С тобой всё нормально? Ответь, я волнуюсь
Ответ не пришёл не в этот, не на следующий день, и смысла не было смотреть в окно, ждать – она не появится. Довольно, я могу жить дальше, иначе рискую прождать её всю жизнь. Надежды увидеть её в ближайшее время таяли, как батончик шоколадки в моей руке, который я сжала. Я смотрела в монитор, искала подсказки по всему миру. Много? Невозможно? Она всегда находит способ дать о себе знать. Убийство. Мои пальцы застучали по клавиатуре, множество информации всплыло на мониторе, громкое событие, освещённое несколькими таблоидами. Золотые ворота: Сан-Франциско, США. Мост. Я перестала дышать. Жертва — девушка. Очевидцы сообщают, что на мосту была припаркована машина, горели аварийные сигналы, никто больше ничего не видел. Кровь была на всех перилах, труп выброшен в воду. Я посмотрела на доску позади себя, я знаю, это сделала она, могу распечатать фото, не делаю этого, хватаю сумку и отпрашиваюсь, хочу домой, хочу это осмыслить. Я могу сделать вывод, что с Вилланель всё в порядке? Или она оставила мне послание? Мост и мы – теперь это отсылка слишком броская. Она работает, она в строю, а значит, свободна, почему не пишет мне? Я вновь отправляю ей смс.Я знаю, ты свободна. Хелен не узнает, ответь мне!
Тишина, не было ни ночи, ни дня, когда бы я не думала о ней. Это слишком, но мы сами виноваты, вознесли всё это, углубились, я не могу жить без неё, мне нужна хоть малость. Вилланель Я выжидала, усыпляла бдительность как могла. После той ночи мы проснулись как глубоко влюблённые люди. Поцелуй, совместный завтрак. Хелен знала, что перегнула, что это было слишком. Я чихала, жаловалась на головную боль, а она чувствовала себя виноватой, крутилась возле меня. Она даже бросила все дела, что не просто сделать. Таких как я, исполнителей, у неё больше десятка. Всё нужно продумать, шаг за шагом, каждое их действие, деньги, связи. Может, это и к лучшему, что я не стремлюсь вверх? Я получила сообщения от Евы, но постаралась забыть, не сейчас. — Хочешь, я познакомлю тебя со своей дочерью? — Ненавижу детей. — Мы можем сходить вместе куда-то. Я хочу уделить время не только тебе. — Я плохо себя чувствую. — Могу привезти её сюда. — Ты не понимаешь? Да? Я ненавижу детей, их нытьё и запросы! — Ты сама дитя. — Я пойду в спальню, привози её, если тебе так хочется. Сон после завтрака чуткий, и кошмары одолевают меня. Вода, сплошная вода. Я просыпаюсь от голоса Хелен, который смешивается с глубоким вдохом. — Прости, ты спала? Я потёрла глаза, увидела Хелен и маленькую девочку, что держала её за руку и почти пряталась за спину с коробкой в одной руке. — Что нужно? — грубо спросила я. — Мне нужно сделать несколько звонков, можно оставить её с тобой? — Пусть посидит перед теликом, я что – нянька? — Вилл, — настоятельно произнесла она. — Не надо, не смей так произносить это имя. — Тише, ты можешь её напугать. — Плевать. — Пособирайте Лего, я быстро вернусь. Я не понимаю, зачем она суёт мне этого ребёнка. Но она доверяет мне, однозначно, это жест доверия, и она хочет его сделать. Девочка подходит неуверенно ко мне, русая, с тонкими чертами лица и большими глазами, больше похожа на меня, чем на Хелен. Она кладёт коробку на постель и пододвигает ко мне, я смотрю на картинку, затем на Хелен. Чёртова сука находит, как задеть меня: набор с Тауэрским мостом. Я бы выразилась, но ребёнок смотрит на меня так невинно. Улыбка Хелен ядовита, я молча стиснула зубы и провожаю её презренным взглядом. — Играйте, девочки, я скоро. Мне хочется сказать ребёнку, что после такого поступка я трахну её мать до криков, ей лучше не быть в этом доме, но, какого чёрта, это всего лишь маленькая девочка. — И часто она тебя так спихивает на чужих людей? — Моя мама много работает, — голосок тонкий, но звучит рассудительно. — Моя мама отдала меня в детский дом, я ей не нравилась. — Я живу с бабушкой. А как там, где ты росла? — Мерзко, я сожгла это место. — Ты шутишь? — девочка уставилась на меня. — Ну, конечно, — смягчилась я, — Вытряхивай, что там в коробке? Это требует больше сил и внимания, чем я думала, к тому же, мне откровенно паршиво. Хелен явно не торопилась вернуться, может, специально? Я ловлю себя на мысли, что ребёнок меня не раздражает, наоборот, с ней спокойно, я могу контролировать её. Она запела, и я сказала замолчать, в комнате тишина, хотела сбегать за водой, я велела не отвлекаться, не мне же одной всё это собирать. — Как вы? — Хелен влетела в комнату явно для того, чтобы проконтролировать и опять убежать. — Мам, смотри, сколько уже собрали! Хелен обнимает дочь и целует в макушку, но смотрит она на меня. — Не слишком сложно для тебя приглядывать за ней? — Не мешает, — ответила я, переворачивая страницу инструкции. Хелен касается моего лба ладонью, проверяя температуру, вероятно, по мне видно, что я заболеваю. — Тебе лучше прилечь, она тихо пособирает одна. — Как скажешь, — согласилась я. Я вспоминаю это утро сейчас, спустя почти неделю, что Хелен хотела узнать? На что проверяла меня, оставляя со своим ребёнком? Она не боялась, доверяла, хотела знать, готова ли я к семье? Мне не нужна её семья! Я даже не уверена, нужна ли мне Хелен? Получив новое задание, я действовала быстро и хотела одного –подать сигнал, поэтому место моей расправы над целью стал мост. Ева должна была понять, что я в строю, что не могу вырваться из всего этого. А Хелен точно поймёт, что я осознала свой проступок, что мои действия были неверны, и там, на мосту, всё должно было закончиться иначе. Это было ярко, на виду у всех, Хелен отпраздновала это со мной. Затем начались дни ожидания. Мне не показалось, она удерживала меня возле себя, приручая всё больше. Так она думала, я же каждый день думала только о Еве, о том, что мы сделали на её кухне, о её губах. Но мысли эти скорее для тонуса, лучше думать об этом, чем о поступке Хелен. Я по-прежнему вздрагиваю от её ночных прикосновений, от звонков днём, от просьб срочно зайти в кабинет. Как и сейчас. Она позвала к себе, и я напряглась, хотя я не сделала за эти две недели ничего, за что меня можно наказать. Я болела, лежала в постели, а она ухаживала за мной и пользовалась слабостью, как же ей понравился такой секс, где я отдаюсь ей полностью. Я безупречно справилась с целью в США. Я даже пару раз оставалась с её ребёнком и не научила ничему плохому. Если она следила за моим телефоном, а она это делала, то я не отправляла смс и не звонила Поластри. — Всегда было интересно, ты их сохраняешь? Как трофеи? Хелен сегодня в несвойственном ей откровенном платье, я уже привыкла к строгим костюмам, поэтому внимание моё приковывает то, как обтягивает её бёдра ткань. Открытка в её руках – билет на свободу? — Я арендую тебе домик в горах, это будет похоже на лучший отпуск. Жаль, я не могу полететь с тобой. — Куршевель? Французские Альпы я ещё не покоряла. — Вылет сегодня, цель уже там. — Я не сохраняю эти открытки, если тебе интересно. Совсем ничего. Мне кажется, это жутко – оставлять себе на память что-то, принадлежащее жертве. Если берёшь ответственность стереть человека с лица земли, пусть он исчезнет полностью. — Это правильный подход. Береги горло и не затягивай, ты нужна мне здесь. — Постараюсь, — мне захотелось быстрее собраться и вырваться из этого дома, Хелен меня тормозит. — Я буду по тебе скучать. — Да, я, возможно, тоже. — Сними с себя одежду. — Я хочу собраться и изучить информацию. — Успеешь, рейс поздний. Раздевайся.***
Только в самолёте я вздохнула свободно, ближайшие дни должны быть насыщенными, я написала Еве, и она быстро ответила. Предвкушение буквально сотрясало моё тело, и когда шасси были убраны, я откинулась на сидение с улыбкой, представляя нашу встречу. В моей голове роилась недавно полученная информация. Больше шестидесяти пяти бутиков, чтобы потратить деньги на брендовые вещи. Я поспешила из аэропорта сразу в один из них, ближе к моему арендованному дому. Вечер пролетает, но я успеваю найти цель, немного осмотреться. Он заядлый любитель горнолыжных спусков, я подслушивала его разговоры, была рядом, но не показывала себя. Высокий, подтянутый, белоснежная улыбка, цепляет взгляды охотниц, возле него вьются, он не против внимания. В моём доме уютно, есть абсолютно всё, кроме Евы. Я готовлюсь к завтрашнему дню, наслаждаюсь временным одиночеством. Ещё нечего отмечать, но я открываю шампанское, поднимаюсь на второй этаж, сажусь у панорамного окна и наслаждаюсь видом. Я так хочу разделить всё это с тобой. Я думаю, что должна чувствовать вину сейчас за молчание. Осталось только разобраться в том, что это за чувство, и как оно должно проявляться. Здесь хочется верещать от восторга, от чистого воздуха и гор, от того, какое всё вокруг белое и чистое, сугробы снега, но при этом можно не кутаться в одежду. Горнолыжный костюм от известного бренда, десять тысяч, пришло время начать игру. По поддельным документам я регистрируюсь в дешёвом хостеле – это даёт мне возможность арендовать экипировку– на ресепшене дают бесплатную карту ски-пасс, абонемент на все подъёмники. Слежу за временем, сложно поверить в то, что твой самолёт садится сейчас в аэропорту, ты впервые в подобном месте, я уверена. Всё продумала для тебя, отель на одни сутки, ты не должна знать, что я уже здесь, придётся немного соврать. Слежу за целью целый день, мне на руку, что он поднимается на гору во второй половине дня, рассчитываю на то, что он задержится до самого конца. Разузнав всё подробнее, знаю, что в пять часов вечера всех, кто задержался на трассе, спускают вниз на ратраке, никто не остаётся здесь допоздна, таковы меры предосторожности. Я опережаю его на трассе и встаю у деревьев, сняв одну лыжню. Он задерживается, но я уверена, что встречу его здесь, он любитель, наслаждается каждым моментом, не торопится спускаться, рассекая снег лыжами. Мимо меня пролетают последние туристы, лихачи, кто успеет спуститься до заката. Наконец-то я вижу его ярко зелёный шлем и белый костюм. Машу ему палкой, чтобы увидел меня издалека. Он слишком неравнодушен к слабому полу. Увидев меня, он тут же затормозил и сошёл с трассы. — Извините, не могли бы вы помочь? — я выбрала французский акцент, он невинен, и эти жалобные нотки убедят кого угодно. — Что случилось? — Крепление, — жалуюсь я. Он улыбается мне, невзначай осматривая, скорее всего, уже рассчитывает пригласить меня куда-то, снимает очки, вешает их на застёжку молнии. — Одной спускаться небезопасно, вы хороши в этом? — О, отнюдь, не думаю, что эта трасса для меня. Фредерик, так его зовут, первое впечатление и последнее оставляет очень положительное, думаю, с ним было бы приятно провести вечер и ночь. Он склоняется к моему ботинку, мне открывается его неприкрытый затылок. Сжав в руках палку покрепче, смотрю по сторонам — никого, поднимаю её, прицеливаюсь и со всей силы опускаю. Непонятный вскрик, кровь, он падает лицом в снег, я поднимаю палку вверх, переворачиваю его и вижу безумный взгляд почти мертвеца. Он что-то пытается сказать, но захлёбывается кровью – скверное зрелище, вонзаю палку в его горло — тишина. Тёплая кровь разъедает снег. Это не сложно – толкнуть его тело с обрыва, предварительно сняв шлем, слишком заметный, он долго падает вниз, обрастая снегом. Белый костюм – это худшее решение, и совсем не в помощь для поисковой команды. Успеваю спуститься вниз без помощи, выкидываю шлем подальше от места преступления, нахожу ближайший открытый бар. Заказываю текилу, пить не собираюсь, ополаскиваю палку. Всю экипировку благополучно сдаю обратно в прокат при хостеле. Ева уже давно здесь, в своём отеле.Не могу дождаться, когда увижу тебя
Ты точно прилетишь завтра?Да. Что ты делаешь? Как там?
Всё такое белое и дорогое. Я прячусь в отеле, в баре неплохие коктейли.Я так хочу тебя увидеть.
Я лягу раньше, чтобы быстрее наступил завтрашний день. Настоящее испытание – насильно разделять нас, но, я подумала, лучше ей не знать об убийстве, я приеду завтра. Захожу в ближайший, уже нормальный салон и арендую снегоход и шлем, глухой, чтобы не было видно лица. Через двадцать минут я уже у её отеля, глушу двигатель, захожу внутрь. Сердце замирает, я вижу тебя, твои распущенные, густые, непослушные волосы, тёмно-зелёную водолазку. Отдала бы всё за твой запах, за возможность, прикоснуться. Сдерживаю себя, наблюдаю издалека, ты в телефоне, погружена в него, склонившись, изредка отпиваешь по глотку из бокала. Выключаю свой телефон, вдруг ты напишешь мне, и выдвигаюсь к бару. Я заметила открытки, крутящийся стенд, пять евро за две, я уже близко. Не знаю, чувствуешь ты это или нет, но магнит вздрогнул и стал притягивать. Ты обращаешь внимание, ещё бы, я в глухом костюме и шлеме, не поднимаю чёрный визор, в кожаных перчатках. Выбираю две открытки, бросаю на стойку, достаю карту из кармана. Ты даже представить себе не можешь, что это я рядом с тобой, можно рукой дотянуться, я возбуждаюсь от такого момента, меня немного трясёт, и сложно дышать, бармен подносит терминал, я прикладываю карту. Забираю открытки, и у меня есть пару секунд посмотреть на твоё лицо, на что-то подозревающие, карие глаза, я вижу, ты немного пьяна. Даю себе установку терпеть и молчать об этом, удаляюсь. Запрыгнув на снегоход, завожу и срываюсь с места, в кармане вибрирует телефон, уже в доме читаю сообщения от тебя.Я так предвкушаю нашу встречу, что вижу тебя повсюду, в каждом. Это ненормально – так рисковать. Я пьяна, самое время лечь спать
Я вылетаю ранним утром, ещё немного, Ив. Ева Боль меня учит не смотреть назад, что бы там не было, оно в прошлом, я доверяю себе сейчас. Глупо и непродуманно, импульсивно. Я обижалась, ненавидела, злилась, но получила от неё сообщение, бронь на рейс. Я не задумываясь собрала вещи, и прилетела. Я знаю, что здесь очень дорого, что произошёл уже естественный отбор и здесь находятся только состоятельные люди. Вилланель оплатила всё, меня встретили, привезли, заселили, открыт счёт в баре, заказан ужин и завтрак. Я пишу ей сообщения, самой не верится, это тайная встреча, мы осознанно начинаем это – прятки, кто кого обманет. Проигрыш — смерть. Хелен мне чётко дала понять, что я не должна приближаться к её любимому, смертельному оружию, к её одержимости. Как насчёт того, что я одержима не меньше? Разум, мысли, я понимаю, что многое накручиваю, но тело, это вечная тоска по её прикосновениям. Я схожу с ума, и вечером, после нескольких коктейлей, я в постели с мыслями о ней. Я сплю допоздна, но просыпаюсь уставшей, обычное моё состояние, вялое, меланхоличное, завтрак с трудом влезает, просто он шикарно выглядит, не могу отказаться. Привожу себя в порядок, пытаюсь распрямить волосы, я волнуюсь, и это глупо, Вилланель всё равно, как я выгляжу.Встретимся в баре? Через полчаса?
Смс от Вилланель, у меня дрожат руки, пишу с ошибками, стираю, заново набираю. Да, я буду там. Платье — это слишком, не хочу, чтобы она думала, что я её, что на всё готова, что отчаялась. Моя повседневная одежда это серость, её это раздражает. Я пробую что-то новое: широкие джинсы, белая футболка, тёплые кроссовки, легко повязанный шарф. Я спускаюсь вниз и заказываю выпить. Сок, никакого алкоголя, я плохо контролирую себя рядом с ней. Смотрю на часы, после того как Вилланель сказала мне о шагах, я заказала себе часы с шагомером, теперь я буду знать, сколько шагов мы сделали вместе, если случится так, что мы пойдём гулять. Как же я хочу чего-то обычного, как прогулка. Здесь столько всего можно посмотреть, это невероятно, а с ней, боже, я просто хочу этого. Кто знает, может, эта встреча последняя, Хелен узнает, и всему конец, я не знаю, боюсь я за свою жизнь или её? — Привет, можно с тобой познакомиться? Этот голос, как бы не звучало банально, даже в моих мыслях, я узнаю из тысячи, лёгкое касание моего плеча, я вижу её улыбку, и меня отпускает волнение – всё получилось, она здесь! — Если ты сторонница скучного времяпровождения… — Что-то мне подсказывает, с тобой мне скучно не будет. Мы замолчали, она забралась на барный стул. Её волосы прямые и распущенные, на ней рубашка, поверх чёрный свитер, с вышитым котёнком на груди, очень мило, воротничок, строгий, застёгнут на горле, но родинку всё равно видно. На запястье часы, здесь, в этом месте, все носят вычурно дорогие часы на показ, и Вилланель очень хочет принадлежать этому обществу. Она перебирает пальцами по стойке, будто набирает мелодию в моём сердце. Бармен обращается к ней, и она неохотно уделяет внимание. Её губы с лёгким блеском просят минералку. Пузырьки шипят в её высоком бокале, она поворачивается ко мне, я сохраняю спокойствие. — Ты сильно зла на меня? — Чуть-чуть не дотягивает до предела, столько молчать, с тобой могло происходить что угодно, а я в неведении. — За тот вечер пришлось расплатиться. А потом – усыплять бдительность. — Всё это опасно, — я выдохнула, очень хотелось отпить чего-то крепкого из бокала, но под рукой лишь сок. — Да, опасно, я не собираюсь врать тебе, Ив. После таких слов я почувствовала, что могу задать важный и главный вопрос: — Зачем нам нужны эти встречи? Мы либо вместе, либо врозь, тебе нужен секс? Тебе лучше сказать об этом сразу! Я не собираюсь гоняться за тобой по всему миру. Чтобы иметь возможность переспать. — Правда? — ты натягиваешь улыбку, я её не одобряю, — Шутка. Ив, если бы дело было только в сексе, думаю, мы сразу бы разобрались. — Тогда что? Что мы делаем? — Ты всё же очень зла. — А как ты хотела? — Нам нужно уйти отсюда, сейчас. — Из-за безопасности? — Мне не очень хочется выяснять наши отношения перед барменом, Ив. Вилланель делает пару глотков минералки, расплачивается наличкой и встаёт. — Тебе помочь собраться? Поднимемся в номер? — Мы уезжаем? — Да. Мы остановимся в другом месте. Мне не нужна помощь, мне нечего собирать, кроме как щётку забрать из ванной, но Вилланель поднимается со мной. Мы как из разных историй, в одном лифте. От неё веет уверенностью, собранностью и деньгами, я здесь турист, который выиграл поездку. В номере мне неловко, меньше пространства, пристальнее её взгляд. Я закидываю всё в чемодан, который и не разбирала толком, иду в ванную. — Только не вздумай брать одноразовые флакончики, — кричит она из спальни. Я как раз сжимаю их в руке: бирюзовый, голубой, эти милые, крохотные бутылочки. — Почему? Мне они нравятся, — возмущаюсь я. Вилланель появляется в проёме. — Ты ведь в курсе, что туда наливают самый дешёвый шампунь? — Это для коллекции, — закатываю глаза я, сгребая их с умывальника все. Я хочу выйти, но ты не уходишь с моего пути, ухмыляешься, конечно, я в ловушке, куда мне отсюда деться? — Почему ты не поцеловала меня, Ив? Разве не так делают при встрече… Влюблённые? — В следующий раз будешь лучше искать способ ответить на моё смс. — О, так это очередное наказание? Любите вы издеваться надо мной. — Не надо, — твёрдо возразила я. — Что? — для тебя всё шутка, игра слов, ты сжимаешь косяк, приближаешься ко мне. — Ставить нас на одну ступень. То, что делает с тобой Хелен, как контролирует, это только её дело, ваши отношения. Не объединяй нас. — Ты такая чувствительная, Ив. К каждому действию и слову. Это раздражает. Это заставляет следить за языком. Это не свобода. — Тебе давно пора начать следить за тем, что ты говоришь. Не все понимают шутки, иронию и сарказм. Будь серьёзной. — О, я серьёзна. Тебе это может не понравиться. Это не сигнал к действию, но ты, миновав расстояние между нами, дерзко впиваешься в мои губы. Это возбуждает, я теряюсь. Ты не спешишь, отстраняешься, смотришь в мои глаза, затем на губы, и вновь поцелуй. Влажные, с лёгким ягодным блеском, ты касаешься языком моих зубов и обнимаешь за талию, притягивая к себе. Я слышу, как ты тяжело начала дышать, наклонила голову, целуя уже жёстко и настойчиво, я сдаюсь, разжимаю зубы. Ты вторгаешься, это было не совсем разрешение, но тебе плевать, скользишь по моему языку своим, толкаешь его к нёбу, ещё немного, и ты начнёшь меня раздевать, щёки зажгло, я толкаю тебя от себя. — Трусишка, — стонешь ты в мои губы и отходишь. Зачем я оттолкнула тебя? Ты больше меня не трогаешь и не покушаешься на мои губы. Мы выходим из номера, дожидаемся лифта, я не отдаю тебе свой чемодан, помню про твою раненую руку, ты не настаиваешь. Авто вызывает у меня восторг, ты на это и рассчитывала, никакого водителя, а я доверяю тебе, я ведь знаю, как ты аккуратно водишь и растягиваешь время. Тебе нравится тесное пространство и я рядом. Как в Лондоне? Я знаю, ты это вспомнишь, беру твою руку себе на колени, вывожу узоры. Моя нежность, я хочу дарить её тебе, ты так мало её чувствовала, не получая её ни от родителей, ни от случайных связей. Если честно, я думаю, это единственное, что я могу тебе дарить. — Будет преступлением, если мы сразу поедем ко мне. Ты не против посетить несколько мест? — Сколько у нас времени? Я хочу быть уверенной, что мне хватит надышаться тобой. Если бы мы сейчас же легли в постель и я просто смотрела на тебя несколько часов, этого было бы достаточно. — Нет, не думай о времени. Это всё испортит. Мы поднимаемся выше, в горы, уши закладывает. Когда мы подъезжаем к парковке, я вижу несколько надписей и как совсем близко от нас взлетает вертолёт. — Нет, — протестую я, схватив тебя за руку. — Брось, Ив, ты прыгнула со мной с моста, это для нас полная ерунда. Ты глушишь двигатель, я не хочу покидать машину, отстёгивать ремень безопасности, самолёт – это одно, но вертолёт – мне действительно страшно. — Не бойся, я с тобой, — ты двигаешься ко мне и мягко целуешь в губы, — Ты будешь немного под адреналином, потом поймёшь, как это здорово. Это естественный страх. Здесь люди летают на вертолётах в ресторан, и подняться над горами в воздух – как в автобус сесть и проехать пару остановок. Для меня это испытание, ощущение себя в непривычной среде, но я хочу смириться и попробовать что-то новое. Это нормально, если я вишу на её плече, осторожно ступая к очень шумному вертолёту, наши волосы развеваются, сопротивление воздушному потоку, мы забираемся в эту мощную машину, надеваем плотные наушники. Нас приветствует пилот, он так молод, я опасаюсь, что ему не хватит опыта в экстренной ситуации. — Ты дрожишь, — сообщает Вилланель по громкой связи, — Я бы не стала подвергать тебя опасности, на самом деле, здесь мы в полной безопасности, чем на земле. Её голос звучит уверенно и то, как она держит меня за руку. Мы отрываемся от земли, я закрываю глаза, но Вилланель уже дёргает меня, призывая смотреть по сторонам. Десять минут, и я привыкаю к гулу, к высоте, к долине Куршавель под нами, к вершинам Альп. Её голос в наушниках, она безостановочно рассказывает мне, где есть что, перебивая пилота, что хотел бы выполнять свою работу и говорить, где мы пролетаем. Монблан, Ла Гранде Кассе и les Ecrins. Это были безумные эмоции, я думаю, меня по-прежнему трясёт. Ты воспринимаешь всё серьёзно, ты изменилась. Я надеюсь, ты правильно поняла мои слова, сказанные тебе в отеле, и ты не решила быть серьёзной во всём, нарочно потакая мне. Ты пропускаешь меня вперёд, я ступаю медленно, осматриваясь. Дом просто невероятный, среди снега, на вершине, с панорамными окнами, среди редких деревьев, это сказочно и необычайно волнительно. — Если ты хотела меня впечатлить, то уже можешь остановиться, это просто вау! — Знаю. Мне не терпелось разделить это с тобой. Знаешь, твои огоньки в глазах, это особенное удовольствие видеть их. — Мы здесь из-за нас или есть какая-то другая причина? — Ты видишь эту причину? — Я опасаюсь за то, что всё ровно и гладко. — Я умею планировать. Ужин? — Он тоже спланирован? — Он уже на столе, идём. Мы садимся за дубовый, широкий стол, Вилланель ухаживает за мной, наливает вино, я должна снять пелену, должна говорить с ней. Эта сказка продлится недолго, а затем что? Расплата? Что на этот раз сделают с ней, а что сделали? Она ничего не рассказала мне. Я ёрзаю на стуле, не могу подобрать слов и не могу набраться сил, и посмотреть ей в глаза. — Что такое, Ив? — ты чувствуешь меня, это твой дар – понимать, что со мной что-то происходит, что я не спокойна. — Когда Хелен тебя забрала, что она сделала? Вилланель сложила приборы и вытерла губы, на её лице отразились странные, незнакомые мне эмоции. Я определённо всё порчу. — Что тебе сказала Хелен? — Не подходить к тебе, забыть о тебе. — Мне тоже. Только тебя она при этом не топила. — И всё же, её просьба для тебя неубедительна? — я надавила, хотя увидела, как в твоих глазах застыли слёзы. — А тебя она убедила? Ты здесь, Ив, тебе так же плевать, как и мне на её угрозы. — Мне она выдала устное предупреждение. Но ты… Ты реально страдаешь, и это тебя не останавливает. Сколько ты сможешь вытерпеть? — Она не убьёт меня. — Почему? — Потому что я не могу убить её. — Почему? — повторилась я. — Не знаю! — Вилланель вскочила из-за стола, схватившись за лоб, она отошла быстрым шагом к окну, я почувствовала её боль, и мне не стоило доводить её сейчас. — Прости. Мы не должны это обсуждать, я ведь и так всё понимаю. — Всё нормально, — огрызнулась она, я рискнула подойти. Никакие слова бы сейчас не помогли так, как объятия со спины, крепкие, долгие, я держу её в своих руках, прижимаюсь щекой к спине, слышу её торопливое сердцебиение, тяжёлое дыхание. — У тебя есть такое принятие меня, Ив, я никогда не получала от кого-то другого подобного. — Это хорошо? — Странно и страшно, будто ты в моей голове. Я думаю, ты видишь меня насквозь, и от этого всё плохое во мне вырывается наружу. Я ничего не сдерживаю, как ты вынимаешь из меня это всё? Вилланель поворачивается ко мне лицом, я не знаю ответа, если честно, у меня такой же вопрос к ней. Как она делает из меня такого человека, который летит куда-то из-за смс, который прыгает с моста, рубит человека топором, бросает свою привычную жизнь, рискует собой каждый день, а главное, прощает все грехи убийце? Сколько крови на её руках, их, должно быть, страшно трогать, но я получаю от этих рук наслаждение, вероятно, мы обе сошли с ума. Она проводит руками по моим волосам, идеальный момент, чтобы оказаться в постели и всё забыть на время. Она делает шаг, забирается ладонями под мою футболку, я делаю шаг назад, убирая её руки. Мы вернулись за стол. Мне нужно остыть, переварить услышанное. Мне не по себе от того, что Хелен мучает её. А Вилланель терпит, и её ответы такие странные, будто она совсем не против и это в порядке вещей. Нет! Такого с людьми происходить не должно, и я должна ей это объяснить. — Ты же понимаешь, что Хелена – монстр? Что причинять тебе физическое… — Прекрати. Не будем об этом, — прервала она. — Я договорю. — Нет, не надо. Я всё понимаю, Ив. Я изменилась, теперь я всё чувствую. — Мы можем это обсудить? Я хочу понять. — Можем, — соглашаешься ты, но между нами повисает напряжённость. — Помнишь нашу совместную работу? То собрание. Ты говорила на нём, что ничего не чувствуешь, я слышала всё это, ты это знала. Потом ты призналась мне, что что-то чувствуешь со мной. Что происходит с тобой сейчас? — Когда я сожгла своё прошлое, сложно объяснить, что случилось, словно вентиль открылся, клапан больше ничего не сдерживает, всё, что я давно похоронила в себе и забыла, всё сейчас вырывается наружу. И это пугает, правда пугает. Мне больно здесь, — Вилланель прикладывает ладонь к груди, — От рыданий. И мне больно здесь, — она потёрла виски, — От мыслей в моей голове. Мне нужен тот, кто объяснит, как с этим жить. Мне нужна ты. — Сожгла прошлое? — Дом, мать, начало моей жизни. — Когда это было? — Не так давно. Даша в тот момент имела провальную попытку убить Нико. — Ты виделась с мамой? Своей настоящей мамой? Я думала, у тебя никого нет. — Можешь смело продолжать так думать. Знаешь, я не хочу в этом разбираться сейчас, зачем портить наш отдых? — Ты не хочешь делиться этим со мной? — Это прошлое, Ив. Ты спросила, что я чувствую сейчас, и я ответила. Всё. — Не закрывайся. Поговори со мной. — Я устала. Вилланель Ева слишком много знает обо мне и хочет ещё больше, это не приближает её ко мне, а отталкивает. Теперь она узнала, что я убила свою мать, вряд ли сейчас в её голове звучит одобрение. Скорее всего, она отложила шок и осознание на потом, а сейчас хотела вынуть из меня как можно больше правды, я решила захлопнуть эту дверь. Я бы хотела попробовать раскрыться ей уже физически, я ощущаю острую потребность в этом. Не неразборчивое вожделение и не животный инстинкт, что-то выше понятия секс. Я хочу показать ей, какой могу быть, как со мной может быть хорошо, я не хочу этих слов, не хочу оценок моим поступкам. Не наливаю тебе больше вина, не хочу обмана, ты должна решиться сама, прийти к осознанию, что всё, что нам нужно, это немного тактильных движений. Ты смотришь на меня странно, не доверяешь, боишься? Всё как в Риме? Может, посмотрим фильм? Я сбежала в гостиную, здесь есть полка с дисками, коллекция внушительная, я пытаюсь сосредоточиться на названиях, но ты уже позади меня. — Я не хочу ничего смотреть, — твой голос, как после плача, осипший и тихий, ты уже прихватила со стола нож? — Я тоже, не сосредоточусь, — говорю правду я. — Сегодня был насыщенный день, у тебя перелёт, у меня настоящее испытание на смелость. — Ну да, — неохотно соглашаюсь я, пряча взгляд, Ева не должна догадаться, что я прилетела не сегодня, но и давить на то, что мы обе устали, не стоит. Ещё рано, и мы в доме, в котором есть всё. я предлагаю во что-нибудь поиграть, я видела шахматы рядом с книжным шкафом. Оказалось, ты не умеешь в них играть, а я не хочу обучать – это скучно. Ты находишь карты. — Кри́ббедж, умеешь? — Ну, конечно, — отвечаю я, с довольной улыбкой, ведь я действительно в этом хороша, хотя тут дело больше в удаче. Мы расположились на диване, но почему-то сразу решили сползти на большую шкуру у камина. — Ты напомнишь по очкам? — смотришь, как я мешаю колоду, поправляешь свои волосы. Мне кажется, ты их ненавидишь за то, какие они непослушные, постоянно пытаешься их заделать или распустить, будто не чувствуешь себя уверенной. Сегодня, похоже, ты даже пыталась их выровнять, подчинить себе, своему настроению. Это глупо, ты же должна понимать, как твои волосы сводят меня с ума, моё внимание к ним, эти кудри тебе так идут, в любом их состоянии. — Старшинство карт — от туза до короля: туз — 1 очко, десятка, валет, дама, король — по 10 очков, все прочие карты оцениваются по числу очков на карте. Козырей нет, — блеснула знанием игры я, — А на что будем играть? — На интерес. — Скучно. — Тебе всегда скучно, — цокаешь ты, но затем улыбаешься, еле заметно, — Какие у тебя варианты? — Только один. Ты поднимаешь на меня свой взгляд и прекрасно понимаешь, о чём я. Я разве не заслужила? Я много рассказала тебе. И, вообще, всё это! Кажется невероятным то, что ты согласилась прилететь сюда ради нас, так что почему бы не сделать ещё одну безумную вещь? — Я недостаточно пьяна для такого. — Ты меня обижаешь сейчас. — Нет, я имела в виду то, что алкоголь помогает раскрепоститься, а не то, что ты подумала. — А что я подумала? — Что я могу быть с тобой только в определённом состоянии, с градусом в крови. — Я так не думала. Тебе немного стыдно, может, поэтому ты соглашаешься играть на раздевание? Это изначально победа для меня. Я хочу раздеться перед тобой и хочу раздеть тебя, и теперь я не понимаю, зачем нам нужны карты? Ты раздаёшь, нас охватывает азарт почти моментально, эти загадочные улыбки, хватание карт из колоды. Я проигрываю, ты предлагаешь мне самой выбрать, от чего избавиться в первую очередь. Снимаю с себя носки, ты смеёшься над этим, но уже мешаешь новую колоду. Подобрав под себя ноги, мы сидим напротив друг друга, в руках веера из карт, и в доме полная тишина, ты считаешь свои, я свои. Ты проигрываешь, я тоже уступаю тебе право выбора. Зацепив низ своей футболки, ты стаскиваешь её с себя и остаёшься в чёрном, кружевном лифе. — Очень смело, — подмечаю я, мешая карты. Ты такая хрупкая без одежды, с осиной талией, аккуратной грудью, острыми ключицами. Как красиво волосы лежат на почти обнажённых плечах. Ты перестала смотреть в карты, я забыла о том, что мы играем, но помню, что по очкам у меня всё отлично, я раздену тебя в любом случае. Делаю движение в твою сторону, ты внимательно следишь за мной, подбираюсь на коленях к тебе, ты не отстраняешься. Мой поцелуй нетерпеливый, я хочу сразу каждый миллиметр твоих губ, опускаю ладонь на твою спину, между лопаток, напираю, укладывая тебя на пол. Ты отвечаешь страстно, разгоняя мою кровь по телу с такой силой, что я вся горю изнутри. Я хочу оставить место для твоего отказа, если ты вновь струсишь, делаю перерыв, смотрю в твои глаза, затем на свои карты, улыбаюсь, показываю тебе. — Неплохо, да? Я бы сняла с тебя джинсы. Ты выкидываешь свои карты и хватаешь меня за бока, расставляешь ноги, я быстро переставляю свои, так удобнее, нависаю над тобой, и мы вновь целуемся. Это всё, чего я хотела от этого дня – тебя. Хочу заблокировать все мысли в голове, оставить лишь нас. Ты чувствуешь себя уязвимой подо мной, на лопатках, держишь меня, будто вот-вот оттолкнёшь или ты наоборот боишься, что это закончится? Нет, Ив, я точно не поверну назад. Сколько времени я мечтала продолжить то, что мы начали в твоём доме, мне необходимо намного больше, чем тесные движения в одежде. Хочу раздеть тебя, увидеть твоё тело, прижаться обнажённой кожей, связать нас навсегда. Этот поцелуй затянулся, мы никак не насытимся, ты боишься двигаться дальше, я знаю, я чувствую. Соскользнув с твоих губ, я утыкаюсь в изгиб плеча, ты не Хелен, к твоей коже я буду относиться со всем трепетом и нежностью, мои поцелуи осторожны, ты выпускаешь тихий стон со своих губ, открывая доступ к шее. Под языком твой пульс, толчкообразное колебание, я знаю все эти точки на теле, а ты? Подцепляю пальцами бретельку на твоём плече, медленно стягиваю, тут же следуя за движением губами. Возвращаюсь к шее, подбираясь рукой под твоё плечо, ты привстаёшь, я быстро расправляюсь с застёжкой. Смотрю тебе в глаза, стягивая лиф с твоей груди, ты хватаешь воздух жадными глотками, тебе нужно расслабиться, Ив. Эта часть одежды отлетает в сторону, к картам, я касаюсь пальцами твоих губ. — Тише, вдох и выдох, мы не торопимся, — успокаиваю я. Твои глаза такие понимающие, ты стараешься прислушаться к моему совету, облизываешь губы, я не могу удержаться и оставляю короткий поцелуй. Веду пальцами по твоему горлу, по впадине, лёгким движением обвожу грудь, опускаю взгляд вниз. Нужно терпение, чтобы не наброситься на твоё тело. Моя ладонь умещается на мягкой груди, пальцы сжимают её по краям, твёрдый сосок упирается в центр моей ладони. К другой груди я прикасаюсь губами, мурашки побежали по твоему телу, ты сильно сжала мышцы живота, слегка выгибаясь, когда я обвела сосок языком. Ты хватаешь меня за волосы, когда я обхватываю твердую горошину и погружаю в свой рот. Не контролируй меня, Ив, достаточно контроля в моей жизни, я хочу делать то, что хочу. Тянешь мои волосы, хочешь, чтобы я отпустила, я засасываю глубже, играясь языком, ты подбираешься рукой к моему лицу. Я этого не терплю, хватаю тебя за запястья обеих рук и прижимаю их к полу. Стараюсь не напугать тебя взглядом, твои глаза с поволокой и такие тёмные, ты хочешь что-то сказать, я первая: — Не мешай мне. — Слишком остро. — Закрой глаза и не сходи с ума оттого, что это именно мои губы делают с твоим телом это. — Хочу увидеть твоё тело. — Потом – обязательно. Не убирай руки, не трогай меня. Я делаю её более уязвимой. Властными движениями рук прохожусь по дрожащему телу. Хочу избавиться от твоих джинс, оставить тебя совсем без одежды. Ты думала, что я запущу туда руку, что будет как в прошлый раз, нет, забудь ту скромность первого раза, мы способны на всё, и никто не помешает нам. Начинаю стягивать с тебя джинсы, ты взволнованно вплетаешь свои пальцы в волосы, они завораживают тем, как разметались по шкуре убитого зверя. Смерть под нами, ей хочется управлять так же, как твоим телом. Заставлять ждать, играться, ходить по краю, но не доводить до кульминации. Твоё бельё, я думаю, ты подготовилась, очень заманчивое кружево, ты знала, я раздену тебя. Ты ещё можешь не справиться, оттолкнуть меня, поэтому теперь я действую быстро, возбуждение не отпустит тебя, даже если ты захочешь. Горячими поцелуями я веду дорожку вниз от груди, ты выгибаешься, одним дыханием я добираюсь до краешка белья. Мои ладони на твоих бёдрах, готовые подцепить кружево и резко сдернуть его с тебя, кончиком языка ласкаю нежную кожу, ты зажимаешься. Я сгораю от любопытства, как сильно ты течешь, как сильно ждёшь меня там? Попытка стянуть с тебя последнюю преграду, но ты поднимаешься вверх, отползаешь от меня, что же ты делаешь, не включай во мне хищника. Я нежно целую твоё колено, поднимаюсь выше. — Вилл, притормози. — Я и так слишком оттягиваю. — Не могу так. — Не отползай от меня. Чего ты боишься? — Это все быстро. — Я сплю с тобой каждый день в своих мыслях. Бесконечная череда фантазий, я уверена, ты тоже это делаешь. Осталось только перенести это всё в реальность. Ты хочешь меня? — Конечно, хочу, — её ладонь нежно легла на моё лицо. — Я буду очень аккуратна с тобой. Ты можешь следить, хорошо, даже можешь контролировать. Снимем это с тебя. Ни с кем из партнёров, я так не медлила, люди жадны до секса, и если все началось, одежда слетает быстро. Все равно кто попадал в мои руки, они хотели меня настолько, что всё остальное не имело значения. Мне жаль, Ив, что ты настолько консервативна в сексе, что Нико совсем тебя не раскрепощал. Мне интересно, он делал с тобой то, что хочу сделать я? Цепляюсь за две стороны белья, и тяну вниз, ты перестала дышать, я мягко целую твой холмик, боже, Ив, ты восхитительная, я так хочу попробовать тебя, мы слишком затянули с этим. Моё сердце гулко бьётся о рёбра, руки холодеют, но сама я в пекле, жар волнами расходится по моему телу. Ты обнажена. Даю тебе время привыкнуть. Следую поцелуями вверх, ласкаю твою грудь, маленькие, аккуратные сосочки, упираюсь коленом между твоих ног, и да, ты слишком влажная. Ты опускаешь руки вниз и прижимаешь моё бедро к себе сильнее, движения с твоей стороны, ты изнываешь от желания. Твои глаза закрыты, губы разомкнутые, я поддеваю верхнюю губу языком, ты улыбаешься, радуешься, что я с тобой, слежу за твоим лицом. Убираю колено, нападаю рукой, пальцы скользят между набухших складочек, не трогаю клитор, не хочу, чтобы ты сразу кончила. Хочу любви с тобой, вот, что не так! Вот, чем ты занимаешься со мной, а я, не зная, тороплюсь. Это любовь, не просто желание насытиться и добиться результата, а выплескивание эмоций. Я ведь этого и хотела – показать, как я отношусь к тебе. Я аккуратна и нежна, я безопасна для тебя. Мои пальцы исследуют тебя на ощупь, трусь одеждой об твою кожу, это странно, что мы меня не раздели. Может, это даже смущает тебя сильнее, чем всё остальное. Твоя крупная дрожь сменяется на мелкую, ты запрокидываешь голову, я тут же убираю пальцы. — Нет, ты не кончишь так просто. — Не мучай меня. — Я хочу тебя попробовать. — Боже, Вилл, не надо! — Тебе понравится, тебе так понравится, что ты не сможешь больше жить без этого. Я сама отключаюсь в этот момент, в глазах темнеет от возбуждения, развожу твои ноги перед собой. Твой громкий стон отражается от стен, я широко провожу языком по всем твоим сокам, ты зажимаешься, и твои пальцы вонзаются в шкуру животного. Правильно, терпи, это только начало. Я знаю, какие волны её сейчас разбивают, что она чувствует: восхитительное ощущение первого раза, неизведанное, тайное, откровенное. Я привожу тебя сюда, не благодари, теперь ты со мной. Ты становишься открытой, доступной. Ты течешь сильнее, твоя плоть пульсирует на моем языке, ты позволяешь себе настоящие, откровенные стоны. Твоё тело в лёгкой испарине, от него пышет жаром, толкаю в тебя язык, ты сокращаешься. Этого так мало, но ты не можешь больше, твоё тело в плену момента, помогаю тебе пережить этот оргазм, прижимаю твои бедра своими плечами к полу, накрываю ладонями грудь. Продолжаю нажим языком, чтобы все не закончилось быстро. Ты хочешь вырываться, но не можешь. — Вилланель, пожалуйста! Остановиться или не останавливаться? Нужно быть конкретнее, Ив, поэтому выбор за мной. Ты кончаешь, ты это никогда не забудешь. Хелен не отпускает меня после такого, сразу же вторгается пальцами, но я тебя пожалею. Завтра у тебя будет болеть каждая мышца в теле, даже те, о которых ты не знала. Я выпрямляюсь перед тобой, глажу твои коленки, ты смотришь на меня иначе, теперь мы пережили вместе ещё больше, и мы можем продолжать открываться друг другу со всех сторон, вовсе не обязательно всегда топтаться на отрицательных моментах. Я иногда так хочу, чтобы ты забыла, что я привношу в этот мир, я бы скрывала, чтобы не делать тебе больно этим. Ты ещё хочешь меня исправить, в тебе ещё есть эта идея. Я такая, как есть, ты примешь меня или оставишь насовсем. — Ещё нужно, чтобы я разделась? Ты утвердительно киваешь, в твоих глазах вновь азартный огонёк. Я стягиваю с себя свитер, сбрасываю штаны, остаюсь в рубашке, ты поднимаешься с пола, тянешься за мной, усаживаешь к себе на бедра. — Я хочу сама. — Раздеть меня до конца? Открыть, как подарок? — Я видела тебя почти без одежды, если ты помнишь ту ночь в моей постели, твоё тело идеальное, я изучала его до утра, ты молода, любишь дорогой уход, любишь внимание, тебя любят. Любят двое. — Она не любит меня, имеет, как собственность, одержима мной, но не любит. И ты разве любишь? Ты не признавалась в этом, я не слышала от тебя такого. — Услышишь, — шепчешь ты, нападая на пуговицы моей рубашки. — Она тоже бывает нежной, — я сказала это очень тихо, хотелось признаваться в этом, но не обсуждать. — И тебе это нравится. Понимаю. Она даёт тебе всё. — Она не ты. Что бы она мне не давала, это все с налетом тьмы, взаймы, это ненастоящее, я этого не держу в себе. А ты… Стоит тебе только коснуться меня, и я сохраняю этот момент, думаю об этом, очень много. — Какая же ты глубокая, Вилл, — распахнув на мне рубашку, ты трогаешь подушечками пальцев мои родинки на груди, — Там тоже есть? — интересуешься ты, поддевая ногтем бельё. — Сними и узнаешь. Стаскиваешь рубашку с моих плеч и застываешь, увидев шрам. — На месте, — ёрничаю я, но вспоминаю, что ты просила быть серьезнее, больше не буду. — На твоём теле даже шрамы выглядят как украшение. — Не хочу, чтобы они тебя так напрягали. Это было, оставило след, но этого больше нет. Дотронься. Твои пальцы проводят по нему, я покрываюсь мурашками, кожа там нежнее и чувствительнее, ты трогаешь шрам и на руке. — Этот, бывает, ещё ноет. — Ты их заслуживаешь. — Что ещё я заслуживаю? Поговорим о смерти? — Нет, но ты ответишь мне на вопрос. Недавно было найдено тело, сброшенное с моста. США, Золотые ворота. Была там? — Тебя заводит такое? Знать, кого я убиваю? — Это была ты? Это послание для меня? — Да. Ты, как всегда, очень внимательна. Ты всегда отыщешь меня, Ив. — Странник. — Я? — Да, вечный странник, без дома, семьи. Разные города, страны. — Называй меня лучше так, чем убийца или чудовище. Странник, — я посмаковала это слово, припомнила одну знаменитую картину. Ева убирает перед собой преграду, смотрит на мою грудь. — Нашла? Она без слов наклоняется и целует возле ореолы тёмненькую, мелкую точку. — Эту я не видела. — Я знаю, куда ещё ты можешь поцеловать. Смелее, Ив. Она смотрит на меня такими глазами, будто уже во мне, каждое её действие и слова, медленный толчок, я слишком долго терплю. Её руки оказались на моей спине, погладили вдоль линии позвоночника, под лопатками, распрямили плечи. Ева подалась вперёд, прижимая свою грудь к моей, плотнее, я ощущаю её подрагивающий торс. Её кожа мягкая, бархатная, горячая, наши сердца ещё не были так близко друг к другу. Я получаю поцелуй в губы, томный, тягучий, ты наслаждаешься тем, как можешь целовать меня, откровенно, с языком. Одна твоя ладонь скользит по спине вниз, в моём животе нестерпимо заныло. Проникаешь в трусики, сжимаешь ягодицу и вторую руку туда же. Я тяжело выдыхаю в твои губы и привстаю, ты владеешь мной, чёрт. Сжимаешь, разводишь ягодицы, я трусь об тебя, прижимаюсь к тебе пахом сильнее. — Войди в меня, — мой голос с дрожью. — Сюда? — ты спустилась от копчика вниз. — Тебе смелости не хватит на такой секс. — А Хелен хватает? — Я не такая доступная, как ты думаешь, Ив. — Я бы наказывала тебя именно так. — Ты очень аккуратно прощупываешь границы дозволенного. Это комплимент. — Разве ты мне что-то запрещаешь? — Ты ведь не причинишь мне боль? — Что? Конечно, нет. Разве что только приятную, ноющую. Как ты мне. Странное ощущение сейчас в теле, все тянет и ноет. — Потому что ты хочешь ещё. — Я всегда обходилась одним разом. — Бедняжка. Мы это исправим. Сегодня же. — Сначала ты.***
Я знаю примерное время, когда в городе запускают салют, здесь каждый день праздник, представления, ярмарка, концерты, залпы в небо. Я делаю нам две кружки горячего шоколада, посыпаю сверху маршмеллоу и отношу наверх. Мы без сил, и это очень приятное ощущение. Окно на втором этаже от пола и до потолка, здесь есть мягкий небольшой диванчик с видом на всю долину. Идёт снег, крупные хлопья, кажется, что за окном очень холодно, а в доме тепло и уютно, на сердце спокойно, душу ничто не скоблит. Я просто забылась, знаю, что ненадолго. Ты прижимаешься к моему плечу, благодаришь за напиток. Мы смотрим вдаль. От всполохов в небе ты приподнимаешься. Это волшебно – видеть яркие огни салюта. Будто все отмечают нашу первую настоящую ночь вместе. Мне хочется сказать громкие слова, но я держу язык за зубами, я не хочу о таком говорить, ты должна понимать. Слышу, как мой телефон разрывается в спальне, ты не реагируешь, наоборот, встаёшь, подходишь к окну и прижимаешься к нему. Я накидываю на себя плед и следую за тобой. Обняв тебя со спины, закутывая вместе с собой, я хочу верить, что смогу защитить тебя и нас, но этот долгий вызов, надоедливая мелодия, говорит об обратном. — Это необыкновенное место, я завтра проснусь, и всё это окажется сном. — Вот и нет, нужно допускать такую вероятность, что с тобой может происходить сказка. Разве ты не заслуживаешь? — Считала, что нет. — Хочешь, можешь остаться здесь, а я буду прилетать. — Что? Жить здесь? — Это замена Аляске. Ты не заметила, а я исполнила свой план. Это подмена. — Ты уже думаешь над тем, где меня спрятать? — Лондон не подходит нам, слишком близко к ней. — Нас здесь найдут. — Ты же не расплачивалась своей картой? — Я прилетела по своим документам. — Мы поменяем, это не сложно. — И кем я буду? — В смысле, беглянкой? — В том смысле, что любовницей… — Мне её убить? Скажи, и я сделаю. В моей жизни всегда все проблемы были из-за людей. И я давно поняла, как с этим справляться, нет человека — нет проблемы. Если Хелен для нас проблема, вот оно решение. — Почему ты сама этого не сделала? — Не решилась. Держала нож у неё на горле и не сделала этого. — Хороший секс был после этого? — Перестань, Ив, — я обняла её очень крепко, чтобы она выкинула это из головы. — Салюта больше не будет? Я хочу принять душ и спать. А ты ответь на вызов. — В ванной, при спальне, есть джакузи. Разберёшься, как наполнить? — Это долго. — Это приятно. Может, придаст тебе сил, я хочу ещё раз, перед сном. — Ты ненасытна. — Не буду отрицать. Я спускаюсь вниз, ставлю кружки, листаю сообщения от Хелен. Перезваниваю, она тоже долго не берет. — Где тебя носит? — Я спала. — Ты должна отвечать, а не ставить беззвучный! — Я устала и заснула. — Сделала? — Да. Его долго будут искать, к тому же в горах снегопад идёт со вчерашнего дня. — Плевать, сколько его будут искать. Вылетаешь завтра? Я забронирую тебе утренний рейс. — Можно так не торопиться? На том конце воцарилась тишина. — Прости, малыш. Был тяжёлый день, я на нервах, а ты не отвечала. Привет, для начала. И я хочу знать, как ты? — она даже голос изменила, и этот подход намного лучше. — Со мной всё хорошо, так, можно не торопиться? — Что ты будешь делать там одна? — Покатаюсь на лыжах, пройдусь по магазинам. Ты знаешь это место, я и тебе могу что-нибудь купить, что ты хочешь? — Хочу прижать тебя к себе завтра вечером. Тебя нет, и всё такое скучное. — Разреши мне немного отдохнуть. — Ты одна? — Здесь очень много состоятельных и симпатичных, даже моя цель была ничего. — Ты решила меня злить? — Я одна. — Хочешь отдохнуть от меня? Я слишком контролирую тебя. Может, ты права. Хорошо, я даю тебе день. Бронирую ночной рейс. — Может, сутки? — Нет, день проведешь, как тебе захочется, но в ночь вылетаешь. — Почему ты решаешь? — Не начинай. — Я делаю всё, что хочешь ты, но что до моих желаний – тебе плевать. — Я знаю, что ты не усидишь там спокойно, тебе захочется кого-то, не хочу этого допускать. Если хочешь отдохнуть, я могу полететь с тобой в конце месяца. — Я пойду в душ и спать, ты узнала, что хотела? - Не хочешь рассказать мне, что на тебе? — Нет, — быстро ответила я и попрощалась. У нас всего ночь и день. Я выбираю вино и ищу бокалы. Слышу, как шуршит вода, ты всё же наполняешь джакузи. Я захожу без спроса и забавно видеть, как ты реагируешь, нагоняя на себя пену с возмутительным взглядом в мою сторону. Я приземляюсь на край, подбираю пенку и сажаю тебе на нос. — Ты забыла, что я уже всё видела? — И что, мне теперь одежды не носить? — А так можно? Ты фыркаешь, я наполняю твой бокал, себе не тороплюсь. Твои волосы сырые, дотрагиваясь до кудрей. — Я могла бы мыть тебе голову, ухаживать за волосами. — Это что-то из планов на будущее? — Было бы приятно, не так ли? Я бы хотела, чтобы за мной кто-то ухаживал именно так: лечил, когда простужена, жалел раны, массаж, может, вкусная домашняя еда, заплетал волосы по утрам. — Тебе нужна гувернантка. У Хелен разве нет прислуги? — Есть. Но Хелен сама ухаживает, если мне требуется. — Это вино, — Ева отпивает ещё больше, — Наверное, оно стоит как все мои счета за месяц – превосходное. — За полгода. — Ты не знаешь, сколько я плачу. — Знаю, я видела твои счета. — Когда? — Я заходила к тебе как-то в гости. Интересно, те диски по-прежнему не на своих местах? — Ты вредитель, — Ева отставила бокал на край и неожиданно схватила меня. Я упала в воду с большим всплеском, этого я не ожидала, Ева притянула меня к себе, её глаза – я не могу злиться. Избавляемся от мокрого халата, она смеётся, заражает меня. Старое верное оружие самозащиты — смех. Я прощаю ей эту выходку, к тому же мы можем заняться сексом прямо здесь.***
Мы проснулись рано, я знала, что времени у нас мало, поэтому, специально разбудила её. Это было несложно, с неё сбилось одеяло, спина была обнажена, и я стала покрывать её поцелуями. — Придави меня. Я так люблю тесноту, — по-утреннему вяло попросила ты, и я забралась на тебя сверху. — У тебя странные желания по утрам, Поластри. — А что ты можешь предложить? — Покатаемся на лыжах или сноуборд? Что ты умеешь? — Ничего. Немного играю в карты, но ты вчера не дала раскрыть мои таланты. — Я тебя научу. — Мне так лень. — Ну же! Ив! — Ты вымотала меня вчера, я хочу поспать подольше. — Нет-нет, где у тебя кнопка отмены? Я сейчас найду! Ева засмеялась от щекотки, у неё милый смех, игра переросла в нечто большее. Я опять возбудилась, в висках застучало желание. — Знаю я ещё одно место, — загадочно выдала я и полезла под одеяло. — Нет! Вилл! Хватит, у меня не будет вообще сил подняться. Я уже не могла себе отказать. Утро было сладким, завтрак идеальным. Я прикупила Еве лыжный костюм, он идеально ей подошёл, себе я тоже взяла другой, вдруг она запомнила ту странную фигуру в баре. Выбравшись из дома, мы удивились тому, как много снега выпало за ночь, я подумала о том, что Фредерик под хорошим слоем, играет в прятки с поисковой командой. Тут же отбросив мысли об этом, я с разбегу упала в сугроб. — Ты ребенок! Давай руку. Я потянула её за собой, месть за джакузи. Ева лежала на мне, подо мной проминался снег, по фигуре, так удобно удерживая. — Чувствую, что хочу улыбаться. Греться на солнце, есть вкусную еду. Вот здесь, у горла, будто что-то горячее, и словно я в постоянных объятиях. — Это симптомы счастья. Ты ни о чем не хочешь думать? — Абсолютно. — Это точно оно. — Что с ним делать? — Наслаждаться. Это ненадолго. Всегда так. — Будет больно это потерять? — Нужно учиться принимать неизбежное. Вставай, простудишься лежать вот так. — Хочу простудиться или что-то повредить, чтобы я не могла отсюда уехать. — Жёсткие мысли. Может, пожелать непогоду? Самолёты не смогут взлетать. — Точно. Хочу нулевую видимость. Тогда мы останемся в доме, только вдвоём. День проходит, и нам хорошо вместе, здесь, мы будто другие люди. Может, я играю роль другого человека, но определённо подходящего мне и Еве. Я вижу её улыбку так часто, нам здесь память стёрли, перезапустили, я не хочу покидать это место. Я не хочу выпускать её руку. Мне будет не хватать этих криков и её падений на трассе, никаких тренажеров не надо, если с тобой Поластри. Она весьма неуклюжая, и это, как ни странно, тоже мило. Мы пообедали в небольшом ресторане и вернулись на спуск. К нам подъехал мужчина в ярко оранжевой жилетке и протянул листовку. — Помогите в поисках, нужна любая информация. Я посмотрела на волонтерский лист, который уже сжимала в руке Ева и изучала. — Бедолага, — хмыкнула я, — Ну что, поехали? — Подожди. Может, нам лучше помочь? Мы все равно здесь. Я напряглась. На фото был Фредерик. Ева очень сострадательный человек и отзывчивый, судя по всему, конечно, ей хочется побыть героем. Как насчёт меня? Я хочу побыть с Евой! Может, мне сказать, куда его скинула, и мы продолжим день? Нет, она поймет, что я обманула её. А я ведь готовлю ещё один обман, молчу о том, что у меня вылет этой ночью. Откажусь от поисков, и это её насторожит. — Давай поищем. Все равно гуляем, — неохотно согласилась я. — Тут написано, что нужно обратиться в центр. — Идём. Нам выдали снегоступы и карту, объединили с другими неравнодушными, я устала закатывать глаза, это всё было максимально скучно. Нас довезли на снегоходах, высадили и задали направление. Местность была обычная: лес, снег. Ева проверила зарядку на своем и моем телефоне, связь, уже где-то достала компас. Мы пошли вместе с остальными в лес, но быстро отстали. Я специально еле ступала. А когда увидела, что все ушли далеко вперёд, остановилась. — Ты что, выдохлась? В постели ты выносливее, — ситуация – находка для острот, Ева не упускает этого шанса. Я опираюсь на дерево, делаю вид, что мне трудно дышать, распутываю шарф. Вижу, как на твоём лице появляется беспокойство. Ты подходишь ко мне, я накидываю на тебя свой шарф и притягиваю к себе, горячо целую. Единственно приятное событие за битый час – это твои губы. Ты толкаешь меня в плечи. — Мы должны серьезно относиться к этому, идём со всеми, не время для вот этого! У неё горят губы от моего поцелуя, а я хочу ещё. — Я никому ничего не должна. Для этого есть специальные люди, им платят зарплату, пусть чешут лес сами. Давай вернёмся, день на исходе, а мы ещё не зашли ни в один магазин! — Если бы платили тебе, ты бы его наоборот убила. Неужели не хочется побыть на другой стороне, спасти жизнь? Накал необходимо снять, и я признаюсь. — Я улетаю сегодня в ночь. Поэтому вся эта идея отнимает у нас время. — Улетаешь? Так быстро? — Должна была улететь утром, но выпросила день. Ева схватилась за шапку, посмотрела в сторону тех, кто ушел далеко вперёд. Она сделала несколько звонков, чтобы все знали, что мы возвращаемся, и мы пошли в обратную сторону. Молча. — Ив, ты злишься? — Ты могла сказать мне раньше. — Могла. Не хотела, чтобы ты считала каждую минуту. Все должно было быть естественно. И было! — Эгоистка. — Хэй! Не надо так! — я схватила и прижала её к дереву. — Вот и ты. Настоящая ты. Привет. — Не порти. Ничего не порти, Ив! — Вернёмся в дом. — Поцелуй меня. — Не хочу. Пойдем. — Я хочу. Подцепляю твои губы, хочу углубиться, ты не даёшь и больно отвечаешь, мне нравится. Забудь всё опять, всё же было здорово. И даже сейчас. Лес, и мы одни, я прижимаю тебя к дереву, я демонстрирую всё свое желание. Нас возвращают к центру, пошёл снег, в машине согреваемся, я не везу тебя домой, мне нужно хоть что-то купить, создать алиби. Затаскиваю тебя в бутик, ты ничего не хочешь, тебе ничего не надо, ты меня раздражаешь, вижу, что делаешь это специально. Мы возвращаемся в дом, уже стемнело, я смотрю на время – оно неумолимо несётся. До аэропорта ехать пару часов, нужно это учесть. Я собираю чемодан, укладываю новую одежду, не терпится её надеть. Я нахожу тебя у окна, на втором этаже, ты смотришь, как снег заметает долину, погода портится, резко похолодало, на дорогах лёд. Мой рейс не отменили, в аэропорту может и не быть проблем с погодой. Нужно будет надеть что-то тёплое. Ты поднимаешь на меня устало-безжалостный взгляд, готовый разнести меня в щепки, я должна чувствовать вину, опускаю взгляд в пол. — На какую дату тебе заказать билет? Или билет не нужен? — Я не останусь тут одна. — Оставайся. Приеду, как только смогу. В Лондоне возможностей увидеться будет меньше. — Сколько нужно выждать после твоего вылета? — Не знаю, день? — Значит, закажи через сутки. — Ты уверена? Я оставлю тебе деньги, ты сможешь заняться чем угодно. — Ты не поняла? Я не останусь здесь одна! — Ладно, хорошо! Не кричи на меня. Знаешь, я тоже не горю желанием возвращаться к ней. — Думаю, это не так. — Ты не веришь мне? — Пытаюсь, но нет. Тебе удобно, ты всегда будешь возвращаться к ней. — Попроси меня убить её. — Я не стану. — Тогда наберись терпения. — Я знаю, почему ты улетаешь именно сейчас. Ева поднялась, и я увидела слёзы на её глазах. — Чтобы защитить нас, — тихо заметила я, это ведь является правдой. — Ты всё сделала здесь. — О чём ты? — Тот пропавший. — Что? — Не делай из меня дуру! Это не чёртово совпадение! — Ты обвиняешь меня во всём подряд! — Разве я хоть раз ошибалась? — Ева, прекрати, я хочу быть с тобой. — Так будь! Останься! Плевать на рейс, скажи, что было опасно вылетать. Погода действительно испортилась. — Я не могу. — Тогда катись! Проваливай! — Не нужно расставаться на такой ноте. — Ты сама всё испортила. Я сорвалась, схватила чемодан, оставила деньги, вышла из дома, хлопнув дверью, я даже ничего тёплого не надела, не вызвала такси, я доеду сама. Закинув чемодан в машину, я в последний раз посмотрела на дом. Навигатор проложил дорогу, с предупреждениями. В горах сильный снегопад, ветер такой, что машину почти сносит с нечищеной дороги. Попуток не встречается, я доехала до какого-то поста, меня остановили, настоятельно порекомендовали развернуться. Я проверила ещё раз свой рейс, он не был отменён. Я не могу вернуться к Еве сейчас, она зла, я зла. Как, чёрт возьми, она догадалась насчёт Фредерика! Срываюсь с места, сшибаю конусы. Я пытаюсь набрать скорость, чтобы нигде не застрять, телефон вдруг оживился, её имя, я незамедлительно ответила. — Вернись. Я ещё раз всё обдумала. Если Хелен не дождётся меня, она начнёт узнавать, что я здесь делаю, как быстро она проверит Еву? Как быстро заполучит сведения о перелёте? — Не могу, прости меня. — Я включила местные новости, тут предупреждения один за другим, дорога не безопасна. — Я отлично справляюсь. — Ты такая упрямая! — Спасибо за всё, что здесь с нами случилось. — Именно поэтому всё не должно закончиться так! Вернись. Улетишь завтра. — Возвращаться ещё опаснее, чем ехать вперёд. Так бывает, Ив. — Тебя плохо слышно. — Я проехала только что пост, они пожелали мне счастливого пути. — Я полечу вслед за тобой. Забронируй билет. Как хочешь, но в Лондоне ты найдешь способ приехать ко мне. — Она не пустит. Придется подождать. — Ты выбираешь её? Дворники перестали справляться со снегом, на стекло налипло, здесь где-то можно включить обогрев, я бросила взгляд на панель. Вопрос Евы – что за глупость! — Я всегда выбираю тебя, даже когда ты поворачиваешься ко мне спиной. — Но теперь ты бросаешь меня каждый раз! — Ты знаешь причину, и прошу, не думай, что она мне важна, всё это – полное дерьмо, эта ситуация, моя жизнь. Я не знаю, как выпутаться из этого и остаться в живых! — Я люблю тебя. Ева проговорила это так быстро, с помехами в связи, но я поняла каждую букву. — Любишь? — переспросила я. Тишина перед ответом, мою машину заносит на повороте, я хватаюсь за руль двумя руками, но ничего не успеваю сделать. Я слетаю с дороги, всё, что вижу – это белый снег повсюду, всё, что чувствую, это жжение в груди от её слов. Любит. Удар, ремень врезается в тело, и я теряю сознание от боли.