Спирт со вкусом смерти

— Ну же, давай, поднимайся! — Сегодня в полдень даже зимнее солнце спряталось за деревьями и не осмеливалось светить на железную стену, где происходил еще один обряд успокоения Деймоса. Один из сотни таких же. Брюнет пинал в живот ногами старшеклассника на несколько лет младше. У бедного паренька не оставалось шансов, кроме как смириться и терпеть. Кровь, пот, слезы, все смешалось в кашу. Не сказать, что Деймосу было важно над кем именно издеваться, скорее, это просто расслабляло его. Но теперь ему хотелось делать это, наказывая виновных. — Прекрати, Дэй, ты же хотел стать хорошим! — Подруга тщетно пыталась оттащить его от парня, хватаясь за болотную дутую куртку, но Деймос оттолкнул девушку, импульсивно дернув рукой. Резкое движение сбило ее с ног и та, как обычно, по своей неуклюжести, упала в уже почти растаявший снег, испачкав красное пальто в приближающейся весне. Веста скончалась в середине зимы и остаток белого времени года для ребят пролетел незаметно. То ли от того, что каждый из них пытался забыться по-своему, то ли от того, что они слишком сильно утопили себя в горе. За прошедший месяц родители Весты уже три раза подавали в суд за то, что ее лучшие друзья подсадили девочку на наркотики и отравили «этой мерзкой гадостью», на что друзья молча проглатывали обиду. Разбираться с ее родителями было все равно, что лезть на бой с двумя свирепыми медведями гризли, которые не спали и не ели всю зиму, с момента ее смерти. Не хотел лезть никто, кроме Деймоса. По закону жанра парень полез на рожон и все три раза его спасал хороший адвокат его родителей. — Я творю добро, видишь? — Брюнет сделал заключительный удар в голову парня, припечатав его лицо к асфальту грязной подошвой старых кроссовок. — Он мне отвратителен. — Действительно, тот, кто сейчас на свидании с асфальтом не просто один из очередных игрушек Деймоса, а главный задира параллели. Паренек, который вопреки гуманности подбрасывал наркотики в рюкзаки одноклассникам, забирал деньги просто так или крал их из курток. И дело не ограничивалось одними деньгами. Могло исчезнуть все, начиная от красивой брошки, заканчивая дорогим смартфоном. — Он осознал свою вину и больше так не будет! — Подала голос с земли девушка. Шатен помог возлюбленной встать и отряхнуть грязь с юбки. — Правда? — Взгляд карих глаз девушки устремился на парня, готового на все, лишь бы скорее убежать. Тот активно закивал и кажется даже открыл второе дыхание. Опасаясь очередного удара он поднялся, поправил дорогую куртку, которая уже явно не казалась таковой, и ехидно улыбнулся шатенке. — Ну раз одумался, — Пожал плечами Деймос, — Тогда пусть идет. — Прошла секунда, как мощный удар прилетел прямо в челюсть. Брюнет усмехнулся, вытерев кровь с губ рукой, и внимательно посмотрел на человека, который так и не усвоил урок. — Если продолжишь, мы больше не друзья! — Слова парочки сзади электрошоком ударили в спину, разнеся колкую дрожь по телу. А вместе с дрожью и страх. Дикий, животный страх потерять все, что у него осталось. — Уйди. — Проронил Деймос, отвернувшись от задиры. Плевать, ударит ли он снова, плевать, насколько это больно. Не больнее, чем потерять единственных друзей. Но парень стоял как вкопанный. Он выжидал драку; когда сможет покрасоваться во втором раунде. — Я сказал вали! — Брюнет топнул ногой, сжав кулаки, оскалив зубы. Парень дернулся с места и побежал. — Спасибо. — Выдохнула девушка. Она мило улыбнулась, упав в объятия возлюбленного. — Слушай, может изменишь тактику правосудия? — Отчеканил шатен, поглаживая девушку по голове, — Это заслуженное, но все же жестокое наказание. — Я подумаю над твоим предложением. — Улыбнулся брюнет, вертя пальцами кольцо на большом пальце. — Тем более, у каждого свои методы.

***

— Ты снова ввязался в драку?! — В серых стенах забытой пятиэтажки, в той квартире, откуда крики слышны каждый вечер, пьяный отец снова отчитывал сына. — Да как ты смеешь позорить меня? — Бутылка из-под дешевого пива со звоном разбилась об еще девять таких же, разлетаясь на сотни стекляшек. Стекляшки, окрашивавшиеся в кровь юного Деймоса, будто выпускались в этом ярко-алом цвете. — А ты не думал перестать пить? Может это не я тебя позорю? — Огрызнулся парень. В какой-то момент даже самые повседневные моменты надоедают. А если эта «повседневность» длиться больше шести лет, то что теперь? Умереть? — Осторожней со словами, сынок. — Улыбнулся мужчина. Он открыл новую бутылку, жадно поглощая содержимое, — Я, знаешь ли, уважаемый человек. — Конечно, о его уважаемости говорила севшая после множества стирок белая кофта и болотные шорты, которые при покупке были зеленые. Струйка алкоголя вперемешку со слюнями скатилась с уголка его губ, а бутылка полетела уже не на пол. — Как скажешь. — Брюнет отряхнул осколки стекла с рук и винтажной футболки, полностью игнорируя и пьяного, единственного, к сожалению, члена его семьи, и порезы на руках и щеке. И вот, второй раз за день, когда Деймос поворачивается, ему влетает в челюсть. — Разговор не окончен. Скажи, что думаешь про папу? А? — Мужчина крепко сжал воротник футболки, оставляя синяки на ключичной впадине парня, — Сколько всего жестокого ты хочешь сделать со мной? Что представляешь, когда закрываешь глаза? Хочешь убить меня? — Хочешь убить меня? — Повторил Деймос. Он не знал, а хочется ли ему бить по друзьям снова этой болью потери близкого, а хочется ли ему узнать, а что там, после смерти, но он знал точно: если он умрет в ближайшее время, то только от рук своего отца. — Я породил тебя, мне и решать, когда ты сдохнешь. — Его руки незаметно для обоих сжимали уже не воротник, а горло парня, — Зря ты родился! В ушах Деймоса зазвенело. Бесконечно, громко, пищаще. Брюнет будто захлебывался водой, но тянулся к свету, не умея плавать. Легкие обжигала нехватка воздуха, а мозг дурманил свет. Когда мама была жива, она была лучиком солнца в его жизни. Отец не пил и не поднимал руки на него, мама работала психологом и помогала людям. У этой светлой женщины всегда было время на семью, на семейные вкусные ужины, на которых не было места злости и гневу. Это было счастье, но мама умерла. А теперь и он мертв. Но, разве не этого Деймос хотел? Освободиться от оков токсичного отца, освободиться от синяков и побоев, которые приходилось скрывать длинными рукавами курток даже летом, освободиться от постоянного душевного груза, а кто будет о нем заботиться, если отец умрет? И кого волнует, что даже при жизни отец не заботился даже о себе. Свет, подобно лопнувшей лампочке, потух, давая простор всепоглощающей тьме и воздуху.

***

Тяжело вздохнув и потратив несколько минут на дыхательные упражнения перед работой, Веста успокоила нервы на сутки, которые здесь не текли вообще никак. Девушка пыталась отмечать дни, сколько она уже работает в баре «После смерти», но каждый раз ловила себя на мысли, что потерялась во времени. Работа барменом стала настолько привычной, что Весту уже совсем не пугали озлобленные люди, не понимающие, где они и куда попали. Такие люди пытались выбить место в раю в буквальном смысле. В таких случаях девушка использовала те самые милые деревья у лифта, которые подчинялись ей, как бармену. Пара лиан окутывали бунтовщика и распыляли успокаивающий газ, после которого даже самый злой становился добрым и прилежным. — Добро пожаловать. — Двери лифта выпустили совсем ребенка. Белокурого мальчика, лет десяти, с плюшевым бежевым мишкой. Губы Весты дрогнули. До самой смерти она была рядом со своим мишкой, но врачи не разрешили брать его в больницу, мол, а вдруг дети увидят, тебе придется подарить его им. «Что за бред» снова пронеслось в голове. И каждый раз, когда она вспоминала слова врачей, все их слова были одним большим бредом. — Ну и где я? — Грубый прокуренный голос колыхнул девушку, но виду она не подала. Блондин взобрался на стул, посадив рядом плюшевого друга. — Пить. Сок. Клюквенный. — Скомандовал мальчик, хлопнув ладошкой по столу. Его манера речи не просто казалась странной, она была странной. Веста кивнула и поставила перед ребенком стакан с соком. — Из сотни игрушек, какую бы ты выбрал? — Спокойно спросила девушка, подняв шторку в стене пультом. За стеклом была сотня «игрушек»: картина, шкатулка, дневник и много чего еще, но все в единственном экземпляре. Веста улыбнулась, наблюдая, как паренек соскочил со стула и подбежал к стеклу. — Паровозик! — Мальчик захлопал в ладоши, пританцовывая. Ему казалось, сейчас ему дадут игрушку. Что оказалось не совсем ложью. — Хорошо. — Веста подняла стекло и резкий порыв ветра забросил мальчика в комнату. Шум ветра и паровоз, разрезающий воздух на скоростном ходу, на крыше которого сидел десятилетний мальчик. Тоннель, в который этот паровоз заедет и снесет голову, если не пригнется вовремя. И плач мальчика. — Прости, мама, прости, я не понимал, что делаю тебя несчастной. Прости, мама, мама, мамочка! — Белокурый мальчишка скрутился, схватившись за живот. Истошно рыдал, взывая к человеку, которому испортил жизнь своими капризами. Концертами «купи игрушку» в магазине, которые были настолько артистичными, что магазины запрещали маме заходить туда. Порчей продуктов, которые мальчик буквально спускал в унитаз. Последней каплей стало то, как он поджог пачку сбережений любимой мамочки, ведь она слишком долго считала зеленые бумажки, а ведь это была плата за кредит. — Я сгорю в аду! — Пронзительный крик, как заветная фраза, вытащил его из пугающего кошмара. Он удивленно захлопал ресницами, стоя в лифте. С колотящимся в груди сердцем и слезами на глазах. — Пока. — Веста нажала кнопку лифта и перевела взгляд на показатель над лифтом. Стрелка вниз. Она развернулась и вернулась к стойке, выдохнув горячий воздух. Девушка села рядом с плюшевым медведем, повернув бирку с именем. — Значит тебя зовут Моцарт? — Она улыбнулась, посадив его на колени. — Будем дружить, Моцарт.