***
Жажда терзала горло Мракокрада острыми когтями. Небо, будто насмехаясь над ним, не удосужилось хоть ненадолго прикрыть солнце облаками. Густой воздух смолой лип к телу. В глазах двоилось. Хвост то и дело непроизвольно дергался. Пытка продолжалась многие часы. Порою, когда страдания становились невыносимыми, сознание ненадолго оставляло пленника. Каждый раз он втайне надеялся, что больше уже не очнется. Мракокрад мечтал об избавлении — любом. Он не верил, что его спасут. Остальных обменяют, а выродка-полукровку отправят к Алмаз, возможно, навстречу еще большим мукам. Мать с Вьюгой, наверно, сойдут с ума от горя. И Ясновидица тоже… А вдруг Арктик перед побегом сделал что-то с ними? Ночной уткнулся в сложенные лапы и бессильно заплакал — без слез. Еще вчера он злился на родителей за постоянный шум, а теперь это казалось такой ерундой… Ночь милосердно укрыла измученного пленника своими крыльями. Легкий ветерок погладил его по спине, по скованным крыльям, прогоняя ядовитый морок. Послышался шорох, но ночной слишком вымотался, чтобы обращать на него внимание. Внезапно он почувствовал прохладу чужого тела совсем рядом, всего в паре когтей. Холодное дыхание притупило боль, острые когти перерезали кожаные ремни намордника, и Мракокрад как во сне услышал знакомый голос: — Спокойно, Мрак. Ничего не делай, не пытайся колдовать. — Добей меня, — прохрипел ночной. — Один морозный выдох — и мне конец… — У меня есть план получше. — П-п-пожалуйста… я не хочу туда… не хочу… к Алмаз… Голос Мракокрада задрожал. Сейчас его жизнь и судьба была в лапах Арктика. Ледяной молчал, прикрыв глаза и задумчиво щелкая когтями. Решал, как выгоднее продать жизнь сына? Боролся с совестью? Наконец он взглянул на Мракокрада и слегка приоткрыл пасть. Ночной внутренне сжался, готовясь к новой боли, но перевернулся на бок, в наиболее уязвимую позу, полностью открываясь для удара. Он ждал замораживающей белой вспышки. Взмаха когтей или шипастого хвоста. Чего угодно, но только не бережного прикосновения. — Я никогда не убью тебя. И никогда не отдам Алмаз. Даже лишенный возможности читать мысли, Мракокрад видел чувства отца в его глазах: печаль, беспокойство, гнев и жалость. Ни тени торжества. — Ты же не видишь, о чем я думаю, так? Ночной кивнул. — Яд и боль… мерзкое, но действенное сочетание. Я не могу применить магию, чтобы помочь тебе, потому что знаю привычки матери: она наверняка придумала какую-нибудь хитрую систему оповещения. Но я хочу попробовать выгнать яд из твоего тела другим методом. — А как же рулевой? Разве он не увидит… — Увидит. И если бы не она, у меня ничего бы не вышло. Нилас! Штурман быстро вскинула лапу к виску и отвернулась, будто бы осматривая горизонт. — Если бы не она, все могло бы обернуться куда печальнее, — заметил Арктик. Так странно было видеть отца в облике командора. Серебряная чешуя смотрелась гораздо более благородно, чем его настоящая светло-голубая, но это было что-то… что-то не то. Арктик выглядел неправильно. — В первую очередь тебе нужна вода. Арктик придвинул поближе какой-то крупный предмет. Мрак скосил глаза — это была корзина. Ледяной достал оттуда флягу с водой и деревянную миску. — Пей. Мракокрад блаженно вздохнул, чувствуя языком целительную жидкость. Вода прояснила разум и прогнала жар. — Может быть больно, — предупредил Арктик. Ледяной провел когтями по животу сына, прощупывая, и с силой нажал. Мракокрад зашипел. Арктик довольно оскалился и продолжил надавливать — с каждым разом все ближе к шее. Это было не то что больно, а просто ужасно. Ночному казалось, что его обмакнули в кипящую смолу. К горлу подступила горячая тошнота. — Терпи! Осталось всего ничего. Арктик приставил кулак к шее Мрака. — Наклонись вперед и открой пасть. Борясь с головокружением и дрожа всем телом, ночной согнулся. Ледяной дракомант подвинул миску поближе, а потом резко сдавил Мракокраду горло, одновременно нажав двумя пальцами на основание языка. С хрипом, хватая ртом воздух, ночной выплюнул темно-зеленую вязкую жидкость. Арктик проворно подставил миску, чтобы яд стек туда. Мракокрад нервно облизнулся и обессиленно сполз на палубу. — Чш-ш-ш-ш, сейчас все пройдет. Попей водички, как завещала нам Огненная мать. Мрак послушно выпил глоточек. И, о чудо, пелена вокруг головы исчезла! Ночной задышал часто-часто, теряясь в потоке ощущений. Линии будущего сплелись причудливым клубком, спутанным и трудноконтролируемым, но вполне ощутимым. Чужие мысли, не прикрытые щитом, заполнили голову, замелькали калейдоскопом. Душу Мрака наполнила искренняя, всепоглощающая благодарность. — Спасибо, отец! Спасибо! — с чувством воскликнул он. — Вот как легко, оказывается, завоевать расположение ночного, — фыркнул Арктик, ласково поглаживая сына по лапе. Ледяной смочил в воде тряпицу и осторожно, стараясь не тревожить лишний раз раны, начал смывать со спины Мракокрада соль. Мрак лег поближе, едва слышно поскуливая. Мокрая ткань ритмично и плавно скользила по его спине, унося прочь боль. — Слушай мои воспоминания, — прошептал Арктик. — Я хочу, чтобы ты понял, как все было на самом деле.***
Арктик знал, что рано или поздно сын вляпается в крупные неприятности. Собственно, иной судьбы у дракоманта и быть не могло, поэтому ледяной не слишком переживал по этому поводу. Он вообще мало из-за чего переживал, однако меч и магию всегда держал наготове. Люта места себе не находила: Мрак, балбес трехлунный, видите ли, не явился домой вовремя. Поначалу Арктик не испытывал особой тревоги — в конце концов, Мрак подросток, ему по возрасту положено гулять допоздна (точнее — дорана, потому что ночные бодрствуют, как и положено, ночью). Время шло, а Мрак как сквозь землю провалился. Тогда-то у ледяного дракоманта и появились первые сомнения. Окончательно их укрепила заглянувшая на огонек Быстрокрылая. Здрасьте-здрасьте, Ясна не у вас? Нет? А куда ж она тогда подевалась? А Мрак? Да как же так? Пошли вчетвером к родителям Внимающей. Потом к Вдумчивому. Заглянули в школу. Когда поняли, что оба драконенка бесследно исчезли, направились в жандармерию. Вот тут-то Арктика и огорошили известием о похищениях. Шейд, отец Ясновидицы, рассказал о безуспешных поисках пропавших драконят, показал заявления, рапорты… Быстрокрылая плакала. Люта заявила, что найдет сына, даже если для этого ей придется лично перерезать глотки хоть десятку похитителей-маньяков. Собрали отряд. Прочесали весь город. По счастью, наткнулись на смотрителя маяка, который сообщил, что видел и Мрака, и Ясновидицу. Обшарили все скалы и пещеры. А потом, на террасе кафе, Шейд обнаружил помятый договор о подчинении Алмаз, подписанный Мракокрадом. Владелец кафе подтвердил, что да, мол, видел двоих ночных (значит, замаскировались, мерзавцы!), которые ждали своих детей из школы. Потом обоим драконятам резко поплохело, и семья отправилась домой. Арктик ненавидел мать-королеву. Ненавидел ее подлость и извращенный ум. Только ей могла прийти в голову такая сложная, но абсолютно безопасная для нее самой комбинация. Тем не менее, Алмаз, несмотря на всю свою смекалку, просчиталась. Не рядовым солдатам тягаться с дракомантом. С помощью магии немногочисленному отряду удалось отыскать корабль ледяных. А вот дальше начались проблемы. Зоркость-то, как оказалось, еще на прошлой неделе отбыла в летнюю резиденцию. И пока известие о врагах дойдет до нее, пока эта параноидальная истеричка решит, что надо бы подсуетиться, пока она соберет боевой отряд, пока, пока, пока… Произошел спор. Люта настаивала на немедленном нападении, жандармы открещивались (и Арктик прекрасно понимал их нежелание лезть на рожон). Быстрокрылая предложила положиться на королеву. В общем, перепуганные родители попусту тратили время. Арктик старался рассуждать логически — на кой Пожар ледяным драконята? Очевидно же: либо как заложники, либо для обмена. Завалиться всей честной компанией на корабль и разнести его дракомантией в труху — неплохая мысль, вот только кто поручится, что на корабле находятся все пленники? Сперва надо разузнать, что там да как. Шпионить нет ни времени, ни возможности. Послать телепатов? Так ведь вокруг корабля почти наверняка стоит блок. Зачаровать что-нибудь для слежки? Пф, Алмаз точно предусмотрела такой вариант. А если попробовать обмануть ледяных их же методом? Прикинуться кем-нибудь из ледяных военнопленных, жандармы сойдут за стражников… Не прокатит — тогда можно и дракомантией звездануть. Все, кроме Люты, проголосовали «за». Люта же наотрез отказалась отдавать мужа в лапы врагам. Пришлось долго убеждать ее… еще полчаса насмарку. Наконец, с горем пополам скооперировавшись, драконы сумели устроить обмен, во многом благодаря блестящим дипломатическим способностям Люты. Спящую Ясновидицу (которую окрестили «пророчицей Зоркости») отдали плачущим родителям и «королевским стражам», а Арктика, то есть командора Антарктицита, препроводили на корабль. Дальше образы замелькали куда быстрее: вот Арктик, вспомнив былую надменность, рассказывает ледяным вымышленную историю своего пленения, затем обходит клетки с ночными, узнает, что остальные спрятаны в камерах на островах, и решает остаться на корабле. Воспоминания замерцали, как будто Арктик хотел их спрятать. Тихий плач Опал, которая втихаря скармливает ночному драконенку со сломанной лапой свой паек. Нилас, отводящая взгляд от прикованного к мачте ночного. А потом резкая белая вспышка прямо в глаза, крик Мрака, удар и сводящая с ума боль…***
— Отец? — встревоженно позвал Мракокрад. — Что это было? — Что именно? — нарочито небрежно спросил Арктик. — Боль… Погоди! — внезапно догадался ночной. — Тот якорь! Я… я попал в тебя? — Ты неплохо напрактиковался в зачаровании предметов, — криво усмехнулся ледяной дракомант. Арктик вытянул крыло, показывая шину на предплечье. — Кость раздробило на мелкие кусочки. Для обычного дракона такая травма была бы роковой — про возможность летать пришлось бы забыть. — А как же твои щиты? — Я снял их, когда превратился в Антарка. Боялся, что меня засекут… сглупил, в общем. — Прости… — Не стоит. Ты защищался… как и я когда-то, — Арктик печально махнул здоровым крылом куда-то в сторону, — и мне кажется, что нынешнюю боль я заслужил. Ладно, сейчас надо думать о другом. Я не смогу исцелить себя самостоятельно, значит, придется как-то сбегать с этой посудины без возможности летать. Багрянка, здешняя врачиха — точнее, это в море она врач, а на деле ученица еще — только и умеет, что лапы отрезать. Потом, с помощью Быстрокрылой и ее команды, думаю, мне удастся правильно срастить кость… Тс-ш-ш! Оба дракоманта притихли. Кто-то шел прямо к ним! — Думаешь, мне это нравится?! Ропак! Что он забыл на палубе, если сейчас смена Нилас? — Я не чудовище, что бы ты там не говорил! — Я не считаю тебя чудовищем, — тихо сказал Паудер. — Но Торос поступил бы… — Торос умер! — прорычал Ропак. — И его не заставляли ловить ночных, тем более детей! Так что мы понятия не имеем, как бы поступил он! — Разве тот случай… — Это было другое! И он… он был другим, Паудер. Я не смогу заменить его. Возможно, ты или Нилас… — Никто не сможет. Но нам нужен капитан. Нам нужен ты. — Айсберг мне в глотку! — зашипел Ропак. — Какой я капитан после всего этого?! Я каждую ночь думаю о том, в кого превратился. Я ношу с собой хлыст, чтобы усмирять ночных. Я избил до полусмерти подростка. Что будет потом? Кем я стану, когда отдам его Алмаз? Отдам на долгую мучительную смерть… — Вы можете поступить иначе, — подал голос Арктик. Паудер неразборчиво пробормотал какое-то ругательство. — Командор, мы не… это недоразумение! — зачастил Ропак. — Нет, не недоразумение. Присаживайтесь. Оба ледяных, даром что высокого статуса, сели прямо на доски. — И давайте нормально побеседуем. — Позвольте поинтересоваться, что Вы делали с ночным? — подозрительно спросил Паудер. Мракокрад прикрыл морду крылом, чтобы не было заметно перерезанных ремней. — Ничего дурного. Но давайте все-таки соблюдать правила приличия — кому как не нам, ледяным, следовать нормам этики? Так что сперва вопросы задам я. Кто такой Торос? И почему Вы, Ропак, должны заменить его? — Это долгая история… — А мы и не спешим никуда. — Хорошо, — сдался Ропак. — Нилас, буди Шугу, пусть он тебя сменит! А сама — к нам! Взволнованная ледяная-штурман примчалась уже минут через семь. Паудер знаком велел ей сесть рядом и начал рассказ: — Сказал бы мне кто четырнадцать лет назад, что я стану корсаром — я бы ни за что не поверил. Жил я тогда припеваючи — плавал на торговом корабле, возил продукты в колонии и обратно. Корабль у нас был хороший, а команда — и того лучше. Особенно Торос, капитан и мой лучший друг. Плавали вместе, горя не знали. А потом началась война. Команду нашу переформировали. Адмирал, на наше счастье, знал, как мы с Торосом дружны, потому остались мы на нашей посудине при старых должностях. А вот остальных… честное слово, до сих пор меня не покидает ощущение, что подобрали нам сплошь сирот да холостяков. Видимо, чтобы не искал потом никто, если сгинем где-нибудь. Не в обиду, командор! Паудер прокашлялся и продолжил: — Много боев мы пережили — и на море, и на суше, и во льдах. Последнее — самые страшные моменты в моей жизни, а я многое повидал. Помню, после какого-то сражения взяли мы в плен ночную — совсем молоденькую, перепуганную. Ей в хвост угодил морозный выдох, лететь она не могла, вот ее и бросили. Так бы она и замерзла в пустошах, если б не мы. А дальше штурман наш прежний… уж простите, цензурного слова не подберу, одно скажу — когда ему с арбалета прострелили висок, я только обрадовался… в общем, гад этот ползучий предложил пустить девчонку по кругу. Мол, разве ночные не поступают так с нашими пленницами? Торос тогда, помню, плюнул ему в морду и сказал: «Мы должны быть милосерднее наших врагов. Если мы будем отвечать жестокостью на жестокость, война не кончится никогда». Штурмана понизили в ранге, ночную обменяли, Торос за этим сам проследил. Она так благодарила за спасение, за защиту, обещала предупредить всех ночных, кого знала, чтоб не трогали наш корабль. Вот только Тороса это не спасло… Ропак, давай дальше ты, мне до сих пор вспоминать больно… — Мы попали в шторм, — продолжил повествование Ропак. — Местность незнакомая, и вдруг, откуда ни возьмись — ночные. Телепаты проклятые. У нас сломало мачту, а затем и руль. Торос повел отряд воздушного боя в атаку… И нашего капитана убили. Тройным пламенем в грудь, да еще в упор. Нилас вздрогнула всем телом. Ропак сочувственно обнял ее крылом. — Дальше, я думаю, можно подробно не рассказывать, — тихо сказал он. — Я стал капитаном, потому что Паудер отказался, хоть ранг у него был на тот момент выше. — Не мог я! — категорично заявил Паудер. — Не мог занять место друга… да и привык уже, что мне кто-то отдает приказы. Матросами командовать — это да, но не всем кораблем. — Штурман погиб буквально через месяц, — отошел от скользкой темы капитан, — и нам нужна была замена. Нил, ты как, сможешь говорить? — Конечно… Мракокрад слушал историю с неослабевающим интересом. Он всю жизнь считал всех ледяных (ну, кроме отца) жестокими бессердечными сволочами, а вон оно как на самом деле… Немного во флоте Зоркости нашлось бы капитанов порядочнее Тороса. Неужели Нилас будет рассказывать? У нее уже и так глаза на мокром месте! Ну куда ей еще? — Торос был моим отцом, — глухо сказала ледяная. — Учил меня и сестренку Опал морскому делу. Я пошла после школы на штурмана, но началась война, и мать настояла на исключении из навигационного училища. Она боялась, что меня отправят на боевой корабль. А когда отец умер, мы остались без денег, и мама… она вскоре тяжело заболела, так и не выкарабкалась, — Нилас сглотнула, — а на корабле отца как раз освободилось место, и пришлось нам с Опал устраиваться на работу. Уже в который раз проблемы, не дававшие покоя весь год, показались Мраку несущественными. По сравнению со злоключениями Нилас его трудности и желание найти заработок выглядели просто смехотворными. — Уж простите за нашу исповедь, командор, — произнес Ропак. — Надеюсь, мы ответили на Ваши вопросы. Вы, кажется, сказали, что мы можем сохранить жизнь этому ночному. — Можете, — кивнул Арктик. — Не то что бы это было законно, но, тем не менее… — Пусть так. Думаю, остальные тоже возражать не будут, — сказал капитан, а Нилас с Паудером кивнули. — Что же мы за ледяные такие? — сокрушенно добавил он. — Для всех преданность королеве важнее чужих жизней, а у нас прямо-таки корабль бунтовщиков подобрался… Внезапно он с недоверием глянул на Арктика, и Мракокрад успел увидеть мелькнувшую у него в голове мысль: «Он специально предложил! Чтобы сдать нас Алмаз!» — Я не собираюсь вас обманывать, — заявил Арктик, будто тоже стелепатил. — И вы абсолютно нормальные драконы. Просто в вас, в отличие от королевы, лунная душа сильнее слепой беспощадной злобы. — Вы мысли читаете? — прошипел Ропак. — Как это у Вас вышло? — Лунная душа? — переспросил Паудер. — Но так говорят только ночные! — Или тот, кто стал ночным четырнадцать лет назад, — спокойно сказал Арктик. Серебряная чешуя замерцала и растворилась в синеве. Исчезли шрамы на боках и лапах — вот только на левое крыло ледяной дракомант по-прежнему не опирался. — Чтоб я с ледника свалился! — пораженно прошептал Ропак. — Командор… то есть… — Принц Арктик! — выдохнул Паудер. — Ого! — Раз уж все меня узнали, — невозмутимо произнес Арктик, — предлагаю культурно договориться. Только сперва сына моего освободите. Внезапно Мракокорад всем телом ощутил чью-то тревогу, а затем — каскад чужих мыслей: ярости, решимости и намерений пустить корабль ко дну. — Полундра!!! — раздался крик Шуги. — Крыло ночных по правому борту!