Мой странник

Ева       Кажется, все мои внутренности скручены узлом, холодный пот сменился жаром. Я убила человека, нет, не убила. Вилланель держит её на своих коленях, прощается, и это ещё один шок для меня. Она всегда через всех переступала и сбегала, она бросила меня, но не её! Ей жаль, она сожалеет, что всё так вышло. Убивать людей, не разбираясь, кто они и какой жизнью жили, но упасть на колени перед той, что мучила, угрожала и владела! Мне это непонятно. Слова Хелен о том, что Вилланель хамелеон, что любит нас одинаково, въелись в меня и начали злить, ведь передо мной доказательство, что это именно так.        Я подхожу и хватаю сумку с земли, — она тяжёлая, но я справлюсь — опускаю руку на плечо, сжимаю на тебе куртку, потянув на себя.       — Идём, — тихо прошу я.        Ты поднимаешь на меня глаза, на солнце, и среди идеально постриженного газона они кажутся такими зелёными, в них есть слёзы, но ты не даёшь им волю. Ты проводишь ладонью по её лицу, закрыв глаза. Поднимаешь со своих колен, целуешь в лоб и осторожно перекладываешь на траву. Может, ты ещё помолишься? Её больше нет, что закрепляет за мной статус убийцы, я действительно убила. Вряд ли и в этот раз всё можно списать на самозащиту. Я схватила пистолет Константина в машине и пошла сюда специально. Я знала, она не отпустит тебя, и я шла тебя отнимать.       — Я понесу, — ты отнимаешь у меня сумку.        Константин встретил нас у калитки, взволнованный, но радостный, что тот выстрел, который он услышал, предназначался не Вилланель. Не знаю, радовался ли он тому, что я тоже жива. Эти двое — для них было бы идеально пуститься в бега вдвоём. Они обнимаются, чего я никогда не видела, затем он берёт её лицо в свои большие ладони и заставляет посмотреть себе в глаза.       — Соберись, поняла? Это ещё не всё. Хелен мертва?       — Да.       — Точно? Ты проверила? — достаточно было озлобленного взгляда, чтобы он перестал сомневаться, — Ладно, садитесь в машину, сегодня надо проделать большой путь.        Мы и до этого были в дороге. Место, в которое меня отправила Хелен, было недалеко от Лондона, вполне милый дом, со своим маленьким садом. Это не было чем-то ужасным, не было клеткой. Предполагалось, что я буду жить там, а она увезёт Вилланель из Лондона, и наши пути больше никогда не пересекутся. Это могло бы сработать, но я знаю, что ты сделала, как пошла за мной и Константином, скольких убила. Водитель Хелен действительно был её роковой ошибкой, она слишком много доверила ему. Под дулом пистолета он сказал Константину, куда меня увёз, и вот мы все здесь, в этой машине, а Хелен больше нет. Она проявила милосердие по отношению ко мне, а я не нашла в себе столько света, чтобы отплатить тем же. Вилланель яростно оттирает кровь от рук салфетками, что Константин передал через меня. Заметив, что я смотрю, она перестала.       — От этой истории так просто не отмыться, — вздыхаешь ты.       — Салфеткой душу не протрёшь, — я смотрю на свои руки — они чисты, но ощущается, будто на них тоже кровь, сжимаю кулаки, откидываю себя назад.        Я не потеряла тебя, но потеряла рассудок. Сейчас так сложно думать, мне больно, физически, и всё начинает болеть сильнее и иначе из-за тебя. Я полностью на твоей стороне, а ты этого не замечаешь, ты не расспрашиваешь меня, не успокаиваешь, ты холодна и спокойна, а я… Я смотреть на тебя не могу, настолько всё внутри меня переворачивается. То, что ты рядом, достаточно протянуть руку, и то расстояние между нами, на котором нас держала Хелен, сейчас одинаковое. Ты недосягаема, ты полностью в себе.        Лондон перегружен, и мы теряем много времени, чтобы из него выбраться. Константин заметно волнуется, предлагает сменить машину, взять что-то напрокат, Вилланель с ним соглашается. Мы добираемся до Летчворта. Константин высаживает Вилланель у салона по прокату авто, договаривается о месте, где она нас подберёт.       — Можешь выдохнуть, — усмехается он.       — О чём ты?       — Последние пару часов тут искрило от вашего напряжения. Вы точно решили бежать вдвоём? Просто вы не похожи на тех, кто действительно этого хочет.       — Теперь уже нет выбора, не так ли?       — Слушай, ты ещё можешь поступить иначе. Все эти проблемы тебя не коснутся, если ты будешь не с ней.       — Она не отпустит. И я её не отпущу. Это даже невозможно представить. Не хочу об этом говорить.       — Ладно-ладно, но знай, я ещё могу тебя спасти от неё.        Нет, это предложение из той моей жизни, где я жила страхами, где я пряталась за спиной у Нико, где я поступала логично и ровняла свою жизнь под шаблон. Оставляем машину под знаком "парковка запрещена„ , это гарантирует, что её эвакуируют, мы начинаем жечь мосты. Я не сомневаюсь, что эти двое умеют заметать следы и исчезать. А я даже не знаю, куда мы едем. Константин предлагает сигарету, и это именно то, что мне сейчас нужно.       — Нехило они тебя побили, меня там и пальцем не тронули.       — Ты же не лично перешёл Хелен дорогу.       — Странно, что она вообще тебя не убила, — хмыкнул он, прикуривая мне сигарету.       — Ей хотелось жить с мыслью, что Вилланель не моя, и чтобы я тоже с ней жила.       — Не думаю, что Вилланель может быть чей-то.        Я затянулась и выпустила дым вместе с желанием громко выкрикнуть что-то на всю улицу. Мимо нас проходят люди, и они кажутся такими беззаботными. Ещё бы, за ними не будет следовать тайная организация, мы уже в розыске? Как быстро они работают? Я вижу кафе в конце улицы, и сейчас я бы не отказалась от крепкого кофе.       — Тебе взять кофе?       — Вилланель сейчас подъедет.       — Плевать, хочу кофе.       — Я буду Ристретто.       — Двойная доза кофеина — лучший выбор, — замечаю я, мне тоже захотелось чего-то настолько же крепкого, ударяющего по голове, чтобы взбодриться, собраться.        Заведение готовилось к ланчу, меня обслужили быстро. Моё разбитое лицо привлекло много внимания, вот-вот я готова была услышать слова сочувствия и предложения помочь. На выходе меня встретила Вилланель. В доме Хелен мы дали ей всего десять минут для того, чтобы собраться, и она всё равно выглядит идеально. Майка с вырезом, поверх бомбер, спортивные штаны, в которые она прячет руки, белые кроссовки. Даже обычная одежда смотрится на ней и даёт ей преимущество во всём, потому что на её фоне выглядишь ничтожно, я так себя и чувствую сейчас, а ещё этот её осуждающий взгляд.       — Какого чёрта ты делаешь?       — Зашла за кофе.       — Думаешь, тебя никто не запомнит? Мы пытаемся следы заметать, а ты под камеры попадаешь? Чёрт, Ив, включи мозги. И не отходи от меня или Константина.       — Я обуза?       — Нет, — кажется, она удивилась заданному мной вопросу, — Который мой?        Забрав кофе, Вилланель взяла меня за руку, и мы перешли дорогу. Открыв для меня заднюю дверь, она сама села за руль. Константин был рядом с ней, мы пили кофе в тишине в новой машине и уезжали всё дальше от Лондона. У нас была остановка у города Рокстон, Вилланель перебралась на заднее сидение, пока мы курили на улице.       — Куда мы едем?       — Она тебе не сказала?       — Ты слышал от неё хоть что-то за всю дорогу?       — Думаешь, это из-за Хелен?       — Я ни о чём сейчас не думаю.       — Едем в Сандерленд, останемся там на сутки, нам с тобой нужны паспорта.       — Что? Как мы сделаем фото с тем, что у меня на лице?       — Косметика — это ваша тема, Вилланель разберётся.       — Поддельные паспорта —это безопасно? Связываться сейчас с кем-то?       — Нигде не безопасно, Поластри. Знаешь что, даже когда вы окажетесь на другом конце света, ты всегда будешь оборачиваться. Всё произошедшее не просто груз.       — Вилланель же живёт с этим. Она научит меня.       — Ты выбрала один из самых худших примеров на земле. И кто ты теперь?       — Убийца. Спасибо, что напоминаешь.       — С этим тоже можно жить.        Константин потушил сигарету и сел за руль, я сделала две последние затяжки и забралась на заднее сидение.       — Прекрати это делать, — ты обиженно взглянула на меня и решила устроиться на моих коленях.       — Делать что?       — Курить. Это мерзко. Я не буду тебя целовать.       — Я тоже не собиралась тебя целовать.       — Ну и отлично!        Ты обиделась сильнее, нахмурив брови. Я почти прижата к двери, потому что ты решила прилечь. Положив голову на мои колени, ты скинула кроссовки. После выкуренной сигареты мне немного спокойнее. Я так сконцентрирована на тебе, что боль отступает. Трогаю твою бровь, ещё помню то место, в котором она была разбита, — выглядело ужасно, но сейчас ты невредима. Это даёт мне силы думать, что со временем всё проходит. Я тоже восстановлюсь, может, не только физически? Насколько это возможно? Может, нам стоит поговорить? Я начинаю подбирать слова, ты не спрашивала, но я хочу рассказать, что со мной происходило после Мальты. Почему ты не спрашиваешь? Тебе плевать? И тебя не волнует мое состояние сейчас? Пока я злилась про себя и думала, как начать, ты заснула. Лучшая защита — сон, я же не буду будить тебя, чтобы выговориться. Я смотрела на мелькающие постройки за окном, на леса и пустые поля, я старалась не смотреть на тебя, но разве это возможно? Ты сильнейшее притяжение для меня. Перебираю твои волосы над виском, начинаю плести мелкие косички, это так успокаивает. Касаюсь твоих родинок на лице, ты немного шевелишься. Вытягиваешь руку перед собой, и я замечаю что-то белое на твоём запястье. Дотягиваюсь, сдвигая рукав куртки, твоя рука перебинтована. Я зря подумала, что ты невредима. Выходит, не одной мне больно. Я хочу знать, что под бинтом: тебя ранили или ты просто потянула запястье? Что ещё ты скрываешь? Ты стала вдруг такой чужой и неисследованной. Я совсем не знаю, что сейчас с твоим телом: где болит, где ноет, — а ты ничего не знаешь о моём. И это после всех ночей вместе? После того, как мы друг другом дышали и владели? Ты же не резала себе вены? Я дотягиваюсь до другой руки, проверяю твою кисть — всё в порядке, странно только, что на ней резинка, похожая на мою.        Константин тихо включает радио, теперь где-то на фоне моих мыслей монотонно вещают новости. Тебе это не мешало, и даже неровности дороги тебя не будили, я придерживала тебя, чтобы не укачивало. Я сама чуть не заснула, но ты вздрогнула, когда я задремала, и резко поднялась с моих колен.       — Плохой сон? — я спросила мягко и заботливо, но ты будто ошпарилась о мой вопрос, отодвигаясь на другую сторону салона к окну. Тронув свои волосы, ты наклонилась к середине, чтобы посмотреть на себя в зеркало заднего вида, — Можешь расплести, мне хотелось занять руки.       — Мне идёт, — смягчилась ты и положила свою руку между нами, многозначительно на меня посмотрев.        Я посмотрела на Константина, что весь наклонился вперёд и почти лежал на руле, внимательно наблюдая за дорогой, и опустила руку на сидение, несмело направляя её к тебе. После всех ночей нам почему-то сложно просто дотронуться. Ты действуешь уверенней, настигнув и сжав мою руку. Напряжение скрутило меня с новой силой, даже стало тошнить, но это от голода и от дороги. Ты расслабила руку и стала поглаживать мои костяшки большим пальцем своей руки.       — Выспалась? Мы скоро приедем, — сообщил Константин.       — Вижу.        Никогда не была в Сандерленде, мы потратили почти весь день, чтобы до него добраться. Представляю, как устал Константин, а как устала я, ведь ещё ни разу не спала за эти дни спокойно. Всё, что случилось со мной, ещё у самого горла, мне всё ещё страшно, и тело бросает из жара в холод и обратно. И только ты сияешь, будто тебя ни черта всё это не касается, ещё и выспалась у меня на коленях. Константин останавливается, как только мы попадаем в город.       — Вилланель, сходи за косметикой, а я с Поластри куплю нам поесть. Весь день в дороге, я голоден до обморока.       — Не пугай меня так! Ты любитель падать замертво в общественных местах.        Мы вышли из машины, ноги гудят, ровным счётом, как и голова, я буду рада пройтись.       — Нам в разные стороны. Пятнадцать минут, и обратно в машину, — сообщает Константин.       — Ева, останься здесь, ты слишком заметная, — вдруг просишь ты.       — А ты нет?       — Я буду решать.       — С чего бы? — обозлившись, мы встретились лицом друг с другом.       — Давайте вы свои ролевые игры оставите на потом? Сильно на потом, — подчеркнул Константин.       — Могу посадить тебя в машину силой.       — Я постою рядом, просто подышу.       — Только попробуй отойти.       — Эй, — Константин неожиданно ввязался, схватив её за рукав, от чего она издала стон.       — Ты специально? Знаешь же! — крикнула она, ей явно больно.       — Будь помягче с Поластри, прошу тебя. Ты права, она останется здесь. Прости за руку, я забыл.        Они разошлись в разные стороны. Мне понятно твоё желание усадить меня в машину, ты боишься. Боишься, что я могу выскочить на дорогу, поймать попутку и исчезнуть из твоей жизни. Боишься, что я напугана, что начинаю понимать, что всё это действительно происходит с нами. Ты боишься, как тогда, боишься, что вновь придётся стрелять мне в спину. Но ты по-прежнему не понимаешь одного: я привязана, всеми нитями чёртовой судьбы, что объединились в тросс, который никому не под силу разрубить.        Константин возвращается первый, с пакетом еды. Мы выпиваем по маленькому соку и закуриваем. Кажется, мне пора обзавестись своей пачкой. Тебя видно издалека, я тушу сигарету и сажусь в машину. Ты садишься на первое сидение с Константином, и вы долго планируете, как дальше быть, просматривая варианты отелей в телефоне. Меня словно нет, никто не собирается со мной советоваться, я даже не знаю, хорошо это? Мне нужно расслабиться и довериться тебе, потому что ты знаешь, что делать? Ты никогда не бежала, и за тобой всегда подчищали. Довериться Константину? Он явно даже не добрался до Кубы.        Мы приезжаем в отель на окраине. Ты берёшь сумку из багажника, отдаёшь Константину конверт, вероятнее всего, с деньгами и один пистолет. Он отдаёт тебе телефон.       — Я сниму номер и вернусь за тобой, — ты уходишь вместе с сумкой.       — Как же она… — пробормотала я вслух, на что Константин усмехнулся.       — Она приведёт тебя в порядок, сделаете фото, я отвезу деньги вместе с фото своему знакомому.       — Спасибо, что хотя бы ты держишь меня в курсе всего того, что происходит.        Через несколько минут Вилланель вышла из отеля и махнула нам, я открыла дверь. Мне не терпелось попасть в номер, помыться, поесть и лечь спать. Константин вынимает себе еду из пакета и просит забрать остальное.       — Ты не идёшь? — удивилась я.       — Кто-то должен оставаться снаружи. И если что прикрыть.       — Значит, здесь небезопасно? И сколько ты будешь сидеть здесь?       — Пока вы не сделаете фото, я поеду, а за тобой присмотрит Вилланель. Когда вернусь, она сменит меня в машине.       — Это ужасно, — лишь смогла выдохнуть я.        Ты провела меня сразу в номер, по лестнице на третий этаж, минуя ресепшен с персоналом. Комната была небольшая, но с новым ремонтом и одной постелью. Брать большой и дорогой номер на троих слишком заметно? Или взять два номера? У нас пока один паспорт, я пытаюсь объяснить всё сама себе. Ты проверяешь номер, опускаешь жалюзи.       — Пройди в ванную, там хороший свет, — просишь ты.        Я выполняю твою просьбу. Ты раскладываешь всё необходимое на гранитном умывальнике, я прячу взгляд от себя же, чтобы не видеть своё ужасное отражение. Ты начинаешь с волос, хочешь убрать их назад, осторожно расчёсываешь. Я смотрю на твоё отражение — ты так сосредоточена. О чём ты можешь думать и почему мы молчим, уже долго молчим. Собираешь мои волосы, затягиваешь и, сняв резинку со своего запястья, заделываешь. Поворачиваешь к себе лицом, я опускаю глаза вниз.       — Нет, Ив, подними, — касаешься моего подбородка, мне так неловко.        Подбираешь тон на своей руке, куча средств, я бы воспользовалась только пудрой, но ты занята какой-то основой и прочим, просишь стоять ровно. Ты касаешься моего лица кисточками, спонжем, пальцами… Своими тёплыми подушечками, нежными, приятными.       — Ты такая бледная, нам давно пора было поесть и дать тебе возможность поспать. Извини, что разлеглась в машине.       — Ничего, — не извинила, но ответила я.        Мне трудно дышать напротив тебя, ты просишь открыть, закрыть глаза, разомкнуть губы. Ты не на вечеринку меня красишь, но выкладываешься на полную.       — У них нет фотошопа? — спрашиваю я, обернувшись к зеркалу.       — Забавно, не правда ли, учитывая, сколько денег они получат за паспорта.       — Боже, ты отлично справилась, ничего не видно. Изнутри так сможешь? — это была шутка, но в зеркале я увидела твою нахмуренность и поджатую нижнюю губу.        Я поворачиваюсь, ты хочешь что-то подправить, трогаешь вновь мой подбородок. Поворачиваешь меня к себе одной стороной лица, затем другой, я сжимаю гранит позади себя, уже не зная, куда отступать от твоих неожиданно вспыхнувших хищных глаз.       — Всё отлично, но нужно снять напряжение.        Ты облизываешь губы, я к этому не готова, громко сглатываю, прежде чем сказать:       — Стой, — в твои губы.        Бросаешь кисточку и накрываешь мои руки на граните, притесняя меня своими бёдрами. Твой напор только усиливает напряжение.       — Я скучала, Ив.       — Я понимаю.       — Если ты волнуешься за Константина, он подождёт.       — Подождёт чего?       — Пока мы отметим наше воссоединение парочкой оргазмов.       — Оу, нет, — возразила я, попытавшись выдернуть руки, но ты прижала сильнее.       — Вырываться вздумала?       — Ты меня пугаешь.       — Правда? Что я могу тебе сделать? Что за глупость? Тебя пугает секс?       — Сейчас не время.       — Ты напряжена, я напряжена, сколько нужно терпения, чтобы это продолжать?       — Мне хватит, пусти, пожалуйста.        Ты поднимаешь руки, делая шаг назад. Невыносимо видеть тебя, оскорблённой отказом, кусаешь губы, выходишь из ванной. Зовёшь в комнату, говоришь, куда сесть. Мы делаем фото, несколько штук.       — Пойду, отдам и какое-то время пробуду на улице. Поешь, сходи в душ, можешь ложиться спать.       — Я не усну.       — Смотри телек, отдохни.       — Не обижайся. Ты же понимаешь, почему нет?       — Не совсем.       — Когда ты убиваешь, может, это и самый обычный день для тебя, но для меня сегодня всё перевернулось. Я не хочу секса ради секса, понимаешь?       — Всё ещё не очень.       — Издеваешься надо мной? — ты улыбнулась кротко и засунула руки в карманы.       — Знаю, ужасный день. Ужасные условия, и ты, вероятнее всего так же себя чувствуешь физически. Но, я знаю, ты всё равно хочешь близости. Зачем отталкивать? — ты подходишь ближе.       — Я не в самом привлекательном виде.       — Люблю всё, что ты в себе ненавидишь, даже сейчас, — настаиваешь ты, и уже так близко, что дыхание касается моих губ.        Ты неожиданно склоняешь голову, уткнувшись в мою шею, я поднимаю руки и кладу их на твою талию, сжимаю, но не сильно. Ты целуешь меня в шею — я дрожу. Зачем ты так со мной? Поднимаешь взгляд, знаешь, что выключила мою защиту. Целуешь в уголок губ, я молчу, проводишь губами по моим губам, задерживаешься на другом уголке. Ты дразнишь меня? Добиваешься, чтобы я сама поцеловала? Нет, ты хочешь и не играешь со мной, просто проверяешь на доступность, и раз я смолчала, твои губы горячо накрывают мои. Я тоже хочу целовать тебя, но мне больно от твоего бездушия. Отступаю назад.       — Хорошо, я поняла, — бросаешь ты.       — Сначала мы обо всём поговорим.       — Тебе вечно нужно всё разжёвывать, будто и так непонятно, что происходит!       — Это грубо.       — Отталкивать меня тоже грубо.       — Ещё утром ты была с ней. Целовались в постели или за завтраком?       — Ева, не надо так.       — Ты не в клетке сидела, я знаю. Тебе вообще было с ней хорошо. Может, ты ещё и винить меня будешь за то, что я её застрелила!        Ты вышла из номера, хлопнув дверью. Я не этого добивалась, я хотела поговорить. Я остаюсь в номере одна. Вспоминаю о голоде. Аппетита особо нет, но я знаю, что нужно поесть. Спать я не могу, и это странное состояние, потому что я закрываю глаза и куда-то проваливаюсь, но открываю их при любом шорохе. Не знаю, сколько времени прошло, но в номере стало темно. Когда я вздрогнула от шороха, Константин перебирал содержимое мини-бара.       — Разбудил?       — Я не спала. Вилланель?       — В машине. Дала мне время отдохнуть.       — Получилось с паспортами?       — Да, но готовы будут послезавтра, с утра.       — Это долго, две ночи тут?       — Да, опасно. Сегодня потерпим, завтра найдем нормальное место, где отдохнём перед перелётом.       — Куда?       — Решит Вилланель. Возможно, нам придётся разбежаться. Втроём мы слишком приметные.       — Что там из алкоголя?       — Всё, хочешь?        Я сама потянулась к маленьким бутылочкам, которые Константин высыпал на постель.       — Выпью парочку.       — Я в душ и спать. Переспим? — его смех, громкий и заразительный, поднял мне настроение.       — Конечно! Наконец-то мы избавились от Вилланель и можем предаться утехам.       — Боже, Поластри, она даже за такую шутку убьёт. Я пошёл.       — Константин, а я могу спуститься к ней? Нам нужно поговорить.       — Иди, но аккуратнее.       — Я буду осмотрительной и не попадусь никому на глаза.       — Нет, я про то, что с ней аккуратнее. Какая-то она… другая.       — Знаю.        Я накинула одежду и спустилась вниз. На улице было прохладно и тихо. Среди машин на парковке я нашла нашу и, открыв дверь, проникла в салон.       — Тебе правила объяснить? Пока один в машине, двое отдыхают, — недовольно выразилась ты, сжав руль.       — Я хочу извиниться за то, что сказала в номере, и дать немного контекста.       — Не извиняйся, ты права, я не была в клетке. Хотя нет, это была клетка, может, и не в буквальном смысле. Целовать кого-то, кого ненавидишь, чтобы защитить то, что дорого, отыгрывать эту роль раз за разом, разве не клетка? Знаешь, в первый раз, когда Хелен узнала о наших встречах, на меня накинули тряпку и поливали водой. Когда Хелен считала, что я много думаю о тебе, она брала меня сильнее. Она насиловала меня. Сколько ты потерпела, несколько дней? Больно избили, но ведь заживёт? Подумай о том, что вытерпела я только ради того, чтобы у нас были встречи и тебя никто не тронул.       — Я думала, я знаю! Мы не соревнуемся в том, кто больше натерпелся.       — Разве?       — Ты потеряла не врага этим утром. Я всё видела и всё поняла. Что бы она с тобой не делала, отчасти тебе это нравилось.       — Да, у меня есть слабости. Мне нравилась её власть.       — Так кого ты потеряла?       — Она меня понимала, — ты начала злиться, сжала руль, а затем ударила по нему, — Я не любила её! Я тебя люблю и хотела только тебя рядом, я тебя хотела! Не её!        Ты откинулась на сидение, вытянув руки, вновь сжав руль. Глубоко вдохнула, чтобы не заплакать, внутри меня всё трясётся, я боюсь сказать что-то ещё. Выпитый залпом алкоголь сейчас тут же выветрился, я вновь бессильна перед тобой.       — Константин уже предложил тебе сбежать от меня?       — Что? — я удивилась, нервно рассмеялась и сжала руки, уткнувшись в них губами.       — Я знаю его. И знаю тебя. Боишься? Но тебе решать. Хочешь — беги.       — Отпускаешь?        Я спросила ради интереса. Мы смотрим друг на друга, твои глаза цвета тёплой печали, брови нахмурены, ты кусаешь щёку, играешь желваками от злости, что этот разговор происходит.       — Не отпускаю, — наконец-то отвечаешь ты.       — Я и не думала, ни разу. Он думал и предложил помочь с этим.       — Он не теряет контроля. К нему всегда нужно прислушиваться.       — Мы сами разберёмся друг с другом.       — А если нет?       — Сейчас многое может пойти не так, мы в конце списка.        Мы замолчали, мне больше не хочется говорить и делать ещё хуже. Одновременно услышав щелчок, мы посмотрели друг на друга.       — Константин это ненавидит, — улыбнулась ты.       — Знаю! — согласилась я, вспомнив, как его раздражало, что я щёлкала в салоне пластиковой ручкой на двери. Забавно, что мы сделали это одновременно.       — Иди спать, Ив.       — Не хочешь, чтобы я осталась с тобой тут?       — И будем охранять спокойный сон Константина? Иди, я вижу, тебе это нужно.       — Он наверняка храпит.       — Невероятно, но можешь толкнуть его, разрешаю.        Я вернулась в номер, приняла душ, мучаясь от каждого движения, надела большой махровый халат и присоединилась к Константину. Я думала о том, как скучно сейчас Вилланель, одной, в машине, о чём она размышляет, есть ли в её голове она? Я не хочу, но буду помнить всегда последний взгляд Хелен и то, как Вилланель с ней прощалась. Натягиваю на себя одеяло и пытаюсь заснуть.        Ты пришла в номер под утро, Константин сменил тебя. Разделась, забралась под одеяло и тут же прижалась к моей спине. Я ощутила твою дрожь и слегка повернулась.       — Всё хорошо?       — Там жутко холодно. Спи, я сейчас согреюсь.        Твои холодные руки забрались под мой халат, я взвизгнула, но тут же привыкла, а твои ладони согрелись о мою горячую кожу. Не знаю, почему ты решила, что можешь меня сейчас поцеловать. Твои губы накрыли мои губы нежным, тягучим поцелуем, сонным для меня и уставшим для тебя. Тебе нужно поспать, но твои ладони скользнули по моим бёдрам. Узнав, что я без белья, ты улыбнулась в поцелуе.       — Ив, можно мне…        Ты не договорила, прижимаясь губами к моей шее, это возбудило, почти сразу же прострелило желанием и болью, мне придётся вновь тебя остановить.       — Подожди.       — Не бойся, Ив, я не сделаю больно.        От твоих слов у меня внутри всё сжалось, превратившись в один болезненный и безумно возбуждающий спазм.       — Уже делаешь, — тихо шепнула я, и твои губы не добрались до груди.       — Прости.        Поправив подушку, ты ложишься рядом, я целую твоё плечо и обнимаю. Мы засыпаем.

***

       Как же хочется всё забыть. Стереть как страшный сон. Я не смею тебя будить, бесшумно собираю вещи, которые ты побросала с себя. Не знаю, чем закончится сегодняшний новый день. Может, меня убьют, может, нас всех. Страх расползается под кожей, и что-то жалит меня изнутри. Умываюсь, чищу зубы и замираю перед зеркалом. Напоминаю себе, что я здесь не случайно, я знала, что всё будет так. Пугаюсь, когда ты подходишь ко мне со спины в ванной комнате.       — Ив, расслабься, — протягиваешь ты, целуя меня в висок.       — Доброе утро, наверное.       — Я заказала нам завтрак. Может, у них тут есть кухня, и мы поедим нормально.       — Выспалась?       — Чувствую себя лучше, а ты?       — Я разбита сильнее, чем вчера. Будто меня разобрали, а собрали неправильно. Мне нужно выпить кофе и…       — Без этого, пожалуйста.       — Ты даже не знаешь!       — Знаю. И не хочу, чтобы ты это делала.       — Я решу сама.       — Нет, не решишь. Я хочу прожить с тобой долго и счастливо. Курение убивает.       — Ты тоже. Что-то не помню, чтобы ты так волновалась о моём здоровье в Риме.       — Ты всю жизнь мне это будешь припоминать?       — А мы будем жить?       — Слушай!        Я тебя разозлила или раззадорила? Прижимаешь меня как вчера, но на этот раз подхватываешь и усаживаешь на умывальник.       — Спусти меня.       — Нет, ты послушай. Если хочешь начать что-то настоящее и надолго, мы должны забыть, что было.       — Со шрамами на теле?       — Прекрати это, Ив. Приложи усилия, и я это сделаю. Давай постараемся для начала хотя бы не говорить об этом.       — О, как удобно!       — Да, ты сидишь очень удобно.       — Нет же! Я не об этом! — ты улыбаешься, теперь злюсь я.       — Знаешь, я не переживу этот день если ты не дашь мне немного ласки.        Ты намереваешься стянуть халат с моего плеча, я перехватываю твою руку.       — Если ты хочешь ласки, тогда я тут причём? Разденем тебя.       — А вместе?       — Нет.       — Ты стесняешься? Боишься? Что они сделали с твоим телом? Если тебе больно, скажи мне. Можно купить обезболивающее.       — Просто не трогай меня.       — Закрываешься?       — А ты? Что с твоей рукой?       — Собака прокусила, когда я шла за вами.       — Эй, вы тут? Надеюсь в одежде? — голос Константина показался спасательным кругом.        Я спрыгнула и вышла из ванной.       — Привет, — коротко бросила я, заметив его насмешливый взгляд, ещё бы, ведь следом за мной из ванной вышла Вилланель.       — Я отсидел всё, что только мог, надеюсь, вы тут отлично выспались.       — Да, неплохо, — ты потянулась и, раздвинув полоски жалюзи, посмотрела на улицу.       — Я подобрал нам кое-что безопаснее этого места. Уедем за город на сутки. Дом у озера. Ключи у соседей, деньги можно отдать им, даже не придётся видеться с хозяином.       — Есть фото?       — Вилланель, мы не на отдыхе, какая тебе разница, как выглядит дом?       — Просто люблю комфорт. Там есть горячая вода?       — Собирайтесь, — буркнул он, не желая больше отвечать на вопросы Вилланель.        В номер постучали, так резко, что моё сердце зашлось, а вы схватились за оружие.       — Обслуживание номеров, — женский голос раздался за дверью, и ручка опустилась вниз.        Константин расслабился только когда увидел женщину с тележкой.       — Доброе утро. Ваш завтрак, — тихо сказала она, удивлённо рассматривая нас.        Константин прокашлялся, и Вилланель спрятала пистолет. Напряжение ушло, но только не у женщины. Под нашими пристальными взглядами она уронила ложку, затем случайно задела крышку кофейника.       — Что вас так смущает? — Вилланель решила ей помочь, мы этому не обрадовались, — Это полигамия. Наш папочка любит посмотреть. Это была особенная ночь, да, милый?        Женщина зарделась и выбежала из номера.       — Да что ты за ребёнок! — воскликнул Константин.       — Зато она нас оставила. Будешь кофе? Чашечку ароматного бодрящего напитка?       — А ты в машину пойдешь?       — Нет, ты возьмешь кофе с собой и оставишь нас.       — Собирайтесь и выходите. Чем меньше мы тут задержимся, тем лучше.        Завтрак был быстрым, хоть Вилланель и пыталась его затянуть. Мы вышли из номера и спустились вниз, Вилланель направилась к стойке, я увидела автомат со сладостями. Мне захотелось чипсов, к тому же нам опять предстояла дорога. Я знаю, что любишь ты и от чего не откажешься, несколько раз набираю комбинации, нет ничего приятнее, чем звук ударяющихся батончиков о дно лотка выдачи.       — Ты знаешь все мои слабости, Поластри, — обнимаешь меня сзади, вдохнув запах моих свежих волос, боже, ты заводишь, я, кажется, так же, как ты, уже нуждаюсь в разрядке.       — Посмотрим, заслуживаешь ли ты? — загадочно произношу я и набираю батончики в руки.       — Ты не представляешь, что я могу для тебя сделать, даже без наград. Хотя нет, мне нравится, когда ты меня награждаешь кое-чем.       — Держи себя в руках.       — Всё труднее, Ив. Тебе лучше не затягивать, я могу быть грубой, когда долго терплю.       — Это угроза?       — Предупреждение.        Жаль, я не могу забраться в твою голову и узнать, ну что во мне такого? Почему я завожу тебя, что привлекает тебя, я обычная и пресная, я самой себе бываю не интересна, как я могу быть настолько желанной? Может, я отголосок твоей давней одержимости по Анне, может, я напоминаю её? Мы даже об этом не говорили, и это странно: не знать многого, но быть такими близкими. Ты можешь завоевать множество сердец, я уверена в этом, потому что, где бы с тобой не была, все обращают внимание на твой смех, на твой вид, и я их так понимаю. И понимаю себя, когда задаюсь вопросом, почему ты? Прошли сутки с момента, как Хелен не стало, и мне больше не нужно тебя делить. Ты вся моя, ведь так? Мы в машине, играет тихая музыка, Константин за рулём. Я протягиваю к тебе руку, ты встрепенулась, тут же посмотрев на меня. Тебе так нравится, когда я нежна без повода. У тебя это отняли, тебе этого недодали в детстве, и поэтому ты очень чувствительна к подобным моментам. Просто погладить тебя, поправить волосы, поцеловать не в губы, и ты светишься. В тебе столько жизни, и я надеюсь, не из-за того, что ты забираешь её из других. Константин прибавляет звук, ты повторяешь те слова, что знаешь, и ешь батончик.       — Ты так много думаешь обо мне, Ив, — будто вскользь замечаешь ты.       — Что? Нисколько, — возразила я, отвернувшись в сторону своего окна.       — Ты смотришь на меня с выражением бесконечного терпения на лице. У тебя столько всего на уме, но ты всё держишь при себе.       — Не хочу ругаться. Действительно много всего, о чём следует поговорить.       — Например?       — Что Хелен оставила в тебе после себя?       — Печаль и раздражение. Она не тот человек, который должен быть сейчас мёртв. Ей следовало отпустить меня, когда я просила. Или отпустить вас. Я просила по-хорошему, правда! Я не сразу пошла убивать. Я попросила, как это делают люди, спокойно и рассудительно. Затем я попросила настойчиво. Я даже дала ей то, что она всегда хотела, и попросила после, но её это не убедило. В последний раз я просила, жертвуя собой, и всё равно ничего не добилась. Жизнь сама толкает меня к решительным действиям, подсказывая, что проблемы не решаются без ствола.        Ты всегда умела оправдывать свою жестокость и поступки, потому что мир вокруг тебя концентрирует зло, а как иначе с ним разбираться? Дашь слабину — падёшь сама. Это всё могло бы, в целом, объяснить тебя для меня, словно я получила ключ от понимания. Но проблема в том, что этих ключей полно, как и замков в тебе.       — Жертвуя собой?       — Да, ультиматум. Я грозила причинить вред себе.       — Ей не было жалко тебя.       — Да, но не в тот вечер. Она меня остановила.       — И что это для тебя значило?       — Откуда эти вопросы?       — От навязчивых мыслей.       — Мне не нравится. Разговоры делают всё реальным.       — Это и есть реальность, это произошло с тобой.       — Это только моё прошлое, которое я могу забыть. А если говорить об этом с тобой, то это влияет на нас, на тебя, ты будешь иначе меня воспринимать. Это затронет настоящее и будущее.       — Почему ты думаешь, что это обязательно должно нам навредить?       — Я это знаю. Не говори со мной о Хелен.       — Она мертва?       — В каком смысле? Ты была там!       — Ты считала и меня мёртвой после Рима.       — Она не дышала.       — Отлично, так мне спокойнее.       — Я, конечно, не психотерапевт, но за то, что я всё это выслушал, вы мне должны хотя бы бутылку виски, — Константин рассмеялся грубым, нарочитым смехом.        Мы замолчали до конца пути. Каждый думал о своём, не желая это озвучивать. У нас один телефон на троих, и тот всегда занят навигацией, оставалось только тонуть в мыслях и наблюдать за меняющимся видом из окна машины. После того, как мы выехали из города и проехали немало миль, мы оказались в тихом месте, запрятанном в лесу. Дома здесь были на приличном расстоянии друг от друга, уединение, безопасность и комфорт, я уже почувствовала, что смогу немного расслабиться. Дом нас приятно удивил: свежевыкрашенный, чистый, с большой лужайкой впереди, на его фоне видно озеро, и запах здесь такой влажный и травянистый, я вдохнула его глубже. Константин ушёл к соседям за ключами, мы остались вдвоём.        — Неплохо, думаю, ты мечтаешь о чём-то подобном для себя.       — Мне не важен фасад, важнее, что будет создано внутри, — отметила я.       — Нами?        Ты хочешь говорить о будущем? Нашем? Я перестала его видеть из-за страха. Я больше не представляю нас, спокойно живущих где-то. Как сказал Константин, и был прав, я буду озираться всегда и везде.       — Если для тебя это не скучно, мне бы подошло.       — С тобой мне нигде не будет скучно.       — Время покажет. Если оно у нас будет.       — Как же меня раздражает твой пессимизм, Поластри!       — Это тоже наша реальность, Вилланель.        Константин подошёл с ключами, и ты, выхватив их, отправилась к дому.       — Надеюсь, она не вены резать побежала.       — Какого…       — А что я такого сказал? Она сама тебе об этом сказала в машине.        Уже по привычке поделившись со мной сигаретой, Константин осмотрелся.       — Не помню такого, — подчеркнула я, облокотившись на машину, и, вдыхая дым, решила, что эта сигарета будет последней.       — Грозила Хелен причинить себе вред… Она остановила… Бинт у неё на запястье! Я думал, ты внимательнее относишься к её словам.       — Хочешь сказать, Вилланель навредила себе? Она сказала, что ей собака руку прокусила.       — Это выше, к локтю. Терпела она, конечно. Да и ты тоже: тебя так отделали, а ты даже таблеток не пьёшь.       — Не хочу от них зависеть, я почти подсела, когда пила их после пулевого.       — Знаешь, спокойно здесь вроде, и выйти на нас ну никак не должны, но предчувствие у меня нехорошее.        Константин положил руку на сердце, потушил ботинком сигарету и направился к дому. Я ещё раз тоже осмотрелась по сторонам и нагнала его.        Вынужденное ожидание разбросало нас по огромному дому, я знала, что Константин засел в библиотеке. Сама я осмелилась сходить к соседям со списком необходимого, по моему мнению, для приготовления ужина. Мне не отказали, ещё бы, я выглядела так, что помочь мне казалось долгом каждого. Я ждала их на крыльце, решая, как лучше предложить деньги за помощь. А где была Вилланель? Она не попадалась мне на глаза, а я не искала. В доме была просторная кухня со всем необходимым инвентарём, специи, не скоропортящиеся продукты. Я увлеклась готовкой. Где-то на заднем плане мыслей я думала о том, что это тоже может стать нашей реальностью. Я готовлю для тебя. Люблю готовить, погружаюсь в это, в доме уже витает запах жареного мяса и свежих овощей. Закончив, я даже выдохнула, вытерла руки о фартук и посмотрела на часы. Мне показалось, с меня довольно одиночества, я успела на самом деле соскучиться по тебе. Не обнаружив тебя наверху, я зашла к Константину.       — Хорошая книга?       — Очень, жаль, не успею прочитать до конца.       — Звучит как-то…       — О, нет, я о том, что не забирать же её из этого дома. Может, куплю потом. Что там с ужином? Пахнет восхитительно.       — Всё готово, найду только Вилланель.       — Она внизу, тренируется.       — Ей явно некуда девать силы.       — Мало тратит на тебя?       — Мы этой ночью спали! — понимая, на что он намекнул, оправдалась я.       — Зови её, я голоден.        Спустившись вниз, я не сразу дала знать о себе. Ты качала пресс, повиснув на турнике вверх ногами. Не знала, что ты так можешь. Тянешь корпус к коленям с задержкой в несколько секунд и отпускаешь себя, делаешь выдох, напрягая мышцы, на расслабление — вдох. Ты осталась в одной майке, вместо белья на тебе шорты, которые обтягивают твои ягодицы. Ты идеальна и, похоже, больше не пожалуешься на боль в рёбрах, и на ноге нет ни следа, о той аварии в Куршевеле больше ничто не напоминает. Спускаешь себя одной рукой, другая, вероятно, болит, два бинта на ней, теперь я знаю, что под ними. Ты стоишь ко мне спиной, и я могу ещё немного понаблюдать за тобой. Делаешь растяжку, твоё тело блестит, я слишком сильно завожусь.       — Ив, можешь уже не прятаться, — слышу насмешку в твоём голосе.       — Как ты узнала?       — Я сосредоточенна, а не услышать твоё сбившееся дыхание очень сложно.       — Здесь душно, — оправдалась я.       — И только? — ты повернулась ко мне, схватила полотенце со скамьи.       — Жарко. Но это из-за тебя, — улыбнулась я, приближаясь ближе.       — Мне захотелось отвлечься.       — От меня?       — Нет, это мне не удалось. Постоянно думала о том, как ты спустишься ко мне, и мы сделаем это там, — ты показала пальцем на пару матрацев.       — Бедняжка, напряжение не покидает тебя, — издеваясь, томно произнесла я.       — И ты не помогаешь. Я только приму душ и за стол.       — Хорошо.       — Подожди, Ив, мне нужно поговорить с твоим монстром.       — Боюсь, он сейчас дрожит в углу.        Ты мягко целуешь меня в губы, я закрываю глаза на этом моменте, сердце ускоряет свой ритм, давно нужно было сделать это.       — Он всё сделал правильно, — успокаиваешь ты.        Я знаю это, зло нужно было уничтожить, но я и моя тёмная сторона боимся последствий и того, что будет с нами дальше. Конечно, это происходит не сейчас, я обожаю моменты, когда мы забываем, кто мы и что мы. Ты вовлекаешь меня в чувственный поцелуй, проталкиваешь язык, и я тебе позволяю доминировать.       — Смелее, Ив, — просишь ты, прервавшись на пару секунд.        Твои руки направили меня за спину, опустили на ягодицы, заставив сжать, кажется, к моему лицу хлынула вся кровь в организме, стало ещё жарче. Я прижала тебя к себе, думаю, я хочу раздеть тебя полностью.       — Я всё ещё голоден! Вас долго ждать? — голос Константина был совсем близко, похоже, он открыл дверь и просто крикнул это вниз.       — Чёрт, я его спасла не для того, чтобы он нам постоянно мешал.       — Идём, — целуя её раздосадованные губы, я подтолкнула её к выходу.        Константин не стал ждать, когда Вилланель спустится, и уже уплетал ужин. Раздобыв где-то бутылку коньяка, он щедро поделился со мной. Он был уже весёлым и лёгким на подъём, рассказывал сюжет книги, сыпал шутками, прервался лишь восторженно спросить:       — Где ты научилась так готовить?       — В браке, — честно призналась я, за моей спиной ты издала удручающий звук.        Я тут же поднялась, чтобы принести всё горячее с кухни для тебя. Видела только краем глаза, как ты протянула руку Константину, и он без слов стал завязывать узлы на бинтах. Почему ты не попросила меня? Я надеялась, что он не справится, и ты обратишься ко мне, но когда вернулась с тарелкой, ты уже застёгивала на рубашке манжет.       — Тут совсем нечего надеть, нашла рубашки чистые. Нам нужно что-нибудь купить.       — Отложим твой шоппинг! Завтра утром я забираю паспорта, и мы сразу же едем в Блэкпул. На станции "Holyhead" сядем на паром и к вечеру будем в Дублине. Возьмём машину и поедем в глубь страны.       — Ирландия, значит, — наконец-то узнав конечную точку нашего маршрута, протянула я.       — Не знаю ирландский, и выучить его будет крайне сложно, — вступила ты, пробуя моё блюдо, — Не англоязычная страна, и интернациональных слов нет, они сами не приветствуют английский.       — Можно польский, — предложил Константин.       — А ты не хочешь разделиться? А то мы как из начала анекдота… Хочу отметить, что мы очень приметные, особенно, когда нас ищут.       — Хотите избавиться от меня?       — Ты знаешь, это небезопасно.       — Могу остаться в Дублине, один не пропаду.       — Значит, решено. Очень вкусно, Ив.       — Спасибо.       — Совсем скоро ты будешь готовить только для меня и себя. И никто не будет отвлекать нас от важных занятий, — ты покосилась на Константина, конечно, он понял, чем мы хотели заняться внизу.       — Почему бы тебе не продолжить рассказ о книге, мне крайне интересно, что там дальше.       — Ты читал? Никогда не видела тебя с книгой, — с усмешкой бросила ты.       — Как, ты думаешь, я проводил время во всех странах с тобой?       — Пил, курил, считал свои деньги, не знаю, пускал колечки? В общем, ничего не делал, пока я выполняла всю грязную работу.       — Я присматривал за тобой, неблагодарная. Теперь пусть Поластри этим занимается.       — Не сомневайся, она за мной как следует будет приглядывать, да, Ив?        Ты сжала мою руку, я кивнула. Мне будет сложнее всех, ведь я буду тянуть к свету, и сама себе о нём напомню. После ужина Константин прячется с бутылкой в библиотеке, Вилланель куда-то вновь исчезает, а я остаюсь с посудой. Перемыв всё и вернув на свои места, я собираюсь лечь и больше не двигаться сегодня, но ты врываешься в дом.       — Идём со мной.       — Куда? — от тебя пахнет дымом, ты в одной голубой рубашке и кроссовках.       — Гулять? Или нет. Просто идём.        Ещё издалека я увидела костёр на берегу озера. Ты примяла траву вокруг и постелила плед, ещё один лежал в стороне. Предложив сесть, ты устраиваешься рядом, подкинув в костёр ещё брёвен. Снимаешь кроссовки и ложишься, я неотрывно смотрю на огонь. От него исходит жар, а мягкая прохлада вечера отступает от этого места. Это завораживает: столько звуков с воды и треск древесины в огне. Я хочу сжечь всё прошлое, все мысли, что терзают меня, всю боль, что сковывает тело.       — Сегодня будет много звёзд, — тихо сообщаешь ты, я ложусь рядом, смотрю в открытое, чистое небо, на котором уже видны яркие огни.       — Ты писала Анне о звёздах, ты так любила её, а теперь лежишь под звёздами со мной. Прости, что я об этом знаю.       — Откуда?       — Анна показывала твои письма.       — Будет справедливо, если я скажу, что видела, что ты писала обо мне.       — Что? Когда?       — После Мальты. Я искала тебя, твоя соседка впустила ненадолго в дом. Я не стала читать подробно, даже не уловила суть, но моё имя на листах…       — Я пыталась тебя понять.       — Ты отлично меня понимаешь, раз после всего, что произошло, ты здесь, со мной, под звёздами. И это не на бумаге, Ив, что важнее всего, мне кажется. С ней я могла только мечтать о таком.       — Других не будет?       — Опять навязчивые мысли?       — Да, немного.       — Ив, — ты приподнялась и посмотрела мне в глаза, — Ты выглядишь как любовь всей моей жизни.       — О, прекрати, — засмеялась я, повалив тебя на себя.        Секунды замешательства, и твои тёплые губы сжимают мои губы в поцелуе. Здесь только я и ты, и куча наших проблем вперемежку с нерешительностью их разрешить. Нужно сконцентрироваться не на желании жить, а сейчас, на тебе. На твоих губах, что стали покрывать мою шею жаркими захватами. Я острее ощущаю, как всё во мне ожило, затрепетало, наполнилось теплом, низ живота приятно тянет, ты так заводишь меня, до стука в висках, до влажных ладоней. Ты даёшь мне себя повалить, теперь я сверху, устраиваюсь на твоих бёдрах, откинув волосы назад. Ты приподнимаешься на локтях, и в твоих глазах мелькают огни костра.       — Сними это, — просишь ты, твой голос томный, взгляд раздевающий наперёд.        Ты увидишь мои синяки, ссадины, но я знаю, что тебя это не отпугнёт. Скидываю с себя кофту, осматриваешь меня, намекаешь бровями, что стоит продолжить, пальцы справляются с застёжкой на спине. Освобождаюсь от лифа, ты дотрагиваешься пальцами рук до моего торса и ведёшь их вверх, к горлу, по шее, и опускаешь вниз, прямо на грудь. Сжимаешь, и я опускаюсь к тебе, целуя в губы. Пальцы уже расстёгивают твою рубашку, распахивают её, ты выгибаешься от первого же поцелуя, твоё тело сладко пахнет, что кружит мне голову. Я облизываю твои налившиеся соски, не могу сдерживать себя, и начинаю понимать, что именно ты имела в виду про ожидание. Жадность и скорость не дают растягивать удовольствие, но, я знаю, ты моя, моя на всю ночь и на всю жизнь, сколько бы времени нам не было отведено. Ты надавливаешь на мои плечи. Я опускаюсь ниже, целуя твой торс, низ живота, тяну за собой единственную преграду, ткань соскальзывает с твоих ног. Сердце бешено стучит о грудную клетку, готовясь вырваться наружу от жара, от доступности. Заводить себя до такой степени, лететь в эту пропасть, с тобой, только с тобой. Развожу твои ноги, целую в одно колено и увожу поцелуи вниз, возвращаюсь к другому колену.       — Ив, пожалуйста! — стонешь ты.        Я одними губами касаюсь тебя между ног, вязкие соки попадают на мои приоткрытые губы, пульс нервно стучит, заставляя меня не нежничать. Тяжело сглотнув, я стараюсь не думать о том, где мы, как трудны были разговоры, что за неразбериха между нами повисла, не думать даже о том, что будет завтра и что ты сделаешь со мной. Ты боишься давить и поторапливать, покорно дрожишь от моих неспешных прикосновений, а я обсасываю губами влажность твоих лепестков. Кладу ладонь на мягкое и гладкое возвышение в нижней части твоего живота, чуть надавливаю и делаю небольшое тянущее движение вверх. Открыв себе нужный участок, я начинаю его вылизывать. Ты застонала громче, сжимая плед под нами. Твои губы шептали что-то о потрясающем подходе, о том, что я должна заставить тебя помучиться, что это не должно заканчиваться, а я уже не в силах себя прервать и притормозить. Слизав весь сок, я стала проникать языком внутрь, ты выкрикнула моё имя так, что соседи, вероятно, узнали о новых приезжих.       — Тише, — засмеялась я, поднимаясь по твоему горячему телу.        Я прижалась своей грудью к твоим прохладным соскам, впилась в твои губы и вошла в тебя пальцами.       — Ив, мне так хорошо, слишком хорошо, можно я кончу сейчас, и мы продолжим?       — Ты ещё спрашиваешь?        Провожу языком по напряжённой шее, ты так красиво кончаешь, закусив губы, закрыв глаза, издавая протяжный стон и контролируя своё тело, сжимая мои пальцы внутри. Быстро восстанавливаешься, оставляешь меня на своих бёдрах, мы целуемся, я ощущаю спиной жар костра. Всполохи рисуют узоры на наших телах. Ты мягко укладываешь меня на жёсткую землю, но сейчас комфорт нас не волнует, и всё же интересно:       — Почему не в спальне? Она тебе не понравилась?       — Просто подумала, что у Константина миссия нам мешать.       — Ты привела меня сюда специально, знала, что я сдамся.       — Я буду осторожна с тобой, говори, если больно.        Ты лучшая анестезия, твои поцелуи как обезболивающее, мой мозг слишком занят желанием взорваться яркими красками оргазма, боли почти нет. Меня захлестнуло волной предоргазмического состояния, дрожь, что не унять, жар, что не остудить. Ты раздела меня полностью, закинула мои ноги себе на плечи. Язык вошёл в меня, и я ощутила его влажность, меня дёрнуло наверх, секундное желание всё прекратить, слишком остро, слишком на пике наслаждения. Ты успокаиваешь, ладони поглаживают мои бёдра, языком ты больше так не делаешь, твои действия осторожны. Оттягиваешь мой оргазм, ты учишь меня, чередуешь острые моменты с лаской. Вольная программа подошла к концу, ты сосредоточилась на взбухшем клиторе и монотонно изводила его своим языком несколько минут. Всё это время я смотрела в небо, звёзды плыли перед глазами, внутри меня нарастало что-то необъяснимое, но когда это достигло пика, ты помогла справиться и я пережила сильнейший оргазм.        Не знаю, в чём было дело: в желании, которое мы нагнетали, или в боли, которую мы пережили. Нам так хотелось что-то с себя скинуть, от чего-то освободиться, может, поэтому было так сильно? Раньше я могла неделями жить без секса, но теперь, с тобой, вряд ли это будет возможно.        Мы сели лицом к лицу, твои ноги оказались под моими бёдрами, мы тесно прижались телами. Накрыв нас пледом, ты положила свою голову на моё плечо, а я на твоё, и какое-то время мы молчали. В тесном объятии я гладила твои плечи, спускалась к пояснице, водила пальцами по линии позвоночника, ты тоже ласкала меня, пока под твоими пальцами не оказался шрам. Я уткнулась в твою шею, я не хотела останавливать, просто мне нужно было чувствовать тебя ещё сильнее. Нежные подушечки прошлись от начала к концу шрама, исследовали края.       — Тебе ведь не больно теперь?       — Бывает фантомная боль, но всё реже.       — Я сожалею и всегда буду сожалеть об этом.       — А об этом? — я взяла твою руку в свою, — Здесь тебя укусила собака, а запястье?       — Я думала о тебе, было не больно.       — Никогда не причиняй себе вред, поняла? Никакого саморазрушения.       — Чёрт, Ив, ты заводишь меня своим тоном.       — Мы должны выбраться из бесконечной боли, что мы причиняем друг другу и что причиняют нам.       — Представь, что нужно дождаться, только когда заживёт всё это, и больше никакой боли не будет.       — Я больше не вынесу.       — Если придётся, ты вынесешь, в тебе много сил, даже сейчас.       — А терпения?       — У меня с ним тоже всё плохо, — ты засмеялась, я почувствовала себя в безопасности именно сейчас.       — Терпение и контроль — над этим стоит поработать.       — Прямо сейчас я хочу поработать над кое-чем другим.        Твоя рука оказалась между нами, нырнула вниз, ты коснулась меня там, и я была готова. Отвечая тебе тем же, мы вновь целуемся. Не хочу, чтобы эта ночь заканчивалась, будто завтра может и не быть.

***

       Мы проснулись ранним утром одновременно, словно будильник прозвенел. Твоё лицо было заспанным и таким милым, ты перебралась на мою сторону кровати, и мы позволили себе просто полежать.        Когда мы всё же заставили себя подняться, Константин уже гремел на кухне, пытаясь сварить кофе в турке. Мы сели за стол, будто нам должны были подать завтрак.       — Поластри, может, ты умеешь это делать? — спросил он меня, я зарылась пальцами в свои волосы и посмотрела на тебя.       — Может, Ви сможет?       — Ну, нет, я не умею. Но знаю, что ты сможешь. Давай, Ив, нам всем нужна подзарядка.       — Тогда вставай, я тебя научу.        Ты заныла, но поднялась и пошла со мной. Это было так легко, Константин просто не знал, сколько добавлять воды. Пока мы стояли у плиты, занялись и остальным завтраком. Всё было так идеально, что даже пугало. Каждый из нас был спокоен этим утром, но будто ждал, что в двери вот-вот вломятся. Константину предстояло съездить за нашими паспортами. Я знала, что к вечеру мы либо будем окончательно свободны, либо в земле. Неприятный холодок пробежал по спине, ты будто почувствовала нарастающий страх во мне и положила руку на моё плечо.       — Всё нормально, Ив?       — Да.       — Тогда оставь бедный тост в покое, слишком много масла.        Иногда до слёз обидно, что есть что-то, что незаслуженно разрушает жизнь, что есть моменты, которые портят, заставляют гнить изнутри. Я никогда бы не ранила человека, но жизнь внесла в это поправки. С каждым днём я, кажется, буду винить себя сильнее за тот выстрел. Я вышла к озеру, была очередь Вилланель мыть посуду. Хотя эта такая глупость, мы сбежим отсюда, и кто нам что-то скажет на это невежество? Но я так не могу, поэтому кровать в спальне застелена, а посуда будет чиста. Я в своём доме могу не убираться, но в чужом обязана, мне важно, что обо мне подумают, пусть даже они не видели и не увидят меня никогда. А что бы они подумали, узнав, что в их доме были самые настоящие убийцы? Меня колотит, мне не стоит оставаться одной, наедине со своими мыслями. Знаю, таких, как Вилланель, не судят, их убирают быстрее, но я вполне могла бы оказаться на суде. Почему-то думаю о маме, как её бы вызвали на это громкое дело, она бы сидела на последнем ряду и думала о том, что во мне, возможно, всегда было это. Тошнотворный трепет в желудке, я жду Константина, сейчас так много всего зависит от каждого нашего шага. Вилланель находит меня и протягивает половину булки, свою половину она пощипывает и кидает в сторону озера. Пара уток рассекает по воде, довольствуясь угощением.       — Я тарелку разбила, — признаёшься, будто ребёнок, с опаской, что влетит.       — Бывает.       — Только не с тобой.       — Почему? Я тоже бью посуду случайно. Как-то раз я разбила стекло на остановке.       — Что? Зачем?       — Ты была в моей голове.       — Прости, что изводила тебя. Тебе следовало раньше пойти со мной на контакт.       — Я представить себе этого не могла.       — Думаю, ты и сейчас не можешь.       — Что именно?       — Представить что-то долгое, совместное. Это случится, Ив. Я увезу тебя отсюда, мы будем жить вместе. Каждый день просыпаться и засыпать друг с другом.       — Возможно, это немного пугает меня.       — Думаю, и меня.       — Что ещё тебя пугает?       — Что я одна. Так всегда было, но только сейчас начало пугать. За всю жизнь у меня не появилось никого, кто мог бы помочь. Я не доверяю Константину, он как одинокий волк, за него не зацепиться. И я не уверена в тебе.       — Воу!       — Я боюсь напугать тебя, Ив. Разочаровать. Я знаю, что ты обо мне думаешь, знаю, с чем тебе приходится мириться.       — Я не оставлю тебя!       — Почему? Боишься, что тебя найдут? Только со мной чувствуешь, что в безопасности?       — Нет же!       — Любишь?       — А ты как думаешь? Я так много тебе простила, я столько раз вставала на твою сторону!       — Скажи, что будешь со мной до конца, — ты встала напротив и взяла моё лицо в свои ладони.       — Я хочу этого.       — Мы справимся. Ты лучшая часть моей жизни.       — Ты уверена? — я рассмеялась, — С момента моего появления в твоей жизни сплошной погром!       — Зато это можно назвать жизнью.        Мы прошлись вдоль озера с этими мыслями, в тишине. Я вижу столько перемен в тебе, что дух захватывает, ты и сама их ощущаешь. Мы стараемся друг друга отвлечь от мыслей о том, что будет дальше. Страх перед побегом, нам остался почти последний рывок, но самый важный. Убежать из страны, и перед нами откроются пути. Возвращаемся в дом, пробуем посмотреть кабельное — ничего интересного. Поднимаемся наверх и в спальне ложимся на постель, тесно обнявшись. Я хочу слышать, как бьётся твоё сердце, хочу ощущать твоё дыхание и чувствовать тепло. Константин давно уже должен был вернуться.       — Ждём ещё час, и если он не появится, нужно будет бежать, — твой голос низкий и строгий, и он усиливает моё волнение.        Время должно было тянуться, но оно наоборот бежит, рождая во мне страх, что я не успею надышаться тобой, не успею запомнить тебя до каждой детали. Я расплакалась, это нервы, и я не хотела, чтобы ты видела, но предательский всхлип меня выдал.       — Ив! Нет-нет, — теперь твой голос стал мягким, ты начала покрывать моё лицо мелкими поцелуями, тёплыми и такими нежными, я расплакалась сильнее, — Всё будет хорошо, верь мне. Он сейчас вернётся, и мы уберёмся из этой чёртовой страны!        Твоими усилиями я успокоилась, ты не выпускала меня из своих рук. Мы слышали, как машина затормозила у дома, дверь внизу хлопнула.       — Вилланель! Поластри! — мы встрепенулись, по лестнице раздались быстрые шаги.        Константин влетел в комнату, его напуганные глаза тут же взвинтили нас.       — Информацию о нас продали.       — Нас сдали? — выкрикнула вопрос ты.       — Он чёртов ублюдок! Ему захотелось денег, и он связался с «Двенадцать»       — Когда?       — Не знаю, может, ещё вчера!       — А паспорта?       — В машине. Нужно уезжать, немедленно! Но не в порт, там будут ждать. Аэропорт тоже не подходит. Нужно потеряться внутри страны.       — Да, поехали! Ив?        Ты обошла кровать и стиснула мои плечи, встряхнув. Глухой звук и тихий звон стекла, в окно влетела пуля. Всё в комнате покачнулось, точнее, в моём сознании.       — На пол! На пол, Ив!        Константин упал первый, пуля попала в него. По дому открыли огонь, всё тут же стало нестерпимо громким. Звук трескающегося стекла, выстрелы. Мы встретились взглядом — в твоём не было страха. PS: Спасибо за проверку бете, уже по традиции, приятно, что есть помощь :) Спасибо за донат: Наталья в личку и тут :) Знаю, ты меня без пива не оставишь :):):) Елена П. спасибки. И неизвестному с загадочной картой тинькофф, тоже огромное спасибо.