Мой странник

Вилланель       Все последние недели я пробовала разобраться в настоящих эмоциях, включить их. Понять чувства и испытывать их. Теперь от всего этого нужно избавиться. Это мешает мне думать, мешает держать себя под контролем, холодно и безучастно. Я не робот, но, Ив, ты замыкание в моей системе. До тебя все шестерёнки работали отлажено, но теперь этот переизбыток чувств — это больно, непонятно, что именно болит, это идёт изнутри. Это выводит меня из строя.        Хелен укладывает меня к себе на колени — это лучше, чем если бы она всю дорогу смотрела на меня. Выискивала реакцию на то, как сыграла на моих нервах, поймав Константина. Как же она настораживает меня, ведь оказывается на шаг впереди. Словно предугадывает наш план и тут же демонстрирует последствия: на месте Константина окажемся мы.        Я выхожу из машины первая и сама открываю багажник, чтобы взять сумку. Мне хочется угнать эту машину, доехать до тебя, Ив, забрать, осуществить наш побег и больше не видеть этот дом. Проверяю телефон — от тебя по-прежнему нет сообщений.       — О, вот и моя девочка, у тебя отлично получается!        Ребёнок на роликах врезается в Хелен, заключая в объятия. Мне по-прежнему трудно понять, за что она так любит свою мать, ведь та не проводит с ней время, не играет и не принимает никакого участия в её жизни. Кроме вот этих коротких моментов, где они рады видеть друг друга, но через пару минут Хелен побежит по своим делам. Эта детская, наивная любовь к матери очень скоро начнёт терять своё волшебство.       — Привет, Вилланель! А у меня есть новый набор Лего, бабушка купила.       — Угу, отлично.       — Пособираем вместе?       — Может, будешь донимать своих сверстников? Я тебе не нянька.       — Вилланель, — Хелен строго покачала головой, — Покатайся ещё, малыш, погода отличная.        Вот её пара минут и истекли, Хелен подталкивает девочку на дорогу и поправляет на себе одежду с таким видом, будто её обнимал чумазый посторонний ребёнок с улицы.       — Я надеялась, что к моему возвращению их здесь не будет.       — Они будут здесь, сколько потребуется, Вилланель. Ты сама отказалась продлить отдых на Мальте.        Отмахнувшись от её слов, я закинула сумку на плечо и направилась в дом, Хелен отвлёк звонок, и в дом я зашла одна. На моём пути тут же возникла ненавистная мне фигура.       — Каждый раз мечтаю, чтобы ты не вернулась, — смерив меня взглядом, мать Хелен скривилась и запила свою горечь остатком вина в бокале.       — Мне так жаль, что вам больше не о чем мечтать: сварливая старость — поганая штука.       — Ты словишь пулю быстрее, чем я помру.       — Я бы поспорила, но кто будет отдавать мне мой выигрыш?       — Стерва.       — И вам хорошего дня, — бросила я как раз в момент, когда Хелен зашла в дом.        Возможно, Хелен подумала, что у нас впервые состоялся какой-то разговор, я не стану её в этом разубеждать. В спальне сменились цвета, фоном теперь служит нейтральный цвет: бежевый, светло-серый, оливковый. Одеяло воздушное, подушки как облака, всё девственно чистое и светлое, но то, что обычно происходит в этой спальне, не соответствует новым цветам.       — Длинноволокнистый египетский хлопок «Bellino», прямой доставкой из Италии, что ты об этом думаешь?        Мне наплевать, что ты, вся утончённая и завораживающая, растягиваешься на кровати, проводишь по ней ладонями и произносишь это. Ты ложишься на бок, делая акцент на своём идеальном бедре, смотришь на меня, подпирая голову рукой, прикусываешь нижнюю губу, пытаясь меня считать. Я бросаю на постель сумку, мне всё равно, что она валялась в багажном отделении, в аэропорту и в багажнике машины, несколько раз на полу. Мне послышалось или твои зубы скрипнули? Резко расстёгиваю молнию, достаю со дна деревянную коробку с двумя бутылками вина внутри, запах наполнил воздух вокруг меня, я поднесла дерево к лицу, сделав глубокий вдох.       — Люблю такой запах, — протягиваю Хелен, она смотрит на мои губы.       — В этой спальне ты не произносила этого слова.       — Мёд я тоже нашла, — игнорируя, я вынимаю баночку.       — Отличное, должно быть, вино. Откроем по особенному случаю, — произносит она и проводит пальцами по дереву.        Я представила лишь два особенных случая: её похороны и моё исчезновение. Откроет она её со злости или в отчаянных, брошенных попытках найти меня? Или открою я, в окружении её родственников и врагов, что так же, как и я, будут отмечать в этот день.        Ноутбук, зарядка — прижимаю к себе. Косметичка, мои личные вещи, картонная коробка, пакет с чистыми вещами. Неожиданно нахожу резинку Евы, не знаю, как она попала в мои вещи, надеваю её на запястье.       — Так интересно смотреть, как я разбираю вещи?       — Я скучала, Вилланель.       — Остальное в стирку, — сбросив сумку с вещами на пол, я поторопилась скрыться от этого пристального взгляда в гардеробе.        Подарок от Евы — это самое ценное, что я вожу с собой и прячу в этом доме под бейсболкой на верхней полке. Туда Хелен точно не полезет, ей не придёт в голову надеть бейсболку. Я открываю коробку и с трепетом касаюсь моста, вынимаю и на пару секунд включаю, и тут же прячу. Это то, чего Ева касалась, что выбирала, думая обо мне, о нас, это не стоит дороже десяти евро, но бесценно для меня.        Я ожидала, что Хелен зайдёт, нарушит моё личное пространство, потребует секса, но она осталась на месте.       — Как там было?       — Неплохо, — размыто ответила я, приземляясь на постель, она тут же оказалась ближе, но я уставилась в потолок.       — Скучно было в доме?       — Нет. Я смотрела фильмы, пила вино, сидела у моря. Там была такая гроза, масштабная, зловещая, поднимающая со дна весь мусор, и…        Я замолчала, неожиданно осознав, что нахожусь не рядом с Евой, что откровения вовсе не нужны, а моих слов она не поймёт. Та гроза поднимала со дна весь наш ил, всё недосказанное, невыплаканное. Какой же секс был после этого — я вспоминаю и задыхаюсь сейчас.       — И? — Хелен напомнила о себе, я бросила быстрый взгляд.       — И на следующий день никто не купался.        Что я такого сказала, что она напала на меня? Забралась сверху, схватила мои руки за запястья и направила их к блузке.       — Расстёгивай, — я дёрнула в разные стороны, пуговицы поддались, — Дотронься до меня.        Я облизнула свои губы, убирая сухость, и положила ладони на торс, перешла на бока, мне хотелось сжать её тело до хруста костей, хотелось скинуть её с себя. Она прижалась к моим губам, холодным и безвольным. Начала терзать поцелуем, пробираясь между губ, желая столкнуться с моим языком. Я надавила на её рёбра, она зашипела, посмотрела мне в глаза, прервав этот псевдопоцелуй.       — Ты должна быть нежнее, — выразила своё недовольство она.       — Покажи пример, — хмыкнула я, ведь нежности от неё я почти никогда не получаю.        Мои губы оживают от прилива горячей крови, она нежнее и даже поглаживает мои руки. Завожусь против своей воли, так хочется снять напряжение. Под напором, разомкнув зубы, я впускаю её в себя. Жаркое, жадное сопение, попытки раздеть меня, не прерывая поцелуй. Сначала я пыталась убрать язык, не подпускать её, вернуть к губам, но она не отступает. Я чувствую эту упругую неуступчивость и не могу вытолкнуть её язык. Пальцы, не расстёгивая джинс, протискиваются в бельё, я готова её укусить! Но в этот момент внизу хлопает дверь и плач ребёнка заставляет Хелен остановиться.       — Какого чёрта, — шепчет она, пожирая меня взглядом: кажется, ей это может и не помешать, но её позвали на помощь, — Что там происходит!        Хелен сползает с постели, нервно застёгивает пуговицы, одной недостаёт, бросает на меня злой взгляд. Я откидываюсь назад, это лучшее, что могло сейчас случиться. Столько криков, они приближаются, врываются в соседнюю комнату, кричит уже даже не ребёнок, а они друг на друга. Я поднимаюсь: лучше поучаствую, чем дождусь здесь, вдруг Хелен захочет продолжить. Едва уловимый запах крови дразнит мои рецепторы, я захожу в ванную комнату и вижу, как они пытаются успокоить ребёнка с ободранной ногой. Если это нормально — так кричать при содранной коже, — тогда как должна была кричать я при ножевом?       — Вилланель! Помоги! — Хелен бросается ко мне, вручив антисептик, забирает свою мать.        Я взяла ребёнка и усадила на край ванной, вытянула её ногу над белым мрамором, сжала в руке крошечную лодыжку, несколько капель крови сорвались вниз.       — Замолкни, — шепнула я ей, потому что от её нытья начала болеть голова, — Это вода, ясно тебе?        Полив всю окровавленную ногу, увидела источник, и он был явно не велик, чтобы столько реветь. Хелен подала ватку, которой я вытерла всю область вокруг, затем бактерицидный пластырь. Поставив ребёнка на ноги, я включила холодную воду и смыла её горячие слёзы.       — Это не трагедия, — серьёзным тоном убедила я её, вытирая лицо полотенцем. Вот моя жизнь — другое дело.        Чтобы не возвращаться в спальню, я повела ребёнка в детскую, включила мультики и бездумно уставилась в экран вместе с ней, через десять минут она уже спала на моих коленях. Обнаружить это было немного шоком для меня. Маленькое, капризное существо, к которому я ничего не чувствую, по непонятным мне причинам сейчас вызвало умиление. Хелен зашла в комнату в другой одежде.       — Как ты это сделала? Она не давалась нам, не доверилась ни мне, ни бабушке.       — Вы спрашивали разрешение на причинение боли. Это ребёнок, и такое количество внимания вызвало в ней только истерику, требуя, чтобы вы немедленно решили её проблему, не причиняя новой боли.        Хелен удивилась сказанному, и, мне не показалось, устыдилась тому, что знает меньше моего, а я вообще никогда не имела дел с детьми. Перекладываю девочку в кровать, выключаю мультик. Мы вместе выходим из комнаты.       — Прости, что всё прервалось, было очень многообещающе, — Хелен хочет поцеловать меня прямо сейчас, но я уклоняюсь.       — Я хотела поспать после перелёта, а тут столько всего.       — Да, конечно, ложись, — она следует за мной в спальню, затем в ванную, я открываю шкафчик и высыпаю две таблетки снотворного, наливаю стакан воды.        Целует меня в шею, я вздрагиваю — обычная реакция, запиваю таблетки.       — Пока ты спишь, я займусь работой, встреча через пару часов, разбудить тебя, когда вернусь?       — Да, иначе не буду спать ночью.       — Ну, я могу не спать вместе с тобой.       — Скажи своей матери, чтобы не пила в доме и следила за ребёнком.       — Это забота?       — Совет, потому что я этого делать не собираюсь.        Хелен уходит, я выплёвываю таблетки. Теперь в каждой мысли, что приходит мне в голову, я вижу шанс и возможный провал. Мне нужно срочно увидеть тебя, Ева. Делаю вид, что ложусь спать, дожидаюсь, когда Хелен, покинет дом. Спрыгнув с кровати, смотрю в окно: она садится в машину всё с тем же водителем, вероятно, он много знает о ней и её поездках.              Дорога до тебя была волнительной, болтливому водителю такси я посоветовала заткнуться, посторонний шум стал слишком раздражать меня. Стоило мне увидеть твой дом, как сердце ускоренно застучало, словно мы вновь были на том утёсе или за несколько секунд до прыжка с моста. Сейчас я увижу тебя и сразу же успокоюсь, наполнюсь силой и уверенностью, поцелую тебя. Ты моё море, а ласкаешь ты или штормишь — мне не важно, я хочу в тебе находиться. Такси дёрнулось с места за моей спиной, я обошла дом. Сколько раз я уже стояла здесь, и каждый раз постучаться будто не хватает смелости. Но я настолько горю желанием тебя увидеть, что делаю это после длинного вздоха. Нужно было купить цветы или вино, прячу пустые руки в карманы. Нервно хожу по небольшому крыльцу: ты спишь или тебя нет дома? Твой телефон не отвечает, я бросаю в окно несколько камешков, поглядываю на тот большой булыжник. Обхожу дом и стучусь в парадную дверь. Ты же работаешь с Каролин, могла ли ты поехать куда-то или просто уйти в магазин? Заглядываю в окно: мне будет спокойнее, если я увижу что-то, что ты привезла с Мальты.       — Евы Поластри там нет, — прокуренный голос позади меня заставил вздрогнуть.        Я обернулась, увидела женщину, что вот-вот перешла дорогу и медленно двигалась в мою сторону.       — Я уже догадалась. А где она? Точнее, это вы вряд ли знаете, но, может, видели, когда она ушла?       — Уехала в отпуск несколько дней назад.       — Да, я это знаю, она уже вернулась, вчера.       — Нет, не вернулась, — настояла она, кашлянув. Я отпрянула назад. Чёрт, что заставляет людей делать это с собой? — Света в доме не было, а сегодня с утра я поливала её цветы, она оставила мне ключи.       — Вы могли не заметить вчера её возвращения, а сегодня куда-то рано уехала?       — Я ничего не путаю.       — Вы могли бы дать мне ключи?       — А вы кто?       — Мы пара.        Женщина рассмеялась, но вновь закашляла — мерзкое зрелище, я потопталась неловко на месте.       — У неё муж есть, деточка. Отличный мужчина.        Мне убить её придётся? Серьёзно? Даю ей последний шанс, или я закончу её медленное самоубийство.       — Я лично посадила Еву на самолёт и проследила, что он долетел. Мне нужно точно знать, была она дома или нет, это для её безопасности.       — Ключи, значит. Ну, попадёшь в дом только в моём присутствии, знаю я вас: дома никого, и начинают к нему присматриваться.        Я посмотрела на свои кожаные ботильоны от "Гуччи", часы от "Касио" — очень я похожа на вора домушника в этом. Пришлось подождать, пока она дойдёт до своего дома и вернётся с ключами. Мы открыли дверь, и мне даже не нужно было осматриваться: я чувствовала, что тебя здесь нет и не было.       — Я поднимусь наверх, — сообщив, я тут же побежала по лестнице, точно понимая, что она за мной не последует.        Где ты, чёрт возьми, Ева! Ты точно не вернулась домой, может, решила, что будет безопасно остановиться у знакомых? Я не знаю твоих знакомых, родственников, у тебя есть друзья? Я ищу какую-нибудь записную книжку, желательно с номерами и адресами, но это так глупо, ты бы меня предупредила. Или нет? У кровати стоит та коробка-приглашение на мой праздник с жутким клоуном, ты её сохранила, даже записку с адресом. Я падаю на твою постель, сжимая возле себя плед. В голову врывается ужасная мысль: ты сбежала от меня? Ты странно вела себя на Мальте, слишком многое поставила на паузу, почти не злилась на меня — ты прощалась? Грудь сдавило, будто чем-то сверху, ты не могла так поступить. Нет, Ив, кто угодно, но не ты.       — Вы скоро? Очевидно же, что Поластри в доме нет.       — Иду.        Как же захотелось убить твою соседку и побыть ещё немного времени среди твоих вещей. Но вряд ли ты обрадуешься трупу в своём доме. Но это вполне может заставить тебя вернуться, где бы ты ни была. Нет, чёрт, она поливает твои цветы, ты точно разозлишься. Напоследок проверяю стол, на нём ничего нет, перебираю стопку бумаг в ящике и натыкаюсь на папку со своим именем. Пальцы скользнули как по чему-то опасному и раскалённому. Что в ней?       — У вас всё в порядке? Пожалуй, я позвоню Поластри!        Удачи. Я вынимаю папку из стола, распахиваю перед собой. Моё дело, которое я уже видела в твоих руках, и рукопись. Много листов и все с аккуратно выведенным именем, которое очень часто мелькает на страницах. Я не имею права это читать. Захлопнув, прячу в стол и сбегаю вниз. Конечно же, она не дозвонилась. Я благодарю за помощь и выхожу из дома первая.       — Я написала вам мой номер, если Ева вернётся или кто-то посторонний, не такой милый, как я, подойдёт к дому, позвоните мне, — чтобы просьба не казалась пустой, я приложила деньги.        Ева там же, где Константин? Хелен всё знает? Если я сейчас начну в этом разбираться, как скоро словлю пулю? Нужно действовать аккуратно. Возвращаюсь обратно, осторожно пробираясь в спальню, чтобы не наткнуться на мать Хелен. Нужно найти план здания, в котором держат Константина. Я должна сосредоточиться на нём, чтобы мысли о том, где ты и что с тобой, не свели меня с ума. Я долго изучаю каждый поворот и ступеньку, мне придется пойти туда одной. Или есть вариант, что Хелен сама его отпустит ради меня, потому что я попрошу, как следует попрошу. И я постараюсь так же понять, причастна Хелен к исчезновению Евы или я упустила что-то ещё.        Нахожу несложный рецепт, отправляю смс Хелен о том, что проснулась и готовлю сюрприз. Кухня — это не моя стихия, после меня тут придется всё чистить дня два, но зато я довольна результатом и накрываю на стол. Мать Хелен глаз с меня не спускала, но ничем не помогала, только бубнила что-то под нос и раздражала своим присутствием. Я сжимала нож в руке и каждый раз хотела её прирезать. Но эту жажду крови нужно оставить на потом.        Я выпила два бокала вина, пока готовила, и один — в ожидании. Услышав, как подъехала машина, я зажгла свечи. На мне новое платье, что Хелен выбрала сама, а она хочет видеть меня всю, поэтому у платья открытая спина и глубокое декольте. Платье весьма короткое, и серебро не является моим фаворитом, но в целом смотрится неплохо, главное, чтобы ей нравилось, не так ли? Хелен заходит, когда я наливаю вино, одно из её любимых, из личного погреба. Багряная жидкость ударяется о стенки бокала, запах кружит голову, мне хочется ещё и ещё.       — Вилланель, у нас праздник? — ты удивлена и осторожна, подходишь ближе.       — Ты разве не соскучилась по мне? Я вернулась, ещё одно идеальное преступление, я не устану отмечать это.       — Ты заказала еду?       — Начинаешь с оскорбления? Я приготовила всё сама.       — Ты пьяна?       — Немного.        Подняв бокал, подхожу к тебе, ты забираешь его у меня, делая глоток. Красуюсь в платье, ты берешь меня за руку, поворачиваешь.       — Идеально на тебе.       — Спасибо.        Ухаживаю, выдвигаю стул, подаю ужин, сажусь напротив. Я наточила ножи. Лезвие легко скользит по мясу, ты не сводишь с меня глаз.       — Что? Пробуй уже!        Улыбаешься, я понимаю, тебе кусок в горло не лезет.       — Ты не доверяешь мне? — пронзаю тебя своей верной догадкой.       — Почему ты так считаешь?        Я встаю из-за стола, подхожу к тебе и сажусь на край. Ты вздрагиваешь от моей нежности, с которой я прикасаюсь к твоим скулам, веду пальцы по шее, по плечу, твоя рука, я забираю у тебя нож.       — Яд в тебе Хелен, в твоей крови, еду я не травила.       — Что за игру ты задумала?       — Ты влюбилась разве не в острые ощущения?       — Думаешь, ты особенная? Сколько же их было до тебя…       — И они мертвы? Последнюю я сама лично кинула на рельсы.       — Мы начинаем умирать с рождения.       — Давай без философии.       — Ты первая начала. Что за настроение, зачем столько выпила, чего ты хочешь?       — Отпусти Константина.       — Так вот в чём дело. Нет, я уже сказала тебе.       — Я понимаю, он заслуживает то, где сейчас находится, но у нас с тобой отношения и ты можешь сделать это для меня.       — Правда, Вилланель?       — Да, ты же меня любишь.       — Люблю? Детка? не используй слова, значение которых ты не знаешь.       — Вот как ты заговорила?       — Соответствую твоей игре.       — Я не играю! Я прошу тебя сделать это для меня. И я не собираюсь тебя травить.       — Это слишком просто для тебя? Отравить меня?       — Ты не спросила о том, хочу ли я вообще тебя убивать.       — Хочешь, — утвердительно отвечаешь ты за меня, и твоя горячая ладонь оказывается на моём колене, — Ты хочешь, Вилланель?       — Кого-то заводит опасность?       — И не только, — твоя рука скользит по внутренней стороне моего бедра.       — Я не обижусь, если ты хочешь только десерт.        Отодвигаю всё, что есть на столе с этой стороны, и сажусь, расставив ноги. Ты трогаешь мои щиколотки, сбрасываешь туфли с моих ног. Целуешь колено, и это слишком нежно для нас. Схватившись за края платья, задираю его до пояса. Твой взгляд будто раскалённым ножом вспарывает мне кожу, вся твоя энергия пробирается в эту обширную рану, попадает в кровь. Так близко ко мне лежит настоящий нож, я закрываю глаза и представляю, как прохожусь им по твоему горлу, как тёплая кровь заливает мои ноги, меня это заводит, бросает в жар. Ты ничем не похожа на Еву, трогаешь не так, смотришь иначе, в твоей внешности ничто не напоминает её, вы абсолютно разные по характеру и прочему, но всё же я начинаю представлять, что это не ты сейчас делаешь это со мной, а она. Язык устремляется в самую влажность, в эпицентр беспорядка, твой рот накрывает мои малые губы, сжимаю край стола на пределе своих сил. Это невозможно, и хочется кричать, но даже стоны непозволительны, не хочу их дарить тебе. Откидываю голову назад, жаркие волосы щекочут открытые плечи и спину. Ты трогаешь языком мой набухший клитор, будто бьёшь током по нервам. Закусив губу, я тихо постанываю. Высунув язык, ты начинаешь лизать меня, как талое мороженое, твои глаза открываются и закрываются от удовольствия, я вижу, как тебе это нравится. Я на пределе: чувствовать, как твой язык водит по моим складочкам, вспоминать жаркие ночи с Евой! Ты вновь обхватила губами, вобрала в свой рот мою мякоть, отпустила, слизывая всё вокруг, и я кончила. От напряжения я не позволяю себе дрожать, лишь несколько толчков, сильных и неконтролируемых, что дёрнули моё тело. Ты дотягиваешься до бокала с вином, моё лицо, наверное, такого же тона сейчас. Почему это было так резко? И очень быстро! Я слишком ярко представила Еву или мне понравилось отдавать себя врагу? Ты просто умеешь доводить меня.       — Мне понравилось, — томно произношу я, трогая твои волосы, — Этого достаточно?       — Достаточно для чего?       — Чтобы дать старому деду с больным сердцем ещё пожить на свободе.        Ты рассмеялась и встала передо мной, громко отодвинув стул, я почувствовала себя маленькой и беззащитной под твоим колким взглядом. А голова вновь закружилась от выпитого алкоголя.       — Не могу представить, как должна тебя трахнуть, чтобы это стоило освобождения Константина. Спасибо за ужин.       — Мы не закончили, — громко сказала я в твою спину.       — Что именно? — ты повернулась, развела руки в стороны.       — На него тебе плевать, по понятным причинам, но меня тебе не жалко?       — А что с тобой? Кроме того, что ты перебрала.       — Он нужен мне!       — Тебе никто не дорог, ты никого не любишь, тебе все только нужны. Я не буду подстраиваться под твои капризы, Вилланель, не веди себя так.       — Ты бесчувственная!       — Нет, это не правда.       — Ты ничего не сделаешь, даже если я вскрою себе вены у тебя на глазах.       — Решила добиться своего любой ценой?        Я схватила нож со стола, отодвинула резинку Евы с запястья.       — Ты отпустишь Константина. И меня ты тоже отпустишь!       — Конечно, я знала, что ты бываешь глупой девчонкой, но чтобы до такой степени…       — Тебе всё равно меня не жалко, — сжав кулак, я надавила ножом на кожу — она поддалась.        Это даже приятно и горячо, моя собственная кровь потекла по руке вниз к локтю, затем на пол, на шикарный белый ковёр.       — Воспитанные девочки режут вены над раковиной.       — Может, если я залью здесь всё кровью, до тебя дойдёт?        Ты сорвалась с места и оказалась настолько близко, что дыхание обрушилось на моё лицо. Схватив мою руку с ножом, ты стала причинять мне больше боли, чем новая рана.       — Отпусти нож, Вилланель.        Я сжала нож сильнее в руке. Закрыв глаза, я перестала тебя слышать, но ты трясла меня и сдавливала руку на пределе своих возможностей. Что бы сказала Ева? Что бы она сделала? Испугалась за меня? Она бы уже плакала и стояла на коленях, она бы не стала силой отбирать у меня нож, она бы победила иначе мою гордость и безумие.       — Хорошо, — тихо шепнула я.        Ты забираешь у меня нож и отводишь наверх. Мы закрываемся в ванной, промываешь мою рану. Меня тошнит от выпитого. Я даже слёзы не контролирую, мне так хочется увидеть тебя, Ив. Что мне делать?       — Это так глупо. Ты глупый ребёнок, Вилланель.        Поднимаю глаза и вижу в твоих слёзы, это так странно.       — Почему ты плачешь, Хелен?       — Из-за тебя. Как можно сделать такое, причинить вред себе?       — Больно не тебе же.       — Мне, — туго перевязываешь моё запястье, твои слёзы очень тебе к лицу.        В вечно печальных, строгих и ледяных глазах будто появилась жизнь. Я дотрагиваюсь до слезы, убираю её с твоей щеки. Я никогда не думала о том, что ты, так же, как и я, просто хочешь добиться своего. И пока я бьюсь за Еву, ты бьёшься за меня. Я правда не хочу тебя убивать. Целую тебя, не из-за ненависти или похоти, не ради чего-то, просто так хочется. Ты всхлипываешь, я беру твоё лицо в свои руки. Губы, что соединились, приобрели жар и упругость, начиная эти короткие поцелуи. Жадно вбирать эти губы, касаться их языком, терять себя во всём этом. Мы стали задыхаться, наконец-то ты не доминируешь, всецело отдаёшься мне. Я останавливаюсь, именно настолько я хочу тебя. До этой точки и не дальше, дальше только Ева. Только ей я хочу принадлежать по-настоящему. Ты будто понимаешь, что сейчас происходит, опускаешь глаза.       — Я положу тебя спать. Ты пьяна, и я вообще не понимаю, что ты творишь.       — Да, я хочу спать, — соглашаюсь я.        Перед сном, на пьяную голову я думаю о том, что завтра мне опять на войну. Если Хелен не отступит, я перешагну.

***

       Сегодня за столом завтракаем не только мы, но и твоя семья. Мне плевать на это, я спускаюсь вниз в одной майке и белье. У вас одинаковые глаза, глубокие и холодные, и вы обе бросаете странный взгляд на мою перебинтованную руку. Почти не болит.       — Твоя шлюха может не разгуливать по дому нагишом?       — Мама! Вилланель чувствует себя как дома, ей нужен уют с утра, правда милая?       — Угу, — подтвердила я, вернувшись к столу с большой кружкой кофе, удивительно, но голова не так сильно болит, как могла бы.       — Мам, а можно мне тоже не одеваться к завтраку?       — Нет, милая, нужно быть готовой к новому дню.       — Но Вилланель…       — Ей не нужно в школу.       — Я тоже не хочу, у меня болит нога!       — Не выдумывай, Вилланель отлично тебя вчера подлечила.       — И себя, похоже, тоже. Что с рукой? — вопрос от твоей мамы так некстати, я посмотрела на тебя: говорить правду — это перебор?       — Потянула, — улыбнулась я, — Слишком бурная ночь.       — Боже, ну что за девка! — воскликнула твоя мать, — Её бы тоже в школу, поучить манерам!       — Мне кажется или твоя мать меня недолюбливает?       — Ей придётся привыкнуть. Не так ли, мама?        Думаю, сейчас ты не рада тому, что они здесь. Пьёшь кофе, смотришь на меня, представляешь, как взяла бы меня на этом столе? Нужно было пользоваться шансом вчера. Твои фантазии далеко заходят, я дёргаю бровями, отвлекая тебя и показывая, что прекрасно понимаю, что у тебя на уме.       — Ну всё, пойдём собираться, отвезу тебя сегодня сама.        Девочка лениво сползла со стула. Хелен подошла ко мне и, наклонившись, шепнула:       — В последний раз ты завтракаешь в таком виде, — поцелуй-фальшивка и я остаюсь за столом с мегерой.       — Обожаю жить в семье. Тут все такие настоящие.       — За что она тебя только терпит?       — Я готова рассказать!       — Нет! Избавь меня от этого, дьявольское отродье.        Я покинула стол, я вообще не хочу находиться в этом доме. Заделываю высокий хвост, натягиваю легинсы и кроссовки. В саду, за домом, есть тренажеры, к которым я ещё ни разу не подходила. Встречаюсь с Хелен в холле.       — Решила заняться собой? Дай руке зажить.       — Да, подходящее настроение. Рука? Да там царапина, не буду ничего поднимать. В прошлый раз с пробежкой у меня так себе вышло, позанимаюсь на велотренажёре.       — Я вернусь через час, максимум через два, и присоединюсь к тебе.       — Да, хорошо.        Специально говорит, через сколько будет, чтобы я не имела никакой возможности уйти? Сегодня мне нужно достать своё оружие из тайника и подготовиться к завтрашнему дню.        Хелен уехала, я вымотала себя на велотренажёре, затем на скамье. Вспомнила, что не сделала сегодня ни одной попытки дозвониться до Евы, а если та соседка позвонит? Я забежала в дом, вбежала по лестнице, не почувствовав одышки, только силу. Тело пробудилось и готово к работе, готово к расплате. Промокнув лоб полотенцем, я вышла из спальни и увидела перед собой ненавистную мне женщину, она вновь держала в руке бокал вина, утром! Намереваясь спуститься вниз, она подошла к лестнице, даже не предполагая, что я могу стоять позади. Решение пришло в мою голову молниеносно, она даже не успела дотянуться рукой до поручня. Я толкнула её одним уверенным движением, и грохот разлетелся по всему дому. Её кости, её всхлип. Осколки от бокала обрушились на пол вместе с ней. И каждый удар был как вчерашний бинт на мою рану. Сбежав вниз, я коснулась её кончиком кроссовка. Мне бы хотелось, чтобы она свернула себе шею при падении, но все пришлось доделывать самой после её хрипа.       — Зря мы так и не поспорили, я бы сейчас выиграла. Без денег не интересно.       — Хе-лен.       — Да, она виновата в этом, а знаете, почему? Она первая стала у меня отнимать, а я этого не потерплю.        Один щелчок — как легко лишить кого-то жизни и как сложно кого-то защитить. Я возвращаюсь на улицу, во мне ещё больше сил, включаю музыку на полную громкость.        Здесь свежее, чем в любом зале, интересная идея — сделать из летнего сада такое место. Я довела себя до дрожи в мышцах и решила сделать перерыв. Крик Хелен меня его лишил.       — Вилланель!        Чёрт, я единственная, кто рядом, мне приходится идти. Распахнув дверь, я увидела Хелен на полу, убитую, но, к сожалению, только горем.       — Что? Что случилось? — тихо спросила я, изображая шок.        Мои ноги медленно приближали меня к этой ужасной картине.       — Я… Не знаю, не знаю! Ты была здесь!       — Я на улице занималась, с музыкой. Я позвоню.       — Куда? Она мертва!       — Хелен…       — Моя мама.        Её голос сдавило рыданием, я оказалась достаточно близко, чтобы она прижалась к моим ногам. Я опустила руку на её голову и стала утешать. Интересно, она поверит в то, что я этого не делала? Эта лестница слишком крутая, споткнуться, оступиться можно легко. Ты заслуживаешь этого: за Константина, за Еву. Я отыщу её. Если ты не поймёшь этого предупреждения, попрощаешься с жизнью следующая.        Службы примчались быстро. Ты дрожала в моих руках, когда твою мать перенесли на носилки и закрыли мешок. Теперь ты боялась подойти и осознать, что её нет. Из школы позвонили и пожаловались, что ребенок всё ещё ждёт родителей.       — Дай мне адрес. Я заберу её.        Ты долго смотришь на меня стеклянными глазами. Ты понимаешь отчасти, что убить твою мать могла я, и тебе сложно доверить мне своего ребенка. Я не упаду так низко, не трону беззащитное существо. Ты кидаешься мне на шею, и я вновь долго раскачиваю тебя в объятиях и утешаю какими-то глупыми, пустыми словами. Ты даёшь мне ключи и адрес. По пути в школу я думаю о том, что это был бы идеальный план забрать себе всё, что моё, отняв у неё на время ребенка. Ребёнок мне доверяет и согласится уехать куда угодно. Но это возможно так её обозлит, что пулю я получу ещё раньше, чем планирую. Катастрофа, что я не успела даже переодеться, накинула сверху только рубашку. Я похожа на запыхавшуюся няньку, что получила взбучку за то, что не забрала ребёнка вовремя. Для ребенка это целое событие, что её забираю из школы я. Зная, какие новости её ждут дома, мы заезжаем за мороженым. Останусь светлым воспоминанием в этом мрачном дне для их семьи.        Бутылка пуста, Хелен пьяна, я подталкиваю к ней дочь и иду наверх принять душ. Вода ударяет по мне, наконец-то я могу остудить свое тело. Никогда я не находилась так близко к скорби и горю, я всегда исчезала после содеянного, и это первый раз, когда я вижу последствия. Что происходит после. Хелен в попытке напиться и забыть этот кошмар находится в прострации и совершенно уязвима. Мне пора действовать. Хелен засыпает, ребенка я закрываю в комнате, включив мультики. Беру "Лексус", на котором Хелен никогда не выезжает из дома. Чувствую свободу, что я сама по себе со своими планами в голове. Покупаю кувалду в магазине, очень необычный выбор — улыбается мне кассир. Еду по одному старому адресу в Лондоне, я раньше часто останавливалась в небольшой квартирке, Константин тоже её любил, я по-прежнему оплачиваю счета за неё, это мой сейф. В одной из комнат есть фальшивая стена, мне пришлось посмотреть много роликов, чтобы её выложить. Поработать кувалдой оказалось даже приятно: этот разрушающий эффект разогрел кровь, она даже проступила сквозь бинт. Сумка на месте, в ней пистолет и автомат, деньги наличкой нескольких стран и тот самый незасвеченный паспорт. Несколько стопок писем от Анны: я давно заложила всё это туда, не хочу их видеть. Ева        С меня в очередной раз содрали скотч, вложили в руку тарелку и ложку, я не вижу этого человека, он оставляет меня, закрыв дверь. Я вслушалась в шаги, они удалялись. В коридоре стало тихо.       — Меня кто-нибудь слышит? — тот, кто разговаривал с Хелен и Вилланель, ещё должен был быть в камере напротив, — Прошу, ответьте мне!       — Поластри?        Я стянула повязку с глаз, хоть это и запрещено было делать. Это голос Константина? Это он? Я бы не перепутала.       — Константин? Что происходит?       — Сама как думаешь? Мы в полной заднице.       — Зачем приходила Вилланель?       — Хелен хотела её припугнуть.       — Вышло?       — Почему ты не кричала? Никто не знал, что ты здесь!       — Не могла, — тихо, с горечью произнесла я, но поняла, что он мог не услышать, — Не могла!       — Я понял. Слушай, забавно вышло, столько людей тебя предупреждало. Вы ушли из той квартиры вместе?       — Да. Но нас сразу же разлучили.       — Сиди тихо, идут.        Только сейчас я заметила, как трясусь. На моих руках кровь, и я боюсь трогать собственное тело. Меня тошнит, и съесть что-то с тарелки я сейчас не смогу. Натянув повязку на глаза, я забилась в угол камеры. Моя дверь открылась, тяжёлые шаги в сапогах приблизились.       — Почему не съела?        Я не ответила на мужской голос. Мне заклеили рот, завязали руки за спиной. И сколько бы Константин не пытался со мной говорить, я ничего не могла ответить.        Я долго спала, а еда была похожа на завтрак, так что я точно понимала, что уже утро. Визит Хелен можно было предсказать, двое закрепили мои руки в цепи и спустили повязку с глаз. Хелен казалась мне сказочным персонажем, моим воображением, чем-то нереальным, бредом, здесь легко сойти с ума.       — Ты знаешь Вилланель?        Она предупреждала меня о вопросах, которые задаст. Мои ребра ныли, множество источников боли в теле изводили психику. Знаю ли я Вилланель? Упрямство и чувства твердят: терпи и иди до конца, боль и здравомыслие шепчут: поддайся, играй по её правилам. Я помотала головой.       — Любишь Вилланель?        Этот вопрос показался мне величайшим издевательством. Хелен не улыбалась, руки сложены перед собой, свежий и ухоженный вид унижал меня каждую секунду. Она не поверит, если я скажу, что не люблю.       — Кто дал тебе право запретить это?       — Ты ничего не поняла, Поластри.       — А ты? Ты поняла, что она тебя ненавидит?       — Да. Я это знаю. Это не мешает ей возвращаться ко мне раз за разом. С задания или из твоей постели. Наверное, ты думаешь, что она посвящает тебе все свои мысли, что стонет так только с тобой. Вилланель хамелеон. Ей может быть одинаково хорошо как с тобой, так и со мной, и если не будет тебя, всё будет проще.       — Отпусти меня и разбирайся с ней сама, я не буду мешать и перетягивать её на свою сторону.       — Какая же ложь, Поластри. Помнишь наш разговор в твоём доме? Я сказала, что тебе не стоит даже пытаться. А что сделала ты? Что сделали вы? Я не буду винить Вилланель, она обижена вниманием и чувствами. Боже, она ребёнок в этом: тянется к рукам, трепещет от заботы. Я поняла, что бессмысленно наказывать её и отучать от тебя, её даже пытки не берут, но ты. Ты слабая и жалкая, и именно ты из нас троих должна сдаться. Знаешь, они могут бить сильнее. Я могу сказать, чтобы начали ломать кости. Скажи, она этого стоит, чтобы тебя превратили в ничто?       — Ты запугиваешь меня?       — Разве? По-моему, я весьма склонна к действиям. Конечно, ты можешь проверить.       — Какие у меня варианты?       — Хочешь варианты? Хочешь шанс?       — Никто не хочет умирать.       — Верно.        Я вспомнила слова Вилланель, когда она сказала, что я не люблю так, чтобы умирать за двоих. Эти слова, произносимые её голосом, зациклились в моей голове.       — Есть одно место, могу увезти тебя туда. Восстановишься, найдешь работу. Забудешь Лондон. Забудешь её. Знаешь, почему я так милосердна?       — Удиви меня.       — Ты не из нашего мира. Ты простой человек, случайно заглянувший к нам. Ты и сама знаешь, что не такая. Что Вилланель для тебя недостижима. Тебе сложно её понимать, сложно прощать, а она не изменится. Она создана такой. Вилланель психопат, она убийца, она зависимая. Она не сможет жить обычной жизнью, завянет в твоём мире. Не губи её и не убивай себя. Понятно?        Всё в её словах было разумным и отчасти верным. Я и сама всё это понимала и знала, но услышать, принять на поверхности, а не заглушить чем-то в своей голове, совсем другое. Я могла бы согласиться, отступить, проиграть, но я знаю то, чего Хелен тоже не в силах понять. Мы связаны, так прочно и давно, минуя все преграды пули и раны, что я готова рассмеяться сейчас Хелен в лицо и принять всю боль. Я знаю, что выживу, я знаю, ты приедешь за мной. А если Хелен увезет меня в неизвестном направлении, ты отыщешь. Пусть судьба решает, я вообще ничего не отвечу.       — Убирайся, — цежу я сквозь зубы.       — Что это значит?       — Реши сама, убить меня здесь или отпустить.       — Я передам когда-нибудь Вилланель, что ты до конца противилась судьбе.        Нет, я принимаю судьбу, я возлагаю на неё все надежды. Вилланель        Я не смогла убедить Хелен подняться в спальню, она не хочет наступать на лестницу, пьяно бормочет, что не пойдёт. Приношу плед, снимаю с неё одежду и укрываю на диване. Хелен притягивает меня к себе, я успокаивающе поглаживаю по волосам. Ребёнок давно заснул в детской. Она даже не поняла, что произошло, и Хелен, похоже, не особо объяснила.       — Эй? Ты заснула?        Она не ответила, и я подошла к её одежде, в брюках были ключи, те, что всегда при ней. Она запирает свой кабинет в доме, а значит, может что-то там хранить. Избавившись от её матери и усыпив остатками алкоголя, я будто осталась сама с собой наедине в этом доме. Открыв кабинет ключом, я включила свет. Что меня интересует? Тут будет много бумаг, нужно то, что на поверхности, её ближайшие планы и мысли. Но мне не нужна информация, из-за которой я не смогу потом жить спокойно. Пролистав несколько кип бумаг, покопавшись в счетах, загрузив ноутбук и столкнувшись с паролем, я полезла в стол. Мне удалось найти личное дело её водителя, запомнив несколько фактов, я отложила это в сторону. Подобрав ключ к нижнему ящику стола, я тут же наткнулась на телефон. Покрутив его, я понадеялась, что он заряжен, и включила. На экране высветился пароль. Я ввела самый обычный, подумав о Еве. Фото на экране заставило меня нервно сглотнуть и выронить телефон на стол. Это я, моё фото, сделанное Евой. На телефон посыпались все сообщения, что я отправляла. Оператор сообщил о звонках, автоответчик. Если твой телефон у Хелен, значит, ты действительно не добралась до дома, Ева. И мои опасения…        Я не спала всю ночь, я тоже думала напиться. В кабинете не было ничего, что могло бы мне помочь найти тебя. Под утро нервы сдали. Я спустилась в гараж, открыла сумку и зарядила всё оружие. Я надеюсь, ты там же, где Константин.        Я ехала либо на свою погибель, либо за победой. Словить пулю было так легко. Сколько бы я не перебирала в голове локацию, поэтажно разбирала и собирала, я не знаю, какое количество людей охраняют всё это в самом деле. Кто приедет по тревожному звонку, попасть под зачистку означает не выжить. Я готова к этому? Разум покидает меня, заставляя разбираться со всем этим дерьмом на адреналине и безумстве. Я остановилась в лесу, до строения оставалось меньше мили. Думаю, здесь может быть какой-то контроль над периметром. На улице светает, холодно, от чего я дрожу. Меня греет одна мысль: если ты там, я отвоюю, выгрызу, выцарапаю тебя у них, плевать, скольких мне придется убить. Повесив автомат за спину, я накрутила глушитель на пистолет, рассовала по карманам обоймы, заправила нож за пазуху, ещё один в ботинок.        Солнечные лучи стали блестеть на росе, я шла тихо, прислушиваясь к любому шороху. Впереди меня залаяла собака. Я подняла пистолет, увидела, как на меня несётся овчарка, за ней бежит хозяин. Выстрел даже издалека угодил ему в голову, но за эти секунды собака преодолела расстояние и повалила меня. Я инстинктивно закрыла лицо рукой, в которую она вцепилась. Ещё один выстрел. Разжав челюсть, я сама кусаю себя за рукав, чтобы не кричать от боли. Дальнейший путь — сплошная лотерея, в которую вероятность выиграть ничтожно мала. Я уже ранена, а убит только один и даже не на территории здания. Осмотрев его, я нашла рацию, забрала пистолет.        Смотреть на здание было бессмысленно, угадывать, сколько их внутри — тоже. Я зашла через парадный вход, отдаленно услышав посторонний звук похожий на радио или телевизор. На пропускном пункте сидел мужчина, он спал, и это было не совсем в моем стиле, но я пустила ему пулю в лоб, задняя стена окрасилась в кровавый цвет. Я осторожно зашла в его комнату, надеясь на камеры. Шесть экранов. Трое на первом этаже, один на втором. Внизу двое. Не так много, как я представляла. Нужно пойти наверх и только затем вниз, иначе все они могут перекрыть нам путь к выходу. Никаких ключей при наблюдающем не было.        Убивала я бездумно и расчётливо. Минуснула всех и, когда спустилась вниз, уже шла напролом. Никто не ждал меня, возможно, на это место никто не нападал и все здесь было скорее для видимости защиты. Найдя ключи от камер у последнего, я по памяти нашла камеру Константина.       — Вставай, вставай, Константин! — громко воскликнула я, ослепив его светом из коридора.       — Я знал, что ты придёшь! Знал! — вскочив на ноги, он навалился на меня, обняв большими мужскими руками. В его объятиях можно было задохнуться.       — Хватит, мне нечем дышать! Ты жутко воняешь.       — Тут вообще не курорт.       — Надо валить, идти можешь?       — Ещё спрашиваешь? Я побегу отсюда. Стой, тут Поластри.       — Правда? Я хотела спросить тебя, я догадывалась, что она тоже здесь!       — Но ты пришла ведь за мной?       — За вами. Где она?        Константин посмотрел на дверь за моей спиной, я недолго подбирала ключ, но руки тряслись. Я вот-вот увижу тебя, я напугаю тебя, я поцелую тебя. Мне так не хватало твоего тепла и осуждения. Я распахиваю дверь, но внутри никого.       — Константин. Её здесь нет. Нет, чёрт побери!       — Мне казалось, она разговаривала со мной из двери напротив. Посмотри соседние.        Я кинулась подбирать ключ к другой камере. Тоже никого, остальные были вовсе не заперты.       — Что она тебе говорила?       — Немного, она смогла поговорить со мной только раз, когда приносили еду. Минут пять, Вилланель, мы ничего не успели.       — Что ещё ты слышал?       — Стук каблуков с утра, но после этого была тишина.       — Хелен. Чертова сука, она была здесь! Они могли её перевести.       — Нам пора сваливать.       — Может, проверить другие этажи?       — Вилланель, её здесь нет.        Я оказалась в тупике. Надежды рухнули. Я вела Константина за собой. Мы дошли до машины, и я устало скинула оружие, одного пистолета хватило, чтобы расправиться со всеми.       — Я спасла тебя.       — Как и я тебя.       — Нет, ты так не откупишься.       — Спасибо?       — Совсем ничего не стоит. Я поеду к Хелен. Буду следить за её действиями. Я убила её мать вчера, спустила эту стерву с лестницы. Хелен сейчас не способна на разумные ходы. Ты должен поговорить с её водителем, жёстко, как только сможешь. Я напишу тебе адрес, где он живёт. Возит её везде, и здесь мы тоже были с ним. Может, он перевез куда-то Еву. Если у него ничего нет, будем думать дальше. Константин, ты должен мне помочь.       — Хелен узнает о том, что ты меня вытащила и всех положила.       — Пусть. Она знала наперед, что я это так не оставлю. Я просила по-хорошему. Правда, я просила тебя освободить. Чёрт, что вы со мной делаете?       — А мне нравится такая Вилланель. Ты видишь цель и видишь препятствия. Не теряй холодного рассудка.        Я положила руки на руль, и Константин заметил кровавый рукав.       — Эй, ты ранена?       — Нет, — отрезала я.       — Из тебя кровь хлещет. Как нет? Здесь есть аптечка? Это пуля?       — Псина укусила.       — Ты знаешь, какие у них грязные пасти? Занести заразу проще некуда!       — Ты паникер.        Я вышла из машины, в багажнике была аптечка. Кинув её Константину на колени, я стиснула зубы, чтобы снять куртку.       — А это что? — тут же удивлённо спросил он, увидев перебинтованное запястье.       — Ерунда, — я уставилась на дорогу впереди нас, желая уже как можно скорее уехать отсюда.       — Ты что, вены себе резала? Дай другую руку!       — Да цела она!       — Не кричи на меня. Ты что удумала? Сама себе вредить?       — Так нужно было.       — Кому? Боже, знатно она тебя цапнула.       — Это лучше, чем пуля.       — Ты сильно рисковала.        Константин бережно обработал два круглых входных отверстия в моей руке. Начал перебинтовывать, недовольно сопя. Так мило, по-отцовски выражая своё переживание.       — Я до последнего не знала, что Ева там.       — И? — он поднял свой щенячий взгляд на меня.       — Я бы пришла за тобой. И только за тобой.       — А когда ты узнала, что Ева, возможно, там же?       — Сорвалась с места.        Боль была кстати, я не могла думать о том, что с тобой делала Хелен в этой камере и где ты сейчас.       — Я голодна, — неожиданно заявив это после узла из бинта на моей руке, я схватилась за руль, — Спасибо.       — Я бы не отказался от любого кофе.        Ранним утром мы нашли лишь открытый фастфуд, но кофе было сносным. Мы молчали и жевали всё, что заказали с голоду, но вопросов было много.       — Как там Куба?       — Мы до неё не добрались.       — Они не тронули Ирину?       — Нет. Я отправил её к матери.       — Почему они тебя не убили?       — Я — отличный пример того, что от них не убежать.       — Ты пробуешь вновь?       — Мне нечего терять.       — Мне есть.       — Придется рискнуть. Никогда не думал, что ты можешь так полюбить. Анна была скорее…       — Давай не будем об этом.       — Отвезешь меня в какой-нибудь отель?       — У тебя есть паспорт?       — С меня даже часы сняли.       — У меня есть незасвеченный. Прими душ и не задерживайся на одном месте.       — Ты учишь меня?       — Ну, не я же попалась.       — Мы ещё можем…       — Что?       — Сбежать. Прямо сейчас. Я так понимаю, паспорт и деньги при тебе.       — Без неё я никуда не поеду. А ты можешь.       — Помогу тебе и сбегу.       — Мы говорим как пара трупов. Правда, я так не уверена в том, что мы сможем.       — Ты вытащила меня из такой задницы. Тебе это по зубам. Не забывай, кто ты.       — А потом, как думаешь, я смогу забыть? Быть другой?       — Сможешь, — долго обдумав этот вопрос, ответил он.        Я улыбнулась: впервые меня коснулась чья-то поддержка. Ева поддерживала меня ни раз, но это от множества факторов. Константин поддерживает, потому что верит в меня и видит мою силу. Теперь мне не нужны духи, сила пропитала меня. Перед тем как расстаться, я вручила ему пистолет и заслужила крепкое объятие.       — Извини, я был к тебе чёрств, когда говорил о семье. Я не думал, что пришло время и тебе кто-то действительно стал нужен.       — Извинения приняты.       — Будь осторожна.       — И ты.

***

       В доме тяжело дышать: скорбь стекает со стен, витает повсюду, мурашки по коже. Хелен резко поднимается из-за стола, за которым помимо неё сидят двое мужчин в чёрном.       — Где ты была?       — Спасала друга. Тебе ещё не доложили?       — Какого друга? Тебя не было всё утро! Ты бросила меня! И ребёнка!       — Она была с тобой, разве нет?       — Что с рукой? Ты ранена? За Константином ездила? Ты с ума сошла?        Двое уже пялились на нас, вслушиваясь в разговор, я поняла, что это посторонние люди, при которых не поговорить.       — Они из похоронного бюро. Я закажу ещё один гроб, для тебя, будет скидка.       — Хорошо, я добавлю, не скупись, хочу комфорта даже после смерти.       — Ты такая бесчувственная.       — Соболезную твоей утрате, любимая. Мы справимся с этим вместе, — в её глазах вспыхнуло что-то, но после моей ужимки это пропало, — Как тебе?       — Почти поверила.        Хелен проводила меня долгим взглядом: вероятно, её коробило от того, как я пробарабанила ногами по лестнице.        Я не спала всю ночь и только сейчас, приняв душ и посмотрев на руки, что отняли восемь жизней, ощутила бессилие. Рухнув на постель, я застонала в потолок от боли и страха за тебя. Я никогда не боялась и не тряслась так за кого-то, как за тебя. Закрыв глаза, я постаралась представить нас уже после всего, что сейчас происходит. Ты залечишь мои раны, а на тебе, я надеюсь, их нет. Свежий воздух мне знаком, ветер путается в волосах, я вижу тебя и срываюсь на бег. Позади меня ударяет раскат грома, небо темнеет. Я оборачиваюсь и вижу, как ураган тянется за мной. Когда я добираюсь до тебя, молния бьёт в землю рядом с нами. Я целую тебя в губы, но ты не отвечаешь. Я принесла с собой всю эту тьму.       — Что случилось, Ив? — я слышу себя со стороны, дождь обрушивается на нас стеной.       — Что ты наделала? — разочарованно спрашиваешь ты и встряхиваешь меня за плечи.        Я резко просыпаюсь с дулом пистолета под подбородком.       — Что ты наделала? — Хелен сидит на мне и вдавливает дуло в мою кожу.       — Что? Какого чёрта? Я спала!       — Ты их всех убила! Меня вызывают, что я им скажу? Этот объект был под моим контролем!       — Дерьмовым контролем, раз я справилась в одиночку.       — Я не буду тебя выгораживать.       — А сейчас ты чего хочешь? Убить? Это очистит твою репутацию?       — Заткнись! Прекрати ёрничать!       — Ненавижу, когда тычут стволом просто так.        Я раскинула руки, ты, с ужасом на лице, осознала, что я готова. Твой палец не давит на тугой курок, ты не сможешь. Кричишь от злости и бессилия, но не стреляешь.       — Ладно, хватит, — вздыхаю я.        Выбив пистолет из твоих рук, я вопросительно поднимаю брови.       — Я люблю тебя, — отчаяние режет твой голос.       — Знаю. Защити меня, я сделала это из-за тебя.       — Я бы отпустила его позже.       — Теперь ты знаешь, что не нужно мне угрожать, воспитывать меня и шантажировать. Я ненавижу это, Хелен.       — Ты останешься со мной? Я не скажу, что это ты. У Константина есть друзья в Москве, верно?       — Мне плевать, что ты им скажешь.       — Мне нужен секс, иначе я не вытерплю всё это.       — Я не хочу тебя. Не в такой день.       — Постарайся.       — У меня болит рука, мне её псина прокусила.       — Ты же не неженка.       — Слезь с меня.       — Не вырывайся, — ты начала меня раздевать, но я оттолкнула.       — Оставь меня в покое! Хочешь застрелить, а потом лезешь с желаниями?       — Куда ты?       — Прогуляться.       — Ты не выйдешь из дома. Ты нужна мне здесь.        Я не стала создавать конфликт. Находиться рядом с ней было сложно, её подавленное состояние подогревало мою тревогу. Весь вечер она обзванивала родственников и знакомых, приглашая на прощание. В доме она не хотела никого видеть, на ужин пицца. Я была удивлена, что у ребёнка есть отец, и он согласился забрать её на время. Хелен не особо хотела его видеть, поэтому, стоило машине заехать на территорию, она помогла с рюкзаком девочке, поцеловала и пожелала хороших выходных с отцом, отправив за дверь.       — Всё настолько сложно? — аккуратно спросила я.       — Ненавижу этого напыщенного индюка. Ноги его здесь не будет.        Хелен вышла в сад, нервно закурив. Я вышла следом в холодную прохладу вечера. Хелен затянулась сигаретой, кончик которой ярко мигнул.       — И где сейчас Константин?       — В бегах, я дала ему денег и ещё одну возможность.       — Он не сбежит без своей дочери, так что мы знаем, где его искать.       — В этой организации деньги не так важны, скорее важно то, что ты делаешь. Константин много сделал, меня, например. Почему, имея одно желание, от вас невозможно уйти по-хорошему?       — Редко кто действительно этого хочет. Власть над чужими судьбами и деньги действуют на всех одинаково.       — А если этим насытился?       — Жить каждый день как последний тоже входит в привычку. В какой-то день ты не пожалеешь о том, как жила.       — Я долгое время жила именно так, но теперь всё по-другому. Во мне накопилось много сожалений, и множество ошибок повлияли на меня. И те, кто встречался мне на пути, тоже оставили след.       — Ты жалеешь о своём пути?       — Да, но знаю, ещё не поздно с него сойти.       — Я так не думаю.       — Хорошо, что мне плевать на то, что ты думаешь, Хелен.       — Куда ты?       — Спать. И тебе пора, завтра сложный день.        Я хотела задеть её как можно сильнее, чтобы она не прикасалась ко мне. Не знаю, что будет завтра, но это последняя ночь в этой постели.

***

       Утро началось нервно: Хелен не могла дозвониться до своего водителя. Я ела завтрак и читала новостную колонку в газете, и моё спокойствие её раздражало. Она показала мне платье, в котором я должна была пойти на прощание с её матерью, я помотала головой.       — Что?       — Я не пойду, нечего мне там делать. Смотреть на десятки унылых лиц? Избавь меня от этого.       — Ты же можешь поддержать меня и потерпеть? — на телефон пришло сообщение, и я схватила его со стола.

За садом есть калитка, жду тебя там У тебя 10 минут, чтобы собраться!

Ты на машине?       — Потерплю, — выдавила я, — Давай сюда платье, — Хелен кинула мне его на плечо.

Нет, поедем на велосипедах

       Я рассмеялась: юмор Константина всегда меня особенно смешил. Если он здесь, значит, знает где Ева! Я должна бежать прямо сейчас. Забираю Евин подарок из гардеробной, не знаю, какая дорога меня ждёт, надеваю удобную одежду. Прислушиваюсь к тишине дома, спускаюсь вниз, осторожно открываю дверь гаража. Открываю багажник "Лексуса", засовываю в сумку с оружием и деньгами несколько своих вещей. Забрасываю на плечо и тороплюсь к выходу. Дверь гаража предательски медленно открывается, и я, нагнувшись, не жду, когда она сделает это полностью. Передо мной не такое уж и большое расстояние до калитки в конце сада, я готова бежать.       — Вилланель! Стой!        Её голос прозвучал как гром, даже не обернувшись, я знала, что в её руках есть оружие, и она легко может выстрелить. Остановившись, я с грустью посмотрела на свою свободу и повернулась в сторону заточения.       — Я ухожу, — твёрдо и решительно озвучила я.       — Не попрощавшись?       — Я бы написала письмо.       — Так не получится. Вернись в дом.       — Давай без этого. Ты же всё понимаешь.       — Вернись или я убью Поластри!       — Ева у меня, в безопасности, — я не знаю этого, но не дам шанс Хелен сделать это её козырем.       — Сделай шаг ко мне или я стреляю.        Хелен крепко сжала пистолет в руке, и на этот раз палец был на курке. Не сомневаюсь, она выстрелит, потому что она никогда не допускала мысль о том, чтобы меня отпустить.       — Вилланель, не двигайся, — я замерла от любимого голоса, с дрожью, но решимостью.        Ева подошла к нам сбоку, целясь в Хелен. Ты не похожа на себя: на лице гематомы и ссадины, взгляд безумный и усталый, — но ты держишь спину ровно и не отвлекаешься от цели. Всё верно, не смотри на меня, сосредоточься.       — Вытащить Константина, чтобы он нашёл Поластри, — что ж, не так глупо. Глупо думать, что вам троим теперь удастся сбежать.       — Необязательно кому-то умирать, опусти пистолет, и мы уйдём, — я пыталась звучать разумно.       — Думаешь, если она здесь, расклад поменялся? Она не выстрелит.       — Ты её совсем не знаешь.       — Поластри отказалась от тебя. Поэтому я её увезла туда, где безопасно.       — Она сейчас здесь! Потому что любит меня!       — И я тебя люблю, поэтому ты никуда с ней не пойдёшь.       — Стреляй, но с тобой я не останусь.       — Это твой выбор? Окончательный?       — Да.        Закрыв глаза, я приготовилась к выстрелу, и он прозвучал. Никакой обжигающей боли, холода и темноты. Я распахнула глаза, увидела Хелен на земле. Ева всё также держала пистолет, и я подбежала к ней.       — Эй, всё хорошо, ты всё сделала правильно, дай мне это.       — Она бы убила тебя, ведь так?       — Да, она была готова это сделать. Чёрт, Ив, что она делала с тобой?        Спрятав пистолет за пазуху, я посмотрела в твои глаза: мне так важно убедиться в том, что это не сон. Поднимаю руку и нерешительно опускаю ладонь на твою грудь, ты прижимаешь мою руку к себе своими холодными пальцами.       — Извини, что тебе пришлось выстрелить.        Хелен ещё была жива, мы слышали её дыхание. Я сбросила сумку с плеча и опустилась возле неё на колени. Её белая рубашка впитала много крови. Хелен зажимала рану, но сейчас, когда я положила её голову себе на колени, перестала это делать. Кровь быстро покидала её тело, бледное лицо выражало спокойствие. Кто-то из нас — она это знала.       — Каждый день как последний, — напомнила ей я.       — Холодно.        Я сжала её руку, мне жаль, что всё так закончилось для неё.