***
Громко постучав в дверь, я пропустила Еву вперёд. Дверь открыла Каролин, и её спокойный голос в сумерках показался мне заботливым по отношению к Еве. — Ева. Рада тебя видеть. Неужели ты одна? — Нет, конечно, — встряла я, выплывая сбоку. — Здравствуй, Вилланель. — Мы войдём? Войдём, — заключила я, проникая в светлый дом. Каролин решила не задавать вопрос о машине, поспешила закрыть дверь и проследовать за мной. — Отличный дом, у тебя явно есть вкус, — заметила я, разглядывая первый этаж, люблю попадать в чужие дома без приглашения, видеть их в повседневной жизни хозяев. Не думаю, что в оружие есть необходимость, но, сев за стол, я положила его перед собой, не убирая палец с курка. Ева встала за мной, положив руку на моё плечо. — Удивлена видеть вас в Лондоне, — по этому безэмоциональному лицу как-то незаметно, — После убийства седьмой все слишком всполошились. — Седьмой? Хелен была одной из? — Ева сжала моё плечо, я сама впервые об этом слышу, Хелен отлично скрыла это от меня. — Осталось одиннадцать, под каким номером ты? — процедила я. — Я не с ними. — Ну да, — усмехнувшись, я прокрутила пистолет по столу. — Ты готова принять моё предложение по работе? Думаю, теперь это невозможно. — Хочешь сразу о деле? — Могу я предложить вам выпить? Ева? — Да, я не откажусь от чего угодно, — скинув верхнюю одежду, Ева села по правую руку от меня. — Вилланель? — Сок, любой. Мы переглянулись, пока Каролин наполняла бокалы льдом и крепким алкоголем для себя и Евы. Начало мне нравится, Каролин спокойна, даже руки не дрожат, её не пугаю я, не пугает пистолет, Ева, кстати, решила его убрать, но я перехватила её руку. — Держи, Ева, и вот сок. Так, чего вы хотите? — тут же спросив, Каролин села напротив нас. — Поесть? От голода уже подташнивает, да, Ив? — У меня что-то было в холодильнике, и можно заказать. — О, она просто издевается, — вклинилась Ева, — Нам нужен паспорт, мне нужен паспорт, и ты гарантированно больше нас не увидишь. — У вас вообще был план? — Да, было в самом начале что-то под этим словом, — пробубнила я, покручивая стакан сока в руке. — Ведь сможешь нам помочь? Каролин, я знаю, ты ничего нам не должна и деньги тебя вряд ли интересуют, остаться и работать на тебя мы тоже не сможем. — Тогда в чём моя выгода, Поластри? — Как насчёт жизни? — спросила я, постучав ногтями по дулу пистолета, — Ты неприкосновенна в своих кругах, но здесь, напротив меня, ты такая же жертва, как и все. — Я прекрасно знаю, как ты работаешь. Даже если я сделаю паспорт, ты уберёшь меня. — Так намного проще, учитывая, о чём ты будешь знать, но я этого не сделаю. — Что тебя остановит? — Она, — я посмотрела на обеспокоенное лицо Евы, на её сжатые в кулаки пальцы, ей не нравятся эти переговоры, я бы хотела быть дружелюбнее. — Есть фото? — Да, — ответила я, выложив телефон на стол. — Я принесу ноутбук. — Каролин. Ты ведь понимаешь, что если сюда кто-нибудь нагрянет, ты получишь пулю. — В холодильнике есть лазанья. Я голодна, я так хочу есть, из-за этого напряжена, выпускаю пистолет из руки. Ставлю в микроволновку лазанью, тут хватит на двоих. Ева допивает бокал алкоголя, который явно дал ей немного храбрости, потому что она навалилась на меня, прижимая к гарнитуру. — Не нужно так давить на неё, — твой шёпот меня заводит, я смотрю в смелые карие глаза и где-то внутри радуюсь, что ты теперь умеешь мне противостоять. — Оставь это мне, я разберусь. — Нет. Нужно спросить её о Константине. — Нет, не нужно. — Я хочу знать, а Каролин, она точно знает! — Я этого знать не хочу, понятно тебе? — микроволновка запищала о готовности. — Грубишь мне? — Не пей больше. — Ты не хочешь знать, а я хочу! Константин нам не чужой! Каролин вернулась на кухню уже в очках и с открытым ноутбуком. Прежнее наше перешёптывание было уже неуместно. Думаю, она слышала, о чём мы говорили, я не хотела, но одобрила этот вопрос, кивнув Еве, и, отвернувшись к микроволновке, занялась нашим ужином. Повысив тон, Ева озвучила свой вопрос. — Я ничего об этом не знаю, — тут же ответила Каролин. — Но ты можешь узнать? — Это привлечёт внимание, Ева. Вам это нужно? Мы встретились глазами, я поставила тарелку на стол, довольно хмыкнув, отчасти я знала, что Каролин не будет говорить о Константине. Проследив за каждым шагом Каролин в сети, мы отправили заказ, паспорт будет готов завтра, на этот раз его доставят курьерской службой. — Мы подождём здесь. У тебя будет комната для нас? — На втором этаже, по правой стороне, две свободные спальни, занимайте любую. — Хорошо. Ева, ты хочешь в душ? Я пока пригляжу, чтобы не было никаких звонков и сообщений, а после поменяемся. И возьми сумку из машины, — я кинула ключи. Мы обе дождались, когда Ева уйдёт, будто было что-то, что мы не можем обсудить при ней. На самом деле я могла сказать при Еве что угодно и сейчас мне не о чем было говорить с Каролин, кроме как поблагодарить за ужин. — Давай найдём все твои гаджеты в доме, показывай, где мобильный, где стационарный телефон, ноутбук останется здесь. Я не могу доверять, я не допущу такой ошибки сейчас. Исследую дом, мы попадаем в кабинет, где я первым делом выдёргиваю шнур у базы телефона. — Ты другая, Поластри исправляет тебя. — Исправляет? Я не какая-то ошибка. — Не отрицай, что ты меняешься с ней, — я проигнорировала, но Каролин решила продолжить, — Ева жила очень скучной жизнью, пока не появилась эта работа и ты. Ты как парк развлечений, а у неё куча купонов. — Я не увлечение для неё. У нас всё серьёзно. — Ты её погубишь. — Я люблю её, это взаимно. С ней не будет так, как с остальными… — Любви нет, есть только обязанности, и это никогда не было твоей сильной стороной. Ты не сможешь их выполнять, тебе наскучит. Куда вы собрались бежать? — Хорошая попытка, Каролин. — От них не сбежать. Я вскипела и швырнула телефон в стену. Мне захотелось наброситься и на неё, заткнуть, разубедить в каждом из пунктов! Но кто она такая? Я ничего не должна доказывать ей. — Мы бросили Константина после того, как нас сдали. Мы бежали оттуда, оставив его истекать кровью. Я не хочу думать, что он мёртв, и не хочу, чтобы Еву это расстраивало. Если ты знаешь что-то и скрываешь от нас, то продолжи это делать. — Я действительно не знаю, но могла бы узнать. Сделаю это после вашего отъезда. — Да. Так и сделай. И ещё… Я не знала, что Хелен одна из «Двенадцати». — Так и поняла. Она отлично держала тебя на коротком поводке, избирательно подбирала для тебя цель, выводила в свет. За вами многие пристально следили. Многообещающий тандем. — Я её не убивала. В кабинете повисла тишина, думаю, Каролин догадалась, что я имею в виду. А мне впервые в жизни захотелось, чтобы смерть принадлежала не мне. — Включу фильм и налью себе ещё выпить, в доме больше нет средств связи, можешь не искать. — Я проверю Еву и отправлю её к тебе. Ничего не говори ей о нашем разговоре. — Поластри умеет осторожно выпытывать то, что ей нужно. — Уверена, ты сможешь помолчать один вечер. Ева была в этом доме? Она ушла, не спросив, где ванная комната. — Да, была. Тебе на второй этаж и налево, дальняя дверь. Я постучалась и получила разрешение войти. Ева стояла в одном махровом полотенце и сушила волосы. Я забрала из её рук фен, направила на волосы, подняв мрак кудрей. Кажется, я люблю каждый завиток на её голове. Какое удовольствие видеть их каждый день, а теперь ещё и иметь возможность прикасаться, а сколько времени мне приходилось только представлять это! Воздух из фена поднял волосы с плеча, я увидела продолговатый шрам, каждый раз я надеюсь, что он исчезнет, но эта ошибка никогда не сотрётся. И она мне никогда этого не простит, сколько она думает об этом? Подавляет ли неприязнь и злость прежде, чем посмотреть на меня с любовью? Насколько ей трудно со мной? Я тогда уронила её на стекло, на целую дорогу из стекла и волочу за собой, порой так слепо. Прости меня, Ив. Прости. Дыхание перехватило, я почувствовала, как слёзы скатились по моим щекам, это от полноты чувств, что овладевают мной в последнее время. Я не хочу этому поддаваться, этой слабости и осознанию, что больна ей. Когда я впервые увидела Еву, мне была нанесена рана, которая инфицировала всю мою жизнь за короткий промежуток времени. Я проснулась на следующий же день больной и одержимой. И вот сейчас я один на один с этой одержимостью и понимаю — она не пройдёт. Это навсегда, и я буду в этом жить, и в этом нет ничего плохого. Я выключаю и откладываю фен, прижимаясь лицом к ещё горячим кудрям, вдыхаю любимый запах, что так успокаивает меня и дарит тепло внутри. Пропускаю руку горизонтально её ключицам, прижимаю её тело к себе. Ева касается пальцами моего бинта, я не могу сдержать единственного слова, что актуально между нами в каждую секунду наших жизней. — Прости. Сказать что-то большее означает выдать свой дрожащий голос, хотя Ева и так знает, что я плачу. Я провожу рукой по её бедру, если бы она знала, если бы чувствовала как я хочу. Собираю рукой полотенце на её ноге, комкаю и задираю выше, слёзы становятся горячее, моё дыхание задевает мочку её уха, и я ощущаю дрожь в её теле. — Мне так жаль, что мы не приняли душ вместе, — томно произнесла я, обжигая её бедро своей ладонью, и я хочу выше. — Это наше новое хобби? Врываться в дома людей и принимать у них душ? — Я хочу тебя в каждом доме на земле, — выпалила я, пробираясь рукой между ног Евы. Она влажная не от освежающего душа, а из-за меня. Пальцы погрузились в этот сок и мякоть её половых губ. Мой и её стон сорвались одновременно. — Боже, Вилланель. — Бога здесь нет, — улыбнулась я, впиваясь в шею, на которой ещё остались следы прошлой ночи, новым, жадным захватом губ. Ева повернулась лицом вполоборота, и мне безумно захотелось ощутить её губы на своих губах. Я повернула её к себе лицом, плавно погружая пальцы внутрь. Врываясь в приоткрытые от стона губы, я задела её язык и покружила на нём. Я еще даже не сняла верхнюю одежду, даже куртку, но уже стянула с неё полотенце, оставив обнажённой передо мной. Сильное возбуждение, или я смутила её, но щёки зарделись, а с моих она вытерла слёзы. Столько вопросов в её глазах, но я им не уступлю, сейчас время совсем для другого. — Разве не нужно следить за Каролин? — Нужно, но я не могу это остановить, однако могу поторопить. Освободив пальцы, я опустилась на колени, Ева тут же закрыла глаза, чтобы не видеть этого. Без предварительной ласки я тут же припала к ней губами. В одежде стало невыносимо жарко. Я смотрела наверх, надеясь поймать её взгляд, но Ева так и не поддалась соблазну увидеть то, как я стою перед ней на коленях и бесстыдно вылизываю. Она прикусила костяшку пальца, чтобы не кричать, сжала другой рукой мои волосы, но не мешала мне, и я довела всё до финала. Как же её бил оргазм, я хотела продолжать и продолжать, даже скинула с себя куртку, встала с колен и жёстко прижала её к умывальнику. — Стой, подожди. — Что, Ив? — Мы опять рискуем, — Ева бережно провела рукой по моим волосам, а затем по губам, что горели, я ощущаю это, даже не обязательно смотреть в отражение. — Иди, пригляди за ней, но обещай, что сделаешь что-нибудь для меня. — Если мы ещё останемся наедине. Я помогаю надеть рубашку, довольствуясь последними секундами обнажённого тела. Ева выходит, оставив меня одну, и всё, что мне остаётся, это быстро принять душ, чтобы остудить себя и скорее вновь быть рядом с ней. Вода не помогала, я была всё так же напряжена, скользнув рукой вниз, я довела себя сама, думая о том, что случилось между нами минутами ранее. Ева раскрылась передо мной, она многое мне позволяет, как же я хочу проснуться подальше отсюда и иметь возможность не выпускать Еву из кровати часами, сутками! Бесшумно спускаюсь вниз, в гостиной работает телевизор, но его никто не смотрит, Каролин с Евой на кухне, и прежде чем появиться у них на глазах, я решаю урвать их разговор. — … ты всегда так делала, поэтому я и взяла тебя к себе. — Знаю. — А знаешь что бывает, когда задаёшь много вопросов? — голос Каролин уверенно звучал и ставил Еву на место. — На них отвечают? Уголки моих губ дрогнули от улыбки, Ева умеет язвить не только со мной. — С пулей в голове не услышишь ничего. — Ты ведь этого не допустишь. — Я должна тебе. Должна даже за то, как ты отнеслась к смерти моего сына. Тебе одной было не наплевать. — Я часто думаю о нём. — Разве все твои мысли не сконцентрированы на Вилланель? — В последнее время слишком многое крутится в голове, буквально разрывает меня. Я устала. — Это она перегружает тебя. — Знаю. Но как только мы из всего этого выберемся… — Тебя всегда привлекали проблемы, или всё становилось проблемным из-за тебя. — Не берусь отрицать это. — Каждый сам хозяин своей жизни. — Порой исправить что-то невозможно, хозяин ты или нет, не всё зависит от тебя. — Ты умная женщина, Поластри. Если когда-нибудь ты освободишься от неё, я с радостью возьму тебя обратно. — Освобожусь? Я не в клетке и не в плену. Это добровольно, Каролин. — Она вполне может создать иллюзию. Я налью нам ещё. Появившись на кухне, я ещё успела застать, как Ева выдула тонкой струйкой дым от сигареты, но, увидев меня, тут же затушила её в пепельнице. — Я пойду смотреть фильм, ты со мной? — Да, иди, мы договорим и присоединимся к тебе. Налив стакан сока, я оставила их, сгорая странным оттенком ревности. "Нужно потерпеть, и мы будем только вдвоём," — успокоила я себя. Устраиваясь на полу в углу дивана, я прячу пистолет поблизости. Я знаю, о чём они говорили и на чём закончили, нужно было не выходить из-за укрытия и дослушать. Впрочем, долго они обо мне не говорили, обе тихо присоединились к просмотру фильма. Каролин села на почтительном расстоянии в кресло, Ева села за мной. Какой по счёту бокал в её руке? — Почему ты сидишь на полу? — наклонившись вперёд, спросила Ева. — Не могу сидеть затылком к окну. Сама понимаешь, почему. Мои слова, вероятно, напугали Еву, потому что она кинула пару подушек на пол и сползла с дивана вниз. Я усмехнулась и увлеклась фильмом. После душа я не стала возвращать бинт, и сейчас вся рука чесалась, ноги ныли, я осторожно забралась двумя пальцами под манжет рубашки и потёрла кожу вокруг раны. Случайно заметив интерес Евы, я отдёрнула руку и, схватив подушку с дивана, прижала к своей груди. — Что с тобой? — её голос, слегка пьяный и расслабленный, мягко настиг меня. — Педали в машине были просто деревянными, — пожаловалась я. — Клади свои ноги сюда. Ева похлопала по своим коленям, и я протянула ноги ей. Теперь пришлось сидеть перед телевизором вполоборота, но фильм меня уже не особо волновал, ведь от первого же прикосновения рук Евы к моим настрадавшимся ступням я испытала удовольствие и заботу, в которых так нуждалась. Плевать, что подумает Каролин, вижу, что и Еве нет до этого дела. — Это возбуждает, — шепнула я, и наши лица одновременно вспыхнули. — Ты ненасытна. — Со мной просто никогда такого не было, — прозвучало как признание, и почему-то до боли искреннее, Ева прониклась им, я увидела по её глазам эти сочувствие и горесть. Я резко проснулась, даже во сне ощутив потерю контроля. Тут же отыскав пистолет, я сжала его в руке. Евы не было рядом, шёл уже другой фильм, Каролин смотрела его. — Где Ева? — она вздрогнула и повернулась ко мне. — Вышла подышать. Ты уснула. — Давно ушла? — Да. Я быстро собралась и вышла из дома с другой стороны, куда указала Каролин. Хорошо, что Ева не рискнула отойти от дома. Здесь была веранда, обшитая дорогим деревом, с креслом-качалкой и небольшим столиком. Ева стояла спиной к дому, смотрела вперёд, хотя в темноте не особо можно было рассмотреть что-то. Опираясь локтями на широкий деревянный поручень, растягивала сигарету, будто ждала меня. Я встала рядом и забрала сигарету, делая небольшую затяжку. — Тебе идёт, — заметила Ева, пристально наблюдая за тем, как я поцеловалась с сигаретой и выпустила дым. — Ты усыпила меня. — Ты действительно устала от дороги. — Мы доверяем Каролин? — Да, — твёрдо ответив, Ева попыталась забрать сигарету. — Нет, это была твоя последняя, ещё раз увижу — укушу. — Укусишь? Что? — смех такой издевательский, а я не шучу, я и в прошлый раз предупреждала её. Сделав шаг назад, я схватила и повернула Еву к себе лицом, отступать ей некуда, спиной она встретила поручень, я надвинулась, прижав. — Мне это не нравится, я говорила тебе ни раз. — У меня всё хорошо с памятью. Хочу делать то, что мне нравится. — Так можно будет только тебе? Потому что если я начну делать то, что мне нравится… — Что будет? — Тебе будет немного больно вначале. — Ты что, запугиваешь меня? — Ты постоянно требуешь изменений от меня, но сама не хочешь избавиться от одной вредной привычки. — Каролин поделилась, я не покупаю и не курю, когда с тобой наедине. Я знаю, что тебе противно. Ева обнимает меня и кладёт голову на моё плечо, я ощущаю на спине её руки, что стиснули меня. Не знаю, как реагировать на это, я была агрессивна, а она ответила нежностью. Как же я хочу секса, даже непродолжительный сон не отбил этого желания. Я не сонная сейчас и полна сил, но Ева…. Она пьяна, и ей трудно. Об этом даже не нужно спрашивать. — Мой дом совсем не далеко отсюда, — с глубокой печалью в голосе выдохнула она. — Знаю, — мысленно представляю путь до него. — Дом с моими вещами, продуктами, что я не сготовила, цветами, за которыми уже никто не следит, неоплаченными счетами и воспоминаниями. Воспоминания, их так много, в каждом квадратном метре. Это так странно: быть здесь, в этом городе, но не быть дома, среди того, что принадлежит мне. Извини, я несу пьяный бред. — Нет, всё в порядке, — ответила я, приподнимая плечом её голову, чтобы хоть на секунду взглянуть в глаза. — Я теперь как ты? Странник? — У нас будет дом, Ив. Даже больше! У нас будет своё место в этом мире. Это то, чего я хочу сейчас. И ты… — Почему от тебя всегда так приятно пахнет? — она перебила меня, я усмехнулась, покачивая Еву в этом долгом объятии. — Не хочу, чтобы ты скучала по прошлому. В нём не было меня. — Ты немного эгоистка. Совсем чуть-чуть, прямо самую малость, много, — рассмеялась Ева. — Я ужасна. Честно признаю это. Ощущаю, как руки Евы спустились до поясницы, секундное напряжение сковало нас, ведь она дотронулась до пистолета. Мне захотелось высвободиться и запрятать зло и себя вместе с ним. Ева удержала меня. — Эй, ты что, обиделась? Прекрати, я же смеюсь. — Нет, я знаю, что ты серьёзно это говоришь. — Послушай, ты так много сделала для меня, что, по отношению ко мне, ты точно не эгоистична. — Я научусь жить не только для себя. — Верю. В конечном итоге мы к чему-то придём и изменимся. Потому что всё это не может нас не изменить. Ты меняешься, и наблюдать за этим больно, но в то же время так по-особенному. Должно быть, тебе впервые страшно быть той, на кого охотятся. Всё в твоей жизни поменялось местами, я рядом. Делись со мной всем, чем захочешь: эмоции, мысли, желания, тревога, — я уже говорила тебе, ты не одна. — Я хочу тебя. — Вилланель. — Что? Ты сама сказала делиться. Всё, что я хочу прямо сейчас, это тебя. Пойдём в спальню, я раздену тебя, разденусь для тебя. Я всё сделаю. — Ты уже сделала мне приятно. — Я тоже получила оргазм, пока была в душе, стоило только прикоснуться к себе, чёрт, ты могла бы это сделать. Но этого мало. — Мы же в доме Каролин. — Не будем шуметь. Ты можешь стонать в подушку или кусать губы, можешь сдерживать стоны — как захочешь. Ну вот, опять я тебя уговариваю. — Меня возбуждает то, как ты уговариваешь, очень соблазнительно. — Ты что, трогаешь пистолет? — А ты ревнуешь? — Трогай меня, Ив. — Где? Здесь? Выдернув заправленную рубашку, Ева забралась руками под неё, к моему согретому телу прижались прохладные ладони, от чего я тут же ощутила на коже армию мурашек. Они пробежали по всему позвоночнику и запрятались в волосах на затылке. Тем временем руки Поластри согрелись, стали плавно и медленно гладить мою кожу, задирая рубашку всё выше. Пистолет теперь был прижат к обнажённой коже, его соседство с нежностью рук Евы странным образом заводило меня ещё сильнее. Сильнее? Я не могу почувствовать этот максимум, всё с ней происходит так быстро и на пределе, у меня колени трясутся, куда уж сильнее? Руки Евы перемещаются вперёд, и губы наконец-то дарят мне поцелуй. Мы обе застыли в этом горьком от сигарет поцелуе, я уступила, и Ева жадно обхватила мои губы, вторгаясь языком. Жар сконцентрировался в одном месте на теле, и рука Евы была уже там. Трогая меня между ног, через одежду, она выпустила мои губы. — Трогать здесь? — Издеваешься? — едко улыбнулась я, выдергивая пистолет. Пистолет полежит на поручне за спиной Евы, потому что гладит она именно там, где нужно, и я хочу прямого контакта, я хочу, чтобы она это сделала! Ещё один поцелуй, томный и смакующий, пальцы перебрали все пуговицы на моей рубашке. Распахнув её, Ева тут же насладилась видом, но я схватила её за затылок и вернула к поцелую. Пальцы ощутимо прошлись по моим рёбрам, захватили грудь снизу, и, приподнимая, Ева стиснула её в своих ладонях. Слишком чувствительная, я не сдержала стон в её губы. — Тише, что ты мне говорила про стоны? Похоже, губы будешь кусать ты. — Погладь меня ещё по спине, грудь слишком чувствительна, не хочу кончать быстро. — Вот как? Ева стаскивает куртку и рубашку с одного моего плеча и целует, подбирается к моей слабости, к шее. Бережно проводит подушечками пальцев по краю одной из ямок возле моей ключицы и смотрит мне в глаза. — Что? — тихо спрашиваю я. — Ты совершенство. Не знаю, чем я заслужила столько боли и столько наград за неё. — Ты бы хотела, чтобы я появилась в твоей жизни раньше? — И исправить больше? Да. Я сжимаю свою грудь, пока Ева ведёт горячую ладонь по моему торсу, я вытягиваюсь перед ней. Пальцы работают над пуговицей, не устояла и молния, рука сверху вниз устремляется в моё нижнее бельё. Чувствую жар и тесноту с которой столкнулась её рука. Ева наклонилась к моей груди и стала ласкать её вокруг моих рук, покусывая мои пальцы, я убираю по одному, открывая новые участки, в которые она жадно впивается. В жарком белье пальцы нашли, куда надавить, я тут же схватила Еву за пышную копну волос, полностью убрав руки от груди, и она этим воспользовалась. Напав на сосок губами, Ева не спеша направила руки к моей груди, приподнимая её, посасывая горошину во рту. Я будто жарюсь на медленном огне терзаний, мне хочется большего. Стаскиваю свои джинсы с бёдер. Забираюсь под её одежду, Ева тут же выпрямляется и прижимается своим лбом к моему лбу, как будто это единственный способ устоять на ногах. Я улыбаюсь, вижу, она тоже, но губы её схватили воздух, когда мои пальцы нарушили территорию. — Ты влажная, ты чертовски влажная, Ив. Её пальцы проталкиваются между половых губ и заполняют пустоту, я тоже вхожу в неё. Процесс захватывает все мысли, заключая их в пространство, которого между нами не стало. Я сжимаю мышцы живота до боли, пока её рука вытворяет со мной, что вздумается. Толчки крови внутри запястий, приятная ломота, я направляю все силы в руки, чтобы довести Еву до оргазма, хотя сама на краю. Ей удобно размашисто вставлять в меня пальцы, проникая глубоко в меня, мне же удаётся лишь ласкать изнутри, гладить её стеночки, прикасаясь к чувствительным точкам. Она стонет, ощущая мои крепкие пальцы в себе, разводит бёдра шире, желая скорости. Мы начали целоваться и увлеклись настолько, что наши руки замерли, ощущая лишь пульсацию и этот поцелуй… Это была яркая вспышка, потеря контроля над телом и длинный оргазм. До боли беззвучный, одновременный, мы были в этом вместе. Мы зашли в дом, Каролин взглянула на нас так, будто прекрасно понимала, чем мы занимались на улице. Возможно, это было видно по нашим раскрасневшимся лицам и неправильно застёгнутой рубашке, чёрт, я только сейчас заметила это и запахнула куртку. — Ева, я догоню. Отпустив её, я подошла ближе к Каролин. От неё не исходит никакой угрозы, но я хочу убить её. Во мне зреет странное желание, чтобы никто, совершенно никто не знал о нас. Я могла бы спокойно уснуть сегодня в постели, зная, что Каролин остывает в этом кресле, больше не имея никакой власти. — Я хочу убить тебя. После этих слов, или похожих по значению, я всегда доделывала всё до конца, я действительно совершала убийство. — Ты боишься, Вилланель. — Я люблю её и хочу быть другой. — Тогда ступай наверх, завтра у тебя будет такой шанс. — Что если нет? — Ты не знаешь, что это, когда кто-то помогает тебе? Я не хочу вам вреда, мне это не нужно. Если бы захотела, они бы уже были здесь. — Она доверяет тебе. — А ты доверься ей. — Спокойной ночи, Каролин, надеюсь, она не станет для всех нас последней. Ева Как можно было столько выпить, чтобы сделать это на улице? Стоя? Каролин позволила нам переночевать в отличной комнате. Светлые стены, широкая кровать, так много подушек — как здесь, должно быть, комфортно. Я быстро сняла с себя одежду и направилась чистить зубы, я слышала, как Вилланель закрыла дверь в комнату за собой. Она довела меня сегодня дважды, плюс алкоголь и эта долгая дорога, я валюсь с ног, но знаю: она не даст мне заснуть. Вернувшись в спальню, я обнаружила уже расправленную постель. — Я позаботилась о тебе, можешь ложиться. — Что ты сказала Каролин? — Что убью её, если предаст, — вынув пистолет, Вилланель открыла первый же ящик, — Будет здесь. — Хочу спать спокойно. Не хочу ничего решать и делать, и говорить, — устало выдохнув, я подошла к кровати. Вилланель ушла в ванную, вода зашуршала в умывальнике. Почему-то я задумалась уже после, что сняла с себя всю одежду и осталась обнажена. Прохладное постельное бельё тут же согрелось, и было таким свежим и мягким, обволакивающим, забирающим в сон. Я легла на живот, стиснув подушку под своей головой, распрямляя уставшее тело. Я почти заснула, когда Вилланель вернулась в комнату. Мелкие поцелуи в мою спину заставили неразборчиво спросить, что от меня нужно. — Помоги с бинтами. — Они же не нужны. — Не хочу видеть это. К тому же чешется, могу ночью случайно повредить. Я оторвала голову от подушки, повернулась и натянула на грудь одеяло. — Ты голая? — глаза Вилланель блестели в тёмном свете ночников, желваки поигрывали на безупречных скулах. — Ты бы всё равно меня раздела, давай руку, — решительно сказала я, распутав начало бинта. — Так сосредоточена, когда дело касается ран. В твоих глазах больше нет того ужаса, с которым ты смотрела на мои раны раньше. Помнишь, когда я пришла к тебе ночью. — Вилланель, пожалуйста, не будем говорить об этом. — Хорошо, извини. — Не хочу помнить, как тебе было больно. Как мы выплывали из Темзы, как я целый месяц жила без тебя, а затем ты появилась, избитая, на моём пороге, не хочу помнить, как пыталась вытащить тебя из искорёженной машины! Чёрт, это и так в моей голове. Пока мы делаем что-то важное, часть моего разума занята именно этим. Болью, что нарастала с каждым днём всё больше и больше! — Иди ко мне. Вилланель облизала губы и приблизилась к моему лицу. Мягкий поцелуй заставил отвлечься, я ответила на него, потому что невозможно не сделать этого с этими прекрасными губами. — Так лучше? — я кивнула, разрезала бинт и осторожно завязала. — Верхний тоже? — Нет, эта рана уже не беспокоит. — Помочь тебе с чем-то ещё? — ласково поправив её выбившуюся прядь волос, спросила я. — Да… Есть кое-что. Помоги мне с желанием обладать тобой всю ночь. — Вилл, я так устала. — Доверься мне, тебе ничего не придётся делать. Ты вроде именно этого и хочешь. Хочу лишить тебя контроля. Ты не будешь меня видеть, не сможешь прикоснуться, зато я… — Лишить контроля? — Ты же доверяешь мне? — Что ты будешь делать? — Любить тебя, жадно и открыто. — Я же говорила, что ты ненасытна, — откинувшись на подушку, я волнительно зарылась пальцами в свои волосы, закрыла глаза и, лишь представив не секунду, что она может сделать, — возбудилась. — Не бойся, — наклонившись надо мной, Вилланель лишь слегка коснулась губами мочки моего уха. Её дыхание щекочет мою шею, это приятное ощущение пронзает меня до самых пяток, тело активно сигнализирует о том, что хочет отдаться в руки этой ненасытной. — Я доверяю тебе. Мои руки всегда были свободны, глаза могли видеть, что делает Вилланель, я была без контроля, но знала, что в любую минуту могу вернуть его. Вилланель достала из прикроватной тумбочки маску для сна, она видела её, когда убирала пистолет, значит, придумала это, пока была в ванной. Она всё спланировала ещё до моего согласия. Чёрная повязка плотно легла на мои глаза. — Главное — не уснуть, — посмеялась я. — О, не волнуйся, уснуть я тебе не дам. Вилланель целует мои руки и наматывает бинты на запястья, поднимает мои руки, привязывая к спинке кровати. — Не туго? — Профессионально я бы сказала. — Я могла бы в таком положении вытащить из тебя всё, что хочу знать. Но я и так всё знаю, да, Ив? — Я ничего от тебя не скрываю, — ответив, я стала перебирать всё то, что она может не знать. — Эй, расслабься. — Угу, — выдохнув напряжение, я поняла, что не могу ничего, кроме как поднять колени, Вилланель сидит на мне, и я уже в её власти, — Что ты будешь делать? — Сначала мы кое-что найдём. Звучит загадочно, я пока не могу расслабиться, Вилланель стаскивает с меня одеяло, я зажимаюсь сильнее. Следы побоев ещё сохранились, но напоминают о себе отдалённой болью, за это мне стыдно: быть неидеальной сейчас. — Твоё тело заслуживает холста. Я бы отдала тебя художнику, но, боюсь, сгорю от ревности. — Ты жадная. — Ты только моя. Может, мне освоить фотосъёмку? Будешь моей моделью? — Прекрати смущать меня! — Смущать? Ева Поластри, ваше тело лучшее из творений бога и требует защиты Юнеско. — Его защитишь ты. В комнате воцарилась тишина, я прислушалась, услышав только наше тяжёлое дыхание. — Мне жарко, подожди, я разденусь. — Так было бы честно, — заметила я. Шуршание одежды, я представила Вилланель без неё, сжала ноги, будто удерживая желание при себе. Мне тоже жарко, слишком жарко, даже сброшенное одеяло с моего тела не спасает. Напряжение нарастает, но я пытаюсь успокоить себя, Вилланель не навредит. Проблема в том, что любовь её тоже может быть мукой. Только коснулись друг друга тела, я ощутила, как поплыла, как постель подо мной стала хилым плотом на бескрайних водах. — Странно, мы никогда не начинали плавно, — её тёплые ладони легли на моё тело, — Мы жадные. Мы мало друг друга трогаем, не гладим, не рассматриваем. Тебя это смущает? — Я к этому не привыкла. — Ты занималась сексом с Нико под одеялом? — Да. — Врёшь, — ногти впились в мою кожу: она дала понять, что причинит боль, если я продолжу врать, — но я говорю правду! — Не вру. Мы даже не раздевались. Хочешь самоутвердиться за счёт этого? Могу просто сказать, что ты во всём лучше него, не стоит прибегать к сравнению. — Столько слов, может я найду что-то, что заменит кляп? — Ты сама спросила! — Я видела, как ты встала на колени перед ним и как смотрела снизу вверх, как ползла наверх. После такого не ложатся в постель одетыми. — Это было лишь раз. Ты следила за мной? — Особенный для вас раз. — Когда брак распадается из-за киллера, сводящего с ума, предпринимаешь странные попытки удержаться за нормальность. — Один раз? Хочу знать, что тебе с ним было скучно. Заставляет меня вспоминать секс с Нико? Я ничего не могу вспомнить, все те оргазмы, что успела доставить мне Вилланель, начисто стёрли все неудачи многих лет. Я не помню, вроде, было нормально, у нас что-то получалось, нам хватало. Я краснею и дёргаю руки. Вилланель действует, язык касается моей груди. Тянущее чувство внизу живота начало усиливаться. — Вилланель, подожди! Нам нужно стоп-слово. — Его не будет, Ив. Ответ позволил ей поменять грудь, я вскрикнула и подняла колени, как только её губы всосали напряжённый сосок. Коленями я зажала её талию, хоть какой-то контроль. — Но мне нужно слово! — Я дала тебе его. Я же не запрещала тебе говорить, просить и направлять меня. А ещё я задала вопрос. Губы обожгли другой сосок, она втянула его в себя сильнее, сжимая двумя руками грудь, я выгнулась, захотелось сильно прижаться центром к её телу. — Какой вопрос? — Тебе было скучно? — Я не знала ничего другого. — Теперь знаешь, правда? — Меня устраивало. — Не сжимай меня так сильно ногами, я не убегу. — Я постараюсь. — Расслабься и разведи ноги в стороны. Поглаживания действительно помогли и мягкие поцелуи тоже. Когда наши губы встретились, не хотелось отпускать. — Теперь доверься мне, и скажи, когда почувствуешь слабую боль и немного дискомфорта. Её слова уже напрягли, а ещё и довериться… Вилланель отпрянула от меня, нажала ладонью на мой лобок, и по ощущениям два пальца устремились в меня, по передней стенке вглубь. Они не переставали двигаться, потом я вздрогнула, а Вилланель согнула пальцы, упираясь ими в стенку, теснее прижимая их, рукой снаружи она продолжила давить, пока я не ощутила то, о чём она предупредила. — Вилл, я чувствую. — Как быстро мы её нашли. Я сжала руки в кулаки, это было странное ощущение чего-то горячего, растекающегося по низу живота. Дискомфорт сменился волнами ярких и очень приятных позывов. Твёрдые и сильные нажатия участились. Мне показалось, что если я кончу от подобного, то просто умру. — Остановись, я не могу! — Не бойся. — Это странно. — Ты просто боишься, расслабься, я тебе помогу. Не прерывая этих волнительных движений во мне, Вилланель надавила большим пальцем на крайне возбуждённый клитор. Я прочувствовала все позвонки в спине и как заныла поясница. Мои стоны вырвались и стали похожи на хныканье. Бинты на руках затянулись туже, но я была этому рада. Боль в запястьях хоть немного приводила меня в чувства. Вилланель доводит меня до пика наслаждения. — Твоя точка на ощупь как бугорок, я просто нажимаю на него, ничего страшного. Хочешь, я позволю потом найти эту точку у меня? — Если не умру, — задыхаясь, выпалила я. — От секса не умирают. Я слишком остро чувствую её внутри себя и как я теку, как набухаю, как зажимаю её пальцы. Всё моё тело начинает пылать, становится трудно понять с каких очагов начался пожар. Мои стоны, мои попытки двигаться, я извиваюсь, я выгибаюсь, я не могу больше терпеть. Перед глазами темно, это невозможно, но мне кажется, что становится ещё темнее. Моё тело сковывает оргазм и удерживает. Невероятные ощущения и даже страх перед неизведанным и новым. Отпускает томными, мучительными толчками, я сжимаю пальцы на ногах со всех сил. После такого можно переродиться, после такого можно сойти с ума. Меня затрясло неконтролируемо и мелко, пальцы покинули меня и множество мягких поцелуев стали покрывать моё тело. — Ты справилась, а боялась, — голос был ехидный, но до боли любимый. — Это нечто. — Завтра будут болеть мышцы, но это будет приятная боль. Нужно было расслабляться сильнее. — Что ты вообще сделала со мной! — И что хочу сделать ещё? — Пожалуйста, — застонала я, мне был необходим отдых. — Хочу тебя попробовать. Я лишилась сил и даже не свела ноги вместе, Вилланель воспользовалась этим. Губы сладко прижались ко мне, я сильно прикусила свои. Она могла ощутить отчаянное сжатие, когда кончики её пальцев прижались к входу. — Пожалуйста, я больше не вытерплю. — Хорошо, я не буду входить, но знай, всё здесь манит и затягивает меня внутрь. — Вилланель! — Ещё один оргазм, любой, на какой ты способна, и я тебя отпущу. — Шантаж. — Приятный шантаж. Тебе же нравятся мои губы? Они так нежны с тобой, — на последних словах она накрыла ими всю мою плоть, потянув на себя, — Они не пробовали никого лучше тебя. Я вновь залилась краской, подумав о том, скольких любовников могла иметь Вилланель и скольких пробовала. И всё же злость и ревность вспыхнули во мне. Захотелось более жёстких движений и как же захотелось поменяться местами. Я хочу её до безумия, хочу, чтобы стоны перерастали в крики! Но пока она доводит только меня, неконтролируемый оргазм вновь охватывает моё тело. — Осторожно, ножницы, — произнесла Вилланель будто из тумана, одна рука уже оказалось свободной, запястье закололо, но его тут же растёрли заботливые пальцы. Что-то во мне закипало и наливало тело силой, она высвободила вторую руку, так же растёрла, я сорвала с глаз повязку и накинулась на неё. Повалив на спину, я ударила её руку об подушку, чтобы ножницы выпали. Сжимая её губы в поцелуе до боли, я так же сжала и её налившиеся, возбуждённые соски, затем всю грудь, смяв в своих ладонях. Это жаркое сопротивление, мы елозим на раскалённой простыне в приступе лихорадочной страсти, что овладела мной. Перекатываемся по постели, но я беру верх, она хочет сдаться. Мои поцелуи грубые, потому что я не могу себя контролировать, и, когда оказываюсь в самом низу, беру с себя слово, что не буду сдерживаться. Прежде чем Вилланель успевает привыкнуть к моим губам, наслаждаясь тем, о чём мечтала, я использую свои пальцы. Не хочу тратить время на поиски, хочу просто трахнуть её, довести до предела, как она меня! Движение её бёдер соответствуют толчкам моих пальцев, всё её тело работает в унисон со мной. Она умоляет меня не останавливаться. Сколько ещё она может протянуть? Притягивает меня к себе за бёдра. На каких-то несколько секунд мне становится безумно стыдно за всё, чем мы занимаемся, но это отголоски прошлой жизни, той меня, которой я больше не являюсь. Новая я любит сгорать в страсти, в разных постелях или не в них, всё равно, главное — с этой бестией. С этим очаровательным созданием, пугающим, волнительным, непредсказуемым, но ласковым и нежным, если заслужить. Мысли, наконец-то они в моей голове, звенящая пустота оргазмов прошла, и я владею ситуацией, владею ей. Теперь каждый отчаянный толчок погружает глубже мои пальцы, а Вилланель готова сдасться, хватая мою руку. Я наклоняюсь к её вспыхнувшему жаром телу, мне отчаянно хочется быть ближе, целовать всё её тело. Эту напряжённую шею, искусанные губы, острые ключицы, тяжело вздымающуюся грудь, твёрдые соски. Мои поцелуи чередуются с аккуратными покусываниями молочной кожи. Родинки на её груди заставляют почувствовать новое напряжение между ног, нет, я не могу кончить ещё раз. Закрываю глаза и концентрируюсь на её дыхании, на её движениях и стонах. Теперь она сжимает ногами мои бёдра, к моей руке неожиданно присоединяется её рука. Она снимает напряжение быстрыми движениями, пока я концентрирую это напряжение внутри. Мы одна команда, нам одинаково хотелось продлить это, но она больше не может. Зажимая мои пальцы сильнее с каждым толчком, она кончает, прикусывая моё плечо. Следы прошлой ночи ещё остались на моей шее, за это нужно наказывать. Я продолжаю толчки, а её тело уже трясёт. — Остановись, Ив. — Это самое сладкое. Вилланель сжимает мои пальцы ещё сильнее, наши тела соприкасаются — это самое прекрасное чувство на свете для меня. Она подо мной, и я знаю, что в следующую минуту это не изменится. Я хочу сохранить это на всю жизнь. Пульсация ослабевает, я осторожно выскальзываю, наши тела тут же переплетаются. Уткнувшись лицом в моё плечо, Вилланель ещё содрогается, я ощущаю дрожь своих пальцев: они перенесли много напряжения и потрудились как следует. Всё ещё влажные, пока Вилланель не видит, я прикасаюсь ими к своим губам, затем к языку. — Можно мы будем спать так? — Нужно вернуть одеяло, — тихо сказала я, понимая, что мы обе пока не в состоянии это сделать. — Знаешь, почему я не поверила о тебе с Нико? — Почему? — Секс с тобой — это лавина ощущений, ты в этом очень хороша. Откуда это взялось, если ты всю жизнь прожила с усачом? — Я копирую тебя. — Неправда, я так не двигаюсь. И наш первый секс — ты изначально действовала как нужно. — В чём ты меня подозреваешь? Я не пойму. — Я точно твоя первая? — Вилланель оторвалась от моего плеча, чтобы увидеть мои глаза. — Первая. Я делаю то, чего хотела бы сама, и я чувствую тебя, твоё настроение, чего ты хочешь. — Мы просто понимаем друг друга? Поэтому так феерично выходит? — Скорее уж я усомнюсь, что секс со мной тебя впечатляет сильнее, чем со всеми многочисленными партнёрами, что у тебя были. — Никто даже близко не был так хорош. А ведь никто не знал меня, может, дело действительно в этом? — Да, в этом. — Можно по одному желанию перед сном? — Только если эти желания заключаются в минимуме движений. — Хочу трогать вены на твоих руках, но чтобы ты не относилась к этому странно. — Эмм, ну, ладно, — действительно странное желание, я задумалась на счёт своего: неплохо было бы отправить Вилланель за водой, но другое желание сильнее, — Хочу рассмотреть родинки на твоей груди. — Что! Воу, это так пошло, Ив, и интимно! Хорошо, пропускаю твоё желание вперёд. Мы легли напротив друг друга, подперев головы руками. Эти отметины на её идеальной коже выглядят пикантно и эксклюзивно, это бесспорно украшение и особенность. Ниже особенность, которой наградила я. Шрам стал светлым, несильно заметным, я протянула к нему руку, погладила кончиком пальца. — Ты на него хотела посмотреть? Родинки — это прикрытие? — Нет, я просто увлеклась. Ты так красива. — Иногда я замечаю, как появляются новые, особенно на руках. Забавно, но в детстве я думала, что это от злости и тьмы. Чем больше плохих мыслей, тем выразительнее они клеймят тело. — Когда ты перестала в это верить? — Перестала? — Вилланель рассмеялась, — Да, конечно, перестала. Какие тебе нравятся больше всего, ну, кроме, очевидно, этих. — Трудно выбрать, люблю каждую. Сильнее люблю на лице, они делают тебя невинней, не знаю, как это объяснить. Будто за всеми масками, какую бы ты не примерила, они твоё истинное лицо. Они смягчают тебя. — Красиво. Ты красиво говоришь. Тебе нужно написать что-нибудь. — Возможно. — То, что у тебя дома, в столе, обо мне, так же красиво написано, как ты говоришь? — Возможно, — повторилась я. — Жалеешь, что это осталось там? — Нет, всё что там, в строках, есть передо мной. Здесь. Я положила руку на её сердце, прижалась к её телу. Мы опять в чужой постели, в относительной безопасности, радует, что тот ужасный день, когда я убила Хелен, теперь всё дальше и дальше от нас. Неужели я не понесу за это наказание? Смогу исчезнуть с самой разыскиваемой персоной во всём мире и буду спокойно доживать отведённое мне? Так вообще бывает? Вилланель увлеклась моими руками, кажется, для неё это было чем-то крайне особенным, никогда не рассматривала свои руки как объект определённого фетиша. Мне это нравится. Мы успокаиваемся: наше дыхание, сердца, тела. У нас есть десятки причин не быть спокойными, но мы ставим всё на паузу и просто дышим друг другом.***
Утренний, бодрящий кофе. Помню, как Вилланель была против него из-за количества выпиваемых мною кружек, но теперь я знаю меру. Я наконец-то сплю? Мы спали, самый настоящий сон, от начала до конца, и по нам это заметно. — Во сколько приедет курьер? — Вилланель не терпится, она всё утро за ноутбуком в бесконечном поиске путей. — Полдень, — вяло ответила Каролин, вновь погружаясь в свежую газету. — Самолёт или план Константина — что думаешь, Ив? — я многозначительно перевела взгляд на Каролин, — Мы можем обсуждать это при ней. Её человек делает тебе паспорт, поверь, она будет знать, куда ты направляешься. — Тебе, должно быть, это не нравится, — поинтересовалась я. — Ты знаешь решение этой проблемы. — Но ты этого не сделаешь, — надавила я тоном. — Как же приятно завтракать в компании тех, кто открыто решает, убить меня или оставить жить, — сыронизировала Каролин, перевернув страницу. — Это прецедент. Знаешь, Ив, ей незачем сейчас рисковать собой и сдавать нас, а вот когда мы будем далеко, а она в безопасности, нас можно будет разменять. Как только ей подвернётся удачная сделка, ты будешь валютой. — Каролин, это так? — Этот мир небезопасен сам по себе, Ева, а когда связываешься с такими, как Вилланель, привыкай носить мишень на спине. — В неё уже стреляли, — напомнила я и резко поднялась из-за стола, — Помою посуду. Я успокоилась, пока мыла посуду, у Каролин очень удобная и уютная кухня, но не похоже, что она что-то готовит на ней. Я знаю, что Вилланель не убьёт Каролин без спроса, она ведь спросит меня? Или я об этом даже не узнаю? Нет, это невозможно, я не выпускаю Вилланель из вида. Даже сейчас меня притягивает к ней. — Вот, посмотри, что я нашла: это дом в отдалении от всех, цена приемлемая. — Приемлемая? — на одном из фото стоял ценник и боже, сколько там нулей? Конечно, мне нравится то, что я вижу: Вилланель пролистывает фото, я прижимаю её голову к своей талии, поглаживая по волосам, она приобняла меня свободной рукой, — это так приятно: чувствовать, как она спокойна и увлечена чем-то беззаботным. Каролин наблюдает за нами, интересно, что она думает о нас? Она уже перестала сомневаться в наших отношениях? Ещё вчера она буквально разубеждала меня, маскируя откровенный посыл «беги». — Не смотри на цену, просто скажи: да или нет. — Где это? — Секрет. Ты любишь сюрпризы, Ив? — Не очень. — Даже мои? — Когда ты хочешь его купить? — Сейчас. А когда приедем, только подпишем бумаги. — Ты же не видела его! Только на фото, но с ними всегда могут надуть. — За такие деньги вряд ли можно разочароваться в покупке. — Ты нашла лучшее предложение? — Да, я старалась всё утро. — Давай увидим его и решим. — Хорошо, если ты сомневаешься. Но как только ты его увидишь, не сможешь сказать ничего, кроме как — "берём". — Посмотрим. — Каролин, мы можем оставить машину здесь? Я больше не сяду в эту груду хлама. — Оставляйте. Могу я поинтересоваться вашим направлением? У меня есть связи в аэропорту Лондона. — Вылетать отсюда слишком дерзко и рискованно. — Вас проведут через отдельную таможню без очереди и залов ожидания. — Если ты сможешь это устроить, мы будем благодарны, правда, Ив? — План Константина был менее броским. — До туда нужно добираться. Это опять дорога. — Что, если все рейсы отслеживают? — Это невозможно, их сотни в день. — Ты ведь уже взяла билеты… — Да, — неохотно призналась Вилланель. — Хорошо, Каролин. Помоги нам и с этим. Это ведь не ловушка? — Ив, — Вилланель поцеловала мою руку, которой я перестала её гладить. — Что? Я боюсь! Тебе разве не страшно? — Да, всё это пугает, но покинуть страну всегда нелегко, когда за тобой охотятся. — Мне жаль, что я не вызываю у вас доверие, у меня действительно нет необходимости мешать вам. Наоборот, это возможность сделать хоть кого-то счастливым. А вы, как я вижу, уже на пути к этому. Слова Каролин странным образом согрели меня. Мы расстались ненадолго, предпочитая каждая находиться отдельно в своём коконе нервов и переживаний. Вилланель занялась собой, на беговой дорожке, я закрылась в комнате, сжав в руках книгу, что украла из того дома, где Константин читал её. Одна страница была по-прежнему загнута. Я прочла её несколько раз, хотелось знать, на чем остановились его мысли и чего он не узнал. Он тогда сказал, что купит её и прочтет до конца, а я просто взяла её и положила в нашу общую сумку. Я правда думала, что мы все выберемся из этого. Трель звонка, шаги Каролин. Как только курьер ушел, я оказалась рядом. — Это он? — Да, Ева, держи. Можете собираться. Моё сердце волнительно забилось, я разорвала конверт. Теперь я гражданка Канады. Я забегаю в комнату к Вилланель, она тут же останавливает дорожку, спрыгивая. Внимательно изучает каждую страницу. — Отличное качество. Я в душ, и поедем. Каролин вызвала нам такси, сказала, что нас встретят. Ещё никогда в жизни я так не боялась предательства и подвоха. Мне казалось, что любая обгоняющая нас машина перегородит нам путь, из неё выйдут наёмники и откроют по нам огонь. Я отчётливо помню ту встречу в аэропорту после прилёта с Мальты, как я доверилась слепо мужчине и меня с лёгкостью усадили в машину, похитив у всех на глазах. Я озираюсь в аэропорту, подозреваю каждого, кто бросает на нас взгляд, Вилланель крепко сжимает мою руку. — Мы летим в Дублин. Если спросят, скажи, что у нас медовый месяц. Время пребывания — девять дней. Отель «Конрат Дублин». Лететь всего час, не бойся, это очень заметно. — Это будут спрашивать? — Не должны, на всякий случай. Расслабься. Нам не нужно было сдавать багаж, сумку пометили как ручную кладь, Вилланель, конечно же, вынула всё оружие, что было сложно не только для неё, но и для меня. Никакой защиты. Нам распечатали талоны на посадку и провели к таможне. Вилланель осталась за чертой, пропустив меня вперёд. Мужчина средних лет в форме взял мой паспорт, несколько камер были направлены на лицо, он сосредоточенно смотрел в монитор, затем в паспорт и на меня. Я удерживала при себе своё острое желание обернуться и увидеть Вилланель, такую спокойную и собранную. Меня трясёт, этого уже не унять, ощущение, будто он нажмёт на тревожную кнопку и нас задержат. — Счастливого перелёта, — вернув мне паспорт, он дал зелёный свет на выход. Эта лампочка отпечаталась в моей памяти, я закрываю глаза за другой линией в ожидании Вилланель и вижу её. Меня ни о чём не спросили, я не думаю, что могла бы сказать хоть что-то внятное. — Ты такая бледная, посмотри на меня, — тёплые руки тронули моё лицо, — Почти всё уже позади. Небольшой vip зал для ожидания с видом на взлётную полосу был только наш. Посадку объявили, но нас пригласят последними. Вилланель донимает автомат со сладостями, я смотрю на огромные самолёты, прижавшись лбом к стеклу. Меня радовало, что лететь всего час и что мы полетим бизнес классом, а значит, не будет много людей вокруг. Мы проходим в самолёт, занимаем свои места, Вилланель уступает мне место у иллюминатора. — Как только мы взлетим, я возьму тебе что-нибудь выпить, потерпи. Поделившись со мной леденцом, чтобы не заложило уши, мы пристегнулись. Мы почти не говорили с момента, как покинули дом Каролин, живой Каролин. Я знаю, что Вилланель тоже боится и волнуется, но только по-своему. Я ещё думаю о том, что нас могут встретить на другом конце или что к нам подойдёт воздушный маршал и задержит нас. Шасси отрываются от полосы, мы взлетаем, я закрываю глаза, рассасывая леденец, и не заметила, как вцепилась в руку Вилланель. — Джин-тоник тебе подойдёт? — услышала я приятный шёпот на ухо, — И... моя рука, Ив. — Подойдёт. Извини, я… — Ничего, - отмахнулась она, когда я разжала пальцы, - Вспомни любой свой торт на День рождения и задуй свечи, отпусти напряжение. — Лучше поцелуй меня. PS: Спасибо бете за проверку, за потраченное время, и доброту ко мне :) За донат спасибо Елене П.З. Следующая глава точно последняя, напьюсь, чтоб отпустить их.