Мягкий свет свечей скользил по лакированной поверхности стола, отражаясь в нем, как в самом чистом зеркале. В углу трещал камин, время от времени выплевывая золотые щепки-искорки. Где-то в глубине кабинета, изредка посверкивая своим оперением, готовился ко сну Фоукс.
За окном ночь делает одолжение дню, уступая на пару часов свое место.
Но ультрамариновый цвет неба смешивается с яркой желтизной заходящего солнца, образуя тысячи новых оттенков, которые могут найти себе место только в летнем закате. Бело-желтая точка солнца медленно заходит за изящную линию горизонта.
Да ну нахуй.
Из Скорпиуса вышел бы определенно хреновый писатель. На одних описаниях текст не вывезти, а фантазии на сюжет не хватает. Поэтому он отвлекается от бессмысленных вечерних монологов, ловя на себе изучающий взгляд директора, и уже готовится к моральному изнасилованию.
— Сливочное пиво? Тыквенный сок? Что сейчас пьют подростки, Скорпиус? — Дамблдор внимательно смотрит на парня, словно прекрасно знает, по какой причине Скорпиус так хорошо выглядит, и с доброй усмешкой добавляет. — Извини, я немного староват.
Современные подростки? Бренди? Пунш? Шоколадный ликер? Хорошо выдержанный Огненный виски, раз уж на то пошло. Тут можно бесконечно перебирать. Скорпиус может провести экскурсию от классики британского алкоголя до авторских коктейлей.
— Не стоит, профессор, — отвечает Малфой-младший, грустно улыбаясь.
Несмотря на отсутствие желания жить, где-то глубоко внутри Скорпиус почувствовал, что впервые за последние несколько месяцев по-настоящему успокоился, раз за разом все больше и больше погружаясь в теплую и уютную атмосферу комнаты. Казалось, вся магия, которая существует в Хогвартсе, берет истоки именно в этом месте.
— Как хочешь, — быстро отвечает директор, — я думаю, ты уже достаточно взрослый, чтобы… — пауза, вероятно, Дамблдор подбирает правильные слова, — чтобы самому решать, что будет дальше.
Решать свою судьбу.
Парень выпрямляется в кресле. Напрягается. Интересно.
— Незадолго перед смертью, Скорпиус, твой отец обратился ко мне за помощью. Он просил обеспечить тебе защиту, если не сможет сделать это сам. Я думаю, нам есть, что обсудить, мистер Малфой.
Значит, он знал.
Знал, что эти пустые диалоги закончатся самым отвратительным исходом.
Знал, когда надевал этот сраный костюм. Знал, когда в последний раз закрывал за собой входную дверь их мэнора. Знал, когда садился в машину и когда выходил из нее. Прекрасно понимал, что будет, если он зайдет в этот херов дом на этот херов светский вечер.
А еще он знал, когда говорил: «Скорп, оставайся дома. Сегодня не будет ничего интересного».
«Ничего интересного» отлично сочетается с «останься дома, я хочу, чтобы ты жил счастливо с чистыми руками, даже если это обойдется мне ценой собственной жизни». Да это же, блядь, ебаные синонимы просто.
Больно. Черт.
Ну он же не сука, чтобы плакать.
— Твой отец не собирался отдавать тебя в приют. Он хотел, чтобы у тебя появилась защита.
Круцио. Каждого ублюдка, который поверил в свои силы и принял участие в том, что было, ждет Круцио. Он хочет сделать это сам. Каждый подонок понесет наказание. Ебал он, насколько они уважаемые люди, где они сидят и кого трахают. Ему абсолютно похуй, сколько у них детей и жен, а также собак и кошек. Раз ты решил замахнуться на то, что по праву принадлежит не тебе, то будь добр, замахивайся до конца.
Не смог —
придется потерпеть, хренов ты ублюдок.
Каждая такая мысль была приторнее, чем самые сладкие конфеты, которые Скорпиусу дарил отец на Рождество.
Он умный ребенок, хорошо развитый для своего возраста в любом периоде жизни. Папа подкладывает подарки по елку. Никакой не Санта. Папа. Маленький Скорпиус помнит, как ночью к их особняку подъехала большая машина. Он помнит, как крался в большой зал, чтобы посмотреть, что происходит. И он помнит, как папа отсчитывал галлеоны мужчинам в рабочей форме. Так он узнал, как дома появляются большие коробки с подарками на Рождество.
Зубная фея, которая оставила ему мешочек галлеонов под подушкой, после того, как семилетний Скорп весь день терпел шатающийся зубик, в жизни не летала на прозрачных крылышках, а пахала в Министерстве.
Блин, спасибо, пап.
— Он хотел, чтобы у тебя появилась защита, Скорпиус, — повторяет профессор, отрывая парня от ковыряния каши из счастливого детства и случившейся совсем недавно грязи.
Защита. Протего.
— Каким образом?
— Личный аврор.
Сорок с лишним человек, и это только те, кого он помнит. Сорок с лишним человек с уродливыми татуировками на руках в любой момент могут без приглашения заявиться к нему на порог. Он не думает, что весь мракоборческий отдел сможет справиться с ними, а тут один аврор. Один, сука, аврор.
Да он сам знает такие вещи, которым этих защитников не учат. Зачем ломать комедию, зачем обрекать себя на провал, еще не начав первый акт. Вы сейчас серьезно, черт возьми?
— Извините, но как один человек сможет противостоять
им? Вам не кажется, что это, мягко говоря, плохая идея? — Он верил, что сейчас директор скажет что-то такое, что выведет его из ступора, что он найдет спасенье в словах этого человека, но вышло так, что он еще глубже и глубже падает в яму с очень твердым дном. А еще там его ждет татуировка на руке.
Надежда не просто затухает в глазах. Ее, как окурок, топчут ногами.
— Поверьте, в приюте никому и дела не будет до того, кто вы и что вы собой представляете, мистер Малфой. Если вы хотите перебраться к кому-либо из своих родственников, то это только ваше право.
Отправиться к родственникам как прямой способ получит Метку. Отправиться в приют как способ избавить других детей от бедной жизни. Вряд ли Беллатриса оставила кого-нибудь из грязнокровок в живых, когда пришла бы «усыновить» Скорпиуса Лестрейнджа-Малфоя.
— Один мракоборец?
Возможно, не все так плохо, как он думает. Возможно, еще есть шанс на то, что все в жизни сложится, образуется.
Ага, блять.
Солнце выйдет из-за туч.
— Вы сами выберете аврора, — направляет разговор в нужное русло Дамблдор, — придется проводить с ним достаточно много времени, поэтому, я думаю, нужно серьезно отнестись к этому. Составлен список тех, кто сейчас свободен, поэтому предлагаю взглянуть на характеристики.
Перед Скорпиусом аккуратно опустились несколько папок черного цвета. Пальцы коснулись прохладной шершавой поверхности.
Артур Филипп Дент, 29 лет.
Русоволосый голубоглазый мужчина. Лицо исполосовано тонкими линиями морщин. Сосредоточенный теплый взгляд и поджатые губы. Этот человек всем своим видом словно говорит: «Доверься мне. Я точно помогу».
Самостоятельно разоблачил торговцев незаконными магическими артефактами, поставляемыми в Магическую Британию из Шотландии. Принимал участие в поимке нескольких Пожирателей Смерти. За проявленную в деле Абраксаса Нилберри храбрость награжден Орденом Мерлина первой степени. Статья прилагается ниже.
Скромная улыбка украшает обложку пророка. Скорпиус листает страницы, читает между строк. То, что написано на бумаге, — не всегда точная копия того, что происходило в жизни. Поэтому он откладывает в сторону папку с Артуром Филипом Дентом и принимается за новую.
Томас Массимилиан Тэйлор, 34 года.
Светловолосый мужчина с тяжелым взглядом внимательно смотрит на Скорпиуса с вырезки «Пророка». Как и у Дента, лицо Тейлора прорезали глубокие морщины, однако выбелившая виски седина еще сильнее добавляла возраст.
Оказывал сопротивление при нападении Пожирателей Смерти на маггловский приют. Обезвредил защитные заклинания родового поместья Паркинсонов, активировавшихся во время посещения группой маглов "знаменитейшего имения-призрака Северной Англии XIX века".
Следующие пять папок ничем не отличаются от предыдущих. Шрамы, награды, вырезки из «Пророка», спасение, участие, обезвреживание. Парень просто смотрит на картинки, листает страницы и отбрасывает их одну за другой в сторону.
Когда он берет в руки последнюю лежащую на столе папку с характеристикой, Дамблдор выдает:
— Этого мракоборца ваш отец рассматривал как основной вариант. Я думаю, вам стоит присмотреться к нему.
Скорпиус открывает папку, ожидая увидеть потрепанного жизнью мужчину в летах, усыпанного шрамами. Наверняк в биографии будут собраны все награды, какие только есть, и все подвиги, какие только можно совершить.
Ага, почти.
Гарри Джеймс Поттер, 36 лет.
Темно-каштановая, почти черная вихрастая челка спадает на лоб. Зеленые глаза чуть прищурены, а на губах красуется ухмылка. Кажется, до Скорпиуса потихонечку начинает доходить, по какой причине из всех собравшихся отец выбрал именно мистера Поттера.
Во всяком случае, сначала нужно посмотреть его характеристику.
…в связи с нежеланием распространения личной информации и информации о служебной деятельности, мистер Поттер запретил передачу, хранение или иные магические и немагические способы распоряжения оной…
Черт, это определенно лучшее из того, что он сегодня читал.
Ничего нет, но всем понравилось. Скорпиус еще раз пробегает взглядом по светлой улыбке Поттера и впадает в какой-то странный ступор. Какой властью должен обладать этот человек, чтобы по щелчку его пальцев все контакты обесточились?
— Профессор Дамблдор, как простой аврор может запретить распространять информацию о себе?
— Скорпиус, — удивленно говорит Дамблдор, — я думал, кому как не тебе должно быть известно о том, что мистер Поттер возглавляет отдел магического правопорядка. Магическая Британия у него в долгу за все его подвиги. Взять хотя бы его победу над Волан-де-Мортом.
Скорпиус Малфой знал, что его отец когда-то учился с
тем самым Гарри Поттером, но почему тогда за всю его жизнь ни в стенах мэнора, ни на сборищах, куда его вынужденно водил отец, о зеленоглазом брюнете не было сказано ни слова?
Нужная мысль приходит, но не сразу.
Боятся.
По-детски, глупо и безрассудно, хотелось бы сказать, что без причины, но в данном случае причин, видимо, полно. Черт, как он не понял сразу. Зачем обсуждать то, о чем не хочешь думать? Зачем говорить о том, чего не хочешь вспоминать? Черт знает, сколько родственников и друзей его отца арестовал этот Поттер, верно?
Они просто его боятся.
Идеально.
***
Он в последний раз смотрит на свою комнату.
Небрежно заправленная кровать. Надо бы было постараться прибраться как следует, но вся проблема состоит в том, что ему на это как-то
пофиг. У Скорпиуса никогда не было дурацких плакатов над кроватью, да и ни за какие команды он никогда не болел.
Возможно, в такие драматичные моменты следует присесть на краешек кровати, в последний раз задернуть штору окна и красиво провести рукой по гладкой поверхности стола. Затем медленно преодолеть расстояние до двери, прислониться к косяку и пустить слезу в знак скорби из-за расставания с местом, где ты вырос. Но, как мы уже говорили, вся проблема состоит в том, что Скорпиус в свои шестнадцать лет имеет целый особняк, поэтому нет смысла уделять какое-то особое внимание какой-то там, возможно, сотой по счету комнате, в которой он ночует-то раз в месяц.
Поэтому он просто тихо прикрывает за собой дверь и размеренным шагом спускается в прихожую, накидывает на плечи джинсовку и вылетает из дома. Только что он похоронил все лучшие воспоминания, связанные с этим местом, одним уверенным движением, хлопнув тяжелой деревянной дверью с железными замками. Он просто закрыл все, что было. Запер и выкинул ключ.
И только когда холодное стекло машины касается его лба, до мозга немного доходит, что только что произошло. Начинает глодать то самое горькое чувство, которое появляется, когда оставляешь что-то дорогое.
И. Становится. Больно.
***
— Я думаю, раз отец рассматривал мистера Поттера, то и мне стоит выбрать его, профессор, — Скорпиус кладет папку с личным делом аврора поверх остальных.
— Хорошо, я поставлю его в известность, — отвечает Дамблдор и вся кипа папок исчезает. — Не думаю, что мистер Поттер откажется от такого предложения.
Прекрасно, его аврор даже не в курсе, что он чей-то аврор. Но Скорпиус не решается еще раз высказать недовольство ситуацией.
— Не откажется?
— Я уговорю его, не волнуйся, Скорпиус, — уже как-то по-дружески говорит профессор, вставая из-за стола и подходя к окну.
Если отнестись ко всему, что сейчас было сказано, предельно серьезно, то все это значит, что у Скорпиуса есть надежда на счастливое будущее. Главное, чтобы эта зеленоглазая надежда согласилась.
Он грустно улыбается Дамблдору и покидает кабинет.
