Проклятие Дома Борсоди

Фольгер и не думал слушаться Эвальда. Он поднялся, выбежал из корчмы и споткнулся о тело солдата, упавшего перед Борсоди. Мальчишка заметил у него в руках меч и осторожно вытащил оружие. Клинок был чересчур длинным и тяжёлым, но другого всё равно не было. Фольгер хотел было отправиться в сторону площадки с колодцами, но двое бунтовщиков в чёрных масках заметили его. Они направились прямиком в корчму, заставив его отступить назад. – Два пива нам, сейчас же, – громко заявил один. Они вальяжно прошлись от двери до стойки корчмаря, не обращая внимания на Фольгера. Хозяин подчинился, достал две кружки и открыл кран, присоединённый к бочке. От страха у уже немолодого мужчины дрожали руки, и часть пива вылилась на стол. – Неполная, – возмутился всё тот же бандит, – ты что, имеешь что-то против нас? – Нет-нет, что вы… Не хотите ли бараньей похлёбки? За счёт заведения… Бандиты переглянулись. Они хотели было уже согласиться, но тут увидели на стойке у стены небольшую припыленную серебряную статуэтку Мелитэле в обличье молодой девушки в капюшоне и с разведёнными в стороны руками. – А это что ещё за хрень? Ну-ка дай-ка сюда. Корчмарь поднял глаза. Отдавать семейную реликвию, самую дорогую вещь из имеющихся у него, он не хотел. Но, похоже, выбора не было. Мужчина бережно снял статуэтку с полки и передал людям в масках. Тот, что заказал пиво, взял её с двух концов, напрягся и согнул пополам, а затем бросил на пол. У корчмаря и ещё нескольких притихших посетителей вырвался испуганный вздох. – Религия – опиум для народа! – оживился до этого молчавший бандит. – Вы должны быть нам благодарны, – поддержал его второй, – за то, что мы избавляем вас от трупов богов, которые уже давно мертвы! Бунтовщики внимательно оглядели всех сидящих, прятавших глаза – в основном, женщин. Убедившись, что их будут слушать, они воспряли ещё сильнее. В воодушевлении один резким движением снёс всё, что находилось на стойке корчмаря – посуду, бутылки, горшки с едой. Послышался треск разбивающейся глины, запахло приготовленным мясом и спиртным. – Ваши боги всегда на стороне самого слабого, низкого и уродливого! С ними вы никогда не увидите прогресса. Только человек, свободный от оков прежней морали, сможет привести нас к лучшему будущему! – Это такой, как вы, что ли? – послышался голос. Фольгер поднял меч, направив его на бандитов. – Ты, что, пацан, совсем страх потерял? – Оставьте нас в покое. Уходите. – Да ты кто такой вообще? Фольгер напал, метясь в правую руку бандита. Тот среагировал быстро, отбив удар. Мечи скрестились, бунтовщик сделал выпад, потом ещё, оттеснил мальчика к стене и с лёгкостью вышиб неудобный меч из его рук. Бандиты засмеялись. Фольгер разозлился, юркнул куда-то вниз и заполз за стойку, за которой стоял корчмарь. – Что, зассал? – загоготали двое в масках. Но смеялись они не долго. Внезапно мальчишка выскочил с другой стороны стойки – в руках у него была бутылка медовухи, схваченная, видимо, с нижних полок. Ей он изо всей силы зарядил по голове молчаливого бандита, и тот упал на пол. Его товарищ с рыком двинулся на мальчишку. Дальше плана у Фольгера не было. Он инстинктивно кинул остатки расколотой бутылки в бандита, но только слегка царапнул того по шее и разозлил. Бунтовщик начал махать мечом, очевидно желая одним сильным движением снести обидчику башку. Мальчишка отступал, едва успевая уворачиваться от ударов. Наконец, он вновь почувствовал спиной деревянную стену. На секунду поддавшись страху, ошибся, и клинок скользнул по его плечу. Побежала кровь. Фольгер зажал рану руками и огромными серыми глазами, не моргая, уставился на бандита. Тот уже готов был нанести последний удар, как вдруг вздрогнул и рухнул на пол. За ним Фольгер увидел стражника. – Всё в порядке, парень? Мальчик кивнул. – Составьте список испорченного имущества, и вам всё возместят из городского бюджета, – сказал солдат корчмарю, – Ну, бывайте. В тот же момент внутрь зашла Линка. – Дочка! – обрадовался корчмарь, обнимая её, – иди скорее к себе, от греха подальше. Линка была рада побыть одна и успокоиться. Корчмарь сам взялся перевязать рану Фольгера. – Ну ты даёшь, пацан, – говорил он, разрывая старую ткань на длинные полоски, – Эти буйволы бы ведь прибили тебя, как муху, не появись тут солдаты. – Они хотели разрушить тут всё… – Это правда. Если бы ты их не отвлёк, я бы одной опрокинутой стойкой не отделался, – тут корчмарь немного подумал, – Знаешь, а тебе полагается какая-нибудь награда за храбрость. Чего бы ты хотел? Может, подарить тебе мою счастливую рогатку? Она всегда попадает в цель. – Нет, спасибо… – Тогда что? – Есть одна просьба, – прошептал Фольгер. *** База бунтовщиков находилась внутри неприметной пещерки, уходящей куда-то глубоко под землю. Ведьмачка и Эвальд, привязав лошадей неподалёку, стали осторожно спускаться во тьму, держась за скользкие каменные своды. Стояла нехорошая тишина – такая бывает перед тем, как затаившийся зверь бросится из засады. Девушка знала это ощущение, а потому шла медленно и внимательно вглядывалась вперёд. Наконец, они увидели вдалеке свет. Эвальд и ведьмачка пошли на него и вскоре оказались в большом гроте, освещённом множеством свечей. На каменных выступах лежали потрёпанные книги и тетради: «Странник и его демоны», «По ту сторону морали», «Сумерки идолов, или как философствуют мечом». Похоже, именно здесь бунтовщики обдумывали свои безумные идеи. В центре помещения находилось круглое возвышение, напоминающее алтарь. На нём лежали испачканные кровью драгоценности, а в самом центре каменного круга была вставлена воронка из чёрного камня, уходившая куда-то вглубь. Девушка отвела взгляд, чувствуя, что не хочет знать, что находится на другом конце. Внезапно бумажные листки, повсюду лежащие между книг и на полу, затрепетали и взлетели, хаотично перемещаясь по залу. Девушка достала меч – тот, другой, что раньше всё время находился в ножнах. Но сражаться пока было не с кем. Листки, покружив, вспыхнули разноцветными огнями и рассыпались. Из-под свода пещеры закапали буквы, которые, попадая на одежду, кожу и другие поверхности, таяли чернилами и исчезали. Вновь воцарилась тревожная тишина. – Что здесь такое происходит? – нахмурилась девушка. – Фалька, – каким-то странным голосом сказал Эвальд, – я должен пойти и убить Фольгера. Так же, как я убил брата. – Что?! – Должен убить его прямо сейчас. – Ты же говорил, что помогаешь ему? Послышался звон железа. Эвальд бросил меч на каменный пол пещеры. Тут же с потолка до пола развернулись алые шёлковые полотнища, образовав своды, какие навешивают для публики бродячие циркачи. – Давай поищем вина. Оно наверняка где-нибудь здесь есть… – Эвальд провёл по ткани рукой и направился к девушке, – Я хочу тебя поцеловать. – С ума сошёл? Он посмотрел сквозь пространство какими-то безумными глазами и потянулся к девушке. Та отскочила в сторону. – Анзу! Да что с тобой? Полотнища вокруг задрожали и стали вращаться, набирая обороты. В глазах у ведьмачки всё замелькало и ей вдруг сильно захотелось танцевать. Плясать так же, как тогда, когда она была в банде Крыс. Так, чтобы дышать полной грудью, вкладывать энергию и страсть в каждое движение, не думая ни о чём. В голове заиграла навязчивая мелодия. Она зажмурилась, схватилась за лоб, чтобы подавить наваждение. Мелодия стихла, но не исчезла совсем. Тут из-за полотнищ вышла обнажённая девушка. Вернее, то, что приняло обличье девушки с короткими разноцветными волосами и множеством серёжек на теле. На секунду ведьмачке показалось, что это Мистле, но она опять сумела взять себя в руки. Нет, это была не она. – А ты сильная, – сказала низким мужским голосом обнажённая девушка, – что это? Амулет? Чары? Ведьмачка посмотрела на Эвальда. Тот собирался порезать себе руки поднятым с земли мечом. Она пинком вышибла у него оружие и наставила свой клинок на неизвестное ей существо. – Кто ты? Что ты с ним сделала? Существо рассмеялось. – Я – свобода. Я забираю у людей то, что сдерживает их. – Рассудок? – Именно. У кого-то – только часть, у кого-то целиком. Как захочется. – Значит, всех тех студентов тоже заколдовала ты? – Нет. Не всё безумие в мире создано магией. Они лишь пробудили меня к жизни. – Так, значит, это твой алтарь? Существо подошло к круглому возвышению. – Забавно, правда? Они приносят сюда серебряные статуэтки божков, но даже не догадываются, что кладут рядом свой разум. – Расколдуй моего друга, или я тебя убью. Существо посмотрело на Эвальда, блуждающего между полотнищами, словно в бесконечном лабиринте. Казалось, он видит что-то, понятное только ему. – Зачем? Ему так гораздо лучше. Цири ударила сверху вниз. Обнажённая девушка молниеносно выпустила когти и напала в ответ, царапнув ведьмачку в районе ключиц. Существо облизало кровь, оставшуюся на пальцах, и удивлённо посмотрело на девушку. – Так вот, в чём дело… Ведьмачка не дослушала. Она бросилась вперёд, нанося быстрые и точные удары. Враг парировал каждый. Поняв, что так ничего не выйдет, девушка исчезла и вновь возникла точно за спиной у неизвестного существа. Сильным ударом серебряного клинка она полоснула по изящной женской шее. Кровь брызнула на алтарь. Чёрная воронка стала жадно впитывать её, вместе с алой жидкостью засасывая и распадающееся тело существа. В конце концов, оно исчезло. Вместе с ним пропали и полотнища, и навязчивая мелодия. Эвальд очнулся. – Это то самое убежище бунтовщиков? – спросил он, глядя на книги так, словно видел их впервые, – У тебя что, кровь? Откуда? – Ничего, просто царапина, – ответила ведьмачка, – здесь жило какое-то существо, насылавшее безумие. Я его убила. – Странно, я… Я ничего не помню. – Ты был заколдован. Эвальд задумался. – И как это выглядело? – Ты нёс всякую чушь. Потом пытался убить себя. Потом, похоже, блуждал по какому-то невидимому лабиринту. – Хм. Я помню какой-то лес. Мрачную непролазную чащу. Где-то вдалеке щебетала одинокая птица, и я пытался пробраться к ней, потому что мне казалось, что там выход из этой тьмы. – Птица? – Да. Ласточка. Девушка задумалась. – Ладно, надо сжечь эти книги. Они сложили всё, что могло гореть, на алтарь и подожгли. Бумага быстро превратилась в пепел. Больше там делать было нечего, и они решили возвращаться. Снаружи было пасмурно. Лил холодный дождь, который всё усиливался. Ехать верхом в такую погоду – удовольствие не из приятных. Эвальд заметил выступающий камень на пригорке и предложил переждать там. Девушка согласилась. Они забрались под навес, поросший вьюнком, который закрывал их зелёным балдахином. Ливень хлынул потоками. Розовые мальвы на пригорке наклонились под тяжестью влаги. Сквозь стену капель виднелся лес и туман, доходящий чуть ли не верхушек деревьев. Пахло прохладой и влажной травой. Эвальд снял кафтан и накинул его на одно плечо себе, на одно – ведьмачке. – Помнишь тот дождь? – спросил он. – Тот, под которым ты простоял всю ночь, когда Гиселер выгнал тебя из корчмы? – Да, тот самый. Конечно, она помнила, хоть это и было несколько лет назад. Крысы остановились в какой-то деревеньке и гуляли в местной корчме. Там же оказался и Эвальд, которого за силу и храбрость прозвали Анзу. Он пригласил Фальку потанцевать, и она даже согласилась, но Крысам это не понравилось. Они выставили его за дверь и сказали, что не пустят до самого утра, пока сами не уедут и не освободят корчму. Веселье продолжилось, и все быстро забыли про Эвальда. Все, кроме Фальки, которая исподтишка выглядывала в окно и видела, что юноша никуда не уходит – так и стоит под тугими струями дождя и чего-то ждёт. Утром Крысы ушли с заднего хода, про который Эвальд не знал. – Прости, Анзу, они бы всё равно меня не послушали, – сказала девушка. – Ничего. Просто хотел узнать, помнишь ли ты. Они молчали, глядя на крупные капли, стекающие с наклонённого камня. – На самом деле, меня зовут Эвальд, – вдруг сказал он спустя несколько минут. – Красивое имя, – ответила девушка и, немного помолчав, добавила, – Я Цири. – Цири, – повторил он, почему-то улыбнувшись. Маленькая холодная струйка забежала в их убежище. Нежно огибая мелкие камешки, она побиралась к ногам ведьмачки. Та, прячась от неё, подвинулась поближе к Эвальду. Появилась вторая струйка, побольше. Петляя между препятствиями, она то отдалялась от первой, то догоняла её. Наконец, будто ускорившись, оба ручейка слились в один. Цири вдруг поняла, почему у неё внутри так неспокойно. Она посмотрела на Эвальда, словно ожидая какого-то знака. Сверкнула яркая молния, ослепив всё вокруг. Когда загремел гром, Цири уже ощущала мурашки оттого, что Эвальд отвечает на её поцелуй.