Мой странник

Вилланель        Я всегда оставляю после себя беспорядок, и этот дом не стал исключением. Он мне понравился, я бы осталась здесь жить. Недалеко от Евы, с бассейном, в котором мне не удалось поплавать, домашним кинотеатром, я даже туда не заглянула, здесь нескучно. Мне очень хочется найти своё место, укромное, тайное. Чтобы только у меня были ключи, чтобы только мои вещи лежали повсюду. Мне приходится прятать подарок Евы в сумку, не могу оставить, но и Хелен не должна увидеть. Вероятно, мне придётся таскать его за собой по всему миру в чемодане, зато это будет что-то моё, личное, что не нужно бросать, съезжая с очередного номера в отеле. Хелен меня поторапливает, я, назло ей, вяло собираюсь, снимаю вчерашнее платье, собираюсь бросить его здесь. Она почти глаз с меня не спускает, я уже слышу её шаги за спиной. Застёгиваю джинсы, скорее хочу надеть лиф, её пальцы трогают бретельки, надеюсь, она не замечает моей дрожи. Нагибаюсь и хватаю рубашку, Хелен забирает её, встряхивает, я просовываю руки, она целует мою шею, веду плечом, она не прекращает.       — Зачем ты всегда делаешь больно, а потом лезешь с нежностями?       — Ты прекрасна, когда плачешь, сама не замечала этого?       — Нет, я убила бы любого, кто довёл бы меня до слёз.       — Но не меня.        Я хотела видеть её глаза в этот момент, поэтому повернулась. В них, как всегда, стекло, тень призрения, возбуждения и хищного интереса. Поправляет воротник, разглаживает плечи.       — У меня есть подарок для тебя, он дома.       — И что я буду за него должна?       — Немного слёз?       — Пошла ты, — огрызаюсь я.       — Хм, — усмехнулась она, — Это шутка, — от неё пахнет ненавистными мне сигаретами, после секса со мной она всегда позволяет себе одну, и кофейными зёрнами, ещё едва уловимыми нотками ванили и турецкой розы, от этого запаха у меня почему-то дрожат руки.        Отвратительное настроение. Настолько отвратительное, что я нахожу в этом даже какое-то извращённое удовольствие, позволяю себе капризы, Хелен их терпит. Поменяться местами в машине, остановиться у Старбакса, убрать телефон и уделить мне время. Нога затекла – отложи всё и потри её. Ей нравится думать, что я ребёнок в её руках, игрушка, девочка для развлечения, но когда нужно – безотказный исполнитель её заказов. Её дом, вычурный, с нескрываемой роскошью, от которой воротит, она приводит меня в спальню, показывает подарок. Большая коробка на постели, с красной лентой, я избавляюсь от неё, уже вижу имя дизайнера, внутри платье стоимостью в несколько тысяч, она не умеет дарить что-то значимое.       — С Днём рождения, Оксана.        Хелен подчёркивает это, чтобы я поняла, она всё обо мне знает, быть может, даже наперёд.       — У тебя хороший вкус, — приторно благодарю я.       — Ты наденешь его сегодня, на вечер, нас пригласили.       — Нас? Я не хочу.       — Я разве спрашивала?       — Только не сегодня.       — У тебя нет и не должно быть других планов. Прими душ, скоро приедет стилист.        Я остаюсь одна, отпихиваю от себя коробку, меня больше не впечатляют все эти дорогие тряпки. Как же Ева? Мы не сможем увидеться сегодня, это всё, что сейчас меня волнует. Ева        Просыпаюсь от очередного кошмара, эти странные сны, где я бегу за тобой, напоминают нескончаемый сериал. Ещё хуже, когда кошмары снятся о том, как я поднимаюсь со дна чёрной реки с тобой, но выплываю одна. Эти кошмары вечно зудят в моей голове, а утром будто толкают с постели. Если бы мы спали вместе, я бы вжималась в тебя: может, под твоей защитой, эти сны, вовсе бы испарились. Прижимаю к себе подушку, она уже не пахнет тобой, но капли крови сделали её твоей, это было странно – оставить её.        Вчерашний вечер был… Он был. Мы опять наплевали на время, опять увидели друг друга, спустя столько маетных дней, мы встретились, и в груди жгло от этого. Все твои попытки незаслуженно заполучить моё тело, вся твоя обаятельность, даже твоё чертовски сексуальное платье и правильные слова ударяли по мне. Если бы ты знала, что было потом. Как я залезла под ледяной душ и пыталась успокоить себя, но тебя так просто не вывести из крови, ты завладела мной, управляла. Я лишь на секунды дотронулась до себя, и это случилось. Я думала, этого достаточно, я ненавидела себя, заставила себя лечь в постель, заснуть, но опять ты. Твои усмешки в моей голове, твоя улыбка в моей памяти, тот скромный поцелуй в щёку, благодарность за подарок, тот дерзкий поцелуй, когда ты на меня напала. Ты лишаешь меня сил.        Я ждала тебя весь следующий день, от кофе стало подташнивать, от вида улицы тоже. Пыталась занять себя чем-то – безуспешно. Я жажду глубинной работы мысли, то, что приносит нам сон. Сколько тёмных идей всплывает в моём разуме, сколько тяжёлых и ненужных вещей я перебираю в голове. Я представляла нашу встречу, как это будет, и когда поняла, что ничего не случится – боже, я раздавлена. Но, забираясь в постель, я знаю одно: на утро всё станет более ясным, это и есть те процессы, что рассматривают важные проблемы и отбрасывают всё ненужное. Какой же дурацкий подарок я тебе подарила. Как же сильно я оттолкнула тебя от себя, может, ты задумалась, может, ты уже в другой стране? В эту ночь я не сплю и почему-то постоянно представляю тебя в других руках. Пальцы медленно прочертили дорожку через живот, ты моя бессонница, но можешь помочь мне с этим.        На следующий день я решила не ждать тебя. Мне, правда, стало чуть легче. Ты уже опоздала, уже подвела. Я вышла на работу, вся эта офисная рутина меня отвлекла. Приятная грусть из моих размышлений исчезла, дома меня ожидали сериал и пара бокалов вина, всё постепенно вернётся в своё русло, моё тело и мысли остынут.        Проверив окна и двери, я забралась под плед и включила первую серию, всего один бокал вина, и мне кажется, что в окно что-то прилетело. Я вздрогнула, посмотрела в его сторону: может, это была птица? Ещё один удар, и я подскочила с кровати, медленно подошла и посмотрела во внутренний двор. Не поверив своим глазам, я сделала шаг назад. Мне притвориться, что я не дома? Она видела меня! Точно видела! Я открываю окно, и меня обдувает тёплый вечерний ветер.       — Привет. Пойдёшь гулять? — крикнула она, беззаботно улыбаясь.       — Я ждала тебя вчера.       — Я не смогла, — повесив голову, она что-то пнула у себя под ногами.       — Мне не хочется.       — Да брось, Ив!       — Я занята, прямо как ты вчера.       — Выйди поговорить. Прошу.        Когда я приближаюсь к ней, то говорю и думаю иначе, она прекрасно это знает. Я стараюсь держать обиду внутри и снаружи. Я даже обиженно топаю по лестнице, надеваю свитер, долго вожусь со шнурками на кедах, пусть ждёт. Она такой человек: ожидание, скука её раздражают, я не удивлена, что она уже чем-то себя заняла. Отрывает головки у цветов, одну за другой.       — Эй! Может, ты и первоклассный киллер, но за такое тебе тут самой пулю всадят.       — Надеюсь, это не твой палисадник, ты вполне можешь.       — Засадить лужайку цветами?       — Всадить пулю, — смеёшься ты.       — Говори быстрее, что ты хотела?       — Этот свитер выглядит мило, такой огромный, а ты в нём маленькая и беззащитная, тебя хочется затискать. Мне полагается поцелуй?       — Что? Нет! Из-за вчерашнего ты вообще не имеешь право меня трогать.       — Значит, наказана? Ладно, как я могу искупить свою вину? Слушай, Ив, я правда не могла прийти.       — Ну да.       — Пойдём гулять, я не буду приставать.       — Хорошо, я переоденусь и выключу ноутбук.       — Оставь свитер, он очень тебе идёт.        Что я делаю? Соглашаюсь с ней гулять? Вечером? По Лондону? Романтикой можно подавиться. Можно подумать, мне не хватило Рима. Иду к дому, но останавливаюсь на половине пути.       — Не трогай цветы! — обернувшись, говорю я именно в тот момент, когда она ухватилась за головку.       — Ладно-ладно, полиция пестиков и тычинок, — улыбается и убирает руки в карманы.        Я захожу в дом и смотрю на рукава свитера: обычная, крупная вязка, серая шерсть, поглаживаю её, мне неожиданно приятно, что ей он понравился, сердце в груди застучало другим ритмом.        Мы шли в сторону реки, не лучшее направление. В обычные дни стоит мне проехать мимо Темзы, как тело накрывает зябкой дрожью, в горле будто вода, которой я наглоталась в ту ночь, страх, одиночество. Вилланель не спрашивала, для неё это что-то пережитое и забытое, а я сидела там всю ночь, одна, на судне, не могла уснуть, не могла выйти из-за страха, я каждый день думаю об этом.       — О чём задумалась? — её вопрос наивен, она подталкивает меня плечом.        Я собираю волосы в высокий хвост, воспользовавшись резинкой с запястья. Вилланель внимательно наблюдает за этим, затем хмыкает.       — Ого, что-то серьёзное, — замечает она. Откуда она знает, что я нацелена на серьёзный вопрос?       — Что с тобой было, когда ты оставила меня на судне?       — Поймали, избили, отвезли к Хелен. Дали выспаться. Изнасиловали.       — Что? — я встала как вкопанная.       — А что? Ты думала, меня мультики отвезут смотреть?       — Изнасиловали? — тихо переспросила я, в груди всё сжалось.       — А то, что избили, тебя не сильно впечатляет?       — Прекрати! — воскликнула я, её улыбка мне непонятна и даже пугает.       — Только Хелен, было не очень противно, но против моего желания. Вообще, это обычные наши отношения.       — Ты так просто об этом говоришь, — удивилась я, у меня в голове не укладывается – отношения? Я правильно расслышала?       — Потому что говорю это тебе. Тебе я доверяю. Они нашли моё слабое место, это ты, всё до банального просто, ну и деньги.       — Зачем тебе деньги? Разве тебе мало?       — Их не может быть много, к тому же мне всегда нравилась моя работа.       — Убивать?       — Путешествовать по миру.       — Ты не тревел-шоу ведёшь.       — Я думала, мы с этим разобрались.       — Я… я хотела бы не знать тебя, — пребывая в каком-то шоке, меня мутит, я вырываюсь вперёд.       — Ив!        Я не останавливаюсь, и куда меня несёт – я тоже не знаю, просто вперёд, пока не осядет вся боль. В мою душу с новой силой вписалась тревога: за себя, за неё, мы играем с огнём.       — Это хоть безопасно? — крикнула я, развернувшись к ней, она чуть не налетела на меня.       — Что?       — Эта встреча! Что ты делаешь? Я же не смогу защитить себя!       — Она не тронет тебя, обещаю.       — То, что ты мне сказала, — я захлебнулась словами, подавила в себе слёзы, вновь пошла вперёд.       — Ив, постой, ты всё неправильно поняла.        Её слова остановили и даже разозлили меня.       — Ты фактически в плену у них, Хелен пользуется тобой, измывается, и всё ради моей защиты!       — Ну да, в целом, всё так, — она согласилась, поджав губы.        Внутри меня ширилась безнадёжная чернота, я стала глубоко набирать и выдыхать воздух, только не слёзы, нет-нет, только не плачь тут, перед ней. В каком-то странном порыве я бросаюсь к ней, впиваюсь в её губы поцелуем, надсадным, горьким.       — Прости, — непонятно за что извиняюсь я, ошарашено посмотрев в её глаза.       — Всё хорошо. Хорошо, Ив, иди ко мне.        Обнимает, слышу, как вбирает воздух в лёгкие, наслаждаясь запахом моих волос, стискивает сильнее в своих объятиях.       — Я не допущу, чтобы тебя обидели. За меня не беспокойся, ты можешь это сделать?       — Ты понимаешь, что ты самый подходящий человек в моей жизни для беспокойства?       — Заведи себе рыбок: они дохнут по одной в день, им вечно что-то не так, это практически постоянный повод для беспокойства.       — Я буду милосердной и спущу их всех в унитаз за раз.       — Ив, ты бываешь очень жестокой, — закатив глаза, Вилланель улыбнулась.       — Не улыбайся!       — Что? Почему?       — Ты делаешь всё забавным, а это ни черта не забавно!       — Если я начну плакать вместе с тобой, у тебя точно сдадут нервы. Я думаю, нам стоит двигаться, идём, я куплю нам мороженое.       — Чтобы ты понимала, я поцеловала, чтобы встряхнуть себя. Ты не заслужила.       — Всё равно считается, — самодовольно произнесла она и снова сунула руки в карманы.        Мы шли молча, нога в ногу, мои потрёпанные кеды и её только что вынутые из коробки найки, ещё идеально белая подошва. Она жуткий потребитель: столько одежды и обуви, не припомню, чтобы видела её в одной и той же одежде хоть раз. Мы остановились у кафе, с яркой вывеской у набережной, они закрыты, о чём свидетельствовала надпись на двери, но внутри ещё был персонал, я обратила внимание на часы работы, мы опоздали, Вилланель дёрнула дверь.       — Они закрыты, ты что, не видишь?       — Откроются, — кинула она, проникая внутрь, я осталась ждать снаружи.        На неё обратили внимание, я немного видела через витрину, но они явно разговаривали с ней, после чего Вилланель открыла дверь, приглашая меня.       — Прошу.       — Ты им заплатила? — удивилась я.       — Выбирай, какое хочешь, — проигнорировала вопрос она.        Странное ощущение. Сравнимо с тем, как отец, бросивший семью, вдруг объявляется, ведёт на прогулку, заводит в магазин и предлагает купить всё, что захочется. И ты набираешь всякую ерунду, искренне радуясь, а ему не жалко нескольких баксов, чтобы немного очистить свою поганую душу, загладить вину перед ребёнком, хотя бы в несознательном возрасте. Выходишь из магазина, вся светишься, считаешь его героем, а в душе пустота. Я набираю себе несколько маленьких шариков, Вилланель берёт себе с шоколадной крошкой. Она всегда знает, чего хочет, а я… Моя жизнь, как это мороженое, – сплошная безвкусица..        Мы занимаем столик в углу, хоть и являемся единственными посетителями, мне совестно, что из-за нас персонал этого заведения не уходит домой, вечер, их ждут семьи. Вилланель ковырнула ложкой моё фисташковое мороженое.       — Эй! Ты выбрала себе вот и не трогай моё, — возмутилась я.       — А мне кажется, ты специально набрала столько, чтобы я в итоге захотела попробовать и полезла к тебе. Ты провоцируешь сама, Ив, всегда.       — Вовсе нет.       — Это в твоём характере.       — Съедим быстрее и пойдём.       — Не торопись, я щедро заплатила, они хоть до утра могут нас здесь оставить.       — Ради таких бонусов ты так жаждешь зарабатывать большие деньги?       — Деньги делают мир реальным. Ты имеешь возможность смотреть на него сама. Я могла бы показать тебе мир, Ив.       — Я много где была, не убивая при этом людей, — тихо проговорила я.       — С Нико? Я видела фото, ты была счастлива с ним.       — У всего есть срок годности, даже у отношений.       — Где он сейчас?       — Зачем тебе знать?       — Хочу убедиться, что он нам не помешает.       — На реабилитации, и, поверь, он будет держаться от меня как можно дальше, он даже вещи свои не забрал и не вернётся за ними. Без него сложно, я всё сильнее ощущаю одиночество, у меня ничего и никого нет, — придавив сама себя этими мыслями, я занялась мороженым.       — У тебя есть я, а у меня есть всё.       — Не нужно лжи. Я месяцами тебя не вижу.       — А ты хочешь видеться чаще?       — А ты разве можешь?       — Хочешь поехать со мной?       — Куда?       — Пока не знаю. Но я могу взять тебя с собой.       Наши встречи происходят будто в пузыре: мы находимся словно в своём, никому непостижимом и непонятном мире, он только наш. И когда я выхожу из него, я возвращаюсь в привычный для меня враждебный мир, где рутина – обычное дело, а люди вокруг не обращают на тебя внимания, пока ты не упадёшь перед ними. Я хочу остаться в этом пузыре. Мы выходим из кафе и углубляемся в улицы Лондона, подальше от воды. Мы впервые просто гуляем и находим странные темы для разговоров, я часто нахожу момент, чтобы посмотреть на тебя, на твою реакцию от моих слов. Ты красива, не просто, как принятые идеалы красоты, что-то большее. Если бы я не знала, какая ты внутри, считала бы тебя одной из спустившихся с небес. Твоя улыбка – это моя отдельная одержимость, а смех... он вызывает во мне такой трепет, я этого боюсь. Я вообще боюсь того, что чувствую к тебе. Я думала, что много попробовала и пожила уже достаточно, но теперь понимаю, что я, вообще-то, впервые полюбила.       — У меня ноги устали, — жалуешься ты и резко останавливаешься.        Облокотившись на здание, ты сгибаешь ногу, ставишь подошву ровно на кирпич, не вынимаешь рук из карманов – идеально, чтобы подойти и поцеловать тебя. Но ты так виновата.       — Что ты делала вчера? — я даю тебе шанс.       — Правда, хочешь знать?       — О, нет, если там что-то про секс.       — Да нет же! — ты с недоумением приподнимаешь одну бровь и мотаешь головой.       — Ну, хорошо, так чем ты была так занята?       — Хелен подарила мне платье, и повела на званый ужин налаживать связи. Я её украшение. Честное слово, лучше бы она купила себе запонки и светила бы ими повсюду, чем мной.       — Она подходит тебе? Как вы выглядите вместе?       — Как мама с дочкой, — вдруг выдаёшь ты, я понимаю, что это первое, что пришло тебе в голову.       — Мы тоже так выглядим.       — Что? Нет! Ив! Не убивай моё влечение. Мы вовсе не так с тобой выглядим.       — А как?       — Как тёмное и светлое? Инь-ян? Мы подходим друг другу идеально.       — Она дарит тебе то, что ты хочешь, и потакает всему.       — И что? Думаешь, мне нужны её подарки? Я терпела это платье на себе пару часов, сняла и забыла, а твой подарок я буду возить с собой во все города мира.       — Мой подарок ужасен!       — Это ты так думаешь. Мне понравился.        Я встала у её колена, поправила её волосы, задержалась рукой у лица. Она же понимает, как меня к ней тянет, рядом с нами проходит парочка, я отстраняюсь, Вилланель провожает их ненавистным взглядом.       — Хочу есть, сходим куда-нибудь? — её предложение очень заманчивое.       — Только никаких ресторанов.       — За пиццей?       — Идём, — согласилась я, Вилланель оттолкнулась от стены, и мы продолжили свою прогулку.       — Сильно ждала меня вчера?       — Допоздна.       — Что бы было, если бы я пришла? Сегодня, понятно, я наказана, но вчера? Что я упустила?       — Мы, вероятно, точно так же гуляли бы.       — Повезло нам с погодой, — протянула она.       — Хоть с чем-то…        Мы пришли в пиццерию, опять два разных заказа, наши вкусы в еде абсолютно разные, но я без проблем могу съесть то, что выбрала она, как с мороженым. Мы поднялись на второй этаж, тут меньше людей, заняли место у окна. Вилланель пожаловалась на то, как гудят ноги, я представила, что, будь мы дома, развалились бы на диване и, возможно, сделали бы взаимный массаж, ноги и правда гудят.       — Ты же не поставила приложение с шагами?       — Нет, — усмехнулась я, схватив салфетку со стола.       — Зачем мы наматывали столько кругов, нужно было давно где-нибудь засесть.       — Это полезно, в отличие от того, что мы заказали.       Странно, но мороженое не утолило наш голод, а может, воздух и долгая прогулка так пробудили аппетит? Я съела свой кусок, и мне захотелось попробовать то, что заказала себе Вилланель. Потянувшись через стол, я забрала её кусок себе, откусила и вернула.       — О, что ты только что сделала?       — Что?       — Это мой кусок пиццы!       — И? Мне захотелось немного с брынзой.       — Нет, Ив, это мой кусок, и я уже его кусала. Это поцелуй!       — Что? Бред!       — Ага, и я прямо сейчас откушу сама.       — Мне жаль, что ты перебиваешься такой мелочью.       — Да? Ну, ты в силах закончить мои унижения.       — Хочешь поцелуй?       — Да.       — Настоящий, глубокий, с чувствами?       — Ты трусиха, Ив, и не издевайся надо мной.       — Я не издевалась, спрашивала о твоих предпочтениях.       — Любой поцелуй с тобой.       — Я подумаю.       Вилланель вернула меня домой поздно, я посмотрела на дверь и ощутила это неприятное чувство, когда одна: когда проверяешь окна и все замки, прячешься в спальне. Я боюсь приглашать её к себе, кто-то, и я даже догадываюсь, кто, уже несколько раз пытался дозвониться, Вилланель сбрасывала и убирала телефон в карман, будто это ерунда.       — Что тебе будет за то, что ты провела этот вечер со мной?       — У неё хорошая фантазия.       — Хочешь правду?       — Всегда.       — Я не хочу отдавать тебя. А это именно так и выглядит. Я не знаю, что с тобой делать, но знаю, что мне это нужно. Путано.       — Нет, вовсе нет. Я тебя понимаю. Можно к тебе?       Я просто впустила её. Мне стыдно за беспорядок, но я вижу, как Вилланель обратила внимание на отсутствие рамок с фото. Мы прошли на кухню, я предложила чай.       — Чай? Отлично, давай.        Я занялась чайником, налила воду, поставила на газ, где-то должен быть чай, хотя бы пара пакетиков, а с чем?       — У меня нет ничего сладкого, — созналась я, швыряясь в верхнем шкафчике.       — Прекрати, — твой голос показался мне твёрдым, ты за моей спиной, я медленно разворачиваюсь, — Перестань суетиться, мне не нужен чай.       — Нет?       Ты вздёрнула брови, твои руки оказались на моей талии, и ты так близко шагнула ко мне, что между нами не осталось пространства. Твои пальцы ловко стягивают резинку с моих волос, у меня задрожали коленки от того, как ты запустила их в мои волосы. Я боюсь до тебя дотронуться, мои руки сжимают край столешницы – назад не отступить. Я помню тот день, когда ты прижала меня к холодильнику, нож у моего горла, сейчас ты прижимаешь только своим телом, но так же наклоняешься ко мне, вдыхая запах. Я не знаю, что у тебя за фетиш на запахи, но это возбуждает. Хотя я бы не смогла сейчас точно сказать, что меня заводит: вся ты, твои глаза, что пожирают меня, твои пальцы, твоя решительная атака, твои пухлые губы, разомкнутые, готовые к поцелую. Я громко сглатываю, ты улыбаешься. Твои руки ныряют под мой свитер, забираются под майку, твои ладони на моём теле, задрожали не только коленки. Я готова остановить тебя, потому что так будет правильно, но я очень хочу совершить ошибку. Я знаю, если подпущу тебя, мы настолько привяжемся друг к другу, что пострадаем. Кажется, это последняя преграда, и, переступив её, мы будем обречены. Я хватаю твои руки, чувствуя, как ты стала продвигаться к груди.       — Не бойся, — шепчешь ты.       Я на самом деле не так боюсь того, что будет потом всё это означать, как боюсь настоящего, боюсь действий. Я представляла нас вместе столько раз, но всё это были приукрашенные фантазии, а это реальность! И ты шикарна! Твоё тело, твоё эго, ты буквально создана для секса, а я в этом ужасна. Одна твоя ладонь скользнула за мою спину, ты посмотрела мне в глаза и прижалась губами к шее, я не сдержала стон. Это моя слабость, и ты быстро её нашла. Твои пальцы ловко расстёгивают пуговицу на моих брюках, я готова тебя остановить.       — Подожди, — вместе со свистком чайника прошу я, вытягиваясь в твоих руках, поднимаясь на цыпочках. Твои глаза потемнели – от возбуждения или ты злишься на меня?       — Чего ждать?       — Я не могу вот так.       — Я начну, и ты расслабишься, — Вилланель дотянулась до плиты, чайник затих, а я так и осталась кипеть в ее руках, — Нормально бояться, это же наш первый раз.       — Отложим?       — Хочешь в постель? Или поговорить перед этим? Извини, что я сразу полезла. Мне сложно терпеть. Мне кажется, ты надо мной издеваешься.       — Вовсе нет!       — Боже, Ив, пожалуйста, я даже раздевать тебя не буду.        К моему лицу прилил жар, я закрыла глаза и глубоко вздохнула, поверить не могу, ты и я, до чего же страшно. Ты не ждёшь ответа, пропускаешь руку в мои расстегнутые штаны, прямо в бельё.       — Тише, это я, и я никогда не причиню тебе дискомфорт.       — Вилл, — застыло на моих губах.       Перебарывая стыд, дикое возбуждение, нехватку воздуха, я чувствую, как все темнеет перед глазами, а затем – яркая вспышка. Твои пальцы прямо там, погружаются во влагу и жар моего центра, ты точно знаешь, куда надавить, я хватаюсь за твои руки, ты почему-то вздрогнула.       — Ив, мне больно, рана не болит давно, но если вот так схватить...       — Прости, чёрт, прости, я забыла.       В твоих глазах навернулись слезы, мне так жаль, и в то же время мне не до этого, твои пальцы слишком напористы и не перестают двигаться. Я буду стонать? Я смогу сдержаться и не сделать этого? Твоя рана, я побеспокоила её, первая целую, ты сейчас забудешь всё. Ты подхватываешь этот поцелуй, и стыд куда-то исчезает. Это кажется естественным, что ты и я наконец-то нашли выход нашим эмоциям. Я могу только представить, как ты этого хотела.       — Можно я в тебя войду?       Я дрожу и не могу даже ответ дать, ты сама понимаешь, что можешь всё. Я чувствую тебя каждой клеточкой своего тела, ты вновь целуешь, но медленно, так же медленно ты погружаешь в меня свои пальцы. Плавно, раздвигая стенки, проскальзывая внутрь, не могу дышать, вырываюсь из твоих губ, горячий наплыв, я чуть не кончила от этого.       — Всё хорошо? — ты такая заботливая, облизываешь свои губы, убираешь руку с моей спины, оставляя горячий след, — Теперь сделай для меня так же.       Думаю, это предел, я не могу сдерживаться, решительно погружаю свою руку, тут же столкнувшись с шелком твоего белья, с гладкостью твоей кожи, ты специально толкнула в меня пальцы грубее, чтобы я была решительнее. У меня кружится голова от нас, хорошо, что ты меня придерживаешь. Какая же ты мягкая и влажная там, я вожу подушечками пальцев по кругу, ты цепляешься в мои губы. Я столько раз представляла это, но реальность вышибает из меня всё, это лучшее, что я попробовала в этой жизни, это ты.       — Ив, войди в меня, — твой голос будто осипший, я тебя понимаю и не томлю.       Означает ли это, что ты теперь в моей власти, а я в твоей? А вдруг тебе не понравится? И ты спросишь себя, неужели ради этого был проделан такой путь, в котором мы почти распрощались с жизнью. О чём я? Ты таешь и в то же время напряжена, ты так же, как и я, охвачена этим, никакого больше предвкушения, мы делаем это. Я плавно погружаю в тебя пальцы, ты улыбаешься, мешаешь целовать тебя, мы останавливаемся, твои глаза напротив моих.       — Ты не можешь себе представить, как я этого ждала.       — Я ждала не меньше, — горячо выдыхаю я.        Но кому-то было абсолютно наплевать, что двое наконец-то решились шагнуть дальше. Громкий стук в дверь напугал нас.       — Не останавливайся, — попросила я.       — Это за мной.       — Что? Нет!       — Мне жаль, Ив.       — Пусть ждут.       — Они вынесут дверь, и будет хуже.       Не могу, не могу её отпустить и прервать это. Целую жадно, глубоко, погружаю пальцы резче, быстрее, ты подхватываешь этот темп. Мы срываемся, словно опять прыгаем с того моста ради друг друга. Я не могу сдерживаться, это случится. Вилланель       Я открываю дверь, от меня точно пахнет сексом, и румянец со щек не согнать так быстро. Хелен с двумя псами уставились на меня, я подавила в себе колкость – не лучший момент.       — Иди с ними, — приказывает она, намереваясь зайти в дом.       — Зачем ты здесь? Забрать меня? Поехали.       — Нет, я хочу увидеть её и поговорить.       — Поговорить? Если ты её хоть пальцем тронешь, я буду убивать, начну с тебя.       — Шагай в машину, малыш.       У меня дрогнули губы от ненависти, я сдавила желваки и пошла к машине, избегая чужих рук, что хотели насильно увести меня.       Хелен не было минут десять, я пинала переднее сидение, выбешивая одного из церберов, но он ничего не может мне сделать, даже огрызнуться. Я смотрела в окна, на этот унылый дом, тело ещё подрагивало, губы жгло. Поластри, я всегда знала, что ты с огоньком, так наброситься… Как же я хочу сейчас к тебе, забраться в ванну, затем в постель, с тобой, как бы спокойно я спала в твоих объятиях, какое утро мы бы встретили. Но вместо грёз о неслучившемся меня везут в дом к Хелен, самое ненавистное мною место на земле с недавних пор, раз уж мой родной дом теперь – это груда углей и пепла.       — Ты очень зла? — спросила я в пол-оборота у Хелен.       — Не разговаривай со мной.       — Что тебе сказала Ева?       — Я попросила тебя молчать.       А мне нравится, когда Хелен строга и зла, это обычное её состояние, но когда немного перегибаешь, она очень горячо выглядит и бросает такие взгляды, хочется встать на колени и просить прощения, а после – получать наказания, долго, до хрипа.       — Уже думаешь, какой плёткой меня будешь хлестать? Мне нравится та, с оранжевой кисточкой на конце.       — С тобой поговорят мои ребята.        Двое довольно хмыкнули на передних сидениях.       — В каком смысле?       — Ты отбилась от рук, меня ты слушать не хочешь. Они тобой займутся, потом поговорим, когда сдашься.       — Знаешь что? Выпусти меня. Остановитесь!       — Никто не остановится, малыш. Ты очень меня обидела.       — Пошла ты!       — Поговорим позже.       Мы подъехали к дому, заехали в гараж, я схватила руку Хелен, с глазами, полными раскаяния, но она лишь хмыкнула и выдернула руку.       — Какая же ты сука! Злобная тварь! — кричала я, пока меня тащили по дому эти двое.       Я потерялась во времени. Помню, как твердила себе, что не убьют и что если я буду думать о Еве, то справлюсь со всем. Они поставили стул в ванную, усадили на него силой, примотали руки и ноги скотчем к нему и накинули плотную ткань на лицо. Я напугалась и закричала, это было ошибкой – выпускать столько воздуха, воду включили на полную, поднесли лейку к моей голове, и я стала захлёбываться холодной водой. Я думала не о нас, Ив, а о реке, из которой мы выбрались, но в которой я по-прежнему тону.       Воду выключили, мою голову запрокидывали, чтобы у меня не было возможности увернуться, они молчали, это самое страшное, когда мучителям ничего от тебя ненужно. А я готова была просить прощения за что угодно, лёгкие горели, вода была повсюду.       — Снимите, — её голос звучал далеко или я была глубоко, тряпку сняли, и приступ кашля вывернул меня наружу.       — Ну-ну, не так уж и страшно, посмотри на меня, — тёплые, даже горячие сейчас для меня по ощущениям руки убрали волосы с моего лица, — Мы ведь не будем так больше делать? — я смолчала, — Давайте ещё раз, девчонка плохо понимает с первого раза.       — Стой, нет! — взмолилась я, но они уже подняли тряпку, — Я всё поняла!       — Правда?       — Пусти, это слишком, даже для тебя.       — Ты ранишь моё сердце, Вилланель, как я должна реагировать?       — Я человек!       Хелен прищурила взгляд – человек? Я знаю, что она считает меня монстром. Может, я заслужила чем-то шанс изменить это.       — Отпустите её. Прими душ и в кровать, тебе принесут горячий чай.        Тот, которого я донимала в машине, достал нож и освободил меня, он вдоволь отыгрался на мне.       — Слова благодарности? — схватив за скулы, спросила она.       — Спасибо.