В глубине одиночества

Она вздохнула с облегчением, когда шериф, устав ждать от неё хоть какой-то реакции, повесил трубку. Доун слышала, как он расхаживает по крыльцу её дома и хотела было предупредить, что пара досок сгнила, но её окатило волной ледяной паники. Услышав треск и громкий вопль, она поняла, что старое дерево не выдержало веса шерифа Уолша. Она не имела ни малейшего понятия, как он выглядит, но почему-то представила высокого и широкоплечего брюнета — такого же, как её отец. Пистолет он носит в кобуре на поясе, а не подмышкой, наверняка курит, а еще у него усы и форма идеально выглажена. Точная копия Майкла Лернера. От этих мыслей ей стало немного легче, и Доун даже сумела дойти до кухни и вскрыть банку томатного супа, а еще сунуть в микроволновку пачку замороженных оладий. Когда она доела нехитрый ланч и помыла посуду, уже опустились сумерки. Доун включила телевизор и вытянулась на диване, укрывшись теплым пледом дедушки Джима и, неожиданно для себя самой, провалилась в сон. Ей снилось, что она стоит у окна и смотрит, как две темные фигуры тащат что-то или кого-то в дом напротив. Там когда-то жила миссис Портер. После её смерти сын, Юджин, уехал из города. По слухам, стал ученым. Дом он не стал продавать и не нанял никого следить, так что местные хулиганы быстро привели его в запустение. Пока был жив отец Доун, они боялись лазить туда в открытую, а после смерти Майкла разбили все окна, сломали клумбы и розовые кусты и вынесли немногочисленную мебель. Доун к тому времени уже почти не выходила на улицу и ни с кем не общалась. Многие думали, что она уехала — так ей говорила Мэгги Грин. То, что она всё еще живет здесь, знали немногие. Поэтому те двое, что изнасиловали Эми Харрисон и не подумали, что кто-то их увидит. Доун видела силуэты во тьме ночи. Двое мужчин вошли в дом, таща кого-то третьего. Вышли они вдвоем. Только утром она узнала, что этим кем-то была Эми, и что она мертва. Если бы она только знала! Не было ни криков о помощи, ни другого шума — только шелест листвы да песни сверчков. Ога проснулась с бешено колотящимся сердцем поняв, что вспомнила то, что видела. Один был в толстовке с капюшоном — худой и среднего роста, второй повыше, шире в плечах и грузнее. Кажется, на нём была куртка и бейсболка с символикой «Милуоки бакс». Доун в ужасе закрыла ладонями лицо и затряслась, словно в ознобе. Она не хотела ничего знать. Помнить. Это слишком больно — она снова ничего не сделала, чтобы спасти человека. Как тогда. Она — жалкое беспомощное подобие человека и нет ей оправдания. Внезапно тишину разорвал отчётливо прозвучавший скрип, а затем аккуратный поворот дверной ручки. Доун соскользнула с дивана с колотящимся от страха сердцем вслушалась в ночь. Кто-то пытался проникнуть в её дом. Она метнулась на кухню и дрожащей рукой сорвала телефонную трубку. Номер Шейна Уолша был записан определителем. Позже Доун не смогла объяснить, почему позвонила ему и на что надеялась, но в эту секунду обезумевший от страха мозг принял это решение как единственное верное. — Алло? — сиплый со сна голос шерифа прозвучал для неё музыкой. — Кто это? — Доун Лернер. В мой дом… Кто-то прямо сейчас хочет влезть в мой дом… Помогите… Умоляю… — прошептала она срывающимся от паники голосом. — Доун? — Шейн подумал, что ослышался. — Помогите… — повторила девушка. И тут он окончательно проснулся, зажав трубку плечом, лихорадочно принялся натягивать джинсы. Сунув босые ноги в кроссовки, шериф схватил пистолет и ключи от машины. — Я уже еду. Что бы ни было, не клади трубку, — незаметно для себя Шейн перешёл на ты, — я буду очень скоро. Передняя дверь или задняя? — Задняя, — шепнула Доун. Скрежет в замке резал её, словно ножом. — У тебя есть оружие? — шериф рванул машину с места так, что из-под колес полетел гравий. — Нет. Да. Но я… Я не… Доун почувствовала, что по щекам полились слёзы. Она прижалась к стене на кухне, где стоял телефон и стиснула трубку ледяными пальцами. — Тише, я уже почти рядом, Доун, — успокаивающе проговорил Шейн, — мне придется убрать телефон в карман, но ты не отключайся. Положи трубку на стол и спрячься. Я постучу четыре раза, когда разберусь со всем. Поняла? — Да, — выдохнула Доун. Сделав так, как сказал шериф, она опрометью бросилась в спальню и залезла в шкаф. Закрыв за собой дверцу, она замерла, как натянутая струна и принялась беззвучно молиться. Она не знала, долго ли просидела так зажав уши, не слыша, как человек сумел справиться с замком и открыл дверь, крадучись, дошел до гостиной. Она услышала лишь выстрелы, звон разбитого стекла, чей-то громкий голос, а затем всё стихло. — Пресвятая дева, матерь божья, помоги мне, — Доун повторяла заученные с детства слова, — благословлена ты между жёнами… И тут раздался громкий стук. Ровно четыре раза. А затем голос шерифа позвал её: — Доун, всё хорошо. Можешь выйти. Я не знаю, где ты, но догадываюсь. Выйди сама, ладно? Она медленно привстала и слегка толкнула дверцу шкафа в сторону. Шейн стоял напротив и в его опущенной руке был пистолет. На шерифе были джинсы, серая футболка и кроссовки, надетые явно на босые ноги. Он слегка улыбнулся ей. — Отлично спряталась, но слишком очевидно, — спокойно сказал Шейн, глядя на свернувшуюся клубком девушку. Она оказалась гораздо моложе, чем он ожидал — или просто так выглядела — бледная почти до синевы, под огромными голубыми глазами залегли тени, щеки мокрые от слез, руки стиснуты, обхватывая колени, а длинные спутанные чёрные волосы закрывают её едва не до талии. Она смотрела на него, как настороженный зверь, готовый в любую секунду пуститься наутек. Уолш медленно сунул пистолет за пояс джинсов и, присев так, чтобы оказаться с ней на одном уровне, придвинулся к шкафу чуть ближе. — Их было двое, — спокойно начал он, — один взломал замок и вошёл в дом, второй стоял на улице на стреме. Увидев меня с пистолетом, они пустились наутек. Мне кажется, что одного из них я зацепил, но стрелять в ответ они не стали — скорее всего, были вооружены не огнестрельным оружием. Или испугались. Я вызвал эксперта — осмотрит дом и снимет отпечатки, но оставаться тебе здесь одной нельзя. — Мне… Некуда пойти. И я… Не… Я не могу… Выйти, — с трудом произнесла Доун, — мне… Мне жаль. Я останусь. Спасибо, что помогли… Шериф. — Просто Шейн, — он нахмурился, — почему не можешь выйти? Доун задрожала, обхватив себя руками и покачала головой. — Не могу. Вздохнув, шериф несколько минут раздумывал, прежде, чем сказать: — Тогда я останусь с тобой. Давай, вылезай из шкафа. Найдется кофе? — Да, — Доун кивнула и, неожиданно для себя самой протянула к нему руки. Он был высоким и крепким брюнетом, но нисколько не походил на её отца. Темные глаза смотрели на неё с сочувствием, слегка кудрявые волосы явно нуждались в стрижке, а отросшая на лице щетина в бритве. Но было в Шейне Уолше что-то успокаивающее. Возможно, его запах — что-то хвойное и никаких сигарет, а может тепло в глазах, несмотря на то, что сегодня днем она почти вывела его из себя, а полчаса назад и вовсе разбудила. Шейн смотрел на трогательно тонкие пальчики с обкусанными ногтями и хрупкие предплечья и не знал, что ему делать. Но тело отреагировало раньше, чем он успел осознать и в следующий миг он уже осторожно притянул к себе девушку, помогая ей подняться и не отпуская, даже когда Доун выбралась из шкафа. — Все хорошо, — пробормотал он, — ты молодец. Доун уже год не обнимала никого — просто не могла прикоснуться к человеку и позволить кому-то коснуться себя. Но едва теплые ладони обхватили её пальцы, она шагнула к шерифу ближе, ощущая его руки уже на своих плечах и нисколько не противясь осторожному объятию. Она устроила голову на плече Шейна и зажмурилась, впервые за долгое время чувствуя себя в безопасности. А потом они молча сидели на кухне, встречая розовый рассвет с чашками крепкого черного кофе в руках. Шериф не настаивал на разговоре, и она была ему за это благодарна. Она не была готова говорить… пока. Ни о чем. Когда солнце осветило всё вокруг желтым сиянием, шериф сказал: — Ты можешь поспать, я посижу здесь. Не думаю, что они сделают попытку вернуться, по крайней мере, сегодня. Но ты должна понимать, Доун, что это были не грабители. — Знаю. Это те двое, что убили Эми, — пробормотала она, пряча глаза. Шейн подался вперед, забыв про кофе. — Ты видела, кто это? Доун поморщилась и покачала головой. — Не лица. Было темно. Я… не знаю наверняка, но, кажется, это были двое мужчин. Один помоложе, худой, в толстовке черного цвета. А второй… — она закусила губу. — Так, — Шейн наклонился к ней, — не бойся. — Я не… уверена, — в голубых глазах заблестели слёзы, — но по-моему, это был Эд Пелетье. На нем была бейсболка «Милуоки бакс». Но как это может быть он? Он… он муж Кэрол, я, наверное, обозналась… Глядя, как дрожат её губы, шериф Уолш порадовался, что девушка позвонила именно ему. Узнав о том, что Пелетье садист и едва успокоив его рыдающую жену, он оставил её с Эбби. Сестра пообещала глаз с неё не спускать, а заодно и попытаться разговорить. Она не понаслышке знала, что это — когда ты боишься собственного мужа и не смеешь и рта раскрыть. Если Кэрол напишет заявление, он предъявит Эду обвинение. А если в доме Доун сегодня был тоже он, то сидеть ему долго. Шейн надеялся, что эксперты обнаружат на теле Эми ДНК — тогда легче будет искать убийцу, особенно, если его данные есть в полицейской базе. — Поспи, немного успокойся, а потом поговорим, ладно, Доун? Ты сильно испугалась, но если ты не ошиблась и это был Эд Пелетье, то я нисколько не удивлен. Кэрол нашла Эми здесь, возле твоего дома… А когда я вчера заехал к ней, муж явно избил её. У неё вместо лица сплошной синяк. Так что, Эд вполне может быть преступником, которого я ищу. Они кивнула и, неловко поднявшись, едва не уронила на пол свою любимую кружку. Шейн подхватил её, качая головой. — Ты нормально ешь? Прозрачная, как тень… Я без понятия, что с тобой случилось, но догадываюсь, что из дома ты не выходишь не просто из-за какого-то каприза. Можешь не говорить мне, но с кем-то это нужно обсудить, Доун. — Не сейчас, — прошептала она. Шериф усмехнулся. — Иди, приляг. Ты в безопасности. Я попрошу Акселя поменять замки и поставить тебе внутри пару щеколд или цепочку, хорошо? Не бог весть что, но по крайней мере чтобы шпилькой не получилось вскрыть за десять минут. И если что, мое предложение в силе — ты могла бы пожить в другом месте, у кого-то из знакомых. Чтобы не быть одной. — Я подумаю, — обронила Доун и скрылась в глубине дома. Сполоснув кружки из-под кофе и турку, шериф Уолш вытащил мобильник и набрал Гленна. — Привет! Кажется, у нас появился первый подозреваемый в деле Эми. Я хочу, чтобы ты поехал и арестовал Эда Пелетье. — Эд?! — в голосе Гленна прозвучало неподдельное изумление. — То есть он, конечно, не самый вежливый человек в Ла-Кросс, но убить? — Это догадки, но всё же, у меня есть свидетель. Кроме того, Пелетье вчера сильно избил жену. Я забрал Кэрол, она пока у Эбби, но муж точно причастен, хоть она и не заявила об этом официально. Так что мы можем держать Эда сорок восемь часов, — проговорил Шейн. — Понял, шериф. Уже выезжаю, — Гленн отключился, а шериф еще долго стоял у окна, глядя на заброшенный дом, где погибла невинная и милая девушка и гадая, прав ли он в своих подозрениях. Если это так, то Эд Пелетье никогда не выйдет из тюрьмы — уж он об этом позаботиться. Но кто был этот второй? И почему они влезли к Доун именно сейчас?