий. Обсудим сельдерей и дружескую любовь».       Но у Кира ведь была объявлена неделя красоты! И здоровый сон вообще-то, а не шатания по всяким прокуренным клубешникам. Поэтому никуда он в среду не пошел, а поел творожок с помидорами и фруктовый салатик, сделал маску, посмотрел кусочек новой комедии и ровно в половину десятого улегся в постель. Пусть Май сам с собой хоть сельдерей обсуждает, хоть морковку с огурцами, хоть возможности выращивания бананов в умеренном климате.       Кир проворочался в постели до двенадцати, пока не получил сообщение от Мая:       «Мелкий ссыкунишка».       Кир расфыркался, но отвечать не стал. Просто на следующую дискотеку, в субботу, явился прекрасным как… вот вообще самое прекрасное, что на свете может быть. Энжик от души поколдовал над его мейком и заставил надеть секси-костюм. Ден, ждущий их у машины, восхищенно присвистнул, а Русик сделал кислое лицо и проворчал:       — Опять жди пиздеца.       — Какого еще пиздеца? — возмутился Кир, но Русик только отмахнулся, одернул на нем шорты и не слишком-то любезно запихнул в машину.       Денчик всю дорогу поглядывал на него в зеркало заднего вида, загадочно улыбался и хмыкал. Видать, понацеплял от Энжика половым путем.       Кир смутно подозревал, что выглядел как-то похоже, когда Энжик так вовремя прикрыл ему разинутую «варежку» на пляже. От ошарашенного, восхищенного Данькиного взгляда было неловко, волнительно, но очень, в совершенно Киру не свойственной манере приятно. Ну, из серии «еще так посмотри». И Киру бы свалить, потому что возникло ощущение, что вот именно сейчас Даня балансирует на грани. И не надо было подталкивать его в спину. Но Кир шагнул к нему ближе, глянул, против воли, с поволокой, слегка улыбнулся и поздоровался:       — Привет. Как дела?       Даня вздохнул глубоко, улыбнулся грустно, как-то вымученно, и кивнул:       — Привет. Держусь пока. А ты как?       И слава богу, что был этот встречный вопрос! Потому что тогда Кир бы снова сорвался и задал вопрос, к ответу на который пока был не готов.       — Тоже нормально. У нас с Энжи была неделя красоты, и теперь я бодр и свеж.       — Неделя красоты… — простонал Даня. — Вам-то двоим она зачем? Куда уж еще-то?       Кир заулыбался, раздумывая, как бы ответить позабавнее, чтобы чуть снизить градус разговора. И тут грохнула распахнувшаяся дверь клуба.       Май, злой, взбешенный, вывалился оттуда, преследуемый завывающим Борей. Сбежал со ступенек и попытался двинуться в сторону дома, но Боря схватил его за руку и с силой тормознул. Май стиснул челюсти и обернулся.       — Что еще? — процедил он.       — Я тебя люблю, придурок! — заорал Боря.       Май вздохнул, закатил глаза и, видимо, далеко не в первый раз пояснил:       — А я тебя — нет. Ни в прошлом году, ни месяц назад, ни сейчас. И сразу предупредил, что, кроме секса, ждать от меня нечего. Ты заебал уже меня, Борь. Отвали. Бесишь.       Кир видел, что Май кипит, что злится, — научился считывать его настоящие эмоции под неизменной маской. Как, когда научился — сам не знал. Но видел сейчас отчетливо. Так, как совсем не видел психанувший Боря.       — Уебок! Урод! — верещал тот, заливаясь слезами. — Чтоб ты сдох, мразина!       Ошарашенный Кир хотел уже вмешаться, потому что Борька охренел в своих приставаниях, а у Мая поехала маска, намекая на грядущий армагеддец. И тут Боря одним движением сдернул с Мая кулон и зашвырнул в густющие крапивные заросли возле клуба.       — Пидрила! — выкрикнул он и рванул куда-то за деревню.       Как будто замерло все на долю секунды, пока Май смотрел на крапиву, и что-то рушилось, с болью ломалось у него внутри, а потом резко пришло в движение. На пути дернувшегося Мая вырос Даня и обхватил его за плечи. Половина омег рванула за Борей, а львиная доля оставшихся лунной походкой отбыла обсасывать подробности скандала. Альфы, как всегда в таких ситуациях не знающие, кто виноват и что делать, с независимым видом ущемились в клуб. Наиболее сильные духом успокаивали Мая, готового убивать.       — Завтра лично все выкошу, — убеждал его Даня. — Найдем кулон, успокойся.       — На хуй, — выплюнул Май, резко развернулся и втопил в сторону дома.       Альфы пошли за ним, и Кир, к собственному изумлению, остался перед клубом один.       «Не так я планировал провести этот вечер», — мысленно вздохнул он, оглядывая заросли и прикидывая траекторию полета кулона. Выходило, что упасть он должен был точнехонько в середину.       Кир вздохнул уже не мысленно и полез в крапиву. Ох и хороша она уродилась! Жгучая до слез! Но Кир, сдавленно матюгаясь, уговаривал себя, что это просто логичное продолжение оздоровления, на которое, так-то, мало кто решается.       Руки уже покрылись волдырями, а на голову сраного Борьки должны были свалиться все кары небесные, потому что Кир поносил его нещадно. Ну вот какого хрена? И тут-то блеснуло! Кир взвизгнул, отчасти от радости, отчасти потому, что в очередной раз обжегся, и протянул руку. Вытащил кулон и, сжимая его в кулаке, припустил к дому Мая.       Привлекать внимание к себе не хотелось. Ничего особо героического Кир не совершил ведь. Не он, так Даня или сам Май непременно нашли бы кулон. А то и омеги постарались бы. Ну просто вот Кир первым оказался. Так что он не стал отдавать кулон в руки. Повесил на ручку калитки и ткнул в кнопку звонка. Даже ждать не стал, пока дверь в доме откроется, а просто припустил к себе.       Стоило Киру войти в комнату, пикнул мессенджер.       «Лучше бы тебе держаться от меня подальше какое-то время», — пришло от Мая.       Кир удивленно хмыкнул — перепутал его номер с Борькиным, что ли? Но тут же свалилось второе сообщение:       «Боюсь не сдержаться и задушить тебя в объятиях».       Кир заулыбался и отбил в ответ:       «С чего ты взял, что это я?»       «Что «это» ты?)))»       Видимо, слишком уж он стал красивым за эту неделю — мозгов, как в свое время уверял Ден, пропорционально поубавилось, — иначе не спалился бы настолько тупо. Кир поморщился, вздохнул и отправил печальный смайлик. Май ответил вереницей угорающих и вдруг прислал:       «Люблю тебя, Кира».       И Кир, вопреки здравому смыслу послал «обнимашки». Хотя стоило бы, вообще-то, отшутиться. Или ничего не отвечать — тоже неплохой вариант.       «Это согласие?» — И ухмыляющийся смайлик. Снизить градус, не прижать.       Нужно было сходить со скользкой дорожки. Кир и так балансировал на краю:       «Это угроза».       Май опять виртуально расхохотался.       «Спокойной ночи, Кира. Сладких снов», — прислал он.       «И тебе».       «О! Можешь не сомневаться».       И ведь не было никаких смайликов, откровенных намеков, а Кира бросило в краску. Он побрызгал на горящие щеки холодной водой и, как и положено хорошему мальчику, почистил зубы и улегся спать.       Весь следующий день он перебрасывался с Маем сообщениями. Сам не понял, как они ввязались в это, не смог бы вспомнить, о чем именно болтали, но настроение было — топ. Кир, снова облагороженный, сияющий улыбкой ярче солнышка, прикатил в клуб. Поздоровался с трущимися у входа, но на Мае привычные полуобнимашки и чмок околоушного воздуха вдруг замедлились, потому что Май не отпустил Кира сразу, а принялся сжимать в кольце рук. Кир запрокинул голову, наткнулся на широченную улыбку и тут же отзеркалил ее.       — Привет, — хмыкнул Май. — Боишься?       Кир обхватил его в ответ и хорошенько стиснул. Многолетние бои без правил с двумя дуриками научили Кира, где и как лучше сжимать. Май с присвистом выдохнул и изумленно округлил глаза.       — А ты? — делано невинно поинтересовался Кир, отпуская его.       Май расхохотался и покачал головой. Кир весомо покивал и потопал в клуб, потому что заиграла его любимая песня, настроение еще улучшилось, а вчера потанцевать не удалось — надо было наверстывать.       Весь вечер продрыгался. И только на финальных медляках выполз на крыльцо, глотнуть свежего воздуха. Стоило задуматься о том, что танцевать все еще хочется, что потоптаться под зазвучавший трек было бы крайне неплохо, как к крыльцу, взрыкивая мотором, подъехал на мотике Данька. Кир заулыбался и позвал:       — Давай потанцуем?       Но Даня непривычно нечитаемо посмотрел на него и мотнул головой:       — Как же заебало!       И прежде чем офигевший Кир и немногочисленная публика отошли от шока, он протянул руку, забросил Кира к себе на колени и рванул в сторону проселочной дороги. Ошалевший Кир подпрыгивал на кочках и судорожно стискивал Данину футболку, отчаянно пытаясь понять, что же такого случилось. Когда успел заебать? Кир был настолько поражен, что даже не успел обидеться, когда Даня тормознул за деревней в поле. Поставил Кира на землю и отошел. А Кир пялился на его спину и всем телом чувствовал сгущающееся напряжение. Которого с Данькой не было никогда. Потому что Данька в последнее время был тем, кто это напряжение разгоняет.       «Что не так? — билось у Кира в голове. — Что не так?!»       И Кир, верный себе, уже хотел спросить вслух, прояснить очевидное недоразумение, даже шаг вперед сделал, когда Даня обернулся. На Кира так смотрели уже. И не похож был шелест травы на журчание воды в джакузи, а воспоминанием окатило до дрожи. Кир сделал шаг назад и уперся в мотик. Даня шагнул вперед, не сводя этого ужасного, совершенно неподходящего ему взгляда. Перепуганный Кир попытался отступить еще, но было некуда. И бежать тоже некуда — поле вокруг, взвинченному альфе поймать его — дело нескольких секунд. Кир с размаху хлопнулся на седло. Надо было сказать что-то, сбить эту страшную пелену с Даниных глаз. Кир сглотнул, во все глаза уставился на нависшего Даню и быстро пискнул:       — У меня на самом деле задница не настоящая. Это все поролон. И резиночки.       Данино лицо вмиг вытянулось от удивления. Он недоуменно моргнул и вдруг расхохотался. Разом перестал пугать. Как по щелчку. Кир выдохнул, а Даня, отсмеявшись, посмотрел на него привычно мягко и, пофыркивая, поинтересовался:       — Я, конечно, очень благодарен за откровенность, но почему ты решил со мной поделиться этой важной информацией?       А Кир не знал, что ему ответить. Просто смотрел и пытался понять, что же дальше. Но Даня не был бы Даней, если бы не понял всего сам. Он охнул и сел на корточки, ухватил Кира за пальцы и виновато заглянул в глаза.       — Я напугал тебя, Кира? Бо-о-оже, — простонал Даня. — Прости. Перебрал сегодня, наверное, вот и бомбануло. Очень разозлился. Извини, — он мягко потер Кирины пальцы своими и чуть сжал.       — Разозлился? — эхом повторил Кир.       — Ну да… — недоуменно начал Даня и вдруг даже отшатнулся: — Ты думал, что я тебя… Господи, Кира!       Даня был настолько обижен, что никаких сомнений не осталось. Кир облегченно выдохнул и улыбнулся. Теперь он готов был прояснить ситуацию.       — Так почему разозлился?       Даня поднялся и хмуро взглянул на Кира.       — Я знаю об истории с Маем. — И, прежде чем Кир успел подумать о кулоне, прибавил: — О том, что он чуть не сделал.       Слишком многозначительно, чтобы остались сомнения. Кир потупился, не зная, что на это ответить.       — Как же так, Кира?       Кир изумленно вскинулся:       — Ты что, меня обвиняешь?       Даня изумленно выдохнул и снова уселся к нему в ноги, молча мотая головой.       — Как ты можешь быть виноват? Нет, Кира! Даже если ты голый придешь к… кому-то, ляжешь, ну там, ноги, например, раздвинешь, но при этом скажешь «нет», то никто не имеет права тебя трогать. Понимаешь?       — Тогда почему?..       — Потому что это не отменяет того, что с тобой может произойти. Потому что так охуительно много уебков, а ты… Ты очень красивый, Кира. И… Тоша ведь тоже совсем не виноват. Но только ему пришлось пройти через все это дерьмо, прятаться, а этой мразоте, в общем-то, сошло все с рук. Ну отправили его там на выселки, ну будет он там один, позабытый всеми. Но только разве это сотрет Тоше память? Разве потом какому-то наверняка хорошему альфе не придется доказывать, что он не тварь? Я… — Даня смешался, опустил голову, а у Кира нарастало щемящее в груди. — Я ведь ничего не могу сделать, Кира. Никак не могу тебя защитить. Что мне делать, если ты сам идешь к тому… — он вскинул измотанный, измученный взгляд, — кто… кто так тебя напугал?       В груди щемило так, что дышать было трудно. Стиснуло горло. Кир чувствовал себя таким виноватым! Но только совсем не за то, о чем сказал:       — Я ведь не мог его бросить в аптеке.       Даня закрыл глаза и печально улыбнулся:       — Да, конечно, не мог, солнышко.       И Кир понял, что он знает обо всем. О том, что были те, кому Кир мог позвонить. Был Володька в аптеке. Были альфы, которым ну часа три понадобилось бы на дорогу. Был, в конце концов, Энжи, вдвоем с которым было бы безопаснее. Кир совсем не знал, что сказать.       — Прости, Кира, — тихо, хрипловато проговорил Даня. — Что-то я, наверное, правда перебрал сегодня. — Он все тем же непривычным взглядом посмотрел на Кира. — Зато, — кривая улыбка белым росчерком, — теперь мы, кажется, в расчете. — И на вопросительный Кирин взгляд пояснил: — Можешь меня на мотике потолкать.       Они дружно рассмеялись, но без прежнего неизменного в их общении огонька.       — Тебя домой отвезти или…       И тут в отдалении зарычали моторы. Даня вздохнул, поднялся и проворчал:       — Видимо, никуда. Если, конечно, ты не хочешь поиграть в погоню.       Кир фыркнул и помотал головой.       — Я тебя на хрен убью сейчас! — издалека проорал злющий Ден.       — Все в порядке! — закричал в ответ Кир. — Мы просто разговариваем.       Он оттеснил Даню к мотоциклу и встал перед ним.       — Кира, — смущенно пробормотал Даня, — это лишнее. Мой косяк же.       — Какой еще косяк? — огрызнулся Кир.       Но тут подъехала спасательная компания.       — Блядь! — прорычал Ден.       — Денис! — сердитым голосом рявкнул Кир, судорожно пытаясь запихать вылезающего из-за спины Даню обратно. — Я уже сказал, что мы просто разговаривали. Все! Конфликт исчерпан! Едем домой!       — Я тебе не верю, — прищурился Руслан.       Кир, тоже прищурившись, зло зыркнул в ответ.       — Паранойя лечится, — припечатал он, развернулся и обнял Даню. По-честному обнял, на самом деле. Отбрасывая разговор куда-то в недра памяти. Привычно наслаждаясь запахом, силой, чувством защищенности. Всем Данькой. Как всегда.       — Едем домой, — выдохнул он, отлипая через несколько секунд и поворачиваясь к подуспокоившимся друзьям.       На скуле у Мая красовался шикарный синяк. Сто процентов завтра еще цветом нальется. Кир с трудом сдержал желание наорать на всех присутствующих дуболомов, судорожно вздохнул и уселся за спину Руслана.       — Ты едешь с нами, — твердо припечатал он, обращаясь к Дену.       Тот недовольно цокнул, но зашебуршился и завел мотор.       — Пока, — махнул Кир Дане и Маю. — Спокойной ночи и до завтра.       — До завтра, Кира, — хором ответили те.       — Младшая группа «Колокольчики», — едко высказался Рус и газанул под обидный гогот Денчика.       Кир ткнул его в бок и обхватил покрепче.       — Он предложил тебе встречаться?       — Ты согласился?       Вот стоило только слезть — тут уже готов допрос с пристрастием! Кушай, Киря, не обляпайся. А у Кира от такого количества всяких претензий от совершенно разных альф уже начала пухнуть голова.       — Отстаньте, — скривился он. — Никто мне ничего не предлагал, а я ни на что не соглашался.       — А о чем вы тогда говорили?       — Дениса, отвали. Вот честно. Ни о чем, связанном с нашими с Даней отношениями, мы не говорили. А об остальном вам знать не положено. Какого хрена вообще вы на меня насели? С чего это я вам отчитываться должен?       — Не должен, — кивнул Рус, недрогнувшей рукой зажимая рот Дену, пытающемуся опять что-то вякнуть. — Ты расскажешь, если что, правда ведь?       — Конечно расскажу.       Никогда еще после такого вопроса от Русика Кир не скрещивал за спиной пальцы. И никогда еще у Кира не было настолько острого желания сохранить что-то в тайне. Он с радостью рассказывал всем друзьям о симпатии Юрки. С Тошей делился мыслями о Дене. А о Дане он говорить не хотел. И о Мае тоже. Даже Тоше на следующий день не рассказал ничего. Хотя тот мягко пытался расспросить о том, что же гнетет друга. Как всегда, чувствовал его. А Кир просто хотел дотянуть до осени. Разъехаться. Подумать. Занять голову чем-то, кроме двух идеальных альф. Кир готов был даже на Юркино появление.       Мыслей было так много, что на следующий день на дискотеке от музыки заболела голова. Кир помассировал виски и вышел на улицу. В любом сельском клубе, наверное, бывают такие моменты, когда почти все разом решают проветриться. И тогда на крыльце и перед клубом начинается трескотня компаний, которым не хватило времени днем. Кир выцепил взглядом Энжика, и тот махнул ему рукой, подзывая. Но в том же кружке стоял Боря, а Кира он до сих пор подбешивал и вызывал желание сказать пару ласковых относительно метания ценных кулонов. Так что Кир отрицательно мотнул головой и потопал за клуб. Там стояла лавочка для таких вот внезапных отщепенцев. Кир повернул за угол и застыл.       Даня, опершись спиной и одной согнутой ногой о стену сарая, курил. Этакий канонный плохой парень, по которому сходят с ума решительно все омеги. Только кому-то посообразительней удается не показать этого, потому что вот именно такие альфы едят нежные омежьи сердечки на закуску. И Кир смотрел, как от очередной затяжки у Дани еще рельефнее вычерчиваются острые скулы, как он прищуривается, поворачиваясь к Киру. И каждой клеткой Кир ощущал, что палится, что никак не выходит скрыть восхищения. Пошлого «потек».       Даня отщелкнул бычок в сторону старого заржавевшего ведра, которое служило пепельницей, и оттолкнулся от стены. Кир даже рукой дернуть не мог. Даня медленно тяжело оглядел замершего Кира и достал из кармана пачку жвачки. Так же медленно демонстративно закинул подушечку в рот. Кир сглотнул, глядя, как лениво двигается челюсть. Даня выплюнул жвачку в то же ведро и двинулся к Киру. А Кир просто голову задирал по мере его приближения, не в силах оторвать взгляда от темных — совсем не в плане цвета — Даниных глаз.       Постсигаретная горечь мешалась со сладостью жвачки. Кир стискивал Данькину футболку на спине и решительно не понимал, как он мог забыть такой поцелуй. Потому что ноги подкашивались, в голове шумело и хотелось еще и еще. Больше, глубже. Под кожу можно. Всего его. Хорошего, плохого — любого. Можно через рот, можно как угодно. Разве в Питере так было? Тогда же дышалось, а теперь вдохнуть не выходило.       — Кира, — хрипло зашептал Даня, удерживая обмякшего, обдолбанного этим поцелуем Кира на ногах, — давай встречаться. Пожалуйста. Я тебя люблю. Я так тебя люблю, — с надрывом, больно выдохнул он.       — Я… — почти беззвучно прошелестел Кир. — Я не могу, — чувствуя, как обрывается внутри, продолжил он.       Но Даня понятливо кивнул:       — Я понимаю, Юра все еще…       — Нет, — замотал головой Кир. Юра? Какой, к черту, Юра? — Дело не в Юре.       Когда успело вытеснить всю многолетнюю, такую выпестованную, столь бережно и нежно хранимую любовь? Или просто вытесняло с двойной силой?       — А в ком? — И, стоило задать вопрос, Даня сам понял. Стал понятливым взгляд. — Пофиг, — решительно продолжил он. — Я готов ждать. Я буду… Кира, — Даня прошелся легкими поцелуями по щекам и носу закрывшего глаза Кира. — Мне правда все равно.       — Мне не все равно, — прохрипел Кир, чувствуя, как подступают слезы к глазам, как они копятся, копятся, и удержать их становится все труднее. — Быть с тобой и думать о ком-то еще? Представлять, как бы оно было? Я не могу так. — Кир открыл глаза, чувствуя, как катятся по щекам слезы. Горькие. Совсем не очистительные. — Не с тобой. Только не с тобой.       Кир зло растер слезы и увидел, как опустел Данин взгляд. Почти сразу его сменило привычное понимание и теплота, но за ними отчетливо проступала больная пустота.       — Я понимаю.       — Прости, — всхлипнул Кир.       — За что ты извиняешься, Кира? Ну что ты, маленький.       Даня обнял его, прижал к себе, а потом осторожно выпустил и ушел. Кир стискивал зубы, пытаясь не разрыдаться, пытаясь не рвануть следом, потому что Даня, замечательный, всегда спасающий Кира Даня, не заслуживал половины сердца. А отдать все не выходило. Кир еще раз вытер мокрое лицо и пошел за деревню. Только очередных вопросов не хватало.