Лежу, словно мёртвый, И пережёвываю тишину, Но всё равно в ушах – звук стынущей крови И звук разлагающейся плоти. Ли Кынбэ
Небо над Сонгаком было холодным и пустым. Без луны, без единой звезды, без облачка, словно в эту ночь кто-то набросил на него покрывало непроглядного мрака, на котором даже птицы не решались оставить белёсый росчерк крыльев. Вечное, недосягаемое, оно казалось абсолютно равнодушным ко всему, что происходило под ним и тысячу лет назад, и сейчас, и что случится ещё через тысячу лет. Но четвёртому принцу было всё равно. Он редко смотрел на небо: там для него не было ни отклика на его надежды, ни ответов на его вопросы. Ему никогда не приходило в голову любоваться дождём, звёздами или снегом. Слишком много времени он провёл под плачущим небом, которое не замечало его собственные слёзы. Слишком свежи были воспоминания о зимних ночах в лесу, где его одиночество укрывал только летящий снег и волчий вой. Слишком тягостной была его бессонница в чужом доме, куда он отчаянно не хотел возвращаться. Ван Со сидел на каменных ступеньках в маленьком дворике в поместье восьмого принца, куда они все вернулись после неудачной погони за наёмниками, и перебирал в памяти события минувшего дня. – Ваше Высочество желает сегодня спать на улице? Чхве Чжи Мон, казалось, вообще не касался земли: всякий раз он приближался настолько бесшумно и неожиданно, что даже великолепный слух Ван Со, присущий истинному охотнику и воину, не мог уловить звук шагов звездочёта. И как ему это удавалось? Принц молча поднял на него взгляд. – Осмелюсь предположить, что последствия такой неосмотрительной затеи могут быть весьма и весьма удручающими, – вкрадчиво заметил астроном. – А если и так? Тебе что за печаль? – не очень любезно откликнулся Ван Со. – Я – смиренный слуга Небес и проводник их воли, – Чжи Мон картинно поднял глаза к небу, но тут же вцепился в Ван Со пристальным взглядом: – А вы, Ваше Высочество? – Что – я? – недоумённо вскинул брови принц. – Кем видите себя вы? Кем мечтаете быть? – не дождавшись ответа, звездочёт продолжил: – Вы хотите остаться в Сонгаке? Хотите выяснить, кто спланировал покушение на Ван Му? Если так, вам стоит внимательнее относиться к собственной судьбе и не пренебрегать её знаками. – Какими знаками? – О которых я сообщаю вам благодаря воле Небес, – Чжи Мон пожевал губами и, вновь не дождавшись от недогадливого принца никакой реакции, со вздохом напомнил: – Я писал вам о том, что следует вернуться в Сонгак до затмения? Писал. А вы? – Это не моя вина, – Ван Со никак не мог уяснить, куда клонит звездочёт. – Да, но вы опоздали. А небесные светила не ждут. Вот вы и явились в столицу вместе с волчьей луной, под её зловещей тенью. Рассказать вам о том, что теперь о вас говорят люди? Принц опустил голову. – Я стремился избежать того, чтобы ваш приезд связывали с затмением, желал оградить вас от лишних слухов и пересудов, но… – Чжи Мон развёл руками. – Что ж, постарайтесь в дальнейшем не искушать судьбу, Ваше Высочество. Завтрашний день может преподнести много сюрпризов… Тем более что утром вас ожидает король. – Отец? – от нахлынувшего волнения внутри у Ван Со всё перевернулось. – Его Величество король Тхэджо Ван Гон желает видеть вас и наследного принца до встречи с министрами. Поэтому я бы посоветовал вам, принц Со, как следует выспаться и позаботиться о своём здоровье, – взгляд Чхве Чжи Мона выразительно скользнул по его левому рукаву, скрывающему повязку, после чего астроном как будто к чему-то прислушался, учтиво поклонился и скрылся за чайным домиком, по-прежнему не издав ни единого звука одеждой или подошвами сапог. Ван Со оцепенело смотрел ему в спину. Завтра отец и наследный принц будут ждать от него объяснений, а что он мог им рассказать? Как потерял след целой группы нападавших? Как не смог узнать имя организатора покушения у человека, который сдался ему и опустил меч? Как вернулся во дворец ни с чем? Как он будет оправдываться перед королём за своё бессилие и никчёмность? Ван Со в сердцах стукнул кулаком по каменному парапету и зашипел: из-за резкого движения взвилась болью раненая рука, и принц, морщась, небрежно поправил повязку. Заботиться о здоровье, когда на кону стоит его жизнь? Эта рана, полученная им на церемонии от наёмника, одна из многих, которые приняло и сохранило в шрамах его тело, была сущей мелочью по сравнению с раной душевной, что кровоточила, не заживая годами, и изводила его, со временем только ширясь. Ван Со вспомнил, как сегодня вместо служанки его перевязывала принцесса Хванбо Ён Хва. Он не просил об этом, но она принесла лечебные травы, обработала рану и наложила повязку. Ён Хва смотрела ему в глаза, касалась его лица и единственная во дворце улыбалась ему, но принца не покидало ощущение, что всё это было каким-то ненастоящим. Ему казалось, что улыбка сестры была такой же фальшивой и бездушной, как новогоднее небо над его головой. Ён Хва очень старалась выглядеть милой и приветливо разговаривала с ним, но была будто сделана из фарфора, холодного на ощупь и пустого внутри. Словно неживая. Не то что эта неугомонная надоедливая девчонка. Как её там... Хэ Су! При внезапной, как удар, мысли о родственнице Ван Ука четвёртый принц глухо застонал, возвращаясь к своим тревогам. Эта вездесущая маленькая дрянь – вот кто сейчас был его настоящей проблемой. Если бы не она… Если бы её не было, всё могло бы обернуться иначе! Он бы уже сообщил королю имя человека, задумавшего убийство наследного принца, и получил бы позволение жить в Сонгаке. Остаться дома! И зачем только он спас её у моста? Отчего не придушил в купальне? Почему не прирезал там, в лесу? Что его остановило? Сейчас бы всё было по-другому! Ван Со почувствовал, как в ответ на вспышку злой досады у него зажгло ладони, и с удивлением посмотрел на свои руки. Попадись ему эта девица сейчас, он бы раздумывать не стал – уж точно свернул бы её тонкую противную шею! Но сперва вытряс бы из неё всё, что она сможет вспомнить об увиденном в лесу. Каких-то людей в масках, главаря, исчезнувшие трупы – всё, что могло пригодиться ему в поисках убийц. А потом бы он без сожаления избавился от неё, чтобы она никогда больше не попадалась ему на глаза! И равнодушные, холодные Небеса вдруг услышали его, подарив ему этот шанс, потому что та, о ком сейчас остервенело думал четвёртый принц, появилась из-за чайного домика, где несколькими минутами ранее скрылся звездочёт. Хэ Су шла в сопровождении служанки и просто не могла миновать Ван Со: дорожка тянулась как раз к тому месту, где он сидел. Разумеется, девушки видели его, служанка даже неловко поклонилась, и они, испуганно семеня, поспешили прочь. Не в этот раз. – Стоять! – низкий рык пригвоздил обеих к месту, эхом отдаваясь в стылом ночном воздухе. Одного красноречивого взгляда на служанку хватило, чтобы та убралась восвояси. А Хэ Су, сжавшись под безмолвным напором принца, затараторила, как никогда напоминая струсившего цыплёнка: – Зачем? Что опять? Я правда рассказала вам всё, что знаю. Что я ещё могла там увидеть? Какие-то люди пронзали мечами людей в масках. Всё произошло быстро, словно… это было заранее спланировано. Терпение Ван Со, запас которого и без того был невелик, сошло на нет. Он грубо схватил Хэ Су за горло, нимало не заботясь о том, что неизбежно тревожит свежий порез от меча наёмника на шее своей жертвы. – Ну-ка подумай! – он бесцеремонно тряхнул её, словно от этого движения мозги перепуганной насмерть девчонки могли встать на место и она тут же выдала бы ему всю нужную информацию. – Вспоминай! Давай! Хэ Су сипло всхлипнула в тисках его пальцев. Ван Со наверняка бы придушил её, не рассчитав в ожесточении силы, но на его закаменевшее в хватке запястье легла чья-то рука. Ну конечно! Защитник слабых и обиженных! Благородный восьмой принц Ван Ук! Ваше, чёрт бы вас побрал, Высочество! А у вас появилась та же поганая привычка, что и у вашей маленькой ручной синицы, – вечно путаться под ногами в самый неподходящий момент. Четвёртый принц подавил раздражённое рычание и порыв свободной рукой выбить из Ука привычку влезать не в своё дело. Они с восьмым принцем родились в один год, поэтому Ван Со не мог просто так осадить его, как поступил бы с младшим братом, но и не обязан был безропотно слушаться и выказывать подчёркнутое уважение старшему. – Думаю, уже достаточно, – спокойно и веско произнёс Ван Ук, ослабляя волчью хватку четвёртого принца на горле Хэ Су, отчего та плюхнулась на каменный парапет, не удержавшись на ногах. Однако это падение, очевидно, каким-то образом прочистило её память, поскольку девчонка воскликнула: – Мех! На всех были чёрные одежды! А у одного одежда была отделана мехом, он и приказал их убить. Невероятная догадка озарила Ван Со. – Ты видела его лицо? Как он выглядел? – от волнения он почти кричал, что явно не понравилось Уку, хотя на него четвёртому принцу было плевать. – Нет, я не видела. Но он определённо был главным. Ван Со изо всех сил старался не выдать ужаса, накрывшего его вслед за озарением. – Кто ещё знает об этом? – Кроме вас, меня этим больше никто не донимает, – обиженно надулась Хэ Су. Жалкую попытку уколоть его четвёртый принц пропустил мимо ушей: – Забудь всё, что ты видела в лесу. И забудь того человека, поняла? – Да, Су, Ван Со прав, – неожиданно поддержал его Ук, правда, совсем по другой причине. – Только в этом случае ты избежишь смерти. – А теперь я могу идти? – капризно поинтересовалась девчонка и, даже не поклонившись, направилась к себе. – Ты! – неприязненно окликнул её Ван Со. – Не показывайся больше мне на глаза! Он хотел припугнуть Хэ Су и рассчитывал, что его резкий пренебрежительный окрик, словно он обращался к прислуге, подстегнёт её и она побыстрее уберётся с глаз долой. Но та вдруг остановилась и, развернувшись к нему, с нажимом спросила: – Да что такого я сделала? Вы предложили тому человеку в лесу убить меня, а ещё сказали, что сами меня убьёте. И что же мне было делать? Я что, должна была молча умереть? Гневный голос Хэ Су сдвинул с места восьмого принца, и тот, успокаивая её, шагнул вперёд. А Ван Со с удивлением почувствовал, что у него внутри шевельнулось нечто, похожее на уважение к этой дерзкой и смелой девчонке. А она… молодец! Он криво усмехнулся, чтобы скрыть смущение, и пошёл прочь, но замер, когда ему в спину донеслось: – Это преступление – хотеть жить? Все хотят жить… За что вы так со мной? Эти слова кинжалом прорезали загрубевшую оболочку души четвёртого принца и добрались до самого сокровенного. И он тоже. Он тоже просто хотел жить. Под родным небом, каким бы чужим и недосягаемым оно ни выглядело. На следующее утро я стоял перед отцом, слушая их беседу с наследным принцем и Чжи Моном. И я не могу описать тебе, Су, тот ворох чувств, что накрыл меня, когда король внезапно спросил, что с моей раной. Значит, он помнит! Значит, ему не всё равно! Значит, он беспокоится обо мне! От смятения я не сразу нашёлся с ответом, но всё-таки смог заверить короля, что со мной всё в порядке и я буду счастлив найти организаторов покушения, если мне позволят остаться в Сонгаке. И я получил это позволение, Су! Отец был настолько великодушен, что разрешил мне остаться! Я не знал, что такое счастье, в ту пору ещё не знал. Но мне казалось, что горячая волна, откатившая меня при его словах, – это оно и было! И я не смог удержаться от улыбки, глядя на довольное лицо Чжи Мона. Этот хитрый лис наверняка что-то знал! И радовался за меня – я это чувствовал…***
Чхве Чжи Мон изнемогал от приступов тошноты, то и дело подступавших к горлу. Его не спасал ни пропитанный персиковым маслом платок, что он прижимал к лицу, ни колонна, к которой он привалился, чувствуя противную слабость в коленях. Он хватал ртом воздух, а глотал тяжёлый смрад, сдобренный привкусом персика. И как только наследный принц и Ван Со могут находиться здесь, среди трупов наёмников, и изучать их с таким хладнокровным видом, словно это книги или звёздные карты? Вон как невозмутимо рассматривают эти посиневшие лица и распоротые животы! Они бы ещё при этом яблоки грызли! Сам Чжи Мон, хоть и вызвался участвовать в расследовании, вовсе не предполагал, что ему придётся копаться в человеческих внутренностях, источающих невыносимое зловоние, от которого у него темнело в глазах, а желудок скручивался в тугой узел. Хвала Небесам, что он проспал и не успел позавтракать! Однако когда Ван Со и Ван Му с потрясёнными лицами склонились над трупом наёмника, раскрыв его дурно пахнущий рот, звездочёт не удержался от любопытства и таки заглянул туда тоже, после чего с булькающим хрипом едва успел добежать до ближайшего отхожего ведра, провожая задержавшийся в желудке вчерашний ужин. Спустя час наследный принц, Ван Со и вполне себе оправившийся Чжи Мон сидели в башне звездочёта, обсуждая увиденное, строя предположения и догадки. На самом деле сидел только Ван Му. Чжи Мон нервно расхаживал по комнате, рассуждая вслух и перебирая факты. А Ван Со замер в отдалении, неотрывно глядя на картину, где в языках пламени корчились жуткие лица. Чжи Мон, не в силах изгнать из памяти безъязыкие трупы наёмников, бурно истерил, вспоминая банды, которые могли сотворить такое, и тщетно требовал, чтобы принц Со тоже участвовал в обсуждении, а не прикидывался там, в углу, каменным изваянием. – Языки отрезают насильникам и убийцам, – вдруг произнёс, вставая, Ван Му. – А этих людей могли лишить языков, чтобы они молчали о покушении. – Это ужасно! – воздел глаза к потолку звездочёт, но, в одно мгновение посерьёзнев, предположил: – А что если они уже были без языков? Я слышал о тёмных монахах, применяющих подобные наказания. Когда монаха наказывают, его исключают из святого ордена. Таких немых людей используют как убийц. Именно они, переодевшись артистами, могли проникнуть на церемонию во дворец. Ван Со молча слушал их разговор. Он заставлял себя поверить, что в этом участвовал третий принц. А в том, что это был он, сомнений почти не осталось. Как только Хэ Су вспомнила меховую оторочку одежды главаря, четвёртый принц понял, кто это. На вчерашней церемонии Ван Ё был одет в костюм заклинателя духов, чей ворот был сделан из дорогого лоснящегося меха, который не мог носить никто из простолюдинов, и уж тем более монах. Словно продолжая его мысли, Чжи Мон спросил: – Тогда кто может стоять за всем этим? – Тот, кто обладает неограниченной властью. Кто может встретиться с тёмным монахом, не привлекая внимания. Кто имеет право в любое время покинуть дворец, – убеждённо ответил Ван Му. Ван Со похолодел: его самая страшная догадка обретала реальные формы, а красноречивый испуганный взгляд третьего принца, когда Со припёр его к стенке вечером того же дня, превратил догадку в истину – убийство наследника престола планировала королева Ю. Это может показаться тебе странным, Су, но я не мог допустить, чтобы пострадала моя мать, какой бы она ни была и как бы ко мне ни относилась. Я знаю всё, что ты можешь мне сказать, и ты будешь права. Только я не мог, просто не мог поступить иначе! Осуждай меня, укоряй меня, не соглашайся со мной, только пойми! Это была моя МАТЬ, и я должен был защитить её честь и её жизнь любой ценой. Я должен был найти укрытие монахов-убийц раньше Ван Му с солдатами и уничтожить любые доказательства причастности королевы Ю к покушению на наследного принца. Она не должна была пострадать! Не стану скрывать от тебя, где-то глубоко в моей душе теплилась наивная надежда глупого волчонка на то, что, узнав обо всём, мать примет меня. Что благодарность раскроет мне её объятия. Я желал этого всем своим одиноким существом и ради этого готов был, если понадобится, проложить путь к сердцу матери огнём и мечом… Осведомители не обманули: Ван Со, покинув дворец на рассвете, вскоре уже приближался к укрытию наёмных убийц в горах к востоку от Сонгака. На высокой скале, словно орлиное гнездо, прилепилось к краю обрыва небольшое деревянное строение. Подходящее место для тех, кто стремится быть ближе к Небесам во искупление грехов, но вот вопрос – будет ли прощён за свои нынешние деяния, пусть и на благо королевы? Четвёртого принца встретила вязкая тишина. Однако чутьём охотника он ощущал враждебное присутствие, испытующие взгляды, сгущающее воздух напряжение перед схваткой. Ван Со закрыл глаза, весь обращаясь в слух. Сквозь шум ветра, скрипы голых ветвей деревьев, шорох соломы, устилавшей землю, треск пламени в жаровне он слышал биение собственного сердца и чужое дыхание, замершее перед броском. Он успел отбить несколько кинжалов и увернуться от летящего в него копья, прежде чем узкий двор монастыря заполнили люди в масках, скрывающих безъязыкие рты. – Кто здесь главный? Выйти! – потребовал Ван Со, не рассчитывая на ответ. Ему было ясно, что среди окруживших его насильников и убийц нет того, кто их обучает и командует ими. Но устраивать пустую резню в его планы не входило: ему нужно было убедиться, что за ними стоит королева Ю. – Никто из вас не может сказать ни слова? Кто создал это отвратительное место? Люди в масках настороженно молчали, обнажив клинки. Что ж… Бой был коротким. Вскоре на утоптанной земле двора лежала пара десятков трупов, языки которым точно уже не понадобятся. А блёкло-жёлтая солома покраснела от пролитой крови. Кровь была повсюду: на стенах, бамбуковых ширмах, столбах и даже в жаровне. Она медленно стекала с меча Ван Со, капая на сапоги, пропитала плотную ткань одежды, жгла лицо. Но это была чужая кровь. Он убил всех наёмников, так и не узнав правду. Однако это был ещё не конец. В опустевшем дворе, пропахшем кровью, страхом и ненавистью, появился монах. Его одежды были безупречно чистыми и дорогими, посох – боевым, а выражение лица не хранило и тени смирения. – Эти люди несут тяжесть своих грехов. Они были наказаны вырезанием языков. Мне поручено приглядывать за ними. Его язык явно был на месте. – Значит, мне нужно избавиться лишь от тебя? – уточнил, тяжело дыша, четвёртый принц. – А что именно вам нужно? – переспросил, осклабившись, монах. – Ваша матушка в курсе ваших деяний? Большего Ван Со и не требовалось. Ответ на свой вопрос он получил. Матушка. Королева Ю. Значит, он был прав. – В этом месте все должны молчать. А ты слишком много болтаешь, – прохрипел он, сжимаясь для удара. Последнее, что увидел в своей жизни монах, был багровый от крови клинок Ван Со и его перекошенное в исступлении лицо. Последнее, что он услышал, – приговор четвёртого принца: – Вы жили для королевы. Теперь умрите для неё. Мне невыносимо признаваться тебе в этом, Су. Но мы обещали не лгать друг другу. И ты знаешь меня лучше всех на этой несчастной земле и там, на бескрайних Небесах. Ты единственная знаешь меня настоящего. Одно из моих первых детских воспоминаний, самых ярких и, к сожалению, незабываемых, – кровь. Липкая, солёная влага на моём лице, прожигающая глаза, затекающая в уши, заполняющая рот вместе с криками боли и непонимания – за что? Живительная сила моей юности – кровь. Только благодаря ей я смог выжить там, в заснеженных горах, когда мои «благодетели» из семьи Кан бросили меня на растерзание волкам. Я пил её из разорванных мною волчьих тел, чтобы не потерять сознание, чтобы не умереть… Помнишь, ты спрашивала меня, Су: «Это преступление – хотеть жить? Все хотят жить…»? И я тоже хотел. Мой путь на трон, моя жертва, которую я принёс, чтобы стать императором, – кровь. Ты знала это. Каким-то образом ты всё это знала заранее и предупреждала меня. Но может ли что-то изменить тот, кому самими Небесами было уготовано стать тираном? Чей путь прописан в Книге Судеб – кровью… Я говорю тебе всё это прямо, Су, потому что перед тобой у меня нет нужды притворяться и скрываться за ложью. Ты – моё зеркало, зеркало моей души и жизни, могу ли я солгать тебе хоть в чём-то, тем более теперь? В то утро я покидал убежище наёмников без раскаяния и сожалений с одной лишь мыслью – я успел! Я успел уничтожить их всех, все доказательства и само это отвратительное место до появления наследного принца с солдатами. Ничто больше не свидетельствовало о том, что покровителем насильников и убийц была моя мать. Никто не мог указать на неё. Я уходил оттуда, ничего не видя перед собой, кроме серых камней под ногами. А за моей спиной пылало на скале гнездо смерти. Меня сводил с ума запах горящей плоти и вскипающей древесной смолы. Летевшие сверху искры и угли прожигали мою одежду, опаляя кожу и волосы, однако я не чувствовал боли. Запах гари и крови пропитывал меня насквозь: моё тело и мысли. Но я повторял про себя только одно – я успел! И теперь мне нужно было увидеть королеву Ю, чтобы попытаться вернуть себе мать…