Проклятие Дома Борсоди

Эвальд схватил мальчика за руку и повалил на землю. Не так просто убить того, кто пятнадцать лет жил бок о бок со смертью. – Ах, ты, мерзкий щенок! Прикончить меня вздумал? Борсоди, одной рукой удерживая брыкающегося Фольгера, другой нащупывал меч. – Это ты во всём виноват! Я всё равно тебя убью! Эвальд нащупал меч. – Успокойтесь, оба! Что вы делаете? – крикнула разбуженная Цири. Фольгер вырвался, пробежал пару метров и упал. Борсоди бросился к нему, но девушка его удержала и подошла сама. Мальчик лежал почти без сознания, дрожа в лихорадке. Цири потрогала его лоб – горячий, как весь день пролежавший на солнце камень. – Он болен! Нужно положить его ближе к костру. Помоги мне, Эвальд! Борсоди скривился так, будто вместо «Сангреаля» случайно хлебнул «Вызимского чемпиона». Потом бросил меч на свою постель и подошёл помочь перетащить Фольгера. *** Мальчик, укрытый попонами, ещё несколько часов метался в лихорадке. Шептал, что убьёт Эвальда, звал мать, плакал. Потом, наконец, затих и заснул. Девушка и Борсоди, хоть и уставшие, решили побыть с ним ещё немного – на всякий случай. Они сели лицом к догорающему костру и стали смотреть на раскрасневшиеся угли. – Кто тебе этот мальчик, Эвальд? – спросила, наконец, Цири. – Это сын того самого человека, который отнял у меня всё. – Это был твой брат? – Формально. – Что с ним случилось? – Я его убил. Потому что иначе он убил бы меня. Рано или поздно. – А что с матерью Фольгера? – Мать сама его бросила. Сказала двенадцатилетнему пацану, что теперь он сам за себя, представляешь? – Представляю. Слишком хорошо представляю. – Я тоже. – Поэтому ты его и не прогнал, да? – Да. Ему из-за его папаши досталось ещё сильнее, чем мне когда-то. Фольгер застонал во сне. – Мы его не вылечим тут, – сказала Цири, – нужно поскорее добраться до деревни. – Тронемся на рассвете. *** К рассвету дороги размыло ещё сильнее. Грязь налипала на копыта лошадей, они с трудом передвигали ноги, поскальзывались. Та, что везла примотанного к седлу Фольгера то и дело норовила скинуть неудобную ношу. В обед они был вынуждены сделать привал. Мальчик пришёл в себя и тихо сказал: – Я не ребёнок. Если я умру, не считайте, что я умер маленьким. – Не говори глупостей, – присела рядом с ним Цири, – никто не будет умирать. Фольгер посмотрел на неё мутными глазами. – Вам нечем меня лечить. Нужных трав ещё нет. Весна… Ты сама говорила, я слышал. Цири прикусила язык. – Мы привезём тебя в деревню и вылечим. А пока береги силы и молчи. Мальчик послушался. – Знаешь, – продолжила Цири, чтобы его отвлечь, – меня тоже всегда жутко бесило, что меня считают ребёнком. Даже когда я уже могла сама зарубить дюжину гулей, один ведьмак – он был мне как отец – всё время говорил: «останься здесь, Цири», «не высовывайся, Цири», «Цири, прячься»… – И что ты делала? – Убегала. Меня одними уговорами было не остановить… – тут девушка строго посмотрела на Фольгера, – но одна полуголая в ледяной ручей я бы не полезла. У мальчика начали краснеть уши. – Ладно, ничего страшного. Но больше так не геройствуй. – Расскажи ещё что-нибудь, – попросил Фольгер. –Хм, я даже не знаю, – нахмурилась Цири, – Эвальд, может, ты поделишься какой-нибудь подходящей историей? Борсоди услышал просьбу и нехотя отошёл от лошадей, которых начинал чистить. – Однажды какая-то полуслепая старая дворянка приняла меня за своего пропавшего внука. Привела в имение, накормила, дала новую одежду. Я не сопротивлялся – хотел хоть недолго поесть мяса вместо луковой похлёбки. У неё на попечении я прожил где-то с неделю, пока не вернулся её сын и не напомнил старушке, что внуков у неё нет, зато есть он и его любимый мужчина. Эвальд замолчал. Цири видела, что Фольгер хочет услышать продолжение, но после того, что случилось, боится заговорить первым. – И что было дальше? – спросила девушка. – А ничего. Сынок приказал повесить меня прямо во дворе без суда и следствия, но верёвка оборвалась. *** К ночи Фольгеру стало хуже. Жар не спадал, мальчик стал тяжело дышать, и Цири то и дело просыпалась, чтобы проверить, как он. На рассвете она шёпотом спросила: – А что, если Фольгер… Если и правда… Эвальд обнял её. Она уткнулась лбом в его плечо. – Не думай об этом. В Фольгере течёт кровь Борсоди. Мы так легко не сдаёмся. – Надеюсь. Цири протёрла глаза и ушла искать сухие ветки для костра. Эвальд присел к Фольгеру и внимательно посмотрел на него. Мальчик не спал. – Прости, – так же тихо сказал он, – я очень плохо поступил. – Поступил как мужчина, – ответил Эвальд, – с тем, кого считаешь врагом, всегда надо бороться. – Но ты мне не враг. – Хорошо, что ты это понял. И, раз так, могу я поговорить с тобой по-мужски? – Да. – Наверное, ты и сам замечаешь, что лучше тебе не становится. В деревне мы будем не раньше, чем завтра на рассвете. Поэтому ты должен быть мужчиной. Быть сильным. Должен не умереть, понял? – Понял. Лицо Фольгера стало серьёзным, но черты всё равно выдавали в нём ребёнка. Эвальд заметил это и поспешил вернуться к лошадям. *** К утру тропа стала расширяться. Это был хороший знак: такие дороги всегда ведут к поселениям. Эвальд не ошибся в расчёте времени – когда рассвело, все трое въехали в безымянную деревушку, прятавшуюся между сосен. Деревьев было так много, что поселение почти всегда находилось в тени. Огородов у местных жителей не было: они занимались, если не считать попоек и гвинта, преимущественно охотой и собирательством. Всю добытую дичь, грибы и ягоды свозили в Альнесс, где продавали втридорога обогатившимся на скачках аристократам. Цири вошла в местную корчму с вывеской «Сосновая тень» и припиской в виде лозунга «В “Тени” пиво всегда холодное!». Как она и ожидала, ведьмак нашёлся сразу. Он играл в карты с местным главой. – Ну всё, Геральт, ничья! Значит, последнее слово за мной! – Разуй глаза, Тир! Какая у меня фракция? – Нильфгаард, – обречённо хлопнул себя по лбу глава, – Так и быть. Получай двойную цену за свою венеру. – За виверну. И, между прочим, молодую и чертовски быструю! – Да мне наплевать, венера ли, фанера… Главное, чтобы не появлялась больше. Забрав деньги, ведьмак обернулся и увидел вошедшую девушку. – Цири! Я уже начал беспокоиться. – Зря. Со мной всё в порядке. Но моим друзьям нужна помощь. Девушка вытащила Геральта на улицу. – Ведьмак… – узнал его Эвальд. – Борсоди! Кажется, в нашу последнюю встречу я просил тебя больше мне не попадаться. – Вы что, знакомы? – удивилась Цири. Геральт выразительно посмотрел на девушку. – Пойдём-ка поговорим, – сказал ведьмак, отводя её за угол, – Цири, ты с ума сошла? Ты хоть знаешь, кто это? – Что ты имеешь в виду? Мы с Эвальдом давно знакомы. Очень давно. А откуда ты его знаешь? – Как-то раз мы с ним пошли на одно дело. И, скажу прямо, напарник из него вышел так себе. И это ещё не считая того, что он при мне забил до смерти собственного брата. Цири скрестила руки на груди и отвернулась. – Я знаю. Эвальд сказал, что, не сделай он этого, то брат убил бы его. – Хорст уже был один. И безоружен. – Он мстил, Геральт, – Цири резко повернулась и посмотрела ему в глаза, сжав в ладони свой медальон с ощерившимся котом, – Мстил за то, что тот отнял у него самое дорогое. Я знаю, каково это. Я тоже мстила. А кто среди нас святой? Ты? Или Йеннифер? Кто? Геральт молчал. Давно он уже не видел Цири такой разгорячившейся. – В любом случае, помощь нужна не только ему, – вздохнула девушка, – с нами мальчик, и он очень болен. Его непременно нужно спасти. – Не нравится мне всё это, – ответил Геральт, – Но раз у ж ты просишь… Несите его вон в тот дом с большим крыльцом. Я схожу за травницей, посмотрим, что мы сможем сделать. – Спасибо, – поблагодарила Цири. *** – У-у-у, плохо дело, – сказала после осмотра круглолицая травница с пышными формами и цыплячьими волосами, собранными в косу. – Ты знаешь, как ему помочь? – спросил Геральт. – Есть у меня одна хорошая травка… – загадочно проговорила женщина, – Я пойду её поищу, а брюнетик пусть заходит через полчаса её забирать. Цири не понравилось, как она это сказала. К счастью, травница тут же удалилась. Эвальд зашёл в назначенное время. – Готово ваше лекарство? – Готово, – игриво улыбнулась травница, – можешь забирать. Она показала ему маленькую баночку, а затем засунула её поглубже между грудями. – Тебе не стыдно? Там мальчик умирает. – Ему всё равно, он без сознания. Часок-другой ничего не решит. – Даже не пытайся. Давай лекарство. – Так а я что, не даю разве? – женщина противно захихикала. Эвальд подошёл и запустил руку в необъятное декольте. Травница присела на столешницу и крепко обхватила его ногами. В этот момент в дом вошла Цири. – Я хотела спросить… – Зайди попозже, подруга! – крикнула травница. Цири увидела спину Эвальда, её торчащие ноги и, ничего не говоря, выбежала на улицу. Борсоди, наконец, захватил баночку и резко вырвался из объятий. – Дура! – выругался он ей в лицо и побежал за Цири. – Эй, с докторами можно и повежливей! Не знаешь же, когда пригодятся, – крикнула вслед обиженная травница. *** – Она сама ко мне пристала. Не хотела отдавать лекарство, – честно признался Эвальд. – О да, знаю таких. Коварные женщины – прыгают на бедных беззащитных мужчин, а те, несчастные, не успевают отбиться… – Я просто доставал баночку, Цири. – Мне всё равно, что ты там доставал. Избавь меня, пожалуйста, от подробностей. Девушка отвернулась, показывая, что разговор окончен. *** Фольгер не приходил в себя. Лекарство давали ему исправно, но никаких улучшений не наблюдалось. Все трое сидели у постели мальчика, думая, что делать. Внезапно Эвальд встал и куда-то ушёл. Цири незаметно отправилась вслед за ним. Борсоди зашёл в дом травницы. У Цири защемило в груди, но она всё-таки решила заглянуть в окошко. В доме происходило не то, что она ожидала увидеть. Эвальд стоял напротив женщины и что-то говорил, а та противно улыбалась. Потом сказала что-то в ответ. Борсоди выхватил меч и прижал травницу к стене. На лице у неё появился страх. Цири прислушалась. – Если я к тебе и прикоснусь, то только мечом по шее, поняла? А теперь быстро давай нужное лекарство, или я заберу его с твоего трупа. Травница нехотя вытащила нужный флакон. Эвальд выхватил его и тут же вышел, наградив женщину на прощание заслуженными эпитетами. У Цири отлегло от сердца.