Мой странник

Ева        Разбиваются окна, падают картины и фоторамки со стен, щепки отлетают от мебели, всё сыпется, разлетается, не только в этом доме, но и в голове, во всём мире вокруг нас с тобой. Я сдавливаю уши, чтобы перестать это слышать. Ты закрыла глаза, ты пытаешься сосредоточиться, готовишься. Шок и страх парализуют и лишают дара речи. Я понимаю, что любая пуля может вот-вот войти в моё тело, влететь с бешеной скоростью, и я умру, и меня не будет. Как это — ни о чём не думать, перестать существовать? Мне страшно, и слёзы сами по себе застилают глаза, я перестаю чётко видеть, я хочу отключиться. Константин не двигается, от его тела по полу растекается багряная кровь, нет, он не может быть мёртв! Только не из-за меня! Я хотела подобраться к нему, но Вилланель останавливает, схватив и пригнув сильнее.       — Я вернусь за тобой.        Эти слова прозвучали страшнее очередей этих разносящих всё на своём пути пуль. Отпустить её туда? Остаться здесь одной? Её убьют, она не вернётся, а следующая буду я! От страха я сжала на ней майку с такой силой, прижимая к себе, что Вилланель издала стон боли.       — Не пущу, ты не вернёшься, — прохрипела я в её волосы.       — Я доберусь до сумки, нам нужно защищаться, Ив!        Начинаю задыхаться, чувствую, что мне больше не вдохнуть и не выдохнуть, это паническое состояние, и куда бы я не пыталась смотреть, вижу только Константина на полу. Меня трясёт, и я не могу совладать с собой, нас убьют из-за меня!       — Посмотри на меня! Посмотри же! — кричит она.        Вилланель уже надо мной, держит меня за одежду, прижимая к полу. Взгляд растерянный и напуганный, такой, как при нашем первом поцелуе в автобусе. Не могу не вспомнить это, словно то был первый, а сейчас будет последний раз. Вилланель целует меня крепко и болезненно. Я делаю короткий вдох после горячих губ. Почему мне хочется ударить по этому необъяснимо юному, идеальному лицу? Ты так красива, ты просто не имеешь право умирать! В тебе слишком много жизни.       — Не уходи, не уходи, — шепчу я, а ты с силой вырываешься из моих окаменевших пальцев.        Выстрелы затихли разом, будто команда прозвучала. Вилланель бросилась к сумке в другом конце комнаты. Расстёгивая её и вынимая оружие, она подбирается к Константину.       — Хватит уже умирать в любой подходящий и неподходящий момент! — она злится на него и тормошит в разные стороны, заряжает пощёчину по лицу.        Его рука дрогнула — он жив! Надежда мелькнула в моём сознании: может, мы выберемся отсюда живыми? Вилланель вкладывает пистолет ему в руку, Константин хрипит, пытается сказать.       — Защити её! Не смей умирать, пока я не вернусь!        Боже, в твоих руках автомат, и ты кидаешь мне пистолет. Я кручу головой, я не могу сказать словами, но нет, не уходи!       — Сними с предохранителя, стреляй в любого, не выходи отсюда. Я…        На первом этаже уже кто-то был, и она, недоговорив, бросилась прочь из спальни. Она хотела сказать, что вернётся, или что любит меня?        В доме стоит жуткий грохот: они разносят первый этаж, — если я услышу тишину, моё сердце остановится: это будет означать, что они тебя ликвидировали. Я поднимаюсь с пола, сжав пистолет двумя руками, и, выставив его перед собой, я шагаю вперёд.       — Поластри, чёрт возьми, будь тут! — прохрипел Константин.        Я думаю о соседях, о той милой паре, что вчера помогли мне купить продукты, если они дома, то точно вызвали полицию и спрятались в подвале своего дома. А если их нет или их убили? Я у двери и решительно вышагиваю из комнаты, я начинаю понимать, нам никто не поможет, мы двое против всех. Подхожу к краю лестницы, двое в чёрном расстреливают стену кухни, ты за ней. Я навожу пистолет, не намереваюсь попасть, но, может, смогу отвлечь их внимание. Выстрел оглушительно срывается вниз и попадает в человека, я не рассчитывала, что получится. Вилланель выходит из укрытия и на моих глазах расстреливает их тела, оба падают на пол. Меня тошнит, я возвращаюсь в комнату, закрываюсь в ванной, откладываю пистолет, включаю холодную воду и обрушиваю её в ладонях на себя. Это всё происходит не с нами, нет, не с нами!       — Идём! Нам нужно уходить! — твой голос пронизан хладнокровием, ты на адреналине, глаза безумны, я боюсь тебя такую.       — Как же Константин? Как же…        Кажется, ты не собираешься брать его с собой, а меня хватаешь за руку, тащишь за собой в комнату.       — Мы вдвоём никуда его не уведём, он истечёт кровью, — ты встаёшь посередине комнаты и начинаешь думать вслух, надеваешь на себя куртку, меняешь автомат на пистолет, — Если здесь есть кто-то ещё из «двенадцати», то они выпустят пулю ему в лоб. Логично сделать это нам, — ты поднимаешь пистолет выше в своей руке, я бросаюсь на тебя.       — Нет! Не смей!       — Это долгая смерть, Ив.       — Я не дам тебе выстрелить в него!        Ты наклоняешься и проводишь пальцами по его бороде, он слабо реагирует.       — Ты готов уйти? Или все фишки на медицинскую помощь?       — Нет фишек, Вилланель. Уходите.       — Ты на редкость живучий, — вынимаешь телефон из его кармана, набираешь 112, — Я поставлю за тебя.        Мне кажется, или ты делаешь это для того, чтобы успокоить меня? Он ведь не выживет, ты это знаешь, он знает, и я не дура. Этот звонок был для того, чтобы каждый поверил в другой исход. С ним ты не прощаешься, как с Хелен, хлопаешь его по плечу и говоришь, что выбирались и не из такой задницы. А я не могу заставить себя сказать хоть что-то, мне действительно хочется верить в обман Вилланель. Мы уйдём, и ему помогут.        Ты берёшь сумку, прячешь телефон в свой карман, в руке пистолет, приказываешь следовать за тобой, оставаться позади. Я стараюсь не смотреть на убитых в доме.       — Похоже, ключи соседям можно уже не возвращать, — сказала перед выходом из задней двери дома ты.        Как ты способна шутить, когда нас могли убить! Меня по-прежнему трясёт, и я не уверена, что могу идти. Нам нельзя брать машину, с идеального газона мы заходим в густую траву и скрываемся в лесу. Ты ступаешь большими шагами, я едва поспеваю за тобой, сердце никак не успокоится, а в ушах нескончаемый звон. Плана больше нет, мы не окажемся вечером в другой стране, и нас больше не трое. Всё рухнуло, и самое пугающее то, что каждый предчувствовал это. Мы не способны были что-то поменять, вариант был один, и он оказался проигрышным. Я обессилила, схватилась за дерево и осталась возле него, а ты продолжала идти, но затем резко обернулась.       — Мы и полмили не прошли! Давай! Нужно уйти дальше!       — Я не могу, — сползая по дереву вниз, я закрыла лицо руками.        В лесу было свежо, солнце проглядывало через густые ветви деревьев, трава цеплялась за ноги, это была не прогулка, мы бежали прочь, и я больше так не могу. Ты нависаешь надо мной, тёмная и опасная. Стоило мне поднять глаза, как я увидела в тебе нечто противоположное любви. Ты готова убить меня сейчас, чтобы освободить себя от всего, не так ли? Моя слабость тебя раздражает, рухнувшие планы выбивают из тебя дух, и ты получила то, от чего зависима, ты убила людей, и это вновь вернуло тебя к тем настройкам, вернуло тебя к ним.       — Не время для слёз.       — Если хочешь, оставь меня здесь.        Ты бросила сумку на землю, убрала пистолет за пазуху, ты так на меня посмотрела, а затем схватила за одежду на моей груди и встряхнула так, что я действительно сдержала слёзы.       — Чего ты добиваешься? Если не соберёшься, нас убьют! Думаешь, я бессердечная? Думаешь, мне не страшно? Хорошо, что, по-твоему, мы должны были делать? Сидеть возле Константина, пока бы за нами не пришли? Может, сейчас сядем, поплачем вместе? Мне некогда тебя успокаивать, Ив, ты должна взять себя в руки! Ты убила третьего человека, начинай уже привыкать.       — Я не такая, как ты! — обозлившись, я вцепилась в руки, что крепко держали меня.       — Избавь меня от этого!        Ты отпустила меня, схватила сумку и пропустила меня вперёд. Не думаю, что ты держала в голове какой-то определенный путь, мы шли прямо, выходили на дороги и вновь ныряли в густой лес.       — Прости за грубость, — услышала я в свою спину, но сделала вид, что ничего не слышала и даже не обернулась.        Через час я ступала со злостью, давила траву ногами, это так глупо — прятаться. Нас найдут! Везде найдут. Передо мной возникло поваленное дерево, и я не думала его обходить, решительно полезла на него.       — Тебе помочь? — твои руки обхватили мою талию, я почувствовала их силу, ты хотела поднять меня, но я обернулась и толкнула тебя от себя.        Я почти сразу же об этом пожалела, теперь грубость шла от меня. Забравшись на дерево самостоятельно, я хотела сползти с него, но зацепилась за ветку и повалилась вниз. Было совсем не высоко, и не сказать, что я сильно ударилась, скорее, рассмешила тебя. Ты перебралась на мою сторону с лёгкостью, кинула сумку на землю и подала мне руку. В этот раз я была уже согласна на помощь: ноги гудели от этой долгой дороги в неизвестность, и это падение. Я зацепилась за твою руку и готова была подняться.       — Забыла, помощь-то тебе не нужна, — едко подметила ты, выдернув свою руку из моей, и я повалилась назад.       — Издеваешься?       — Ладно, прости, давай я помогу.        Я схватила твою руку и дёрнула на себя, ты упала прямо на меня, придавив к земле, мне показалось, я больше не встану от усталости.       — Прекрати злиться на меня, — в паре дюймов от моих губ произнесла ты.       — А ты на меня.        Твоя рука погладила моё бедро, я только сейчас поняла, на что всё это похоже.       — Нет, Вилланель, слезь с меня.       — Разве ты не этого хотела?       — Нет! Мы чёрт знает где! За нами охотятся!       — Я знаю, где мы, здесь нас не найдут. Я ещё никогда не пряталась так хорошо. В лесу, за поваленным деревом, на крайне желанном теле.       — Кажется, я отдохнула и могу идти дальше.        Ты целуешь меня в шею, тут же сбив своё дыхание. Твоя рука забирается под мою одежду.       — Расслабься, Ив.       — Я не хочу.       — Давай поменяемся местами.       — Мы не будем заниматься сексом в лесу, Вилланель, встань с меня!       — Почему всегда ты решаешь? Почему я всегда проявляю инициативу? Ты всегда так делаешь, выставляя меня непонятно кем! Будто я вечно лезу к тебе! И совращаю! Не хочешь — не надо!        Ты вскочила на ноги, взяла сумку и пошла вперёд. Я поторопилась встать и нагнать тебя. Мне так стыдно, а ты так права. Я редко нежна с тобой и не проявляю должного интереса к сексу. Я просто не привыкла к этому, не осознаю, что можно, что в нас много этого желания и нужно давать ему свободу. Но лес? Не лучшее место, хоть я и поняла, что с тобой можно в любом месте, и это всё равно будет по-особенному. Я подбираю слова для извинения. Я даже думаю остановить тебя и поцеловать. Мне не хочется, чтобы ты сейчас накручивала себя, думала о моём отказе. И те слова, что вырвались из тебя, их между нами быть не должно. Теперь ты идёшь впереди и задаёшь скорость нашему передвижению, я с трудом успеваю. В лесу стало темнее, я посмотрела на небо — вот в чём причина. Мы не прошли и десяти минут, как верхние листья зашелестели от накрапывающего дождя. Ты остановилась, посмотрела в телефон, по сторонам.       — Нам туда.        Дождь усиливался, я перестала думать обо всём, кроме как о погоде, что хотела выгнать нас из леса. Мы вышли к цивилизации, покрашенному в ярко красный амбару с воротами на сторону леса. Вдалеке, на конце поля, виднелся дом.       — Переждём дождь здесь.        Он уже порядочно усилился и начал проникать под одежду. Ты открыла ворота и запустила меня в тёмное помещение. Здесь был тяжёлый запах прелого сена, весь амбар был забит им наполовину. Осматриваться было негде, дождь обрушился ливнем. Я упала на несколько аккуратно сложенных квадратами спрессованного сена, а ты не думала расслабляться. Взяв пистолет, ты села в проёме, поджав к себе колени. Тут было темно, и единственным ярким участком для глаз была ты. Я долго смотрела на тебя, а ты — на дождь. От тебя веяло печалью, несвойственная тебе грусть пожирала твой разум. Тоскливые глаза закрывались на пару секунд, но после этого ты всегда их распахивала и сжимала пистолет в руке сильнее. Возможно, ты думаешь о Константине, не хочу верить в то, что тебе на него плевать. Я сама о нём думаю, как и предполагалось, в хорошем ключе, что ему оказали помощь и он сейчас в больнице, прооперированный и отдыхает. Мне не хватает сигарет, и я уже чувствую голод. Немного холодно, дрожу. Я не усну, и думать о чём-то больше нет сил. Поднимаюсь и подхожу к тебе.       — Тебя сменить?       — Мне ничего не нужно, Ив.        Ты так обижена, что мне не по себе. Дождь и не думал униматься, кажется, мы здесь надолго. Забираюсь на твои колени, заставив отложить пистолет в сторону, ты сбита с толку, но позволяешь.       — Признайся честно, ты давила на жалость, — улыбаюсь я, поправив выбившуюся прядь твоих волос.       — Что тебе нужно, недотрога?       — Немного внимания. Прости, что никогда не начинаю первая. Ты намного решительнее меня.       — Да? Не я забралась к тебе на колени.       — Я начинаю исправляться.       — Пока не очень, — ты хмуришься. Интересно, ты знаешь о том, что твои обиженные губы просто невероятно притягательны?        Я не шучу: я не могу смотреть, впиваюсь в них поцелуем. Ты хотела отстраниться, но мои ладони придержали твоё лицо, и поцелуй приобрёл более страстный оттенок. Я старалась не выпускать твоих губ, пробуя их под одним углом и другим, касаясь языком, проникая между.       — Так лучше? — моя лёгкая усмешка, твои глаза стали тёплыми, ты вернулась ко мне.       — Не поняла, надо ещё раз, — лукавишь ты.        Ты впустила меня сразу, я толкнула язык глубже, встретив твой упругий кончик языка. В низу живота заныло, я прижалась им к тебе. Ты поощрила это движение, опустив руки с моей спины ниже. Потянув за молнию, я расстегнула твою куртку. Ты такая тёплая, хочется обнять и тесно-тесно прижаться к тебе. Мне страшно, холодно, я голодна, и всё произошедшее разбило меня, но на твоих губах, в твоих руках что-то меняется. Я хочу забраться под твою одежду, хочу ощутить в ладонях твою грудь, сжать её, чтобы ты стонала. Ты сбиваешь меня с цели, забираясь под мою одежду первой. Я прервала поцелуй и схватила тебя за запястья. Шипишь от боли, сбрасываешь меня с себя. Мы не прекращаем поцелуй, хочешь уложить меня на лопатки, я отползаю назад. Сжимаешь на мне футболку, задирая её внизу, твои губы тут же перемещаются, обжигая мой живот горячим поцелуем. Всё тело натянулось и напряглось, ты так близка к цели, ты можешь завладеть мной, я не хочу поддаваться. Хватаю тебя за волосы, отрывая от себя, дерзко целую в губы, пытаюсь подняться. Мы на ногах, ты улыбаешься, трогаешь пальцами свои набухшие от поцелуев губы, идёшь на меня. Позади меня стена амбара, я загнана в угол, эта игра нравится нам. Нападаешь, я отталкиваю, снимаешь с себя куртку, бросаешь её на сено, киваешь на меня. Я стягиваю футболку, холодные потоки ветра с улицы покрывают тело мурашками. Меня не заботит неприглядный вид, гематомы и ссадины, в конце концов, мы на войне. Меня вряд ли красят все эти отметины, но вот тебя — ты идеальна. Твои острые ключицы и подтянутое тело, очаровательные родинки, грудь, упакованная в самое дорогое бельё, светлая кожа, подумаешь, маленький шрам. А твоя рука в бинтах и вовсе заводит меня, намекая на твою слабость и уязвимость.       — Ты так смотришь, оставь на мне хоть что-то, Ив. Если ты продолжишь меня раздевать, я простужусь, — это шутка, и ты сокращаешь нашу дистанцию, притесняешь своей грудью, прижимая меня к деревянной стене, — Как же ты заводишь меня, Поластри.        Поцелуй длится секунды, я хочу целовать тебя везде, я жадно спускаюсь к шее, ты запрокидываешь голову, облизываю твоё горло, лицо горит от жара. Думаю, можно забыть о холоде. Хочу наконец-то настигнуть твою грудь, но ты резко стягиваешь с моих плеч бретельки и наклоняешься к моей груди. Я застыла, ты оттянула пальцами чашку лифа и лизнула кончик соска. Боже, их даже ломит от такого внимания, и это дикое желание, чтобы они попали в твой горячий рот, усиливается. Я хватаю тебя за затылок и притягиваю к себе, губы смыкаются на ореоле, а язык играется с соском. Не сдерживаю стон, мы тут одни и на ближайшую милю никого. Кажется, ты больше не можешь терпеть прелюдию, подхватываешь меня за бёдра, прижимая к стене своим низом. Я прохожусь ладонями по напряжённой спине, лопаткам, обвиваю тебя ногами. Твои губы изводят мою шею грубыми, пылкими поцелуями, от которых останутся следы.       — Вилланель, — шепчу я.        Тебя это срывает с тормозов. Относишь меня и осторожно опускаешь на сено, я приземляюсь спиной на твою куртку, здесь не мягко, но мне становится всё равно на комфорт, потому что твои губы уже изучают моё тело. Я касаюсь напряжённых рук, трогаю рельеф мышц, боже, ты такое совершенство. Твои поцелуи рассыпались по верхней части тела, я запоминаю каждый и чувствую его ещё несколько секунд. Плавное внедрение среднего пальца заставило содрогнуться, ты захватила губами мой сосок, перед тем как жадно втянуть его в себя, ты добавила ещё один палец. Размеренные движения постепенно ускорялись. Вакуум горячего рта заставил меня схватить тебя за волосы и притормозить.       — Вилл, я еле терплю, — произнесла я хрипло.        Пальцы вышли и стали меня мять. Дрожь и трепет собирались не только там, где они кружили, а ещё и глубоко-глубоко внутри меня. Влажный рот, всасывающий в себя сосок с ореолом, посылал волну мучительного томления внутрь моего живота.       — Хорошо, я готова, — шепнула я.        Вторгшиеся заново пальцы возобновили всё то, что делали, безжалостный ритм стал уносить меня из этого места. Не сдерживая стоны, я дрожу под тобой, это занимает какое-то время. Твои пальцы в какой-то момент совсем остановились, воздействие ослабло, я смогла вздохнуть.       — Посмотри на меня, — попросила ты.        Я знала, что стоит мне открыть глаза, как всё случится, а это так хотелось продлить. Я терпела и впитывала в себя сладость ощущений, но природа взяла верх и сокрушительный оргазм настиг меня, стоило мне только посмотреть в твои глаза. Мы возились, избавляясь от твоей одежды, каким же блаженством было ощутить твоё обнажённое тело под своим. Клянусь, я могла бы часами лежать вот так, но подарить тебе такие же ощущения, как ты мне, хочется ещё сильнее. Ты выгибаешься от моих губ на твоём теле, твой торс очень напряжен, поэтому так чувствителен. Касаюсь кончиком языка шрама, закрыв глаза, я помню тот день в красках, помню жуткое сожаление и страх. Думаю, я никогда не хотела ранить тебя по-настоящему, не хотела твоей боли.        Уверена, ты всегда мечтала о таком. Чтобы я между твоих ног, чтобы добровольно, чтобы всё в моей жизни было сожжено. Мне не к кому и не к чему возвращаться, да и хотела бы я что-то вернуть? Возможно, начать что-то новое было бы куда разумнее сейчас. Я не знаю, что нас ждёт впереди. Я не хочу, чтобы мои мысли сейчас смешивались с цементом и затвердевали в моей голове, я их отпускаю. И всё, о чём я хочу думать, это о тебе, о твоём вкусе, о твоём жаре, о том, как ты отдаёшься мне. Твои стоны уникальны, хочу быть единственной, кому они принадлежат. Мы разрядили ссору, мы пошли единственным проверенным путём.       — Ив, ты так нежна, прошу, не останавливайся, — стонешь ты перед оргазмом, конечно, я не остановлюсь, я хочу этого не меньше, чем ты.        Запустив руку в мои волосы, ты погладила меня по затылку, слегка надавила, дав сигнал, что всё случится сейчас, я прочувствовала губами весь твой оргазм. Мы не можем остановиться на этом, я поднимаюсь по твоему телу и настигаю губы, размещаюсь своим центром на твоём бедре. Ты тоже вжимаешься в меня, я ещё чувствую пульсацию между твоих ног, ты хочешь её унять. Нам жарко, лёгкие горят от запаха прелого сена, тело колит от неизбежных царапин, твоя куртка нас не спасает.       — И кто романтизировал занятие сексом на сене?        Ты смеёшься, потому что понимаешь меня сейчас как никто другой, но дискомфорт нас не пугает, и мы изводим друг друга, пока не лишаемся последних сил.

***

       Я проснулась от холода. Ты обвила моё тело руками и ногами, а я твоё, но это не спасло. Целую тебя с целью разбудить, и ты неохотно открываешь глаза. Дождь всё так же льёт стеной, и это странно, учитывая, какая хорошая погода стояла в последние дни. Мы одеваемся, чтобы согреться.       — Сколько мы здесь пробудем? Я хочу есть, — мне не хотелось, чтобы это было похоже на каприз, интересно было узнать, что думаешь ты.       — Можем добежать до того дома.       — Промокнуть и простудиться?       — Если не закончится в ближайшее время, точно придётся намочиться. Иди ко мне, у меня кое-что есть.        Ты расстегнула куртку, и я забралась на тебя сверху, из кармана ты достала два батончика шоколада.       — Удивлена, что ты его ещё не съела.       — Оставила на потом. Это заслуга твоей заботы обо мне, — укутываешь меня, так намного теплее.       — Ещё бы бокал вина, и это будет похоже на свидание.       — Мне нравится твоя способность забываться в моменте.       — Ты тоже так умеешь.       — Я владею этим в совершенстве. Ни одна мысль не помешает мне, если я хочу думать только о нас.       — Ты думала о нас, когда была с ней?       — Зачем ты хочешь это знать?       — До последнего хочу верить, что ты не любила её, что тебе было противно.       — Такого не было, Ив. Она была красива, опытна, она знала, куда давить, на чём играть. Она проникала в меня словами, а потом уже всем остальным.       — Ещё бы, — сдавив зубы, я ощутила в себе злость и ревность от услышанного.       — Она говорила, что я дитя, что не смогу убить её раньше, чем она меня. Она была права, я не смогла, зато ты смогла. У меня были попытки. Хочешь об этом знать? Я приставляла нож к её горлу, я десятки раз хотела убить её во сне. Она это чувствовала, даже думала, что я способна отравить её еду. Я не решалась. Хелен причиняла мне боль, и я платила тем же. Она так любила меня, она плакала, когда я намеревалась резать вены.       — А ты?       — Отнесись с пониманием к моим словам. Я любила её, как Анну, как своего учителя. У Анны были знания, у Хелен — власть. Я всегда тянулась к подобному.       — Что же во мне такого?       — В тебе жизнь и свет. В тебе счастье, Ив. И если мы сможем это защитить, увезти с собой, ты этим поделишься.       — Я ещё думаю о том, что ты можешь меня убить.       — Что за глупость, Ив?       — Иногда ты так зла на меня.       — Расслабься, я не способна тебе больше так сильно навредить.       — Ты вся в себе, с надрывом, в молчании, меня это пугает.       — Я сосредоточена на побеге. Может, смерть Хелен стала для меня чем-то личным, неприятным, потерять Константина тоже тяжело.       — Нет, с Константином всё в порядке!       — Ив, это самообман.       — Его спасли, буду считать так, пока не узнаю об обратном.        Ты промолчала, от чего сердце моё сдавило, нет, я не хочу допускать мысль, что мы его потеряли. Шоколад на время унял голод. Мы согрелись, я сцепила руки за твоей спиной, ты обняла меня в ответ.       — Куда мы идём, ты знаешь?       — У тебя нет паспорта, значит, мы должны спрятаться на территории Великобритании. Думаю, «двенадцать» взяли сейчас большой радиус поиска, нужно затаиться. У нас почти разряжен телефон, идти дальше без него сложно.       — Попросимся в этот дом?       — Да, придётся. Может, я смогу тебя надёжно спрятать, а сама вылечу из страны, достану тебе паспорт и вернусь за тобой?       — Что? Нет!       — Боишься оставаться или боишься, что я не вернусь?       — Не хочу отпускать тебя.       — Это, конечно, приятно, но другого выхода, скорее всего, нет.       — Давай подумаем ещё.       — Мне надоело здесь сидеть. Пошли в дом.       — В такой ливень?       — Плевать, добежим, хватит бояться. Мы с тобой спрыгнули с моста в ледяную воду, подумаешь, немного промокнем под дождём.        Мы не думали о том, что нас не впустят в дом или там вовсе никого нет. Ты оставила оружие здесь, но взяла с собой связку денег. Мы выбежали под дождь. Он был не теплее, чем вода в Темзе, у меня перехватило дыхание, но ты побежала, и я за тобой.       — Давай, не отставай! — задорно крикнула ты, оборачиваясь ко мне.        Промокшие и странно счастливые от этого, мы бежали по полю, но в какой-то момент я остановилась. Подняв голову к небу, я закрыла глаза, и множество капель стало ударять по моему лицу. Дождь — это то, что всегда объединяло нас: он всегда был, сопровождал нас, настигал на разных расстояниях. Я никогда не забуду наш секс под дождём на террасе или дождь на Мальте.       — Почему ты остановилась? Мы простудимся, побежали!       — Вот бы он был очищающий, — вздохнула я, опустив голову, передо мной стояла ты.       — Ты чиста.       — Мои руки…       — Защищали меня. Все три раза.       — Я хороший человек?       — На этом поле точно, если прибегать к сравнению.       — Четверо, если Даша умерла из-за меня.       — Ив, — ты взяла меня за руки, — Всё это уже история. Важно лишь то, что мы создадим теперь вместе.       — Если я не сойду с ума.       — Я не дам тебе сойти с ума!       — Я не смогу больше убить, даже ради защиты.       — И не нужно, нас никто больше не найдёт! Идём.        Мы дошли до дома, дверь нам открыла пожилая женщина. Увидев, как мы обе дрожим и промокли насквозь, она тут же пригласила нас в дом. Здесь было тепло и уютно. Горел камин, пахло печеньем. Вилланель на ходу придумала убедительную историю для хозяев дома, нас проводили наверх, выделили две комнаты, но мы оказались в одной. Скинув куртку, ты прошла в ванную комнату, откуда я услышала ругательство: оказалось, ты не можешь снять сырой бинт.       — Разрешишь помочь? — осторожно спросила я.        Разматывая бинты, я наблюдала за твоим нежеланием видеть это, ты винишь себя в этом. Вероятно, ты могла бы быть внимательнее и не подпустить к себе собаку. И вредить себе ты тоже не должна была. Обе раны уже затянулись, и выглядят не так ужасно, как могли бы. Касаюсь губами твоего запястья, провожу рукой по сырым волосам.       — Ты в порядке?       — Да, давай уже согреемся.        Мы сняли всю одежду и забрались в одну душевую кабину. Какое-то время мы стояли под горячей водой, обнявшись, всё ещё дрожа. Когда озноб прошёл, к телу вернулись усталость и вялость. Ты наполнила ладони гелем и стала растирать его по моему телу. Твои движения были неспешными, расслабляющими, возбуждающими. Когда твоя ладонь оказалась между моих ног, я издала стон, закрыв глаза.       — Ты такая чувствительная, — сделав комплимент, ты оставила короткий поцелуй на моих губах и начала смывать пену, — Повернись, — томно попросила ты.        Ты не остановилась на моём теле, тебе хотелось помыть мои волосы, зарыться в них пальцами и массировать мою голову. Это оказалось очень приятно, мне никто никогда не мыл волосы, не обходился с ними так аккуратно, с воздыханием. Смыв шампунь, ты коснулась поцелуем моего затылка, в низу моего живота заныло сильнее.       — Боже, Вилланель, — простонала я, положив ладони на дверцу кабины.       — Ты ведь не будешь против? — шепнула ты, прижимаясь ко мне сзади.        Я вжалась в тебя, ощутив горячую руку на своём торсе, ты стала покусывать мою шею, зализывая языком эти странные поцелуи. Твои пальцы, они раздвинули лепестки губ, обожгли огнём. Я потянулась вверх, оказавшись на цыпочках, эти дикая пульсация и желание кончить затуманили разум. Но мы обе услышали, как в ванную комнату кто-то зашёл, и даже ощутили прохладу на своей коже.       — Извините за беспокойство, я принесла вам одежду, размеры, возможно, великоваты, но всё чистое.       — Спасибо, миссис Энн, — отозвалась Вилланель.       — Вы принимаете душ вместе?       — Мы экономим вашу воду, счета просто безумные, не так ли?       — О, не волнуйтесь за это, вы наши гости. Хотите поужинать с нами? Мы с Бобом давно живём одни, дети съехали от нас, вечерами бывает скучно.       — Мы с удовольствием составим вам компанию, миссис Энн.       — Можно просто Энн. Я вас позову. Какие же вы замечательные, — заключила женщина, закрывая за собой дверь.       — Слышала? Мы замечательные.       — Не будем рассказывать ей, что мы делали утром. И что мы делаем здесь.       — Да, не стоит. На чём мы остановились?       — Я хотела выйти, потому что уже чистая.       — А как же продолжение?       — Мы же будем вместе спать сегодня?       — Ммм, ты отказываешь мне сейчас? Всё же так хорошо началось.       — Я без сил, — честно признаться, так и есть, целую тебя и выхожу из кабины, оставив тебя с собой наедине.        Одежда была комфортной, но старомодной. Думаю, для тебя это будет небольшим шоком — надеть такое.        Мы спускаемся к ужину, хозяева дома чересчур гостеприимны, но я верю подобному поведению и рада, что мы удачно оказались именно у этого дома. Ты с аппетитом поглощаешь ужин, в меня не лезет, хоть я и была голодна весь день, выпиваем по бокалу вина. Беседа вовсе не напрягает, мы внимательно слушаем, и мы явно увлечены друг другом. Эти переглядывания, твоя нога под столом, что гладит мою. Сегодня ты двуликая, два противоположных начала столкнулись в тебе, но ты справилась, и сейчас, со мной, твоя лучшая часть. Я хочу поскорее обнять тебя и заснуть. Ты соглашаешься на чай, я извиняюсь и выхожу из-за стола. Поднявшись наверх, я раздеваюсь и падаю на постель, закрываю глаза. Это так странно — оказаться в чужом доме, но быть настолько уставшей, что наплевать на безопасность.        Просыпаюсь от движения на кровати — это ты, даже глаза не нужно открывать, чтобы почувствовать тебя.       — Кажется, я уснула, — сонно бормочу я.       — Да, и надолго, — ты поднимаешь на мне воздушное одеяло и забираешься под него.        От тебя иначе пахнет, приятными нотками духов, и у тебя холодные руки, и ты явно обнажена. В комнате темно, но я вижу тебя, твою улыбку.       — Где ты была?       — Не смогла смириться с одеждой, что нам дали. Тут город недалеко.       — Ты что, покидала этот дом? Ты оставляла меня?       — Тихо, Ив, хозяева дома уже спят.       — Стоило мне уснуть…       — Вечерний шоппинг пошёл мне на пользу, я была осторожна.       — От меня отдохнула?       — Цель была не такой.       — Ну да, купить тряпок.       — И не только. У нас даже зарядки для телефона не было.       — Не хочу, чтобы ты меня оставляла, даже когда я сплю.       — Прости, Ив.        Ты произнесла это искренне, но я знаю, ты и это можешь сыграть.       — Будем спать, — я хотела натянуть на себя одеяло и быть обиженной на тебя, но ты не позволила.       — Можно я включу свет?       — Зачем?        Целуешь меня в шею, множество касаний, способных завести до дрожи, твои руки ощущаются на моём теле.       — Чтобы видеть, как ты кончишь.       — Боже, Вилланель!       — Я не усну без этого.       — Значит, тебя ждёт бессонная ночь.       — Издеваешься?       — Ты плохо поступила, опять.       — Я попросила прощения. Что такого, ты всё равно спала!       — Должна была предупредить.       — Я тебя хотела взять, но увидела, как ты уютно устроилась здесь, и решила не будить.       — Но ради секса разбудила.       — Я всё-таки включу свет.        Свет хоть и тёплый, но глазам всё равно пришлось привыкнуть.       — Ты опять это делаешь, — ты стала серьёзной и обиженной, мне захотелось повалить тебя, обнять и заставить помолчать.       — Делаю что?       — Заставляешь меня домогаться тебя.       — Что? — я рассмеялась, изобразила недоумение.       — Я же уговариваю тебя сейчас.       — Зачем? Бери и делай, что хочешь.       — Серьёзно? У меня кое-что есть для тебя. Доверяешь мне?       — Мы в постели и без оружия — верх доверия.        Ты едва заметно кивнула и стала целовать меня, так нежно и сексуально, чуть вынимая свой влажный язык при каждом касании. Мои ноги тут же стали ватными, лицо зарделось, в висках застучало. Ты обвела пальцами выступающие тазовые косточки, стала подниматься с одного бока наверх, я положила руки на твои плечи и застонала от такой ласки. Тонкая грань, по которой я ходила, гладила её и дразнила, была подавлена тобой. Ты нависла надо мной, сжала в руках мою грудь, пропустила соски между своих пальцев и начала их поочерёдно лизать.       — Как тебе? — ты оказалась напротив моих губ.       — Ты очень нежна сегодня, — смогла выдавить я: от желания и горячего дыхания пересохло горло.        Проводишь пальцами по моей руке, останавливаясь на запястье. Изучаешь мои вены, водишь по ним подушечками пальцев так осторожно, тебе это нравится — замечаю я. Тебе нравятся мои руки, они намного старше твоих. Переплетаешь наши пальцы.       — Хочу, чтобы ты кое-что потрогала, — уводишь мою руку ниже.        Мы встречаемся взглядами, ты видишь, как вспыхнуло моё смущение. Ты всё же решила принести это в нашу постель.       — Приятный размер.       — Как ты хочешь, чтобы это произошло? Можешь, конечно, лежать, но мне бы хотелось чего-то более раскованного.        Меняю нас местами, теперь твоё обнажённое тело подо мной. Размещаюсь на твоих бёдрах, ты кладёшь подушку под свою голову, затем руки на мои бёдра.       — Ив, ты так заводишь меня.       — Мы всё же не можем нежно?       — Можем, садись на него и выбирай, как медленно ты хочешь двигаться на нём.       — Теперь ты такая внимательная и уступаешь, а днём мы не могли найти общий язык.       — Мне очень жаль, что мы себя так вели. Ведь мы знаем, что нам нужно, почему бы не отбросить всё ненужное и наслаждаться сексом?       — Да. Ты права. Но когда секс закончится, всё вернётся.       — Я буду работать над своим поведением.       — Ты только сейчас так говоришь.       — Разве я уже не достаточно изменилась для тебя?       — Я вижу, — мне захотелось погладить тебя, ты правда стараешься.       — Награди меня.        Я обхватила рукой упругий предмет. Упираясь коленями в постель, я приподнялась и начала водить головкой по своим чуть набухшим и влажным от твоих возбуждающих действий губам. Направив его в себя, я постаралась не кончить сразу же от того, как ты на всё это смотришь, просто пожираешь процесс глазами. Одно из самых заводящих действий в сексе — первое проникновение. Этот момент я всегда чувствую очень остро. Ты закусываешь нижнюю губу, твоя грудь волнительно вздымается, я опускаюсь вниз. Он заходит в меня, раздвигает стенки, пытаюсь максимально расслабиться. Жар приливает к лицу с новой силой. Я хватаюсь за свою грудь, чтобы перетерпеть этот сладостный момент. Твои руки вспотели на моих бёдрах, представляю, как ты хочешь повалить меня и сделать всё сама.       — Прости, у меня давно не было подобного секса, — сбивчиво произношу я, ты выдыхаешь с улыбкой, — А твои пальцы длинные и тонкие.       — Ты сейчас договоришься, и за дело возьмусь я.       — Почему именно такой размер?       — Мне такой нравится.       — Кажется, мне тоже.        Я сжала свою грудь сильнее, закрыла глаза, и отдалась волне наслаждения. Ты не лежишь спокойно, помогаешь лишь слегка, я чувствую твои плавные толчки. Мои колени напряжены, поднимаю и опускаю себя, ты гладишь моё тело. У меня сбивается дыхание, и хочется двигаться резче, насаживаться глубже, я начинаю делать это активнее, но кусаю губы, чтобы не стонать. В какой-то момент я больше не смогла добровольно делать это: всё внутри ныло, тело дрожало от напряжения, — я наклонилась и отдала контроль. Ты стала совершать быстрые, поступательные движения, я чувствую себя всё слабее, голова кружится, и этот жар — он охватывает меня. Это слишком хорошо, я опускаюсь своей горячей грудью на твою. Уткнувшись в твою шею, обдаю горячим выдохом и прошу быть грубее. Секс — это единственное, в чём я тебе полностью доверяю с самого начала. Здесь мы делим власть, здесь мы обе хотим достигнуть одного, я уверена, что никогда и ни с кем так не кончала. Это больше, чем секс, иная связь, открытость, хочу, чтобы и ты чувствовала это. Хочу, чтобы меня тебе было достаточно. Всё начиналось так размеренно и нежно, но теперь ты толкаешь его глубоко, ты отлично двигаешься. Нет, я не должна думать о твоём опыте. Мне интересно, что будет получаться у меня и какого это — ощущать на себе его. Я тоже хочу вторгнуться в тебя, довести до оргазма, чтобы ты стонала, как я, вжималась в моё тело, чтобы жалела, что не можешь кричать. Я очень надеюсь, что нас не слышно. Ты накрываешь мой рот ладонью, несколько особенных движений — и я больше не в силах терпеть.       — Тебе принести воды? — твой голос донёсся до меня откуда-то издалека, я ещё не совсем пришла в себя.       — Да, только надень что-нибудь, вдруг кто-кто из них не спит.        Это было прекрасно, я смотрю в потолок и ощущаю это каждой клеточкой тела. Вилланель быстро возвращается со стаканом воды, я жадно поглощаю жидкость. Лежишь поперёк кровати, раскинув руки, на тебе новая майка, но нет белья.       — Я хочу сделать это с тобой, — я вполне могла оставить эти слова при себе, но поделилась ими с тобой.       — Давай, Ив, сделай.        Поднимаюсь и притягиваю к себе страпон, разбираюсь с ремнями, ты глаз с меня не сводишь, это немного смущает или, наоборот, добавляет смелости? Двигаешься к краю, раскинув ноги передо мной, я ставлю одно колено на постель и оказываюсь над тобой. Слегка отодвинув нежную плоть, я облизываю палец и плавно ввожу в тебя. Ты такая тесная и горячая, что страпон не кажется уже лучшей идеей. Остаться бы в тебе без него. В тебе сокращаются мышцы, и ты влажная, ты готова почти сразу же принять его.       — Отлично смотрится на тебе.       — Не смущай меня.       — Больше, чем ты смутила саму себя? Расслабься, только ты и я, и всё, что мы хотим делать друг с другом, верно?       — Просто ты такая…       — Особенная? Ты так думаешь, потому что любишь.       — Ты для многих можешь быть такой.       — Но я такая только для тебя, Ив. Только твоя.       — Моя.        Я глажу ладонями это идеальное тело, после таких слов я хочу не только понимать это и видеть, но и чувствовать под руками. Клянусь, ладони покалывает будто слабым током от твоего тела. Ты очень терпелива ко мне, не торопишь, не смущаешь ухмылкой, не играешь бровями в своей любимой манере, ты смотришь на меня и будто боишься моргнуть.       — Я не исчезну, — тихо сказав это, я тебя удивила, попала в твои мысли.       — И всё же это будто нереально.       — Мне пора напомнить тебе о реальности.        Подставляю страпон, вымазывая головку в скользких губах. Ты зашипела, как маленькая змейка, потревоженная на солнце. Придерживая рукой основание, я продвигаюсь глубже. Упираясь ногой в пол, я ввела до конца, ты разжала пальцы на руках, но стоило мне легко толкнуться в тебе, ты сжала простынь. Движение вглубь забирает с собой малые губы, движение назад — выворачивает, я начинаю двигаться энергичнее, ты взрываешься стоном, судорожная конвульсия стягивает твой живот. Теперь я накрываю твои губы.       — Тихо, тише, — шепчу я.        Я забираюсь на тебя, устраиваюсь между твоих раскинутых ног, теперь движения плавные, и я довожу тебя ими до оргазма.

***

       Завтрак в чужом доме очень неловкий, я не перестаю благодарить Энн и Боба за их доброту. На улице просыхают дороги, солнце балует своим присутствием. В твоей голове явно зреет план, ты не расстаёшься с телефоном.       — У вас есть машина? — неожиданно и резко спросила ты у Боба.       — Да, старый пикап.       — На ходу?       — Вполне, аккумулятор только зарядить — и покатается ещё.       — Дам за него две тысячи. Через двое суток можете заявить об угоне, его быстро найдут и вернут вам.       — Не нужно денег, если вам нужна машина, берите.       — Нет, мне не трудно заплатить вам, не отказывайтесь, сочту за неуважение. К тому же вы так нас выручили.       — Поставлю заряжаться, займёт пару часов.       — Отлично, мы как раз соберёмся.        Боб поторопился в гараж, Энн отправилась на кухню, мы остались наедине.       — Не хочешь посвятить меня в планы?       — Лондон.       — Зачем? Вернёмся обратно? Там нас и ждут!       — Нет, никто нас там не поджидает, представь: кому придёт в голову возвращаться туда, откуда бежишь? К тому же мы поедем в гости.       — К кому?       — Каролин.       — Точно, мы же ещё не всех убили, — в секунды обозлилась я, поднимаясь из-за стола.       — Послушай, — ты схватила меня за руку, задержав, — Она всегда была нейтральна, со своими фигурами на любой доске. Она неплохо относится к тебе и может помочь с паспортом.       — Каролин ничего не будет делать для тебя.       — У меня есть пистолет. Знаешь, с дулом у виска у каждого проснётся желание помочь.       — У неё он тоже есть.       — Она им не воспользуется.       — Почему ты так в этом уверена?       — Вот увидишь. PS: В очередной раз спасибо бете за исправление ошибок, да ещё и так быстро. Спасибо за донат: Екатерина В.П. и карта Тинькофф банка(не подписывает кто это) Мои спонсоры вдумчивого настроения, такое трезвым не напишешь :):):)