Буду ждать на другой стороне

В Хогсмиде Скорпиус забегает в «Сладкое королевство» с одной глупой целью: купить пару жвачек для него и Гарри. — Говорят, симпатия как жвачка, — парень шуршит яркой оберткой и забрасывает конфету в рот, — со временем вкус пропадает, — переводит глаза на Гарри, показывая белые зубы с зажатой между ними мятной резинкой, запах которой, казалось, заполняет все вокруг, заставляя аврора дышать глубже. — Интересно, где ты берешь этот бред? — Гарри пытается оторвать взгляд от того, как Скорп мастерски дует очередной пузырь, думая о том, что если бы влюбленность в Малфоя-младшего, подобно жвачке, валялась на полках «Сладкого королевства», он бы гонял ее во рту вечно. Кажется, он специально ставит будильник на семь вечера, чтобы опоздать на эту встречу в восемь. Гарри, чуть разлепив сонные глаза, видит ядовито-красные «19:47». Вряд ли человека, пришедшего после работы в девять утра и рухнувшего спать, даже не переодевшись, тупое пиликанье будильника сможет заставить бодренько откинуть спутавшееся где-то в ногах покрывало, а затем порадоваться дню, как это бывает в дурацких рекламах овсяного печенья или яблочного сока. Единственное желание, которое вызывает будильник, — сломать его. Гарри переворачивается на живот, утыкается носом в пленительно мягкую подушку и благополучно забывает о том, что через каких-то там шестьдесят минут он должен стоять на Брайтона бодр и свеж и знакомиться с сыном Драко Малфоя, ведь желание спать существенно притупляет чувство ответственности. А спустя сорок минут в голове словно что-то щелкает, заставляя голову наполниться смесью маггловских, и не только, матов, и подорваться на месте. Исаак Ньютон, когда анализировал первую космическую скорость, даже представить себе не мог, что спустя столетия некий мистер Поттер опровергнет все его суждения, просто потому что не захочет опоздать. Душ за пять минут, и вот он уже на бегу застегивает пуговицы чистой рубашки, которая неприятно липнет к еще не совсем высохшему телу, накидывает мантию и смотрит в зеркало, чтобы убедиться в том, что внешний вид хоть самую малость соответствует установленным порядкам. Но время не волнуют обстоятельства, ситуации, а также личное мнение человека, которому оно принадлежит, поэтому, когда уже полностью готовый Гарри, поправляя мантию, решает бросить взгляд на электронные часы, те издевательски меняют "20:09" на "20:10", давая понять, что Поттер, как и хотел, произведет на мальчишку впечатление, но, увы, совсем не то, на какое он сам рассчитывал. Да какая кому вообще разница, как он выглядит? Учитывая все богатства Драко, сейчас ему наверняка предстоит встреча с толстым мальчиком, полностью перепачканным томатным соусом из гамбургера или шоколадным мороженым, а может и все вместе, на фоне которого потрепанный жизнью Гарри будет выглядеть лучше некуда. Он, конечно, очень толерантный человек, но все же, если рассуждать здраво, то такая ситуация имеет место быть. Набережная Брайтона. Свежий воздух бьет в лицо, заставляя уйти прочь остатки дремы. Темно-фиолетовое вечернее небо просит забыть о всех переживаниях, а звездно-белые огни фонарей навязывают то самое заветное чувство летнего августовского вечера, когда не хочется возвращаться домой, просидев у воды всю ночь, размышляя о смысле жизни и о том, что хочешь завести собаку, чтобы не оставаться навечно в одиночестве. Гарри видит разноцветные огни города по ту сторону от черной воды, поверхность которой содрогается от летящих с неба капель дождя, едва ли совместимого с таким прекрасным летним вечером. Аврор ловким движением наколдовывает себе элегантный черный зонт, чтобы не выглядеть сумасшедшим на фоне прохожих, затем осматривается в поисках мальчишки, который должен стоять тут уже, как минимум, минут десять. Гарри озирается по сторонам, пытаясь разглядеть сквозь косую линию дождя очертания ребенка, подходящего под описания Дамблдора, но никаких детей он здесь не видит. Гуляющая под одним зонтом парочка, бабушка в розовом костюмчике с шляпкой в тон, несущая на руках маленькую лупоглазую собачку, мужчина, который в третий раз пытается прикурить сигаретку и миловидная девушка, спотыкающаяся на каблуках, которые по случаю дождя забыли про силу трения и скользили по камню набережной. Словом, никаких детей. Он подходит к оградке. На бортиках выведены многочисленные надписи дешевой белой краской. Клятвы вечной любви сменяются разнообразием британского мата. Все как в жизни. Только черная машина, рядом с которой мокнет какой-то ненормальный, опершись на оградку мостовой, нарушает всеобщий покой своим присутствием. Парню явно не помешал бы сейчас зонт, но, судя по стоимости автомобиля, он мог бы позволить себе купить несколько фабрик по производству зонтиков, и еще немного осталось бы. Да, а еще у парня, кажется, платиновые волосы. Понятно. — Если заболеешь, не жди, что я буду тебя с ложечки куриным бульоном откармливать, — и черный зонт над светлыми волосами Скорпиуса Гипериона Малфоя как никогда кстати. До Гарри не сразу доходит тот факт, что парень у оградки, на полголовы ниже его, и есть тот самый «маленький мальчик, который нуждается в помощи» по словам профессора. Сейчас «маленький мальчик» поправляет рубашку, убирает прилипшую белесую челку со лба и одними только серыми своими глазами оценивает всю стоимость Гарри Джеймса Поттера во всем этом чертовом мире. — Раз теперь ты моя нянька, то «откармливать меня с ложечки куриным бульоном» — одна из твоих прямых обязанностей, — усмехается парень, ядовито проговаривая вторую часть предложения, в попытке скопировать манеру речи Гарри, и тем самым развевая все сомнения Поттера в том, что парень перед ним — представитель рода Малфоев. — Я в любой момент могу скинуть тебя на какого-нибудь никудышного мракоборца, с которым ты пропадешь в течение первой половины дня, если ты так того хочешь, — с милой улыбкой ставит того на место Гарри. Интересно, чем ты отличаешься от него?, хочет ответить Скорпиус, желая напомнить о том, что он тут стоит уже полчаса, если взять в расчет еще и то время, на которое мистер Поттер опоздал, но сдерживается. Мало ли, верно? Но весь яд пропадает после одного простого вопроса Гарри, который заставляет Скорпиуса впасть в панику. Сквозь стену дождя, будучи наделенным бесценным опытом аврора, Гарри примечает копошащуюся фигуру. Даже если это обычный человек, который остановился посмотреть сколько времени и долго не может включить мобильник, то зачем ему смотреть в их сторону? — Почему ты не сказал, что за тобой хвост? — спрашивает Гарри, краем глаза наблюдая за темной фигурой чуть ниже по набережной. Что? — Потому что не знал, — коротко отвечает Скорпиус, и в его голосе страх, переплетающийся с отчаянным желанием жить, какое возникает у человека, когда до мозга доходит, что эта минута, возможно, — последняя. С другой стороны, у парня появляется нездоровое желание испытать зеленоглазого аврора в действии. — Дай руку, — шипит Поттер и, не дожидаясь, пока до Малфоя дойдет, что нужно делать, хватает его за ладонь и тянет на себя, — сейчас будем избавляться от твоих обожателей. В следующую секунду дождь пропадает. На его место приходит рыжее заходящее солнце. Гарри одним движением сушит одежду на Скорпиусе, заодно проверяя его состояние после трансгрессии, а парень тем временем цепляется взглядом за какую-то приятную вывеску «Galeries Lafayette». Домашнее обучение не прошло даром: они во Франции. — Лепик, Париж, — поясняет Гарри, подтверждая предположения Скорпиуса. Улица выбрана неслучайно. Здесь столько людей, что если бы не рука Гарри, крепко сжимающая ладонь Скорпиуса, то толпа унесла бы парня уже давно. Он теряется в пестрой одежде прохожих, витринах и стеклах магазинов, отражающих вечерний теплый солнечный свет; некоторые ларечки, находящиеся в самых неприметных уголках улицы, уже зажгли свои огоньки, чтобы хоть как-то привлечь покупателей. Весь этот калейдоскоп бьет Скорпу по глазам, но, так или иначе, парень лишь крепче сжимает руку аврора, когда видит возникшую из ниоткуда фигуру в метрах десяти от них. Гарри же, словно перенимая сигнал от мальчика, делает пару шагов назад, заворачивает за угол ближайшего магазина и, убедившись, что со Скорпиусом на данный момент все не так плохо, снова трансгрессирует. Скорпиус нечаянно переворачивает коробку апельсинов, когда они бегут по Портобелло, расталкивая людей и вызывая негодование у уличных торговцев. Глаза мозолит Лондон, где вечер пятницы люди рассматривают как время покупок товаров по хорошим скидкам. Остановившись, оба оглядываются по сторонам. И пока Скорпиус в скорейшие сроки усваивает правила поведения в экстремальных жизненных ситуациях, Гарри высматривает среди гор инжиров и бананов знакомые очертания, автоматически высчитывая, сколько лет проведет этот счастливчик в Азкабане. К счастью, на месте фруктов — фрукты, и Поттер трансгрессирует на пустынную Батвик-Стрит, чтобы окончательно убедиться в том, что они отбились. — Сейчас будем дома, — тихо говорит брюнет, осматривая крыши зданий в последний раз, а затем улица пропадает, и на ее место приходит мощенная камнем улица. Вечернее солнце цепляется за крыши самых низких зданий, когда перед Скорпиусом медленно раскрывается двенадцатый дом по улице Гриммо. В течение десяти лет Гарри понемногу преображал его: привел в божеский вид фасад, поменял двери и замки, стены больше не были грязными, а окна — закопченными, словом, мрачного интерьера не существовало. И перед парнем предстал светлый, чистый дом, хоть и ничуть не похожий на его собственный особняк. — Добро пожаловать, Скорпиус. — Гарри открывает входную дверь, пропуская парня вперед, отпуская руку только тогда, когда дверь за ними с грохотом закрывается. Активировать самые сильные защитные заклинания — дело нескольких секунд. — Спасибо, — как только это сумасшествие заканчивается, до парня доходит, что только что произошло, и «спасибо» — единственное, что сейчас более-менее уместно ответить мистеру Поттеру. И только мужская фигура под окнами двенадцатого дома наблюдала за тем, как две мужские тени, четко выделяющиеся на охрово-рыжем свете окна, перемещаются по комнате.